— Серьезно, Дин? Так сопливо… — фыркает Сэм.
А сам моргает изо всех сил чаще и чаще. Дергает носом и тянет Дина опять на себя.
С полки падает коробка с шарами. Те с оглушающим грохотом бьются, разлетаясь по полу осколками стекла всех оттенков.
На счастье.
========== 21. Семейная пара ==========
Что бы там Дин ни бухтел, когда Сэм бронировал номер с огромной двуспальной кроватью на морском побережье во вполне себе приличном отеле, они совсем не похожи на парочку стареющих гомиков, наконец-то сорвавшихся в отпуск.
Не похожи ведь совершенно. Ничуть. Даже когда Дин ласково взъерошивает его волосы на затылке, возвращаясь из машины с парой темного пива. Даже когда, не задумываясь о том совершенно, интимно скользит пальцами по его пальцам, передавая бутылку. Даже когда Сэм, не сдерживая тихого стона, ловит за руку и на секунду прижимается к ладони заросшей щекой.
Они живы. Они в отпуске. Они просто вместе. Это важнее всего, что про них может кто-то подумать. Чем бы ни забивал свою голову Дин.
На побережье неожиданно прохладно для позднего лета, и с планами старшего брата искупаться голышом при луне приходится повременить. Обещают, что на днях потеплеет.
Пока же они вытягиваются на шезлонгах в рубашках с длинными рукавами и темных очках. Волны накатывают лениво на берег, облизывают самую кромку и пальцы детей, резво скачущих в пенном прибое. Чуть южнее их — семейство, устроившееся удобно в беседке. Оттуда тянет дымом и сочным мясом. В животе у Дина тут же громко урчит, и Сэм не может сдержать громкого смеха. На самом деле, и не пытается даже. Он у него такой предсказуемый — Дин.
— Между прочим, ни хрена не смешно. Я лося готов сожрать целиком.
Они ели часа три назад в ресторане отеля. Дин ворчал на крошечные канапе и отсутствие сколько-нибудь нормальной еды — привычных бургеров, картошки, бекона. На худой конец подошла бы и пицца. Но у отеля — четыре звезды и, как следствие, отсутствие в меню вредной пищи, к коей относится и фастфуд.
— Можно съездить в поселок и найти тебе бургер с беконом.
— У меня даже лучше идея. Может, ну его нахрен, этот отель? Найдем себе что-то попроще.
Дин почти умоляет, делая большие глаза. Дин даже темные очки с лица приподнимает, чтобы брат оценил всю силу переполняющей его муки. Сэм применяет запрещенный прием.
— А как же шампуни в крошечных пузырьках и шоколадки, которые ты так полюбил? Напомнить еще про бассейн и джакузи?
Дин бросает на него полный ярости и одновременно обиженный взгляд. Надувает по-детски свои блядские губы. Безусловно, Дин — это вовсе не Сэм, и фирменный щенячий взгляд ему никогда не давался. И это он — тот самый брат, который никогда не умел отказать своему младшему брату.
Сэм точно знает, что джакузи в их номере — это удар ниже пояса. В их первый вечер они немедленно забрались в горячую воду. Расслабленно пили ледяное шампанское, щелкающее пузырьками в носах и, наверное, делающее что-то с мозгами. Потому что чуть позже прямо в бурлящей воде вытворяли такое, что Шэрон Стоун и Майкл Дуглас, окажись они здесь, покраснели бы, а после — нервно курили в сторонке.
Джакузи Дин с того вечера, затянувшегося на добрую часть следующей ночи, полюбил беззаветно. Как и бассейн, в котором плескался дельфином и все порывался притащить туда ночью брата поплавать. “Не в море, Сэмми, так хоть здесь. Голышом”.
Дин порой — такой сущий ребенок. Им обоим уже сильно за сорок. Сэм думает, что его старший брат не повзрослеет уже никогда. Не то, чтобы он имел что-то против.
— Н-не хотели бы вы разделить с нами обед-д? — светловолосая женщина в милом платье в цветочек подходит практически незаметно. Она стесняется так, что почти заикается. Сэм подбадривает ее дружелюбным кивком и той самой я-всех-вас-очарую Сэмми-улыбкой, от которой на щеках появляются чертовы ямочки, а у Дина предсказуемо слабеют колени. Она продолжает немного смелей. — Робб приготовил так много мяса, а дети его совсем не едят. Им подавай пироги с газировкой. Может быть составите нам компанию, да и вместе всем веселее?
