Они на мгновение все замолчали, каждый из них, вглядывался в Дивину, и тогда Джеки сказала тихо, почти извиняясь: – Мы должны разобраться, что здесь происходит. Кто сжег трейлер? Они охотились за тобой или за ней? Вероятно, это были те же люди, что вломились сюда? Они могли следить за тобой?
Когда Маркус нахмурился, но не ответил, Винсент сказал: – Она права, друг мой. Мы должны знать, с чем имеем дело. Нужно ли нам больше людей, больше безопасности, больше оружия.
– Да, да и еще раз да, – тут же ответил Маркус. Он определенно хотел все и вся, что они могли получить здесь, чтобы сохранить Дивину в безопасности. Проведя рукой по взъерошенным во сне волосам, он присел на край кровати и быстро начал рассказывать обо всем, что произошло с момента прибытия на карнавал. Однако он запнулся, когда дошел до той части, где рассказывал о том, как принес пакет с кровью Дивине и ворвался в ее фургон со своим предложением, не дожидаясь, пока она пригласит его. Одного воспоминания о том, что произошло тогда, было достаточно, чтобы он застонал от боли.
Это Винсент сказал то, что он не мог. – Но она набросилась на тебя со шваброй за то, что ты не дождался разрешения войти, и разорвала одного из твоих создателей.
Марк поморщился при воспоминании. – Да. И это было чертовски больно.
– Могу себе представить, – сказал Винсент, и Маркус заметил, что он бессознательно сжал ноги вместе, как будто его собственные создатели детей съежились от сочувствия.
Джеки издала сдавленный звук, подозрительно похожий на смех, и оба мужчины повернулись к ней с одинаковым выражением возмущения на лицах.
– То, что его яйцо было всмятку, не смешно, Джеки, – нахмурился Винсент.
– Извини, – тут же сказала она с искренним извинением, но потом это выражение исчезло, она рассмеялась и сказала: – Просто ... я имею в виду, мужчины всегда называют женщин нереальными стервами, и обычно, когда они этого не заслуживают, и теперь Дивина действительно заслужила этот титул, и это просто ... совсем не смешно, – торжественно закончила Джеки, заметив выражение их лиц. Покачав головой, добавила она: – Безусловно, не смешно.
– Хм, – пробормотал Винсент, не выглядя успокоенным.
Джеки прочистила горло и сказала: – Но она не хотела ... э ... ударить по шарам.
– Нет, – признался Маркус. – Я так не думаю.
– А потом она заботилась о тебе, укладывая в постель, чтобы ты исцелился, – заметила она.
– Да, – согласился Маркус. – И там я был, когда в фургон вошел мужчина. Сначала я подумал, что это Дивина, и просто лежал, ожидая, что она скажет или сделает что-нибудь, но потом я уловил запах этого человека и понял, что это определенно не она.
– Ты видел, кто это был? – спросила Джеки, придвигаясь ближе к кровати.
Маркус покачал головой. Я открыл глаза, когда дверь закрылась, но их уже не было. Я встал, чтобы пойти за ними, намереваясь выяснить, кто это был, и тогда трейлер загорелся.
– Но они видели, что это ты лежишь в постели, а не Дивина? – нахмурившись, спросила Джеки.
– Не думаю, – сразу ответил Маркус. – Я зарылся в одеяло, почти полностью спрятав лицо. Только лоб и волосы немного торчали, и там было темно. Он покачал головой. – Я уверен, что они не знали, кто был в постели. Они, вероятно, заметили шишку под одеялом, предположили, что это она, и ушли поджигать.
– Значит, два нападения за один день? – задумчиво произнес Винсент.
– Два нападения за две ночи, – поправил Маркус. – Я почти уверен, что она получила рану в голову сразу после того, как мы вернулись из города в четверг вечером.
Джеки не выглядела уверенной в этом. – И что ты думаешь? Что на нее напали, когда она возвращалась, и она уехала на мотоцикле? Ты сказал, она вернулась на следующий день, так?
– Да. – Маркус знал, что это бессмысленно. Судя по количеству крови в фургоне и высохшим волосам, рана была ужасной. От которой она не смогла бы уйти, не говоря уже о том, чтобы запрыгнуть на мотоцикл и уехать. Кроме того, куда делся нападавший? Что они делали, пока она убегала? Мотоцикл исчез, а в фургоне было темно и тихо, когда он подошел к нему, намереваясь вернуть ей шлем. Он не мог затратить больше, чем десять или пятнадцать минут, чтобы добраться до ее трейлера после того, как она высадила его. Времени было немного. Что бы ни случилось, все произошло быстро. Переводя взгляд с Джеки на Винсента, он спросил: – Ты видел что-нибудь о нападении в ее воспоминаниях?
