И что тут скажешь? Кроме как «спасибо» за то, что выручил с сыном.
Время тянулось. Леве хотелось, чтобы скорее зазвучал оркестр, чтобы они вылетели на сцену. Чтобы все зазвучало. И можно было б рассмотреть маленького слушателя. Самого главного на сегодняшнем выступлении.
Странности начались сразу после первой песни. Нет, наверное, до нее, потому что их никто не пытался накормить пирожками. Вот они же смирились с тем, что зрители из самых добрых побуждений пытаются уничтожить их фигуры. И только стали получать от этого удовольствие! Вкусно же. А тут. Такой облом. Еще Новый год называется! И ничего. А они уже и привыкли, ждали. И были голодными.
Но печаль с несостоявшимися пирожками померкла, когда зрители пошли к Леве. Да не с цветами, а с машинками. Причем пожарными. Красными. Очень красными. Наикраснейшими. Пластмассовые и железные. Коллекционные и китайские. Старинные советские. Разных мастей и размеров. Причем к нему одному… Остальным несли цветы, как и положено.
Он рассеянно смотрел на зрителей. На горку из машинок. Переводил взгляд на остальных. По крайней мере они четверо так точно не понимали, что происходит. И Машка ни о чем подобном не предупреждала. После очередной песни и подношений бас, и оба тенора стали выглядеть обиженными. О чем Артур, пользуясь тем, что концерт вел именно он, и сообщил зрителями:
- Мы тоже машинки любим! Только не в курсе, с чего такой флеш-моб. И… - ревнивый взгляд в сторону недоумевающего Левы, - с чего ему одному?
Машинки стали делить на всех. Лева ревниво отбирал себе те, что получше. Но их несли и несли. И все – пожарные. Красные. Цветов, правда, было немного. Ему лично. Потом пошли записки. Любопытный Артур не выдержал, засунул нос в бумажку и вдруг стал хохотать, сбивая весь ритм концерта. Лева осуждающе посмотрел на него, но тенор задушенно хрюкнул: «Простите», - и передал записку Ивану. Тот пробежал по ней глазами, загоготал. И сунул в руки Сергею. Все. И этот закатился. Трое выбыли. Они не могли остановиться.
Нет, ну нормальный такой последний концерт в году получается!
Лева пожал плечами. И отправился за рояль. Надо же было как-то спасать концерт.
- Я не знаю, что происходит, - вздохнул он. – Похоже у моих друзей… истерика…
Зал смеялся вместе с троицей из «Крещендо». Похоже, все были в курсе, кроме него. Ну и ладно. Веселым придуркам он открутит голову чуть позже.
Артур только махал рукой – типа, прости, брат. Мы вернемся, но не сейчас. Лева коснулся клавиш. Мелодия поплыла.
- Думаю, мы отпустим наших друзей успокоиться.
Сергей вскинул руки над головой и пожал их. И троица удалилась. Еще б стразу отключили микрофоны, чтоб их.
- Я тоже хочу машинку, - донесся голос Сергей. Громкий такой. Бас же все-таки.
- И с чего только у Левы было тяжелое детство?
Артур-Артур, погоди. И к тебе принесется пожарная машина с полным боекомплектом. Потом шиканье. Ивана. И они, сообразив, отключили микрофоны. Да ну. Свершилось! Профессионалы, а. Ему даже не было интересно, что написано в записке. Он просто хотел петь. Или?
Мелодия счастья, мелодия, которая жила в нем. К которой он так и не решился подобрать слова, потому что они были лишние. Как и попытки разобраться с Ириной в том, что происходит и как жить дальше.
Он играл, вспоминая тот вечер. Их поцелуи. Сашу. Акулу, которая никуда не торопилась. Смех Ирины. Снежинки, что вились вокруг них, словно спрашивая: «Так – хорошо?»
Музыка напевала о счастье. О котором не стоит говорить. О котором не стоит ругаться – тем более. Его просто надо пусть на порог. Помолчать о нем. И принять.
В какой-то момент ему даже показалось, что Ирина здесь. Что она стоит около сцены и смотрит на него. Глаза – на мокром месте. Но в них целый океан любви и нежности. Он доиграл, вздохнул – то ли сам, то ли клавиши под его пальцами… Как жаль, что это видение. Как жаль, что музыка отзвучит, а любимая, что осталась в другом городе, который тоже заносило снегом, так и не услышит…
Аплодисменты были негромкие, словно зрители хотели дослушать мелодию, что еще звучала, потихоньку уплывая вдаль. Он поднялся, поклонился и тут…
- Ира? – выдохнул он против воли, тоже забыв про включенный микрофон. Потому что видение не желало исчезать. – Ира!