— Кто же в здравом уме откажется от сочного свежего мяса? — встревает моментально оживившийся Дин. И кислое выражение лица моментально исчезает куда-то, сменяясь воодушевлением.
Сэм довольно смеется:
— Спасибо большое за приглашение. Мой брат любит стейки.
Дин моментально закатывает глаза.
— Вы знаете… — она мнется и краснеет так сильно, что смущенье волной перетекает на шею и теряется в скромном вырезе платья. — Мы — люди широких взглядов и не видим дурного в однополой любви. Я к тому… что вы… ну, с нами можете быть свободней. Кузен Робба, например, живет с одним парнем в Нью-Йорке, правда тот такой бестолковый, что я все время боюсь… — замолкает на полуслове и смотрит на них с каким-то ужасом даже. — Я слишком много болтаю. Простите. Так что, может быть, мы пойдем? Совсем забыла представиться, меня зовут Сара.
Сара и Робб оказываются очень милой парой из Бостона. А их дети, пятилетние близнецы Крис и Ник, — мелкими хитрющими дьяволятами с улыбками ангелочков. Сэм на малышню поглядывает с какой-то опаской, а вот Дин, удивительно, сразу к ним находит подход. Хотя, чему тут вообще удивляться? Его-то он вырастил, будучи сам еще пацаном. А еще Дин почему-то совершенно не возражает против того, что их считают не парочкой даже, а мужем и мужем.
— Винчестеры, да? — Сэм зачем-то зарегистрировал их под настоящими именами. Едва не устроил скандал, когда Дин попытался сказать что-то против, и старший брат на этот заеб просто плюнул. Ну хочется Сэмми, и пусть. Робб, прокашлявшись, уточняет. — Слышал, как вы общались с портье, заселяясь. Давно вы вместе?
Сэм тушуется, не зная, что же быстро соврать. Но Дин спасает ситуацию, накрывает рукой его руку и улыбается Роббу, при этом глядя брату неподвижно в глаза. Зрачки расширяются. Внутренности Сэма медленно плавятся, а кровь закипает.
— Кажется, всю нашу жизнь. Не имею понятия, что бы я делал, не будь его рядом. Если бы я его потерял… — у Дина срывается голос, как будто прямо сейчас он вспоминает каждую смерть. Все их смерти, что все же не смогли их навсегда разделить. Вопреки.
Продолжать он больше не может, а потому наклоняется и касается ртом его рта. Целует так естественно. Впервые на людях. Горничная, строившая Дину глазки весь вторник и не вовремя зашедшая в их номер, безусловно, не в счет. Бедняга и так, наверное, от испуга и шока заикаться будет теперь не меньше недели.
Сара вплёскивает руками.
— Ох, это так романтично… любовь длиной в жизнь… Мы вот с Роббом…
Она журчит ручейком, повествуя историю их первой встречи. Дин кивает в нужных местах и пьет из бутылки свое любимое пиво. Принимает с благодарностью на картонной тарелке сочащийся жиром и соком свежеподжаренный стейк. Впивается в него аппетитно зубами. Сэм, глядя на брата, думает, что если бы не охота, тот вполне мог стать бы моделью. С его-то внешностью, вон и зубы, как из рекламы жвачки или какой-нибудь пасты.
Понимает, что снова подвис. Что любуется им и влюбляется. Снова. Дин ставит пиво на столик и обнимает свободной рукой, привлекая к себе. Откидываясь брату на грудь, Сэм чувствует, как стучит там его огромное сердце. Стучит для него одного.
Дин прочищает горло, привлекая внимание.
— Сара спрашивает, не думали ли мы о детях? Ты что-то совсем размечтался и немного выпал из мира, малыш…
С каким-то трепетом даже, целуя в макушку. И это можно было бы вполне списать на стеб и сарказм, если бы не невольно дрогнувший голос. Ему нежность что ли прямо сейчас мешает нормально дышать? Ох, Дин Винчестер, стареешь.
“Малыш” — это то, что они предпочитают оставлять в границах их спальни за закрытыми крепко дверьми. “Малыш” — это то, что очень редко проникает наружу и становится достоянием других. Редко, но все же случается. А вот дети… тема детей — это просто за гранью.
Должно быть, что-то вроде ужаса отражается у него на лице, потому что Сара с Роббом смеются, хохочет с ними и Дин.