– Нет, – признался Винсент. – Но тогда я не искал ничего конкретного, и, как я уже сказал, ее мысли и воспоминания организованы и дезорганизованы одновременно. Она...
Когда его голос затих, Маркус проследил за его взглядом и увидел, что Джеки сосредоточенно смотрит на Дивину. Он понял, что она читает ее мысли, и почти запротестовал, но ужас на лице Джеки остановил его. С тошнотворным комком в животе он наблюдал, как Джеки побледнела, потом покраснела, потом снова побледнела, на этот раз даже стала бескровно-серой, а потом вдруг отвернулась и бросилась в ванную.
– Ну, это нехорошо, – пробормотал Винсент, поспешая за ней, когда они услышали, как ее рвет.
Маркус оглянулся на Дивину и последовал за парой. Он молча наблюдал, как Винсент откидывает волосы Джеки, когда она теряла остатки еды, которую ела в последний раз. Он подождал, пока Винсент пробормотал что-то успокаивающее и смочил тряпку, чтобы вымыть ее покрасневшее лицо, затем, когда он уже собирался спросить, что она видела, Джеки взглянула на него, сглотнула и хриплым голосом сказала: – Она одна из его жертв, а мужчина – животное. Хуже того, чудовище. То, что он делал с ней, по крайней мере, то немногое, что я видела ... Она покачала головой. – Она никогда не приютила бы такого человека. Он…
Все, что она хотела сказать, было потеряно, когда она повернулась, и ее снова вырвало в унитаз.
Винсент тут же бросил тряпку, которой вытирал ей лицо, снова обнял ее за плечи и что-то успокаивающе пробормотал, откидывая назад ее волосы. Маркус отвернулся от Дивины и уставился на нее, гадая, что, черт возьми, видела Джеки.
Глава 12
Дивина проснулась, издав сдавленный звук, в котором сразу же узнала крик, застрявший в горле. Она просыпалась так много раз за эти годы. Так она просыпалась каждый день, пробуждаясь от кошмаров, которые преследовали ее во сне. Но за столетия и тысячелетия они ослабли. Теперь они у нее были редко. Она предположила, что их вернула боль исцеления.
Решительно вытеснив из сознания темные воспоминания, Дивина сосредоточилась на «здесь и сейчас», внимательно осматривая комнату. Это была та самая розовая комната, которую показывали ей Джеки и Винсент, прежде чем приковать ее цепями, чтобы она не поранилась, и дать ей пакет с кровью. Цепи исчезли, отметила она, вероятно, когда худшее из исцелений закончилось.
Это хороший знак, решила она. Это означало, что они понятия не имели, что она была Баша Аржено, которую они искали.
Вздохнув, Дивина села, откинула простыни и поморщилась, глядя на свою окровавленную одежду. Она была похожа на двухлетнюю девочку, которая в последний раз ела. Сморщив нос от отвращения, она выскользнула из постели и направилась в ванную, на которую Джеки указала ранее. Тогда она подумывала о том, чтобы принять душ и раздеться, но в тот момент, когда она знала, что исцеление все равно оставит ее грязной и скользкой, это казалось пустой тратой времени. Это всегда происходило, когда загрязнения и поврежденные ткани разрушались и выталкивались через поры.
Джеки и Винсенту, вероятно, придется выбросить постельное белье и кровати, на которых они с Маркусом лежали во время лечения... если только у них не было действительно хороших чехлов. Она надеялась на это. Ей не хотелось бы думать, что она им чего-то стоит. «Может, стоит дать им денег за труды?» – подумала Дивина, включая душ и раздеваясь.
Теплая вода, хлеставшая по голове и телу, помогла ей избавиться от последних теней в уголках сознания. Дивина ненавидела кошмары, которые иногда мучили ее. Достаточно было и того, что она когда-то страдала; кошмары, связанные с этим, казались ей продолжением пыток, которым ее подвергал Леониус Ливий. Она этого не заслужила. Никто не знал. В таком случае она научилась оставлять кошмарам как можно меньше места в своем бодрствующем сознании. Просыпаясь, она всегда запихивала их обратно в воображаемый шкаф и плотно закрывала дверь. По ее мнению, это был единственный способ справиться с этим.
