За ужином собралось неожиданно много людей: Огюст с женой; его отец Базиль, крепкий жилистый старик, похожий на дремлющую на солнце пятнистую ящерицу; заглянувший в гости священник, отец Поль; Давид, хитро улыбающийся из-за бокала вина; ворчливая Бернадетт, гремящая кастрюлями. Не было только самого младшего Шастелли.
— Наш сын Жан-Марк гостит у тетки в Кальви, а мы на все лето перебираемся сюда. Что поделать, виноградники отнимают все время, — пояснил винодел. — Знаете, Марьяна, вам повезло застать моего отца, завтра он опять отправится в горы, к своим козам. Да-да, мы до сих пор верны традициям и готовим собственный сыр из козьего молока. Кстати, попробуйте…
— Он называется броччио, — встрял Давид, подвигая ей тарелку.
— Спасибо, сыр я люблю, — совершенно искренне ответила Марьяна, подцепляя на вилку несколько кусочков.
— К нему хорошо идет наше вино… Знаменитое Бьянко Джентл, обязательно попробуйте.
Марьяна качнула вино в бокале, затем вдохнула аромат. Подержала бокал на просвет, проверяя замутненность напитка. Затем попробовала, покатала жидкость во рту, отмечая нюансы, переместила вино дальше по языку, определяя нотки. Вернее, она пыталась это все проделать, как истинный знаток вина, но проблема была в том, что Марьяна терпеть не могла алкоголь. Она чувствовала тяжесть изучающих взглядов виноделов, которые подмечали малейшее движение на ее лице. К счастью, по части невозмутимости Марьяна могла любому дать фору. Она спокойно отставила бокал и кивнула.
— Кроме прочего, мне почудился каштан?..
Огюст просиял:
— Да, у нас бочки не из дуба, а из местного каштана. Это еще одна особенность нашего вина, делающая его эксклюзивным и столь желанным для…
И он разразился хвалебной речью своему детищу.
— Давид, а что с фундаментом? — вклинился в беседу священник, спасая Марьяну от дальнейших проверок.
С благородной сединой на висках отец Поль походил на киношного мафиози средних лет, не хватало только массивного перстня на пальце. В комнате было душно, и священник беспрестанно вытирал платком лоб, блестевший от пота.
— Я успел пока провести только предварительное картирование, на чертежи еще потребуется какое-то время, но думаю, нужно будет демонтировать старое каменное покрытие, чтобы…
— Нет, — тяжело уронил патриарх семейства, со стуком опуская кружку на стол.
Марьяна с интересом наблюдала за реакцией остальных. На лице Давида отразилось замешательство, Шастелли выглядел утомленным, не выказав удивления словам отца, Касьенн ухаживала за Давидом и подкладывала ему аппетитные кусочки панчетты, кухарка продолжала греметь посудой где-то в глубине дома.
— Базиль, церковь разрушается, — мягко сказал отец Поль. — В фундаменте трещина, а северный склон ползет…
— Нет.
— А разве церковь находится в вашем частном владении, чтобы решать? — невинным тоном поинтересовалась Марьяна.
Старик повернулся к ней всем корпусом и уставился на нахалку. Дряблые веки нависали над глазами, однако не могли скрыть тяжелого оценивающего взгляда. Патриарх семейства не привык, чтобы ему кто-то перечил. Но Марьяна и сама могла похвастаться упрямством, а уж в игре в «гляделки» ей и вовсе не было равных. Она уставилась на старика немигающим кошачьим взглядом.
— Кхм… — откашлялся Огюст Шастелли, разряжая обстановку. — Марьяна, церковь издавна принадлежит нашей семье. Ее построил наш предок в незапамятные времена, когда перебрался на Корсику с юга Франции…
Старик перевел взгляд на сына, и тот замолк на полуслове.
— То есть пусть разрушается? А как же коллективная собственность? Вы же сами говорили, Давид? Или я вас не так поняла? — Марьяна намеренно засыпала вопросами присутствующих, чтобы выстрелить главным. — Кстати, а это правда, что ваша семья владела рецептом генуэзского вина?.. Как оно называлось? «Кровь оборотня»?
Огюст Шастелли досадливо покачал головой, а старик опять вернулся к разглядыванию докучливой гостьи.
— Если и владела, то он давно утерян, — влезла Касьенн. — Отец Поль, давайте лучше обсудим проект Давида?
— Туристическая тропа — это хорошо, — парировал отец Поль, — но если церковь останется в таком же плачевном состоянии, я не буду рекомендовать мэрии включить нашу деревню в маршрут.
