Она взяла драматическую паузу. Улыбнулась бабушке, которая напряглась и как-то слишком серьезно на нее смотрела. Проговорила:
- Я собираюсь добиться того, чтобы токсикоз ушел. Пока все.
И добавила под облегченный выдох Антонины Георгиевны:
- А у тебя был Лев.
Прозвучало насмешливо.
- Был, - не стала спорить госпожа профессор. – Звонил, заезжал, привез игрушки – магазин скупил, не иначе. Спрашивал, чем помочь. Няню организовать для Саши. Денег дать, обеспечить продуктами. Нанять кинолога для Джесс.
- А Джесс кинолог зачем?
- Ну, с точки зрения неподготовленного человека, так называет тот, кто будет твою зверюгу выгуливать. И ты знаешь, на это барство дикое я согласилась. Как и на доставку продуктов – он мне приложение скачал. Очень удобно. А с няней я и сама разобралась. Вызвала прежнюю.
- Вот и умница.
- Вы до чего договорились? – с тревогой спросила Антонина Георгиевна, вспоминая музыканта, который пришел к ней совершенно растерзанный. И, как она поняла, чувством вины. И беседой с внучкой.
- Ну, Лева зашел с невообразимых козырей. Предложил мне очаровательный вариант домостроя: дом, дети и он. Я увольняюсь и переезжаю в Москву. Красота же. Нет, я всю жизнь готовилась к подобной просто головокружительной карьере домохозяйки.
Бабушка что-то проворчала. Ира напрягла слух. Цензурного в высказывании не было ничего. Но и прошлась госпожа профессор не только по Леве.
- Нет, а я-то при чем? – изумилась Ирина. – Я вела себя корректно. Хотя меня от него дико тошнило. Я его даже не послала. Нет, конечно, послала. Но не ругалась, не сквернословила, кстати. Просто сказала, что пока плохо себя чувствую, подобные вопросы решать не буду.
- Вот уже слава Богу.
- Но добавила, что и видеть его не хочу. Как мне станет лучше – приеду, будем договариваться. Потому как его предложение неприемлемо.
- Ирааааа.
- Что Ира? Мне и так плохо. Я ж как скажу что-нибудь. Потом, как в себя приду, будет неловко. И я себя ругать буду. А мне не нравится себя ругать. Я себя хвалить люблю.
Бабушка качала головой.
- Слушай. Вот только не говори, что перешла на сторону зла. Потому что у него оказались печеньки.
- Ира.
- Ну что – Ира.
- Я не всегда понимаю твои жаргонизмы.
- Ах, оставьте, госпожа профессор.
- Надо договариваться.
- Надо. И я вот как раз собираюсь выступить с встречным предложением, - улыбнулась внучка. Получилось кровожадно.
- Каким? - обречено спросила Антонина Георгиевна.
- Мне нравится идея гостевого брака. Он приезжает. Как красно солнышко. Нечасто. Как в этом месяце – вообще идеально. Главное, без загонов, как в Университете.
- И?
- Ну, гуляем, общаемся. Перецелует детей – и по домам. И каждый живет своей жизнью. Это главное.
- Ира, ты понимаешь, что ты говоришь?
- Дело я говорю. Какой из него, этого гениального, так и не повзрослевшего ребенка, муж? Какое из него верное плечо? Он забыл телефон дома. Ладно, бывает. Но это не повод вести себя на той лестнице, как козлищу. И это его восхитительный пассаж о том, что его не интересует, что со мной случилось.
- Ревность. Неуверенность в себе.
- Ревность. Неуверенность в себе. Но мне-то как с этим? И вообще – с ним же жить невозможно!
- Слушай, для женщины, которая готовится подарить ему второго ребенка, ты как-то удивительно вовремя задумалась обо всех сопутствующих издержках.
- Ну, предположим, второго ребенка я готовлюсь подарить себе. А уж потом все остальное.
- Я поняла. Вы с Левой просто созданы…
- Друг для друга?
- Нет. Для того, чтобы мотать нервы окружающим. С огоньком.
- Бабушка, не злись.
- Я злюсь. Потому что надо – по-человечески. Надо договариваться.
- Надо согласиться на все, что он предложил. Хлопать в ладошки, как на его концертах, смотреть в глаза как преданная собака и повторять: «Да, любимый. Конечно, любимый». И тебе, конечно, прекрасно известно, что для меня карьера домохозяйки, ну, просто предмет мечтаний.
