Сэм вздыхает — Дин и бекон, Дин и пирог с любой существующей в мире начинкой — это отношения особого рода. Это самый долговечный и прочный роман.
— Возьми пока шоколадный батончик?
Это последний, но Сэм потерпит. Не придется к тому же слушать, как у брата всю дорогу от голода урчит в животе.
— Знаешь, что ты самый лучший? — Целует его в подбородок, промазав мимо краешка губ. От шоколадки отламывает половину и возвращает остаток. — А это тебе, здоровяк. У нас ведь все на двоих.
— Это правда.
В машине Дин отрубается через восемь минут. Сэм ловит местную радиостанцию. Уитни Хьюстон сладкоголосо, с надрывом клянется кому-то в вечной любви, и он чуть прикручивает звук магнитолы, но не выключает совсем. После практически суток старого доброго рока мозгу хочется чуть-чуть отдохнуть.
Детка плавно сворачивает с гравийки, проезжает через заснувший уже городок, выруливает на шоссе, что узкой лентой пролегло меж напоминающих корабельные мачты деревьев, макушками тянущихся ввысь. Там, на черном полотне безмолвного неба кто-то словно рассыпал осколки стекла. Днем они напитались жарким солнечным светом, а теперь отдают Земле остатки тепла, освещают путь тем, кто в дороге. Их там не тысячи, не миллионы — тысячи миллиардов кусочков. Если долго смотреть, ослепнут глаза. Или вылетишь нахрен в кювет, поворот проворонив.
*
— Ты знаешь, что эта машина сошла с конвейера General Motors в конце апреля 1967 года? И стала самым важным автомобилем в истории планеты?
Мальчишка в светлой куртке поддернул воротник, спасаясь от пронизывающего ветра. Щелкнул пальцами, и вокруг сразу же потеплело.
— Разумеется, знаю, дружок. Я тоже, знаешь ли, читал книги Чака. Этого напыщенного болвана. А ведь предупреждал же их всех — не принимать во внимание Винчестеров — чревато. И где теперь братья? А где все они? Чак, Лилит, Люцифер, Асмодей. Умница-Михаил — и тот попался в ловушку.
Потёр на подбородке седеющую уже щетину. Подумал мельком, может стоит побриться? И тут же потерял эту мысль, как теряется крошечная песчинка в огромном, пропитанном солнечным жаром бархане в пустыне Сахара.
Там, на Земле.
— Сэм и Дин — там, где и должны быть. На своем месте. Они живут, как нормальные люди, — ответил малец и чуть наклонился, вглядываясь в похожую отсюда на букашку машину, отсчитывающую милю за милей шоссе.
— Ты все исправил. Все косяки Чака, все, что без него архангелы наворотили. Признаться, мы все неплохо им помогли. Сейчас здесь, — взмахнул неопределенно рукой, очерчивая неровный круг. — Всё совсем по-другому. Разве я не должен был оказаться в Чистилище? Но я здесь. Ни в Аду, ни в Раю… Как ты, кстати, назвал это место?
Мальчик дернул плечом и опять потянулся, убирая с дороги метнувшуюся прямо под колеса собаку.
Там, внизу, Сэм вздрогнул и моргнул. Подумал: “Наверное, показалось”.
— Неважно. Чистилище — тот же Ад, а ты принес себя в жертву, значит тебе туда нет дороги. Рай — вообще для людей. Конечно, когда-то ты был человеком…
— Есть еще Пустота.
— Больше нет, ты же знаешь. Вы все теперь здесь, и ангелы, оставшиеся верными идеалам добра, и демоны, что оказались… иными. Это сад или дом. Называй, как угодно. Тебе же здесь хорошо. Ты можешь наблюдать за их жизнью. Ты успел привязаться. Теперь же скучаешь.
— Вот еще. Больно мне надо… А ты… Ведь ты вездесущий, но раз от раза приходишь сюда. Тоже их не хватает?
Мальчик пожал бездумно плечами. Он вообще какой-то очень простой. Бесхитростный. Настоящий.
— Для меня они стали семьей.
Мужчина в черном мешковатом плаще вздохнул, запахиваясь плотнее. Ночью даже здесь ощутимо начало холодать. Кажется, скоро зима, придется перебираться южнее.
— Знаю. Это ведь… мальчуки. Умудрились всех страждущих приютить и всех обогрели.
*
В прошлый раз они гнали три дня, чтобы успеть на матч Ястребов. Можно было бы на самолете, если бы Дин панически не боялся летать.