На лицо винодела набежала тень, но патриарх остался невозмутим.
— Так и сделай, — сказал он священнику. — Нечего здесь чужакам делать.
И он опять устремил взгляд на Марьяну, словно бы намекая, чтобы чужачка немедленно встала и убралась прочь.
— Но, отец, а как же?..
— Я не позволю тревожить покой предков, — отрезал старик и встал из-за стола.
С его уходом за столом опять воцарилось неловкое молчание. Марьяна задумчиво накручивала на вилку ломтик панчетты, Давид смотрел вслед старику, нахмурив брови. Огюст шумно вздохнул и развел руками.
— Он упрям, но я попробую еще раз поговорить с ним… Возможно ли укрепить фундамент без демонтажа покрытия?
— Нет, там тяжелые мраморные плиты. Они уже дали сильную усадку северной стены из-за оползней.
— А что ваш отец имел в виду, говоря, что не хочет тревожить покой мертвых? — спросила Марьяна.
— Ровно то, что сказал, — раздражился Огюст. — Под церковью похоронены наши предки, это семейная усыпальница.
Отец Поль скрестил руки на животе и откинулся на стуле:
— Покой уже потревожен, какой смысл в его упрямстве?..
ГЛАВА 4
Марьяна не успела уточнить у священника смысл его последней реплики, так как за окном прогремел отдаленный раскат, и разговоры присутствующих обратились к погоде. Касьенн предложила Давиду переночевать у них, чтобы тот не возвращался в грозу, при этом игнорируя отца Поля. Кажется, эти двое не очень ладили между собой. Положение спас Огюст:
— Отец Поль, вам тоже лучше остаться, чтобы…
— Нет, — сказал священник, вставая. — Я успею до грозы, мне недалеко.
— Но я думал обсудить…
— Лучше поговорите с отцом.
Марьяна улучила момент и выскользнула за священником, поймав того уже на пороге.
— Отец Поль, почему вы сказали, что покой мертвых уже потревожен?
Он покачал головой и выдал очередную загадку:
— Потому что зверь вернулся.
И ушел в сгущающиеся грозовые сумерки.
Давид хотел обсудить проект церкви с Огюстом тет-а-тет, без любопытных глаз, поэтому ему пришлось задержаться. Обескураженный реакцией старшего Шастелли, Давид досадовал, что не подумал о старом упрямце раньше. Все его планы рушились, ведь без укрепленного горного склона он не сможет построить выпестованный в мечтах отель. Еще эта неугомонная Марьяна со своими вопросами!.. Рассердила старого упрямца!
Он заглянул в кабинет к Огюсту, но там его не было. Давид уже собирался захлопнуть дверь, как услышал тихое шуршание из-под стола и заметил знакомую аппетитную попку в туго обтянутых брючках.
— Что вы там делаете?
— Черт!..
Она стукнулась головой о столешницу и выбралась из-под стола. На ее темных волосах виднелась паутина.
— Что вы делали под столом? — повторил Давид.
— Розетку искала.
Марьяна выпрямилась, вставая и что-то пряча за спиной.
— Розетку? — переспросил он, хмурясь. — В вашей комнате нет розетки?
— Есть. Но к моей зарядке не подходит. Я подумала, что может в кабинете…
Она явно здесь что-то вынюхивала. Ситуация нравилась Давиду все меньше. Он шагнул ближе и протянул руку:
— Покажите.
— Что?
— Зарядку покажите!..
Она попыталась уклониться, но он поймал ее за запястье. И тут Марьяна сама придвинулась ближе и потерлась о него всем телом, словно кошка. Давид опешил, однако близость привлекательной женщины разгорячила кровь.
— Покажите!..
Он успел заметить телефон и болтающийся провод с зарядкой, успел удивиться некоторой допотопности и громоздкости аппарата, успел выхватить краем глаза надпись «Iridium Go», но больше ничего не успел. Марьяна легко вывернула руку из его хватки и обвила его за шею, привлекая к себе. Ее лицо с завораживающе большими глазами оказалось так близко, что Давид задержал дыхание. Он был достаточно искушен в любовных играх и понимал, что его намеренно соблазняют и отвлекают, однако… Кровь застучала в висках, заглушая доводы разума. Он поцеловал Марьяну, приобнимая ее за талию. Женщина ответила на поцелуй, прижимаясь еще крепче и дразня язычком его губы. Тревожная предгрозовая духота раззадорила желание, и Давид подсадил Марьяну на стол, приспустив бретельку желтого топа и проведя рукой по груди. Марьяна уперлась рукой ему в плечо и отстранилась.