- Нет. Еще вещи, на которые ты не пойдешь. Есть вещи, на которые не пойдет он. Но зачем доводить до разрыва?
- Не знаю. Я была так очарована, так влюблена. Просто дышала им. Но сейчас.
- Что сейчас.
- Не знаю, - и слезы брызнули из глаз. – Не знаю я.
Глава двадцатая
Жизнь у нас интересная, но нервная.
Поэтому мы веселые, но злые
(С) Вк
Звонок в дверь, упрямый и непрекращающийся, заставил разлепить глаза и отправиться к двери. Сердце даже не заколотилось в бешеной надежде, что к нему приехала Ирина. Он просто знал, что это не она. А больше ни с кем особо общаться не хотелось.
Хватит и того, что до Нового года осталось немного. Еще пара часов – надо стартовать на очередной корпоратив. И работать, работать, работать. У людей же праздник. А какой же праздник без музыки.
Да кто ж такой настырный?
- Олеся?
Вот ее он тоже не ожидал увидеть на пороге своей квартиры. Вообще никак.
- Привет, Лева, - она отчего-то хмуро посмотрела на музыканта. – Мне не понравился твой голос по телефону.
Музыкант воззрился на нее… даже не удивленно. Потрясенно и с опаской:
- Что не так с моим голосом? Вроде как рабочий.
И с трудом поборол желание запеть прямо здесь, на лестничной площадке, чтобы доказать, что с ним все в порядке.
- Да Леваааа, - у Олеси получилось крайне непростое выражение лица. – Какое отношение это все имеет к твоим выдающимся профессиональным возможностям?
- Что тогда.
- Тьфу.
На самом деле на сердце стало хоть чуть теплее: за него переживали. И почему он, знающий на самом деле, что он нужен: и Олесе, и парням – и не просто как профессионал, как человек, почему он каждый раз настолько изумляется и так по-детски радуется, найдя подтверждение этому снова и снова. Странно.
- Твой муж не явится меня убивать? – спохватился он, отступая от двери и пропуская ее в квартиру.
- Сам? – ехидно сверкнула глазами Олеся. - Ни за что. Если что – он отправит кого-нибудь. Не переживай.
- Спасибо.
- Всегда пожалуйста.
Она внимательно и пристально смотрела на него, пытаясь что-то прочитать в его глазах. Лева изумленно поднял брови.
- Я переживаю, - ответила Олеся. Недовольно. Всем своим видом показывая, что переживать за Леву – дело неприятное и хлопотное.
- Зря. Я в порядке.
Руководитель проекта издала издевательский хмык:
- Видео с последних выступлений говорят об ином.
- Снимает не Маша. Вот и качество не очень.
- Буду кофе и завтрак, - заявила Олеся. – Угощай.
- Что? – изумился Лева.
- У тебя в доме есть еда? И кофе?
- Есть, - обиженно проговорил музыкант. – Кажется.
Завтракали они через минут сорок. Потому как в доме закончился даже кофе. Из еды в холодильнике они обнаружили пожухлое яблоко. В морозилке – лед, замороженный в каких-то космических масштабах.
- Супер. Понятно, почему ты зомбиком выглядишь, - покачала головой Олеся. – Лева, ты хоть пельмени заведи в морозилке, как холостяку и положено.
- Я не ем пельмени, - обиделся музыкант. – Меня потом Ванька в зале замордует. И на зомби я не похож. Подожди утра первого января. Тогда и узнаешь, что это такое.
- А ты как стахановец, - невесело усмехнулась Олеся. – С опережением графика.
- Да ем я. Обычно в ресторанчике в соседнем доме. Просто не дошел еще.
Олеся кивнула. Она уже щелкала по экрану, организовывая доставку. Кормить гения. И поить кофе, а то еще упадет где-нибудь. И как бы его заставить выспаться. Потому как судя по полопавшим капиллярам в глазах и крайне замордованному виду было понятно, что и с этим у него проблемы.
- Ты что будешь?
- На завтрак? Овсянку и творог.
Олеся рассмеялась. Завтрак. Времени – почти два часа дня. Ну, как говорится: кто когда встал, тогда у того и утро.
- Кофе ты где заказываешь? Какой? Ядовитый эспрессо. Без сахара?
- Не ядовитый, а двойной. И пару порций. Сразу, - он помотал головой, понимая, что надо просыпаться.
- Маниак ты, Лева.
- Я?
