Воспоминание причинило Баки боль, хотя это были не первые их обнимашки. И как же хотелось рассказать Броку всё, но нельзя. Мало ли, как он отреагирует на такие новости о своей жизни. О том, что работал на организацию, которая чуть ли не геноцидом занималась, то, что в подручных у него был человек, которого лишили даже памяти о себе самом, сделав из него послушное оружие. И о том, как Брок влюбился в это оружие, сумев растопить и его сердце. Баки просто опустил голову, но поднял её снова, справившись с чувствами.
— Дружим — это хорошо, — сказал Брок, потянулся, удивлённо осознавая, что действительно, у него ничего не болит. — А какие-нибудь фотки, подтверждающие всё это, есть?
— У меня есть коробка с твоими личными вещами, ты говорил однажды, где она лежит, — сказал Баки. — Я не заглядывал, честно.
Сползя с кровати, Баки принёс коробку, которая стояла тут на диване, и положил её на колени Броку.
— Спасибо, — кивнул Брок. — Конфетка, посидишь со мной ещё?
— Конечно, — улыбнулся Баки и залез обратно в изножье кровати.
Этот Брок, ничего о себе не помнящий, был и тем же самым, и одновременно, другим. Более мягким, что ли. Даже попросил Баки остаться. Прошлый Брок выгнал бы Баки нахрен, и только оставшись наедине с собой, стал бы перебирать личные безделушки.
— Знаешь, что там, Конфетка? — спросил Брок, не спеша открывать коробку.
— Фотографии, наверное, и ещё какая-то личная дребедень, — ответил Баки, хотя точно знал, что там лежит. Перебрал и не раз, пока Брок был в коме, знал историю каждой вещицы, некоторые угадывал по рассказам Брока, который щедро делился с Зимним историями, о некоторых вещах знал не понаслышке.
— Тогда я буду доставать, а ты рассказывать мне, откуда эта хрень взялась или кто на фото, — предложил Брок. — Как тебе идея?
— Не факт, что я много знаю, — ответил Баки, понимая, что врёт. — Ты довольно скрытный человек.
— Приятно это слышать, — усмехнулся Брок.
— Ты уверен, что хочешь заняться этим прямо сейчас? — спросил Баки, зная, что весь Страйк желает навестить своего командира.
— А когда ещё? — пожал плечами Брок. — Может, так я быстрее всё вспомню.
Баки вздохнул. Он не представлял, что Брок может вспомнить первым, как отнесётся к своим воспоминаниям, что будет, когда он вспомнит Зимнего? Ужаснётся ли тому, что с ним делали, или примет словно всё это в порядке вещей? Будет ли зол на Баки за враньё? Можно было только гадать. А можно попытаться быть рядом, чтобы всё объяснить? Как много вопросов, но, как обычно, ни одного ответа.
А Брок тем временем копался в коробке, выуживая оттуда фотографии.
— Знаешь этих? — спросил он, показывая Баки фото, где он стоит рядом с четырьмя людьми, все они в форме расцветки “пустыня”, в касках и с винтовками, улыбаются чему-то. Три здоровяка с невысоким на их фоне Броком.
— Ты с ними ещё в учебке познакомился, — ответил Баки. — Это Роллинз, Грешник и Зверь.
— Вот же ж бугаи, — усмехнулся Брок. — Ладно, Конфетка, что-то у меня голова болит. Приходи завтра, пообщаемся.
— Хорошо, Брок, — Баки легко спрыгнул с высокой кровати. — До завтра.
Комментарий к Часть 1
Продолжение на Бусти. Ссылка в профиле. Всем спасибо)
========== Часть 2 ==========
Оставшись один, Брок прикрыл глаза. Что-то в этом улыбчивым мужике с яркими глазами было такое, что хотелось просидеть с ним рядом всю оставшуюся жизнь, и плевать, что Брок его не помнил. Вернее… Называя его Конфеткой, Брок чувствовал, что называл так кого-то другого, и при этом был уверен, что его.
— Брок Рамлоу… — вслух сказал Брок, но имя памяти не вернуло, и он зарылся в коробку.
Фото ничего ему не говорили пока что, и он взялся перебирать безделушки, которых было немного, но всё тоже было глухо, память отказывалась открываться, и Брок решил немного поспать.