“Самолеты падают, Сэмми. Да я лучше безоружный в гнездо вампиров зайду. Там все-таки останутся шансы…”
Сейчас путь от бункера на рок-фестиваль и обратно занимает примерно неделю. И это им не в напряг, потому что оба любят дорогу. Потому что с детства привыкли быть только вдвоем. И долго уютно молчать. Или включать случайную песню на первой попавшейся радио-волне и слушать, пока брат рядом тихонько сопит. Знать, что торопиться больше не надо.
— Ты меня не разбудил, — ворчит Дин миль через сто, медленно просыпаясь. Тянется, расправляя затекшие мышцы.
Сэм припечатывает безапелляционно:
— Ты спал. Я купил все, что ты любишь, не беспокойся. Минут через двадцать будет съезд с главной дороги. Там остановимся и поедим.
— Обожаю, когда ты командуешь, Сэмми, — ухмыляется Дин и носом тычется в шею.
Целует коротко в ухо, прихватывая зубами серебряное колечко, которое Сэм вставил в прошлом году. Он не признается, как это заводит и будоражит. Он не признается — Сэм знает все без того.
— Рехнулся? А если грузовик будет на встречке. Угодим под колеса и все.
Дин отмахивается легкомысленно:
— Никакого “все” не было и не будет. У нас теперь в приятелях сам Господь Бог. Не забыл?
— Не поминай Джека всуе. И лучше бы знаешь… не проверять.
*
— Лось, наверное прав? — собеседник мальчишки закинул нога на ногу, поддергивая тщательно отутюженные штанины.
Тот вроде и не шевелился, не моргал даже, но в руках у мужчины появился стеклянный бокал с зонтиками и разноцветным напитком.
— Угощайся.
— Спасибо, конечно. Но я задал вопрос.
Он нарывался, безусловно, с этим своим неистребимым ехидством. Но пацан, вроде, особо не против. Возможно, даже рад поговорить с кем-то о братьях, что вдвоем ему заменили отца. С кем-то, кто Винчестерам не чужой.
— Сэм прав, я не смогу их вернуть, если что-то случится. Баланс во вселенной очень хрупок сейчас, его необходимо хранить, чтобы не допустить катастрофы. Вот только… Они не угодят ни под какие колеса, не слетят с дороги, не станут жертвой обдолбанных отморозков…
— Потому что ты продолжаешь их охранять, — осенило мужчину. — А разве это не против правил?
— Нет. — Мальчишка сорвался с места, пристально всмотрелся в петляющую снизу дорогу, где “Импала” как раз сворачивала с трассы в темное поле. Там не увидел ни заправки, ни закусочной, ни даже плохонького мотеля. Вообще ничего. Лишь мелкий холодный ручей, в котором отражаются звёзды. — Я — Бог, и только я решаю, чей земной путь закончен, а кто должен его ещё продолжать. Сэм и Дин после всего, что они сделали для спасения мира, имеют право на нормальную, вполне обычную, долгую жизнь.
— Ладно тебе. Чего так завелся? — Вскинул руки к плечам, демонстрируя пустые ладони. — Я что ли против? Только за. Мальчуки, как никто, заслужили.
Кажется, прямо сейчас оба вспомнили один и тот же день пять лет назад. Последнее дело братьев Винчестеров. Мимов-вампиров и арматуру в стене, которая едва не проткнула старшего брата. Мальчишка тогда еле успел. Не мухлевал, конечно. Хранил равновесие мироздания. Но исхитрился швырнуть камень под ноги Дину, тот споткнулся и растянулся по полу. Ох и орал. Тот вампир на него навалился, нацелился в глотку. Сэм вовремя подоспел.
Ничего нового — Винчестеры всегда спасают друг друга.
— Добавки бы, — бывший демон слизнул с губ сладкие капли и помахал в воздухе опустевшим стаканом. Тот тут же наполнился до краев. — Уходишь уже или ещё посидишь?
— Немного.
И замолчали, каждый думая о чем-то своем.
*
— А помнишь лет двадцать назад мы возвращались так же с концерта? Ещё до всей этой кутерьмы с вратами Ада и Люцифером?
— Помню.
Та ночь была ясной и такой же удивительно звёздной. Они остановили машину в стороне от дороги. Усевшись на капот, болтали ногами и жевали бургеры, смотрели на звезды. Молчали.
Вдвоем им часто уютно молчать.