Она стояла у сцены. И просто смотрела.
Лева вскочил. И разом забыв и про концерт, и про тысячи глаз зрителей, и про то, что остальные солисты за сценой – кинулся к ней.
Зал замер, боясь даже вздохнуть, чтобы не спугнуть совершенно фантастическое зрелище. Лева спрыгнул – идти к ступеням справа или слева от сцены сил не было совсем – и бросился обнимать Ирину. Та прижалась к нему. И они застыли. Слепые, глухие и неподвластные всему, кроме своего счастья.
Кто ж смотрел на то, что на сцене появились остальная троица, которая сначала совершенно растерялась. Казалось: вот новогодний сюрприз для верных фанатов – так сюрприз, пока не раздался еще один голос. Детский, звонкий. Полетный.
- Мама! Папа!
И к паре подлетел мальчика лет четырех-пяти. С пожарной машинкой в руках.
- Пап, и я тебе машинку принес! Мам, а ты что без машины?
Лева подхватил Сашу на руки – и прижал к себе.
- Я вас люблю, - проговорил он как будто бы тихо. Но отчего-то эти слова услышали все.
Зал вздрогнул от аплодисментов. Ира, Саша и Лева разом очнулись. И безумно смутились. Заозирались, словно не понимая, кто все эти люди и как они попали на их семейное торжество.
Но повинуясь взмаху руки Артура, заиграл оркестр. К Леве спрыгнули остальные, передали микрофон. Зрителям на миг показалось, что Сергей буркнул: «Пой, урррод!» И Лева мгновенно включился. Но этого, конечно же, просто быть не могло. Просто массовая слуховая галлюцинация.
Концерт потек своим чередом, с необычайным подъемом. Потом был антракт, в котором народ просто бурлил. И никто не обратил внимание на разборки среди одной весьма пафосной пары, что сидела на концерте в первом ряду.
- Вот скажи мне, Олег, что ты к этому безобразию не имеешь никакого отношения! – выговаривала красивая дама в умопомрачительных бриллиантах представительному господину.
- К приезду Иры – конечно, нет. И с мальчиком обошлось без меня, - посмеивался господин.
- А с машинками? – отчего-то хмурилась дама.
- Ну, с пирожками я прокололся, ты узнала, - пожал широкими плечами под безупречным смокингом господин, не демонстрируя ни тени смущения или раскаяния. – Надо же было придумать что-то еще для твоих любимцев. Так что…
- Олеееег.
- Что Олег. Морды набить нельзя – им работать. И ты рассердишься, счастье мое. Но и остаться в стороне я не могу. Что-то ж надо придумать, раз моя душа просит. Ты и так с ними больше времени проводишь, чем со мной. Я, может, ревную!
- Олееег. Что с машинками дурацкими. И что было в записке?
- Почему машинки дурацкие? - обиделся господин. – Они пожарные.
- Ладно, я тебе тоже такую куплю, не переживай. А что было в записке?
- Ну, что Левушка игрушек в детстве отродясь не имел. Максимум – деревянные кубики, прибитые к полу. Тяжелые воспоминания, понимаешь. Душевная травма. Поэтому надо спасать любимого артиста. Он ведь очень стесняется, но хочет пожарную машинку. Ну, какой он был лишен в детстве. Когда еще пожарником хотел стать.
- Кто пожарником, - вдруг стала смеяться Олеся. – Лева?
- Ну, мало ли…
- Ты кровожаден!
- А то! – оскалился господин.
А вот фанатам было не до этих двоих. Ревнители, ценители и почитатели гудели, как растревоженный улей.
- Странно вообще, что никто ничего не знал.
А глава фан-клуба печалилась. Такая информация – и мимо! Как так-то!!!
- Я же знаю все! По дням. А тут…
- Как это зачатие мимо тебя прошло? – ей подали бокал шампанского. Надо ж как-то утешить человека.
- Это мальчику сколько?
- Около пяти. Где это их носило в тот момент?
- Где то ж носило.
- Ох ты-ы-ы-ы…
- А я вот думала, что выступление мальчика на корпоративе – утка.
- И я.