— Только безопасный секс!.. — выдохнула она ему в губы и оттолкнула, с удивительным проворством прошмыгнув к двери.
Давид остался стоять, тяжело дыша и чувствуя себя идиотом. Где-то далеко прогремел глухой раскат грома.
Он решил, что предложение хозяев остаться на ночевку не так уж и плохо. Он найдет презервативы и затащит эту мерзавку к себе в комнату, чтобы всю ночь доказывать, что он тоже за безопасный секс!.. А заодно и присмотрит за ней, чтобы перестала шнырять по дому и вынюхивать чужие секреты. Давид быстро спустился на первый этаж, лихорадочно размышляя, где бы найти презервативы. Заглянул в ванную комнату, но там не было. У старой Бернадетт спрашивать глупо и бесполезно, у Касьенн нельзя, она и так к нему неравнодушна, еще надумает себе что-нибудь, оставался Огюст, но с ним… Давид отбросил этот вариант и выскочил наружу. Машина у Марьяны была явно прокатная, а значит… Так и есть. Предусмотрительные владельцы автопроката частенько добавляют в аптечку или бардачок упаковку презервативов для залетных туристов. Давиду повезло, заветный пакетик оказался в бардачке. Зажав в кулаке свой трофей, он бросился обратно в дом, ежась от холодного ветра, в котором уже ощущались ледяные капли. Они его только еще больше разгорячили.
Давид нетерпеливо постучал в комнату Марьяны. Не дождавшись ответа, он толкнул дверь и оказался внутри. Пусто. Где она может быть? В распахнутое настежь окно завевал ветер. Давид с интересом огляделся, но не увидел ничего примечательного. Вещей у Марьяны почти не было. А где рюкзачок, с которым она была? Ветер хлопнул оконной рамой, и Давид подошел к окну, чтобы прикрыть его. Бросив беглый взгляд вниз, он успел заметить сверкнувшую белизну плеч и знакомый желтый топ. Мерзавка мелькнула в кустах дикой ежевики и исчезла из вида. Давид бросился вниз, кипя праведным негодованием.
Ветер усилился и шумел листвой. Куда она могла деться? Давид быстро пересек ухоженную часть сада и остановился, раздумывая. Марьяна проявила интерес к церкви, возможно ли, что она направилась туда? А вдруг она не та, за кого себя выдает? Или же вовсе… Он запретил себе думать о таком исходе, однако все же направился к церкви. Джильда дель Вино возвышалась над горным обрывом и зарослями маккии, опасно подступившим к старой винодельне. Недалеко располагалась и семейная усыпальница Шастелли, которая вплотную примыкала к церкви. Давид понимал, что старик не хочет тревожить покой предков, похороненных здесь, но усыпальницу никто трогать и не собирался. Всего лишь поднять тяжелые мраморные плиты в церкви и укрепить фундамент… Он не успел додумать мысль до конца, заметив Марьяну в увитой лозой беседке. Она стояла к нему спиной и что-то искала в рюкзачке. Давид собирался бесшумно подкрасться к ней, но успел сделать лишь пару шагов, как женщина вздрогнула и обернулась. Невероятно! Неужели она смогла расслышать его приближение в неистовых завываниях ветра?
— Безопасность превыше всего, — недобро усмехнулся он и показал упаковку презервативов.
На ее лице мелькнула досада. Она подобрала рюкзачок и покачала головой.
— Ну не здесь же…
— Именно здесь!.. — Давид решил, что больше не даст себя одурачить и получит свое здесь и сейчас.
— А вы не боитесь?
— Чего? — он загородил выход из беседки.
— Грозы, например.
Он отрицательно помотал головой и перехватил Марьяну, попытавшуюся проскользнуть мимо него. Давид припер ее к столику в центре беседки и заглянул ей в глаза. В полутьме они отливали зеленым, как у кошки. Поцелуй вышел глубоким, долгим и кружащим голову. Она слегка прикусила ему нижнюю губу, все еще упираясь ладонями ему в грудь, но он уже знал, что победил. От нее пахло дождем и кофе, его любимыми ароматами.
— Не боюсь, — запоздало ответил он.
— Оборотней тоже не боитесь? — ее голос прозвучал с возбуждающей хрипотцой.
Он медленно покачал головой, чуть отстранившись и разглядывая ее. Коснулся щеки, провел пальцем вниз, по шее, до соблазнительной ложбинки.
— Ну и ладно, — вдруг согласилась она и обвила руками его за шею.