— Кто бы подумал, что через столько лет мы вернёмся к тому же?
— И это оказался самый правильный путь. Держи, здесь твоя порция и вот пиво. Не смотри так, все равно до утра никуда не поедем.
Как в старые добрые, когда машина была их единственным домом, когда у них были только они.
— Как думаешь, там, среди звезд, есть кто-нибудь, кто прямо сейчас на нас смотрит?
— Куда ж они денутся? Есть.
Где-то там — Бог, Небеса, сонм ангелов и то самое новое место, куда попадают после вроде бы окончательной смерти те, кому не нашлось места в иных измерениях. Новый мир и новая жизнь.
Когда-нибудь они познакомятся с нею поближе.
Когда-нибудь — после долгих-долгих лет на Земле.
========== 20. Два свитера ==========
Одинаковые рождественские свитера им, кстати, подарила Ровена. Прислала с зашуганным демонёнком перевязанную огромным красным бантом коробку с запиской:
“Мальчики, в аду увеселения, напрямую связанные с небесами, как-то не привечают. Но это вроде как праздник семьи, а мы с вами, смею надеяться, почти ею стали. Примите же от королевы Ровены сей скромный дар. Не обессудьте за однотипный рисунок. Я тут подумала, все равно ваши бесчисленные драные джинсы и фланелевые рубашки в клеточку одинаковые как на подбор. Да и Фергюс на днях обмолвился, что вы пытаетесь выглядеть близнецами. Это он так шутит, наверное. Я не вникала. Вы же знаете, после возвращения из небытия он еще очень нервный. Пытаюсь его лишний раз не тревожить.
Что касается ваших подарков, экземпляр Сэмюэля, разумеется, на пару размеров побольше. Не перепутаете. Кстати, надеюсь в следующем месяце нанести вам визит. Постарайтесь для разнообразия между четвертым числом и седьмым быть в бункере, а не опять где-нибудь среди мусорных баков или в болоте в засаде. Русалки и кровососы вас подождут, как и прочая нечисть.
На этом прощаюсь и обнимаю. Фергюс ворчит, но на самом деле тоже шлет приветы и поцелуи”.
Тогда, распечатав коробку, они долго смеялись и даже примерили тут же подарки. Позже Дин буркнул, конечно: “Ну и уродство”, стащил свой через голову, требовательно дернул за рукав брата. Тот вздохнул (ему презент очень даже зашёл) и покорно помог брату стащить с себя свитер. Но тут же забыл обо всем — отвлёкся на горячие губы, прижавшиеся к ключице.
Подарки до утра провалялись на полу за диваном, а после куда-то пропали. Признаться, Сэм тогда замотался — они договорились (после долгой ругани, переросшей в еще одну порно-драку, сменившуюся плавно жарким примирением) завязать с охотой на нечисть и пару недель передавали дела новому поколению.
Молодые охотники из Пенсильвании оказались смышлеными не по годам и на братьев поглядывали снисходительно.
Винчестеры — они легенда, конечно. Остановили апокалипсис, наваляли и Аду, и Небесам, свергли бога. Умирали и возвращались назад столько раз, путешествовали в прошлое и будущее, едва не похерили к хренам мироздание. Вот только возраст, перешептывались мальчишки, никого не щадит. Выдохлись, старички.
Сэм, услышавший те шепотки, только хмыкнул. Пусть себе. А вот Дин точно дал бы кому-нибудь в бубен. К счастью, брат был занят не меньше — разбирал архивы Хранителей, чтобы поделиться с подросшей сменой бесценными знаниями.
Сейчас прошел почти год и пора бы привыкнуть. Не выискивать в публикациях в интернете зацепки, не лазить по привычке в базы полиции и ФБР, не взламывать переписку чиновников в округах, где что-то неладно… Вот только Дин то и дело подскакивает среди ночи, выхватывая кривой охотничий нож, который так и хранит под подушкой. Или Сэм, измучившись от навязчивых мыслей, уходит в пять утра в библиотеку и запускает свой старенький ноутбук. Долго читает новости, попутно делая пометки в блокноте, а после отсылает все снимки на почту Джоди. У них там теперь охотничий штаб, разберутся, кому передать дела, и что делать в каждом случае.
— И чего ты снова не спишь? — В одну из подобных ночей босой и охренительно милый Дин в одних пижамных штанах со спины подходит неслышно и, наклонившись, целует в плечо. Коротко бодает в висок.