- Зато я знаю, что за гадость была с видео! И кто его сделал. Точнее, кто даты перебил и выложил, - вдруг воспряла духом глава фанклуба.
- Тоже мне – секрет. Да бывшая Левина, которая пиарщицей у них трудилась!
- А вот и нет!
- Быть не может. А кто?
- Слушай, там девчонки-подружки молодость вспоминали, видео гуляний нашли. Они про него и думать забыли, а тут что-то навеяло. И понеслось. Говорят, что пошутить хотели. Без всякой задней мысли.
- И без передней.
- Видимо. А числа перебили на записи зачем?
- Чтобы смешнее было.
- Нет, ну а чем не идея, - саркастически усмехнулась дама постарше. – Семьям было особенно приятно.
Во втором отделении вышли работать на сцену все четверо. Хотя зрители заключали пари, что Лева уедет. Поэтому, увидев его, зрители разразились такими овациями, что Артур не выдержал:
- Я так понимаю, можно уже не петь.
Овации сменились каким-то нереальным шквалом. И… концерт потек своим чередом.
Финальная песня, финальный аккорд. Цветы, подарки на Новый год. Кто-то все-таки передал пирожки.
- Урааа! – внезапно закричал Иван, увидев еду. Остальные посмотрели на него с вполне читаемыми неприличными словами во взглядах. Тенор смутился.
Поклоны. Песня на бис. Еще одна, под ворчание Сергея, что их точно не будут пускать в этот концертный зал работать.
Еще раз спели. Уже в самый-самый последний раз. Впрочем, все как обычно. И… все. Вдруг стало тихо-тихо.
Можно замереть, расслабиться, выдохнуть, продышаться. Вспомнить, что собирались распить бутылочку шампанского. Послушать сетования Маши о том, что цветов не хватит, чтобы сфотографироваться так, чтобы лица и руки были закрыты.
- И как я буду розыгрыш билетов на февральский концерт проводить? Там народ жаждет, а я обещала. Хотя… Так. Все берите цветы. Лева, ты закрывай лицо пакетиком, в другой руке – машинка. Разыграем билеты по самой смешной подписи!
Юный монстр пиара была как всегда на высоте.
- Ты не ребенок, а тиран, - улыбнулся ей Артур. Вот почему с собственной дочерью у него не получается нормально общаться?
- Учусь у лучших.
- Слушай, - восхитился даже Томбасов. – Может, тебя ко мне в пиар-службу переманить?
И он кинул на музыкантов довольный взгляд. Дочь Олеси посмотрела на него укоризненно. Потом улыбнулась, подошла. Что-то тихо сказала. И… суровый, каменный бизнесмено-человек просто расцвел.
- Ребята. – К ним забежала сияющая Олеся. – Лева! Смотрите, кого я к вам привела.
Ира, Саша. Антонина Георгиевна. И… Лева увидел маму. Смущенную и счастливую. Мгновение – он всех обнял. Разом. Благо, что руки длинные.
Поймал взгляд Ирины – смущенный, счастливый. И не выдержал. Притянул ее к себе. И замер.
- Да целуйтесь, - проворчал Саша, точь-в-точь как старый дед. – Вам можно.
Ира и Лев смущенно переглянулись и едва-едва коснулись друг друга. А что? Увлечешься еще – потом будет неловко.
- Традиционное шампанское! – торжественно объявил Иван. – И по домам. Ну, ребята. Давайте шевелиться, а!
И Артур вдруг понял, что ему хочется остаться одному. В пустоте. Хотя б на мгновение. Он вышел из праздничного шума к галерее, что опоясывала концертный зал, прислонился раскаленной щекой к обжигающе-холодному стеклу. И стал смотреть на снег, что заносил Москву.
Достал телефон, набрал номер, который много-много раз клялся себе не набирать.
- Почему дочь на концерт не отпустила? Мы же договаривались, - тихо проговорил он. Но мирных интонаций в голос добавить все равно не получилось.
- Может, потому что она и сама не очень-то и хотела, - ответил ему недобро женский голос.
- Я могу ее увидеть?
- Слушай, мы уже уехали Новый год праздновать. Прости, не до тебя.
И длинные гудки.
- Привет, - раздался совсем рядом чарующий женский голос. Очень старательно интонирующий, чтобы эти самые чары изобразить. Артур развернулся – и привычно засиял улыбкой.
- Привет.