— Сэмми, ты бы сейчас себя видел. Как будто я тебе предложил без страховки сигануть в Ниагару.
В Ниагару? Легко. Вообще, это было бы круто! Может быть, в следующий отпуск? Или прыжок с парашютом. Дину пора прекращать боятся летать.
— Думаю, тут и без его ответа понятно, что мы пока не готовы. Хотелось бы знаете… пожить пока для себя, — объясняет Дин их новым знакомым, поглаживая брата по широкой спине, целуя коротко то в висок, то в край подбородка, в щетинистую щеку, уголок его рта. Непрерывно касаясь. Подтверждая без слов опять и опять — я твой, я с тобой.
И больше это никогда не изменится, Сэмми.
========== 21. О важности полезной еды ==========
— Уверен?..
Сэм отвлекается от сковороды, в которой помешивает воздушный белковый омлет. Или как там сегодня называется эта страшно полезная гадость? Сводит домиком брови. Ну прямо щенок… Знает же, как это работает. Манипулятор.
— Вполне, — цедит Дин, отпивая из стакана густую зеленую жижу.
Какой-то там пиздецки необходимый для пищеварения смузи. Огурцов Сэм, что ли, туда напихал? Брокколи? Кабачков? Пучок сельдерея с петрушкой?
Сэм страдальчески тянет:
— Смотри… я мог бы… Ну… приготовить бекон.
Да он издевается?! Эти покорные щенячьи глазки не просто душу подчистую из него вынимают.
Он может заставить его сделать вообще все, что угодно. Никак для этого особенно не стараясь.
Ох, Сэмми.
— Бекон?! Ты серьезно? Там столько жиров и холестерина, что можно лошадь убить, — выплевывает язвительно Дин и снова глотает. Жмурится, пережидая волну тошноты.
Да господи! Сколько же можно?
Хотя… как он мог позабыть? Господь тут ему не помощник, напротив. Он и есть — главный источник и первопричина его, Дина, бед. Чертов умненький и упертый мальчишка!
— Дин… — Сэм с таким несчастным видом вздыхает, точно это его лишили нормальной еды — даже пива! И как козла заставляют питаться травой. Скоро начнет мычать, лягаться и блеять. Все сразу! — Дин, ну хочешь, я помолюсь и попрошу Джека… ну-у-у-у-у передумать. Он все же должен быть милосердным.
— Угу. А еще не должен быть таким хитрожопым. А ты случайно не знаешь, у кого это наш малец научился?
Сэм виновато прячет глаза. Он и правда, пока Джек еще был нефилимом и только-только появился на свет, научил его паре трюков. Кто ж знал, что мальчишка с молоком их впитает? Ну, то есть запомнит накрепко да еще применит. К Дину Винчестеру. И так виртуозно.
— Ты мог бы просто сказать, что не согласен с условиями.
— Я проиграл ему в покер! Это карточный долг! Лучше бы недобиткам Кроули опять продал душу. Был бы хоть какой-то шанс отыграться или угрозами выбить назад.
Сэм коротко смеется в кулак.
— Ага. Тебе бы ее сейчас же вернули, заикаясь от страха. А тут, понимаешь ли — прямо карточный долг! Дин… ну серьезно. Давай позовем Джека и просто отменим.
Рявкает и бьет кулаком по столу:
— Закрыли вопрос… Скажи лучше, какие пытки применишь сегодня? Ну, я про мерз… про растения, которыми будешь травить.
Уговор питаться нормально будет действовать месяц. Прошло лишь два дня. А это точно был проигрыш брата, а не виртуозное испытание для него самого? И почему… его это так сильно заводит?
Сэм закатывает глаза и водружает на стол блюдо с белковым омлетом, папоротник, кукурузу. Дин кривится, отправляя в рот первый кусок.
Выглядит, словно жует таракана.
— Да ладно. Так плохо?
— Это полный пиздец.
Со страдальческим видом косится на холодильник, где дожидаются заветного часа замороженная пицца с беконом и упаковка темного пива. Стиснув вилку в кулаке, Дин жует с таким видом, точно готов немедленно ринуться в драку и уложить с десяток вампиров.
Наверное, и правда готов.
Сэм отрезает кусочек омлета, кладет его в рот. Между прочим, потрясающе вкусно. А если хочется чего-то еще… Да плюнул бы Дин на уговор, вот и все.
