- Вот! Почему не Артур?! – взвыл бас.
- Потому что Артур разведен. И не может быть свидетелем. Примета плохая, - снова исчез Лева.
- И если бы тут был Артур, - Олеся одобряюще похлопала баса по мощному плечу, - крыша у дома уже бы улетела в дальние края. Потому тут бы уже крик стоял. Ты просто представь их вдвоем в такой ситуации. Это же Армагедон.
- Я убью тебя за то, что я убью тебя, - снова с чувством запел Сергей. Потом прервался и снова обратился к Олесе: - И похоже начальнику службы безопасности твоего мужа мы деньги будем отдавать еще года два. Как и всей охране. Потому что все караулят Ирину.
- Ну, - широко улыбнулась Олеся, - тут можешь не дергаться. Томбасов вспомнил свои переживания перед своей свадьбой – он, как ты помнишь, тоже боялся, что я убегу. И решил сделать Леве свадебный подарок. Так что служба безопасности работает сейчас на него. И за его деньги, что не маловажно.
- Ирина не сбежала? – появился Лева.
Олеся посмотрела на него повнимательнее. Покачала головой:
- Пену с левой стороны смой хорошенько.
Лева кивнул. Вопрос – услышал ли?
- Я и на твоей свадьбе свидетелем отметился, - вздохнул Сергей. – Только насколько я помню, твой супруг психовал меньше.
Олеся рассмеялась:
- Он просто держал себя в руках. Значительно лучше.
- Мама, - донесся до них голос Левы. – Ты все проверила? Во Дворце бракосочетаний все в порядке с музыкой будет? А то там такой звук…
- О. Мой. Бог! – вздохнул Сергей. И закрыл ладонью лицо. – Снова.
- Мама, почему нельзя поставить в дворец бракосочетаний нормальный инструмент? Нельзя? А как тогда? Мама, но играть же будет не та… дама, которую я видел? Ты сама? А ты сможешь сыграть нормально…
- Все ему, - подытожил Сергей. И торжествуще рассмеялся.
Олеся раздумывала – а не пойти ли не отнять у Левы телефон. И не заставить ли его умыться нормально. Хотя врываться в ванную. Наверное, не стоит.
- Он не хочет Мендельсона. Он его не любит, - наябедничал Сергей.
- Так, - Лева снова вынырнул. В наполовину застегнутой рубашке: - Сергей, а что с кольцами? Ты не забудешь?
…
Первого января она определенно сошла с ума. Лева, как только решил, что выспался – заявившись в семь утра, поднялся он уже в двенадцать. И каким-то охрипшим, совершенно не своим голосом, явно нервничая, проговорил:
- Выходи за меня замуж.
И она, толком не проснувшись, ответила:
- Да.
Вот честное слово, если бы она догадалась, что последует за этим, она бы… не то, чтобы подумала. Не то, чтобы отказала. Но. Составила бы документ – ясный и четкий, прописывающий все моменты, что будет на свадьбе, а чего нет. Дала бы подписать Леве. А потом и только потом соглашалась.
Свадьбу назначили через три дня.
Нет, три дня подготовки – это было после торгов, уговоров, угроз. Ну, чтобы не брачеваться тут же, первого января. Три дня на подготовку появились после того, как она обратилась за помощью к Олесе. И даже тот факт, что четвертого января ничего не работало, Леву совершенно не смутил.
- Вот и хорошо, - ослепительно улыбнулся он. – Народу не будет.
Тот факт, что квартету, да и ему самому не мешало бы просто выспаться, совершенно его не трогал. Как и запланированные отпуска всей четверки.
- Ребята, давайте чуть позже отдыхать, - распорядился он.
Ирина думала, что ему сейчас даже не ответят. Просто кинут чем-то тяжелым. Потому что это было опять же первое января. Хорошо, что ближе к вечеру. Лева собрал всех на совет. И объявил потрясающую новость.
Иру вообще удивляло, что все – и Олеся, и Маша, и остальные музыканты пришли. Конечно же, появились и бабушка, и Левина мама.
Артур посмотрел на Ивана. С тревогой. Тот проворчал: «Что-то такое мы с женой и предполагали. Поэтому дату вылета взяли открытую». Сергей высказался о лесах, которые его ждут. И о том, что свидетелем он не будет. У него нервы не казенные.