Дивина чувствовала себя очень хорошо после душа, даже лучше, когда вернулась в спальню и увидела аккуратно сложенную чистую одежду, лежащую на краю кровати. Тот факт, что одеяла, которые она откинула, проснувшись, лежали наполовину на них, говорил о том, что они были там, когда она встала, и их не принесли, пока она принимала душ. Джеки, очевидно, была не только вдумчивой, но и организованным человеком, понимающим, что нужно делать, и делающим это до того, как в этом возникнет необходимость. Дивина оценила это.
Бросив полотенце, она собрала одежду и начала натягивать ее, с удивлением обнаружив, что на ней все еще были бирки. Хорошенькие розовые трусики, такой же лифчик, цветастая юбка темно-красного цвета, похожая на ее собственную, которая, вероятно, загорелась, и белая крестьянская блузка с красной строчкой вдоль выреза, что наводило на мысль о мексиканском происхождении. Еще там был большой шарф, но без монет, которые она пришила к своему шарфу. Еще там была пара черных сапог на высоких каблуках.
Платье было не таким изысканным, как те, что обычно носила мадам Дивайн, но сойдет, и она оценила усилия, приложенные к этому наряду.
Одевшись, Дивина схватила полотенце и вернулась в ванную, чтобы повесить его сушиться над дверью душа. Затем она оглядела ящики и обнаружила в обертке новую зубную щетку, зубную пасту и щетку. Она использовала все три предмета, чтобы привести себя в более презентабельный вид, а затем вернулась, чтобы разобрать кровать.
Она с облегчением увидела, что на матрасе есть защитная пленка. Так что придется выбросить только белье. Никакое количество стирки не уберет зловоние и пятна от заживления. Взглянув на окна, она увидела, что уже ранний вечер, солнце садится, и Дивина завернула наволочки в простыни, взяла сверток и вышла из комнаты в поисках Маркуса и хозяев, уверенная, что если они еще не встали, то скоро встанут.
Шум голосов, доносившийся снизу, когда она спускалась по лестнице, сказал ей, что кто-то поднялся. Дивина последовала на звук по коридору в сторону кухни, но замедлилась, дойдя до двери и услышав, как Маркус спросил: – Люциан сказал, что он приедет сюда? Почему? Мы не знаем, что она Баша.
– Полагаю, именно поэтому, – сказал Винсент, и она представила, как он пожал плечами. – Чтобы выяснить, так ли это.
Последовало короткое молчание, а затем Джеки сказала: – Баша она или нет, она никак не может быть в союзе с Леониусом. Люциан это увидит. Он получил неверную информацию. Она никогда не будет в союзе с ним после того, что он с ней сделал.
– Какого черта он с ней сделал? – зарычал Маркус, и разочарование в его голосе говорило о том, что он задавал этот вопрос не в первый раз.
– Я же сказала, не мне об этом говорить. Спроси у Дивины, – торжественно ответила Джеки.
Дивина медленно отвернулась от двери и молча пошла по коридору. Она отнесла простыни обратно в комнату, в которой проснулась, положила их на кровать, а потом просто постояла, лихорадочно соображая.
Люциан приближался.
Эта мысль ужаснула ее, несмотря на заверения Винсента и Джеки, что все будет хорошо. Этот человек был таким же чудовищем, как и Леониус. В то время как Леониус преследовал ее в ночных кошмарах, Люциан преследовал ее наяву. Страх, что он найдет ее, что он убьет ее и Дамиана. Она пряталась от него более двух тысячелетий. Теперь это укоренилось в ней, и разум кричал, чтобы она бежала и пряталась. Но целая жизнь тренировок удерживала ее от того, чтобы бегать волей-неволей. Это редко приводило к хорошим результатам.
«Остановись, подумай, составь план», – приказала себе Дивина. Его еще не было. У нее было время. Она должна была сделать все это осторожно, выяснить, куда бежать и где можно спрятаться.
Карнавалы больше не будут безопасны, они будут искать ее там. Ей придется отказаться от этой жизни, но она все равно предвидела ее конец. Хоскинс был одним из сокращающегося числа собственных карнавалов, оставшихся в отрасли. Крупные корпорации приходили, скупали их и захватывали, как и все остальное.