— Полнолуние. И много крепкого кофе. Наверное, старею, — Сэм пожимает плечами, пытаясь прикрыть злополучный блокнот.
— Я так и понял. — Брат делает вид, что не замечает манипуляций. Подтягивает штаны, звонко шлепая резинкой по животу. — Сейчас все равно не уснем. Давай, что ли, бункер нарядим, Рождество уже скоро.
До него еще сорок три дня, но у Дина никогда не было нормальных праздников. В детстве он пытался как-то порадовать брата. Ему пришлось повзрослеть очень быстро. Может быть, потому у него сейчас в глазах разгораются азартные искры? Или это просто игра света, теней. Сэм соглашается моментально.
— Давай. В архиве я видел коробки с игрушками, гирляндами и украшениями. Найдем их, где-то развесим, а завтра можно будет выбраться в лес и срубить огромную ель.
Дин, почему-то моментально воспринявший все как занятную игру в поиск спрятанными пиратами древних сокровищ, отправляется с ним. Прилежно помогает переставлять ящики и коробки, звонко чихает от попавшей в нос пыли — пышные серые кружева затейливо обрамляют полки, к которым никто не прикасался месяц-другой, а где-то — даже полгода и больше. Что поделать? Бункер слишком большой, а архивы… Здесь вполне вольготно разместится библиотека Конгресса, и еще останется место.
— Нашел! — Дин торжественно водружает на один из столов небольшую коробку с остатками красного банта. Сэм вспоминает ее почти сразу.
— Да ладно? Вот она где. Признавайся, зачем тогда спрятал?
Открывает, доставая те самые одинаковые свитера. Мягкие, к ним щекой прижаться хочется. Брат бормочет что-то совсем неразборчиво. Он делает так каждый раз, когда пытается сменить тему.
— Ну ладно. Если мы наденем этот ужас прямо сейчас, обещай, что отстанешь с вопросами?
Сэм улыбается хитро, но все же кивает. Он слишком хорошо помнит, каким милым был Дин в простом рождественском свитере. К праздничным распродажам такие продают по всей стране на каждом углу. А они такие почему-то никогда не носили. То есть… ну вот вообще никогда.
— У нас никогда таких не было.
— Не было. Правда…
Дин стаскивает рубашку, попутно отрывая пару пуговиц. Без дополнительных просьб натягивает свитер. Красный с узором в виде снежинок. Выдыхает, когда Сэм накидывает на него поблескивающую огоньками гирлянду. Притягивает, и губы врезаются в губы. Обматывает их двоих, как какой-то очень странный подарок. Кто и кому такой бы мог подарить?
Сэм шепчет, частит. Задыхается почему-то.
— Дин, а давай представим, что нам опять шестнадцать и двадцать? Что мы вдвоем в Рождество, когда исполняются все на свете желания? Давай устроим праздник, какого не было никогда… — заметив твердые проступившие желваки, торопится добавить, — ты каждое Рождество пытался устроить для меня что-то особенное. Но никто не делал этого для тебя. Сегодня я хочу, чтобы все было иначе. Чтобы ты не только отдавал, но и получал. Я никогда не смогу передать все, что я чувствую, как благодарен за все наши общие дни. За переваренные макароны и хлопья, которых тебе не хватало так часто. За то, что ты никогда не оставлял меня одного. За то, что заботился и заботишься…
— Сэмми…
Дин дрожит, но брат лишь качает головой, накрывая ладонью шевелящиеся губы.
— Не надо. Сегодня мой черед, хорошо? Я просто… хочу тебе рассказать, как люблю тебя, старший брат. Хочу, чтоб ты понял — не будь тебя рядом, меня не стало бы уже очень давно. Возможно, в ту самую ночь, что и Джессики. Нет, даже раньше.
Не замечает, как что-то течет по щекам до того мига, как брат стирает дорожки пальцами.
— Сэмми. Хэй, мелкий, ну ты чего?
— Хочу, чтобы ты знал…
— Я все это знаю.
Огоньки на гирлянде пускаются вскачь, меняя цвет раз в секунду. В глазах рябит, и он их попросту закрывает. Лезет руками под свитер, проводит по ребрам, вычерчивает линии на спине.
— Мне кажется, когда я родился…
— Когда ты родился, мой мир расширился огромным скачком. Когда я смотрел на тебя в первый раз, ты пускал слюни и вдруг ухватил меня за указательный палец. Сжал в кулачок. Уже тогда ты был такой сильный. С той самой секунды я знал, что не позволю тебе отпустить никогда.