- «Ой, люблю я утро. Утро обалденно. Кофе мне залейте. Внутрь и внутривенно».
Лева рассмеялся. Тоска, что сводила его с ума с того самого момента, как Ирина выставила его из палаты, потихоньку развеивалась. По крайней мере, хоть какие-то краски стали появляться, кроме безнадежно-серой.
- Пока давай из ресторанчика, чтоб быстрее, - скомандовала Олеся.
- Тогда давай я заказ в ресторанчике сделаю. И на творог с кашей.
- Ну, кашу я тебе и сама сварить могу. Что не сделаешь ради хорошего человека. Даже овсянку ему.
- С ягодами?
- А они у тебя есть? Нет. Тогда заказывай. Я буду блинчики. И что-нибудь рыбное.
Лева улыбнулся. На мгновение зеленые глаза блеснули радостью. Но потом Олеся с огорчением увидела, что снова потухли.
- Лева, - тихо проговорила Олеся после того, как они позавтракали, ощущая себя Бабой-Ягой, докопавшейся до добра молодца.
- Да.
- Что с тобой происходит.
- Пусто. Мне пусто. И я ничего не понимаю.
Олеся вздохнула. Все-таки товарищи из «Крещендо», несмотря на успех, обеспеченность и большие деньги – ну, мальчишки-мальчишками. До чего же они договорились с Ириной, что его так штормит?
- Она меня прогнала.
- Ну…
Не то, чтобы Олеся одобряла этот поступок Ирины, пожалуй, даже и злилась на нее, но понять вполне могла. Чтобы жить рядом с Левой – это ж насколько беззаветную любовь к нему надо испытывать. И насколько принимать… Но ведь ей показалось, что все это есть. Во взглядах, которыми обменивались Ира с Левой на репетиции. В нежных прикосновениях, едва ощутимых, но от которых всех потряхивало, словно удалось разглядеть что-то совсем интимное. И ее мудрость, когда в сети всплыло видео. И ее приезд в Москву. Да они казались единым целым!
И, спрашивается, ЧТО?!!!
- Я ей кольцо привез. Обрадовался, что она стала со мной разговаривать после встречи на лестнице…
«Стала разговаривать. Значит, не Левин припадок ревности. И его просто бомбическое – «нет дела до того, что происходит», которое уже по всему ютубу растиражировано. А какой у него там взгляд. Хотя, может, все в совокупности. Или было что-то еще».
- Вот что я ей такого сказал?!
- Рояль. Часть вторая, - проворчала Олеся. В Левиных анти-дипломатических талантах она не сомневалась. Вот странно – человек умеет уболтать любого, если речь идет о продвижении группы, гастролях, оплате, корпоративах и прочих рабочих моментах. Нет, ну серьезно. Если бы мир во всем мире напрямую зависел от благополучия «Крещендо», то смело можно было бы отправлять Леву – люди забыли о войнах. А если с роялем в придачу, то вообще обо всем. Орфей, блин. Но вот как только подступала обычная, размеренная, человеческая жизнь. Слов не было. А Ирине, насколько Олеся могла представить себе ее состояние, много было не надо. Чуть-чуть Левиных дипломатических талантов – и ба-бааах. Все готово.
- Я предложил сделать как лучше. Дом, дети, не надо на работу мотаться, со студентами придурочными общаться. Уволься – и все.
Оооо. Вот о-о-о-о. Вот в чем дело. Боже. Вот почему нельзя было просто подарить цветы, вручить кольцо и промолчать!!! И если и открыть рот, то для того, чтобы спеть. Радостно, с огоньком. Да хоть «В лесу родилась елочка»!
Ритор, блин!
- Занимайся себе…
- Чем, Лев? – тяжко вздохнула Олеся.
- Ну, не знаю, чем там вы, женщины, занимаетесь.
- Мы, Лева, работаем.
- Зачем.
Олеся посмотрела на него с плохо скрытым… Лева счел за благо интерпретировать этот взгляд как восхищение. Но руководитель проекта добавила ядовитости во взгляд и протянула:
- Ты… звезда-а-а-а.
Нет, Лева искренне считал себя звездой и у него были на это все основания, но, к сожалению, он уже знал, что слово «звезда» в устах Олеси – это емкое замещение целой матерной тирады, которую она практически никогда не позволяла себе произносить, но часто имела в виду, общаясь с квартетом.
- Не понимаю, - обиженно посмотрел он на нее. – И вообще, ты должна быть на моей стороне.