Дивина знала, что к Бобу и Мэдж уже дважды обращались с просьбой о продаже. Она также знала, что они всерьез подумывали о том, чтобы принять предложение и уйти. Они не говорили об этом, но она прочла это в их мыслях. Обоим было далеко за пятьдесят, жизнь в карнавале была тяжелой, и предложение становилось все лучше с каждым разом, когда к ним обращались. Единственное, что сдерживало их, были сами карни.
Боб и Мэдж считали большинство своих людей семьей. Многие из карни были с ними с самого начала, другие – почти столько же. Бобу и Мэдж казалось, что они предадут родню, уйдя в отставку, но Дивина знала, что достаточно одного плохого поступка, чтобы они передумали, еще одного новичка, пытающегося выманить ребенка с середины дороги, или того, что кто-то, кому они доверяют, грабит их. Вот почему Дивина устроилась на работу и помогала убираться в доме, когда присоединилась к карнавалу. Ну, и еще потому, что она искренне хотела помочь этой паре.
Дивина взглянула на скомканные простыни на кровати и нахмурилась, когда ей вдруг пришло в голову, что пожар в трейлере может быть единственной плохой вещью, которая заставит их передумать и принять следующее предложение. Конечно, могло быть и так, если бы они узнали, что пожар был устроен умышленно. Она почувствовала запах бензина вокруг горящего трейлера. Неужели? Она не была уверена, что смертные смогли бы это сделать, но, конечно, их пожарный инспектор или кто бы там ни расследовал такие вещи, сможет сказать, что был использован катализатор.
– Дерьмо, – пробормотала она и, повернувшись, чтобы открыть дверь, обнаружила в коридоре испуганного Маркуса, который стоял, подняв руку, чтобы постучать.
–О. Хорошо. Ты встала, – сказал он после паузы. Он переступил с одной ноги на другую, а потом криво улыбнулся и спросил: – Как ты себя чувствуешь?
– Нам пора, – объявил Дивина, протискиваясь мимо него в холл.
– Что? – удивленно воскликнул Маркус и поспешил за ней. – Не думаю, что это хорошая идея, Дивина. Ты только что проснулась. Ты еще не закончила лечение. Тебе нужно немного отдохнуть и…
– Какой сегодня день? – спросила она, спускаясь по лестнице.
– Сегодня вечер вторника. Около четырех, – услужливо ответил он.
– Черт, я никогда не доберусь до банка до закрытия, – пробормотала она и пожала плечами. Она побеспокоится об этом позже. Сейчас она должна добраться до Мэдж и Боба и посмотреть, что происходит.
– Дивина. – Голос Маркуса звучал менее заинтригованным и более раздраженным. Он снова встал на ноги после первоначального удивления. Но то, что это заняло так много времени, говорило ей, что он, по крайней мере, еще не полностью исцелился. Наверное, она тоже, но чувствовала себя прекрасно. Возможно, немного хотелось пить, но следы от его удара стрелой и царапин на груди исчезли. Больше не было ни малейшего шрама. Любое исцеление будет происходить внутри.
– Черт возьми, Дивина, остановись! – внезапно рявкнул Маркус, схватив ее за руку, когда она сошла с лестницы и направилась к входной двери.
– Что происходит? – спросил Винсент, привлекая их внимание и направляясь к ним по коридору вместе с Джеки.
Маркус открыл было рот, чтобы ответить, но Дивина быстро сказала: – Большое спасибо за все, что вы для нас сделали. Но мне пора идти.
Она скорее почувствовала, чем увидела, как Маркус резко повернул голову в ее сторону. – Минуту назад это было «мы должны идти», – раздраженно проворчал он.
Дивина пожала плечами. – Да я знаю. Но ты не хочешь, так что я пойму, если ты хочешь остаться здесь со своими друзьями. Я всегда могу взять такси до карнавала.
– Ты не поедешь на такси ... – он внезапно остановился, на его лице отразилось понимание. – Карнавала больше нет. В воскресенье вечером они должны были переехать в другой город.
– Их могли задержать у костра, потому что это был поджог и все такое, – тихо сказала Дивина. – Если это так, я все улажу, чтобы они могли продолжать работать по расписанию. Если нет, то я все равно разберусь с местными пожарными, полицией и с тем, что у них есть, а затем последую за ними в следующий город.