Больше у нее не получится его одурачить. Он крепко обнял ее и подсадил на столик, вклиниваясь между ее бедер и терзая поцелуями восхитительно горячий рот. Нетерпеливое предвкушение сменилось упоением победы. Не торопиться.
Марьяна чувствовала острые покалывания в затылке, ее кошачья натура всегда так реагировала на электризацию воздуха. Она притягивала молнии. Если гроза застигнет ее
здесь, то жди беды. Но хуже всего было опять ощущение чужого взгляда, появившееся с приходом Давида. Кто-то следил не за ней, а за ним! Она заторопилась, сдирая с него и себя одежду, ставшую такой лишней, отдаваясь во власть жадных колючих поцелуев мужчины, чтобы поскорей отделаться от случайного любовника. Но этот коварный лис не позволил ей сделать все быстро. Он проник в нее и стал двигаться с томительной осторожностью, то почти целиком выходя из нее, то медленно погружаясь глубже и глубже… ускоряя темп толчков, опьяняя и возбуждая… пока не обезумел окончательно… и не вспыхнул горячей волной наслаждения…
— Черт, черт, черт!.. — простонала Марьяна, выгибаясь и царапаясь.
Он закрыл ей рот поцелуем, все еще находясь в ней. Она зашипела и попыталась отстраниться. Ей надо успеть до грозы!..
— Это какое-то безумие… — выдохнул он и ослабил хватку.
— Да…
Она ухитрилась поменяться с ним местами, прижимая его к столику в беседке, и скользнула перед ним на колени, спуская ему брюки до щиколоток с недвусмысленным намерением. Он послушно откинул голову, уперся руками в столик и прикрыл глаза в предвкушении нового наслаждения, но… Марьяна подобрала с пола рюкзак и одежду, нырнула в заросли маккии и была такова. Стена дождя накрыла старый сад.
ГЛАВА 5
Ей было немного совестно перед Давидом и еще тревожно за него. Ведь кто-то следил именно за ним, а она бросила его в довольно уязвимом положении. Но не в привычках Марьяны было долго терзаться угрызениями совести. Оказавшись в убежище церкви, она напрочь забыла о Давиде.
Мрачная темнота пространства Марьяну не пугала. Кошка прекрасно видела в темноте, разве что на слух теперь полагаться было нельзя. Гроза гремела над головой, оглушая и нервируя женщину. Ее рассуждения были просты. Винодельня
располагалась рядом с церковью, значит, где мог быть старый винный погреб? Разумеется, под церковью! То-то старый Шастелли занервничал, когда Давид заявил ему, что надо вскрывать мраморный пол. Правда, совершенно непонятно, почему семья сама не открыла погреб. Ведь там могло сохраниться вино… страшно подумать какого года… ну или превратиться в самый дорогой винный уксус. Предков они не хотят тревожить, ха!.. Или же они просто выдерживают интригу, чтобы потом разыграть главный козырь и выставить коллекцию старинных вин на аукционе Сотби где-нибудь в Гонконге или Нью-Йорке?
Церковь сильно пострадала от времени. В одной из стен виднелась трещина, сквозь которую задувал ветер, когда-то прекрасные витражи были разорены, алтарь стоял в полном запустении, и только подпорки лестницы, ведущей к звоннице, свидетельствовали о том, что церковь начали приводить в порядок. Марьяна распласталась на полу, приложив ухо и постукивая костяшками пальцев по мраморным плитам. Она вся превратилась в слух, тщетно пытаясь уловить пустоту, которая бы свидетельствовала о скрытом погребе. Интересно, а как Давид определил, что в фундаменте трещина? Может, зря она теряет время? Он мог тут все обыскать до нее и даже найти то, что сейчас искала она. Марьяна добралась в своих простукиваниях до алтаря, который отделялся от остальной части церкви ступеньками, и уселась на полу, задумавшись. Будь она на месте первых Шастелли, только приехавших на Корсику, где бы еще, кроме церкви, она разместила погреб? Некое полузабытое воспоминание… неуловимая ассоциация… смутная мысль мелькнули в памяти и пропали. Марьяна нахмурилась и обратила свой взор к северной стороне, которая, по словам священника, давала усадку. Подошла к ней и провела ладонью по стене. И только тут заметила зияющий пролом в полу… сделала к нему осторожный шаг… В следующий миг на нее обрушилось что-то тяжелое, обдав зловонным дыханием. Не удержав равновесия, Марьяна рухнула в темноту, ударилась головой о камни и потеряла сознание.