Но тут на него умилительно посмотрели теноры. А Олеся – так просто умоляюще.
Лева с недоумением:
- Ты мой друг. И ты – не женат.
Как будто это все объясняло. Бас, словно заколдованный умоляющими взглядами, нехотя кивнул.
Маша захлопала в ладоши:
- Ураааа!
И тут все улыбнулись. Свадьба все-таки. А Левина мама с тревогой сказала:
- А платье?
- В белом – не хочу! – объявила Ирина, здраво рассудив, что имея одного ребенка, ожидая второго, просто нелепо надевать на себя как фату, так и белое платье невесты.
На нее посмотрели… странно в общем. Опять же стоило бы насторожиться. Но она была настолько счастлива, что ее не тошнит по утрам, что пропустила этот момент.
А зря.
Счастливый жених поселил ее в доме у своей мамы. Ирина даже бровь не успела поднять, как Лева ее обрадовал: «Жениху видеться с невестой до свадьбы – примета плохая». Сашу она, правда, она забрала с собой. Вот тут Лева расстроился, но дамы, объединившись, встали плечом к плечу. Примета – так примета. Нельзя – так нельзя. Второго января ни свет ни заря к ним заявился странный тип. Обозначил себя как Слава. И сообщил, что принес платье.
Оно оказалось белым. Не просто белым. А безоговорочно, возмутительно снежно белым.
- Я вас так вижу, - невозмутимо сообщил господин, обшивающий «Крещендо» и, как сообщила по секрету прилетевшая Олеся, не любящий сооружать дамские платья.
- До сих пор исключение было сделано только лишь для меня.
- Может, я красное хотела, - возмутилась Ирина. Скорее для порядка, потому что прямое в пол платье, обманчиво простое, было прекрасным.
- Красное? – возмутился маэстро. – Вы – восхитительный, неприступный лед. Снежная королева. Не надо огня. Вы совершенны в холоде.
Хотя бы насчет фаты они договорились. Точнее, единогласно было решено, что ее не будет.
За день до бракосочетания приехал Левин отец. И Аделина Станиславовна в его присутствии превратилась в безукоризненную, совершенную мраморную статую. Судя по взглядам, которые мужчина бросал на свою жену, ему все хотелось вернуть. А Ирина просто жаждала, чтобы они были счастливы. Кстати, Саша тоже. Эти двое начинали говорить нормально, как живые люди, только в присутствии внука. И кстати, живо организовали ему в Москве и бассейн, и шахматы.
Ира с утра как-то нервничала. Хотелось лечь и не шевелиться. А потом просто уехать втроем по Скандинавии, как они и планировали, без всего этого буйства. Но платье было на ней, диадема закреплена в волосах, все нарядились, ждут жениха. Олеся уже вернулась, сообщила:
- Все в порядке. Психует.
Аделаида Станиславовна только кивнула. Ее вопль:
- Это я должна постараться хорошо сыграть? – слышали все. И не факт, что только две-три прилегающие улицы.
- Маша, может не надо? – Ирина смотрела на дочь Олеси с ужасом. Как и на Сашу. Дети с чего-то решили, что разнообразные глупости на лестнице – хорошая идея. Дескать -
- Ну ничего с ним не будет, - смеялась Олеся. – Порисуют немного, выдадут конфеты, поговорят комплиментов. Сам хотел, чтобы приметы не нарушались – пусть и пострадает. Томбасова без жалости мучали.
Ирина подслушивала под дверью. Все веселились. Только у Левы голос был какой-то напряженный. Он что, всерьез решил, что если конфет будет недостаточно, ему невесту не отдадут?
- И последнее задание, - раздался голос Маши.
- Какое? – прорычал Сергей. Его бас разносился хорошо. И, кстати, комплименты он подсказывал замечательно.
- Спойте.
- Что?
Музыканты так удивились, словно у них потребовали, чтобы они выкрали Мону Лизу из Лувра.
- Только я записывать сама буду. Потом везде повыкладываю.
Несколько секунд тишины. Потом Лева мурлыкнул ноту. И… Ирина узнала мелодию, почувствовала ее за секунду до того, как она зазвучала.
- Такого снегопада, такого снегопада, давно не знали здешние места…
Все. Она не выдержала. Тихо растворила дверь – и вышла к любимому. Он, увидев ее, замер. У него дыхание перехватило. Петь он не мог. Хорошо, что остальные не растерялись, подхватили музыку. Не дали песне оборваться.