Он умудрился провалиться в сон практически сразу, но проспать долго ему не получилось. Он постоянно видел во сне сменяющие друг друга лица и события, но что они значат, понять не мог.
— Эх, Конфетка, — вздохнул Брок, садясь в кровати глубокой ночью, — поговорить бы с тобой сейчас… А хотя…
Брок снова взял в руки коробку и вытащил оттуда смятую пулю, повертел её в руках, пытаясь вспомнить, почему он хранит именно её, и куда она ему пришлась, а потом внезапно, как вспышка, — не ему. Дружили, значит…
Операция коллапсировала, стремясь схлопнуться и поглотить вместе с собой не только Брока, но и весь его отряд, Зимний был единственным их козырем, единственным, кто мог всё исправить, и он исправил, как умел, как мог. Как захотел сам. Закрыл собой, получив пулю на пару миллиметров ниже сердца. Почему не отразил своей жуткой рукой, Брок не знал.
— Зачем, Конфетка? — тихо спросил Брок, но Зимний только улыбнулся окровавленными губами, пуля пробила лёгкое.
Нет, такое ранение Зимнего не убьёт, он будет полностью здоров уже через неделю, но эта жертвенность ради него, Брока, что-то в ней было не так. Броку стало страшно от того, что ради него сотворил Зимний, потому что сам чувствовал, если с Зимним что-то случится, то сам же и не выдержит, побежит спасать, а за подобное можно и головы лишиться.
Зимний Солдат — оружие, функция, пуля, выпущенная из ствола Брока Рамлоу — хозяина, который увидел в своём оружие человека.
— Вот значит как, Конфетка, — сжал пулю в руке Брок. — Пулю словил за меня, а говоришь, просто дружили. Не ловят за друзей пулю, я бы, по крайней мере, точно не стал.
Брок сидел и пытался вспомнить, как же всё началось, то, что он влюблён до одури в этого… Баки Барнса? Зимнего Солдата?.. Воспоминания хлынули потоком, успевай разгребать, что к чему. Гидра… Да, он работал на Гидру, все они работали на Гидру, и то, что он сейчас не в наручниках, было странно. Снова Конфетка взял вину на себя, похоже, чтобы отмазать своего горе-командира.
Брок крутил в голове воспоминание о том, как они познакомились.
— Считайте, что вас повысили, лейтенант, — сказал Пирс.
Брок шёл за ним, зная только, что он должен был получить какое-то специфическое оружие, но какое, он не представлял, ему не дали ни спецификаций, ничего. Но дело было жутко секретное. В конце концов они оказались на месте, в неизвестной ему лаборатории, где почти в центре стояло странное сооружение, похожее на стоматологическое кресло и какую-то неведомую хрень одновременно.
— Присаживайтесь, Рамлоу, — предложил-приказал Пирс. — Там на столе папка, советую вам её прочитать, пока вас будут знакомить.
— С чем знакомить, сэр? — решил уточнил Брок.
— С ним, — и Пирс, словно на сцене, отошёл чуть в сторону, указывая рукой на человека, обляпанного какой-то дрянью, который даже стоять на ногах сам не мог, его тащили два солдата. — Это ваше новое оружие, Рамлоу. Читайте, знакомьтесь. Оставляю вас.
И Пирс ушёл, оставив Брока разбираться с тем, в чём он не понимал нифига.
Он взялся за документацию, где описывалось такое, отчего у него, бывалого военного, кровь стыла в жилах. Тот, кто сейчас сидел в кресле, тяжело смотрел на техников, которые крепили к его телу датчики, обходя по широкой дуге странную руку. Пока техники возились, Брок внимательно читал, потому что ничего другого ему не оставалось. Когда техник объявил, что всё закончено и импринтинг надо проверить, Брок встал, глянул на техников и обратился прямо к Зимнему…
— Вот, значит, как ты мне достался, Конфетка, — вздохнул Брок, помня и почти беспомощного Зимнего, и Баки Барнса, улыбчивого, такого красивого с забранными в аккуратный хвост волосами. Видел, что это одно лицо, но никак не получалось принять это. Три месяца, а сколько всего для него изменилось. Сколько всего он пропустил, и теперь непонятно, как навёрстывать. Но радовало, что Конфетка — наверное, стоило звать его Баки, какая он теперь Конфетка? — хотя бы пришёл к нему, попытался хоть что-то рассказать. Хоть и соврал почти во всём, ну а как было не соврать? Как сказать “я был безмозглым оружием”? Да никак.