Нет, ведут себя со Всевышним, как малые дети.
========== 22. С днем рождения ==========
– У нас сегодня особенный день. Ну-ка садитесь…
Дин из кухни выходит в переднике, перемазанный глазурью, сливками и мукой и весь лучащийся гордостью. Сэм и Джек, заглянувший с Небес к ним на огонек, чтобы отвлечься от божественных дел и побыть немного подростком, послушно усаживаются напротив друг друга за стол. Спорить с таким решительным Дином не рискнул бы даже Всевышний.
Да и к чему?
– Весь год вы были хорошими мальчиками, и Санта обязательно учтет это, когда будет готовить подарки вам к Рождеству… – начинает Дин очень внушительно.
Сэм напоминает деликатно:
– Дин, на дворе еще май, до Рождества еще долго.
– … а тех, кто не слушается и перебивает старших братьев, когда те произносят праздничную поздравительную речь, ждет наказание. Придется тебя, Сэмми, отшлепать.
– Дин! Прекрати говорить подобное! Не при Джеке же!
Сэм делает большие глаза и густо, но очень мило краснеет. Джек коротко смеется в кулак. Они умудрились победить Чака, а потом он забрал себе божественную мощь, перестроил Небеса, Чистилище, Ад, но для этих двоих, видимо, навсегда останется просто ребенком.
Тем самым, которого они воспитали и полюбили, словно родного. Но все равно ребенком, которому, видимо, до сих пор не решились прямо сказать, что связывают их (и давно) совершенно не братские отношения и чувства. Кажется, то что – он Бог и вроде как вездесущ ни для одного из них не имеет решительно никакого значения.
– А что я такого сказал? – принять невинный вид – это то, что Дину всегда удавалось прекрасно.
Поймай его на тайном поедании испеченного к празднику пирога, он и то только хлопнет ресницами и тут же заявит, что это все – даже не он, делая при этом наичестнейшие в мире глаза.
– И можно я в конце концов скажу до конца? Сегодня восемнадцатое мая. Вы помните, какой это день?
Джек, потерявший на Небесах счет земным суткам, только начинает что-то смутно соображать, как…
– Прямо сейчас… Та-да-да-да-а-а-м! С днем рождения, Джеки! Смотри, я испек его сам!
И снимает крышку с подноса, на котором - чуть кривобокий, но такой милый пирог с немного поплывшими буквами. Из бисквита и взбитого крема, с прослойками фруктов.
У Джека теплеет в груди и щиплет глаза. Он – сын архангела и земной женщины, теперь и вовсе – Всевышний. Но все еще помнит то детское чувство, когда у него для примера были только они, когда он учился быть хорошим, быть человеком и изо всех своих сил стремился понравиться Дину. Наверное, у него получилось.
– С днем рождения, малыш.
Сэм, встав со своего места, обходит стол и обнимает его. Наклонившись, целует. От Сэма пахнет кофе с корицей, книгами и самую чуточку – Дином.
– Малыш? Вообще-то я – Бог, – Джек запальчиво возмущается, но не может удержаться от счастливой улыбки.
– Пацан, ты родился четыре года назад. По всем законам природы ты пока что – ребенок, – грубовато обрубает старший Винчестер.
Как ни пытается он казаться крутым, Джек разбирает в его словах и теплоту, и затаенную гордость. В конце концов – он и правда ребенок. Их сын.
– Спасибо, Дин. Спасибо, Сэм. Вам обоим.
В горле снова комок, и он вот-вот разревется банально. Кажется, что-то подобное он чувствует прямо сейчас не один, потому что Дин отстраняется от него принужденно и ворчливо напоминает:
– Пора свечи задувать и загадывать желание. А чуть позже в гости Кроули с Ровеной зайдут сыграть с нами в покер. Придумал, чего бы хотел пожелать?
Джек может сотворить все, что только захочет, но покорно ждет, пока один из отцов втыкает в пирог витые, чуть кривоватые свечки и зажигает от той зажигалки, которой спалил бессчетное число разрытых могил и похороненных в них останках.
– Давай, Джек. Все готово. Скорей, а то воск зальет крем, и придется его соскребать.
Джек жмурится и послушно дует на пламя, думая об одном: “Счастья. Огромного счастья людям, ставшим моей настоящей семьей. Навсегда”.
========== 23. Свидание ==========