- Можешь, не верить, но я на ней. Практически на темной стороне Луны.
- Объясни мне. Что такого плохого я предложил, - упрямо поджал он губы.
- Хорошо. Я попробую.
Олеся нахмурилась, явно подбирая слова:
- Ну, представь. Приходит к тебе Ирина и говорит: «Люблю я тебя безумно, готова исполнить все твои прихоти и желания»…
Лева посмотрел на руководителя проекта с подозрением – слишком добрым был голос и слишком великолепным расклад.
- Но есть одно «но», - не обманула его ожиданий женщина.
- Какое? - понимая, что сейчас будет пакость, все-таки спросил Лева.
- Но ты не должен играть на рояле, если хочешь сохранить эти отношения.
- Олесь. Ну что за глупость. При чем тут рояль. И как можно отказаться от него? От музыки. Это же часть меня.
- Так почему ты считаешь возможным предложить Ире отказаться от части себя?
- Потому что музыка – это музыка, а ее работа…
- Для нее – то же самое.
- Глупость.
- Почему?
- Как можно сравнивать?
- Лева. Ты – муу..зыкант.
Он недовольно посмотрел на нее. Вот что обзываться, тем более что он прав.
- Музыкант, - повторила Олеся. – Но пойми. Она классный специалист. Доцент кафедры. Пишет докторскую. Еще книги – ну, то как хобби. У нее успешные он-лайн курсы по обучению китайскому языку. Может работать синхронным переводчиком – а это запредельный уровень. Мне говорили, что она отказывается от предложений, чтобы не уезжать от Саши. И…
- Вот и я говорю: надо отдохнуть. Это же какие нагрузки.
- Ты – пень, Лева. Дубовый, - начала злиться Олеся.
А Лева представил себе мужчин, крутящихся рядом. И ее декана – вон как старался, под ручку держал. И если синхронный перевод – это же дипломаты, политики. И она… Светлые льняные волосы, плавные отточенные движения, взгляд синих глаз, от которых у него закипает кровь.
Он задохнулся просто. И его будут убеждать в том, что Ирине надо работать?
- Дом. И семья, - проговорил он побелевшими губами.
- Э как тебя зарубило.
Олеся поборола в себе желание долбануть его по башке «Словарем русского языка» Ожегова. Вот что за!
- Ну, тогда будет справедливо, если и ты откажешься от гастролей. Мало ли, какие девицы вокруг.
- Это совсем другой.
- Да, ббббб… баянист ты, Лева! Почему?
- Я на баяне играть не умею.
- На нервах умеешь.
Он вздохнул. И вдруг словно проснулся. Допито кофе в бумажном стаканчике, он небрит, несвеж и жалуется на жизнь. И не звонил еще сегодня сыну, который ждет. И…
Черт, как же хочется есть после каши и творога.
- Что-то в глазах появилось, - радостно улыбнулась Олеся, с которой вот даже ругаться было – одно удовольствие.
- Я все равно не позволю ей уйти из моей жизни, - проговорил он.
- Тогда придется договариваться. Лева. Ты же умеешь. Так до чего вы пока договорились?
- Что разговаривать, пока ей плохо, она со мной не желает. Как станет лучше – тогда и поговорим.
Олеся вздохнула с облегчением.
- Знаешь, я как-то не такой реакции ожидал на свое предложение руки и сердца, - нахмурился Лева. – Я вот их как-то не каждый день делаю. И все происходящее – обидно. И твоя реакция – тоже!
- А ты прямо был романтичен. Сказал, что любишь. Или сразу зашел с козырей? Откажись ради меня от всего. Включая саму себя.
- Вот не надо из меня черти что делать! Нормальная женщина была б счастлива.
- Лев, проблема в том, что не приглянулись тебе нормальные. Ты выбрал свое альтер-эго. Вот буквально. Посмотрись в зеркало и поинтересуйся у себя: как бы отреагировал, если бы тебе предложили отказаться от работы ради любви?
…
«Похоже, я лезу не в свое дело».
Но вот странное дело, Олеся никаких угрызений совести по этому поводу не испытывала. Сначала она сдала сытого уже Льва из рук в руки сотоварищам, велела ему выспаться за то время, пока они будут ехать на выступление, потому как ему ничего невозможного нет, наклеила на забитый едой холодильник лист А4 с гигантской надписью: «Поужинай!» Подумала, дорисовала кулак. Для вдохновения. И вышла, захлопнув дверь в логово Льва.