— Отлично, хоть что-то я вспомнил, — Брок огляделся по сторонам. Жутко хотелось курить. Он отсоединил от себя датчики, которые посылали данные его биометрии куда-то на пост и обнаружил то, что искал, совершенно случайно.
На кресле, которым Баки не воспользовался, лежала пачка любимых Броком сигарилл, коробок спичек и записка: “Вряд ли ты бросил курить”.
Брок оглядел палату ещё раз и заметил, как колышется от сквозняка штора. Дёрнув её, он обнаружил за ней балкон, на который вполне можно было выйти, что Брок и сделал. Он поднял голову, глядя в звёздное небо, вспоминая, как видел другое, но то же самое небо во всех частях света, где ему приходилось воевать, но оно всегда дарило покой.
— Смотри, Конфетка, — Брок устроился в спальнике рядом с Зимним, почти прижался к нему, радуясь возможности вот так вот полежать рядом. Когда и где это ещё будет возможно, как не ночью где-то под Шиндандом, где всё, что между ними было бы, было только между ними?
Поскрипывал песок под ногами часового, Денвера, если Брок не перепутал время.
— Звёзды, — спокойно сказал Зимний. — Тебе сориентироваться надо, командир?
— Какой же ты… прямолинейный, Конфетка, — усмехнулся Брок. — Нет, я знаю, где мы, просто смотри, как причудливо назвали люди созвездия. Придумали их и назвали каждое своим именем.
— Да, знаю. Большая и Малая медведицы, Кассиопея, Лев, Малый лев, — стал монотонно перечислять Зимний, и Брок остановил его.
— Скучный ты, — сказал он, — ни грамма в тебе романтики.
— Романтика убивает, — отрезал Зимний.
— Я учту, Конфетка, — усмехнулся Брок, а сам подумал, что сходит с ума и явно хочет пулю в голову, потому что не может просто так взять и забыть Зимнего, не может не думать о том, какие на вкус его губы, каким бы он был в постели.
И нет, Брок не хотел просто переспать с интересной игрушкой, он хотел отношений, понимая, что ничего подобного ему не светит.
— Баки, а между нами что-нибудь было? — спросил Брок у звёзд. — Что-то большее, чем вот такие недообнимашки на миссиях? Что-то большее? Даже если нет, я обязательно добьюсь тебя.
С удовольствием прикурив вторую сигариллу, ощущая, как ведёт от долгого перерыва, как покалывает пальцы, Брок думал о том, а есть ли у Баки Барнса чувства к нему, потому что сам Брок сейчас очень ясно осознавал, что вот у него-то чувства есть. И он очень долго держал их в себе, боялся напугать Зимнего, оттолкнуть от себя или, что ещё хуже, Зимний мог вообще его не понять или даже доложить, кому следует. И тогда уже не Зимнему будут промывать мозги этой бесовской машиной, а ему, Броку. И не промывать, а выбивать. Нельзя любить жертву экспериментов, это чревато, а что Зимний, Баки, был именно жертвой, почему-то Брок был уверен. По крайней мере, ему так казалось.
Расстроенный положением вещей, Брок бросил недокуренную сигариллу вниз и вернулся в палату. Датчиков уже не было, и он порадовался этому. Забравшись в кровать, он водрузил коробку себе на колени вновь и стал искать хоть что-то, что могло бы сказать об их с Баки отношениях.
Про свою группу, людей, которых он вёл в бой, он сейчас не задумывался, уверенный, что вспомнит каждого, как только увидит живьём, вспомнит всё, что нужно, и это начнётся завтра. А пока у него была ночь, чтобы понять, связывает ли их что-то с Баки Барнсом, или всё, что было, осталось с Зимним Солдатом.
В коробке лежали армейские жетоны, его, Брока Рамлоу. Куда делись новые, выданные новыми нанимателями, Брок не знал, да и плевать ему на это было. Подумав, он надел свои жетоны, которые громко бряцнули в тишине ночи, и вздохнул.
В голову лезли война и кровь, слишком много войны и крови для одного человека, но Брок не отметал эти воспоминания, они тоже были важны, они многое давали к пониманию, кто он такой, чем он жил и как жил. Ещё неясно, как бы выстроилась его личность, не будь этого всего, так что Брок впитывал, пока не дошёл до Гидры уже основательно.