А Лева и Ирина качнулись друг к другу, обнялись.
- Танец, - тихонько подсказал кто-то. И они закружились на лестничной площадке, как две совершенно счастливые снежинки, в окружении тех, кто любил их и кого любили они.
И чуть-чуть об Артуре)))
Каждый портит свою жизнь так, как считает нужным.
И чего мешать?
(ВК)
- Ты почему зеленая?
Я увидела дочь, пришедшую со школы – и просто остолбенела.
- Я не зеленая, - оскорбленной пароходной сереной взвыла Катя. – Я – мятная!
Я посмотрела повнимательнее на эту… мятную зелень. И чуть не взвыла. Где моя девочка? Неясно. А вот тринадцать ее лет – вот они…Как по часам. Откуда взялось это чудовище с упрямо поджатыми губами, зло сверкающими темными глазами в обрамлении длиннющих ресниц. Где…
- Волосы, - простонала я. – Где? Коса… Мы же с тобой… Отращивали. С самого детства.
Я понимаю, умом, наверное, понимаю, что раз все живы, почти здоровы, то ничего не произошло. Наверное. Ну, зеленая, как жаба. Ну, коса, с детства рощеная.
- Это все глупости, мама.
Катя посмотрела на меня хмуро. Отвернулась. Хотела было проскочить мимо меня в комнату. Но тут… Сверкнуло на крыле выразительного папиного носа что-то…
- Это. Что?
- Пирсинг, - с негодованием глянула на меня юная… - И, мама, я в этой отстойной школе учиться больше не буду.
Баааааам.
Что-то лопнуло во мне. Разлетелось осколками.
- Школа. – Теперь заголосила и я. Стены, услышав мою постановку голоса, чуть дрогнули, но устояли. - Вот так просто – там учиться не буду? В школе при консерватории?
- Да кому все это надо, - не осталась в долгу дочь, продемонстрировав свои прекрасные вокальные данные. – Весь этот бред с вашими скрипочками? С тирлим-тирлимами. Все эти Бахи и Брамсы ваши бесконечные. Вы устарели еще лет сто назад. Вами с вашей классикой только детей пытать.
- И это ты у нас запытанная? Бедная? - схватилась я за голову.
- Что тебя это все дало? Твоя школа при консерватории и классическое музыкальное образование? Сильву заглавной партией раз в год? И каждый раз трястись – может, кого другого поставят! А отцу? Его песенки дурацкие в квартете дебильном и рояль, на котором он почти не играет, потому что у них Лева есть?
- Катя. Что ты несешь?
Честно говоря, я понятия не имела, что сказать. Такого просто быть не могло. Не со мной. Не в нашей семье. Не с моей девочкой-скрипачкой.
- Правду, - ничуть не смутившись отвечала дочь. - Я все высказала в школе – можете, кстати, забирать документы. Все сказала тебе. И обязательно выскажу все отцу.
- Ах, отцу, - протянула я. Схватила телефон, выбрала номер: - Давай прямо сейчас.
- А давай, - ребенок закусил удила. Меня тоже трясло, пусть уж и бывший муж насладится. А то все время – папа хороший, а я так. Мегера. Уроки заставляю делать и на дополнительные занятия по музыке загоняю.
Трубку ожидаемо никто не брал. Ну, кто у нас самый занятой человек? Кто б сомневался.
- Как обычно, - отчего-то нахмурилась Катя.
Мне б помолчать, но я уже не могла:
- Ну, на последние его выступления ты сама не захотела идти. Хотя почему-то сделала крайней меня.
- Что я там не видела? Его новых вешалок?
- Катя.
- Что Катя. У него вешалки – одна другой противнее. И девочка теперь рядом есть. Одной из них. Ма-ша. Пусть с ней и общается. Пусть она к нему на концерты и ходит. Весь этот отстой старперский слушать.
- Довольно, - прервала я поток обличений. Меня уже ощутимо подтрясывало. – Я не желаю все это проходить в одиночку. Собираемся.
- Куда.
- К отцу.
- Зачем.
- Масленницу справлять будем. Вся Москва гуляет – чем мы хуже.
- Мама, он же что-то там поет.
- Ничего. Отвлечется.
Приглашаю всех в книгу про Артура))))
Скоро-скоро-скоро.
Конец