Девица была хороша. Эдакое совершенство, мнящее себя хищницей. Они стояли и пристально друг друга рассматривали.
- Автограф? – ослепительно улыбнулась она, ловко достала из глубокого выреза маркер, подошла и протянула музыканту.
- Отчего бы и нет.
Их отражения в стекле смотрелись вполне гармонично. Просто рекламный постер из серии «Они успешны по жизни».
Он с шутовским поклоном принял маркер и сделал вид, что задумался, где писать. Девица вскинула взгляд. Артур рассмеялся. С норовом.
Написать на упругой груди свой номер телефона. Рассмеяться в ответ на недовольный взгляд Левы, который вышел зачем-то вслед за товарищем по музыке.
- И кто это? – недовольно посмотрел руководитель вслед упорхнувшей девице. – И как она сюда пробралась?
- Да какая разница, - Артур похлопал счастливца по плечу. – Давайте-ка по домам, вас ждут.
- Слушай, - скривился Лева. – Как-то она на Дану похожа.
- Да пошел ты, - беззлобно ответил тенор. – Перековался на ходу. Семьянин, а.
- Слушайте, - выскочила Маша. – А там зрители не совсем расходятся. Говорят, вы им автограф-сессию обещала. Погнали, а то Иван стонет.
- И я стону, - сообщил Лева, тем не менее, не отводя недовольного взгляда от тенора.
«Ну, погоди, - мелькнула у Левы мысль. – Осчастливит тебя жизнь – не отобьешься».
ЭПИЛОГ
Жаль, что нельзя обнять музыку –
Она такая родная и любимая
(С) Вк
Олесю в это утро встретил в квартире Левы проникновенный, мощный, злобный бас Сергея:
- Я убью тебя, как только я убью тебя… Я убью тебя, как только расседлаю коня…
И так у него органично, с остервенением выходила песня «Агаты Кристи», хоть прямо сейчас в репертуар включай. Музыкант пел вроде бы и негромко, но стекла как-то ощутимо подрагивали. Нервно. Как раз в настроение.
- Что тут у вас? – забежала в квартиру Олеся, которая получив «SOS» от баса, и понеслась.
- Привет! – закричал откуда-то Лева. – Что-то случилось?
И он выскочил, одна щека в пене, в левой руке – бритва, в правой – телефон. Глаза безумные совсем.
- У жениха – истерика? – спросила Олеся у баса.
- Да к черту вашего жениха. Спроси у него, - проворчал Сергей, перестав петь. – Кому вообще это интересно? А вот у меня – да. Истерика.
- Что случилось? – вздохнула Олеся, потому что понимала – если уже и самого (пожалуй, единственного) флегматичного члена коллектива довели…
- Лева решил жениться, - стал перечислять Сергей.
Хозяин квартиры, махнув на них телефоном, исчез. Послышался шум воды.
- Решил жениться срочно, как будто что пригорало, - продолжил бас. – Хотя у всех были планы на январь просто поехать в отпуск. И еще несколько дней назад ничего не предвещало.
- Так пока Ира согласилась, - снова вынырнул Лева, - размахивая бритвой как шпагой.
- Спасибо хоть не первого января вы понеслись, - ответил Сергей.
- Первого января она и согласилась. Мы бы не успели все совместить.
- Спасибо, что не тридцатого декабря она согласилась, - вспомнил концерт Сергей и улыбнулся.
- Да я просто спросить не догадался, - с сожалением проговорил баритон.
- Лева, - строго посмотрела на него Олеся. – Собирайся.
Музыкант снова исчез в глубине квартиры.
- Олеся, вот почему я? За что?
- Потому что ты не женат. Следовательно – ты свидетель, - снова появился Лева. Олеся и Сергей мысленно отправили его куда подальше. И он даже пошел. Собираться.
- Олеся, - начал было Сергей, но Лева появился снова.
- Ты кольцо не потерял? Когда будешь передавать мне, не уронишь? Примета плохая. А цветы? Цветы доставили?
Сергей молча, обвиняюще ткнул в баритона пальцем и закатил глаза.
- Что? – обиделся Лева.
- И эта фигня со вчерашнего вечера, - пожаловался бас. – И гадство, вопросы одни и те же. И он даже ответов не слышит. Погоди. Сейчас будет еще один, козырный.
Он взмахнул рукой, словно дирижируя.
- А Ира не передумала? - тревожно проговорил музыкант, который похоже слов друга попросту не слышал.