Правильно сказал Баки Барнс, такого не рассказывают, такое только вспоминают или забывают навсегда, потому что ничего хорошего, правильного в этой работе не было, но и соскочить с неё было нельзя. Только потеряться где-нибудь в чужой стране без экстрадиции и тихо жить, надеясь, что тебя не найдут. И хотел этого Брок, хотел утащить с собой Зимнего, свить им двоим уютное гнёздышко, а вот как оно обернулось. Не было больше Зимнего, не было больше того Брока, а всего-то, что изменилось — оба они стали свободны.
Брок закрыл глаза, вспоминая, как любил Зимнего, как хотел его.
Когда Брок понял, что его тянет к Зимнему, он не знал, просто однажды захотелось задушить техника, дающего разряд, задушить за обречённость в жемчужно-серых глазах. Задушить за то, что Зимнему делали больно. За то, что он потом ничего не помнил. За невозможность всегда быть рядом с ним.
Сначала это не было так ярко, сначала Броку казалось, что это просто желание трахнуть красивого мужика, а Зимний был красив, тут соглашался даже Грешник, который на мужиков смотрел с очень гетеросексуальной точки зрения, и частенько намекал Броку, что тот грешен, как никто другой. Но Брок смеялся, отмахивался и просто не обращал внимания. Грешник любил наставлять на путь истинный, и кого наставлять, ему было всё равно.
Всё случилось в один прекрасный день, когда Зимний решил выступить против помывки.
— Что случилось, Конфетка? — спросил Брок, пришедший прояснить ситуацию. — Ты хочешь ходить грязным и вонючим? Чтобы тебя каждый враг мог засечь?
— Вода холодная, — набычился Зимний.
— Ты чего, — обратился к парню Брок, — ему воду потеплее сделать не можешь? Ты вообще кто такой-то?
— Но сэр, по регламенту… — начал было объясняться парень, забыв представиться. Брок его не знал, похоже, был какой-то новобранец.
— Иди нахуй отсюда, — рыкнул Брок, понимая, что сегодня Конфетку придётся мыть самому.
— Так точно, сэр! — гаркнул парень и свалил с такой скоростью, что Брок понял: он Зимнего боялся до усрачки.
— Ну что, Конфетка, какую ты хочешь воду? — Брок и так был не особо одет, но решил, что мочить шмотки он не хочет, поэтому разделся до белья и вошёл в душевую Зимнего. — Давай сделаем тебе воду, как тебе нравится.
Это было то немногое, что Брок мог предложить Зимнему выбрать. Это был то немногое, где Зимний мог чего-то хотеть. И в этой малости отказать Брок ему не мог, да и не хотел. Какая разница, теплее будет вода или прохладнее, если его Конфетка хочет погорячее.
Настройка воды заняла немного времени, и вот уже Зимний вытянулся под горячими струями, блаженно прикрыв глаза, а у Брока стояло как никогда до этого. Сильное, мощное, рельефное тело на ощупь было невероятно горячим, горячее воды, и Брок понимал, что руки-то надо бы убрать, но не мог.
— Господи, Конфетка, какой ты невероятный, — тихо сказал Брок, сам закрыв глаза и прижавшись к спине Зимнего.
Почувствовал, как расслабляется в его объятиях напряжённая спина, как обе ладони, и живая, и бионическая, легли на его, прижимая к груди. Больше никто ничего не говорил, Зимний вымылся практически сам, не безрукий младенец, и они расстались до следующего задания, которое было очень скоро. И Брок ждал этого момента, чтобы снова встретиться с Зимним, со своей Конфеткой.
С этого всё и началось. Для Брока так точно, а когда всё началось для Зимнего, он не знал. Не спрашивал. Но теперь понял, что обязательно должен спросить у Баки, ведь он-то всё помнит. Броку почему-то очень хотелось знать, испытывал ли Зимний к нему хоть что-нибудь, или просто хорошо прикидывался, поняв, кто главный.
Порывшись в коробке ещё, Брок обнаружил там листок бумаги, на котором был нарисован план, и подписи невероятно красивым каллиграфическим почерком Зимнего. И где только так писать научился, непонятно. Брок хорошо помнил этот план, потому что поступила новая информация, когда они уже были в пути, и пришлось всё переиначивать на коленке, и тогда Брок полностью осознал, насколько Зимний гениален.