– Его друг, – поправил Абаддон. – Мы были большими друзьями.
– Я удивлен, что у вас есть что-то общее. Ты бессмертен, а не без клыков, не так ли? – пробормотал Маркус, прищурившись и вглядываясь в собеседника.
– О да, это, правда, но, несмотря на это, у нас было много общего, – заверил его Абаддон.
– Тебе тоже нравится насиловать и мучить женщин? – мрачно спросил Маркус.
– Я, скорее наблюдатель, чем исполнитель, – признался Абаддон с легким смешком. – Лео любил их резать, а мне нравилось смотреть, как они кричат и извиваются. Все получилось очень хорошо.
Дивина пристально посмотрела на него. Ей всегда казалось, что она наедине с Леониусом, когда он делал то, что делал. Теперь она задавалась вопросом, был ли Абаддон где-то там, наблюдая через глазок все это время. Эта мысль только добавила ей унижения.
– Только в первый раз, – внезапно сказал Абаддон, очевидно, прочитав ее мысли. – И он вышвырнул меня через несколько минут, чего никогда не делал с другими женщинами, - добавил он обиженно, а затем заставил себя улыбнуться и сказал: – Лео странно ревновал тебя ... что я, конечно, вполне понимаю, – добавил он, пробегая похотливым взглядом по ее телу. – У нас с ним всегда был одинаковый вкус на женщин.
Несмотря на то, что Дивина не сводила с него глаз, она почувствовала облегчение от того, что Абаддон не видел ее унижения, по крайней мере, в первые минуты. Хотя, наверное, глупо так себя чувствовать, когда все, что ему нужно, – это читать ее мысли, чтобы наслаждаться каждой секундой.
– Хватит об этом, – внезапно сказал Абаддон, откидываясь на спинку стула и переводя взгляд на Маркуса. – До того, как ты пришел, мы говорили о ребенке Баши. Я рассказывал ей, какая она хорошенькая, и что она похожа на свою миниатюрную копию, но пухленькая и круглая, как младенцы. – Его взгляд вернулся к Дивине. – Видела бы ты ее, Баша. Она действительно была очаровательна.
– Что с ней случилось? – прорычал Маркус.
Абаддон обратился к Дивине: – Я отрубил ей голову снаружи палатки, когда ты все еще была внутри, задыхаясь от напряжения после родов. Леониус не любил дочерей.
Дивина закрыла глаза, но Маркус зарычал и бесполезно потянул за цепи. – Ты…
– И вместо нее ты отдал мне Дамиана? – быстро сказала Дивина, прерывая Маркуса. Абаддон мог бы утверждать, что ему нравится наблюдать, а не раздавать пытки, но он был по-своему так же жесток, и, как известно, набрасывался. Она не позволит ему наброситься на недееспособного Маркуса.
На лице Абаддона отразилось удивление, когда он повернулся к ней. – Я знаю, тебе нравится думать, что ты назвала его Дамианом, но на самом деле, Баша, ему был всего день от роду, и он уже носил имя Леониус II, когда я передал его тебе.
Он позволил себе дать ей осознать это, а затем рассмеялся и добавил: – Хотя, я должен сказать, что это ирония. Твой выбор имени, я имею в виду. Не находишь это ироничным?.. особенно сейчас? Я имею в виду, ты должна думать, что он порождение дьявола.
Дивина изумленно уставилась на него, и он разочарованно вздохнул. – Конечно, ты не занимаешься плебейскими вещами, вроде кино или телевизора, не так ли? Так ты никогда не видела «Знамение»? Нет? Он покачал головой. – Такой позор. Думаю, тебе понравится.
Дивина понятия не имела, о чем он говорит, и кино ее не интересовало. Но у нее было много вопросов. – Почему? – мрачно спросила она. – Зачем отдавать мне мальчика вместо дочери? Зачем выгонять меня оттуда с чужим ребенком? Почему бы не взять мать мальчика?
– Чтобы дать ему больше шансов выжить, – просто ответил он. – Ты – Аржено, а мать мальчика была просто смертной, которую Леониус обратил. Если бы нас поймали, твой дядя взял бы вас обоих под свое крыло и отвез домой к родителям, а сын Леониуса вырос бы в лоне той самой семьи, которая погубила его отца.
Дивина покачала головой. – Они бы знали, что он не мой сын. Он – не бессмертный, бессмертная женщина может произвести только бессмертных.
Абаддон взглянул на Маркуса. – Полагаю, ты объяснил ей науку? Ты должен был. До тебя она никогда не общалась с бессмертными. Я об этом позаботился. – Возможно, тебе следует объяснить ей, почему они решили бы, что он может быть ее сыном.
Маркус на мгновение замолчал, и Дивина уже начала думать, что он откажется, но потом он повернулся к ней и сказал: – Тогда они могли бы поверить, что он твой. Бессмертные, как правило, не спариваются без клыков, так что опыта было немного. Кроме того, никто из ученых не выбрался из Атлантиды, и только за последние пару столетий смертная наука продвинулась достаточно, чтобы мы могли изучать такие вещи.
– Вот именно, – торжествующе сказал Абаддон. – Люциан принял бы Дамиана как своего сына и, возможно, помог бы тебе вырастить его. – Он со вздохом откинулся на спинку стула и сказал: – Разве это не замечательно?
– Это то, чего хотел Леониус, не так ли? – спросила Дивина с внезапным пониманием, уверенная, что ублюдку понравилась бы ирония судьбы.
– Хм-м-м, – пробормотал Абаддон, кивнув. – И я уверен, что он умер счастливым, думая, что это произойдет. К сожалению для него, я передумал, когда вывел тебя из лагеря и решил, что лучше не попадаться.
– Почему? – сразу спросила она.
– Ты имеешь в виду, помимо того, что я был бы убит на месте, если бы нас поймали? – сухо спросил Абаддон и покачал головой. – Боюсь, я не был так уж предан Леониусу. Конечно, я находил его поведение забавным, но умереть за него и его дело, было для меня лишь одним шагом за пределы долга.
– Тогда почему бы тебе просто было не оставить нас и сбежать из лагеря? – сразу спросила Дивина, думая о том, как все было бы по-другому, случись это. У нее была бы семья, дом ... Дамиан мог бы даже стать лучше.
– Вот почему, – сказал Абаддон.
Дивина сморгнула свои мысли и посмотрела на него в замешательстве, но это был Маркус, который спросил: – Что почему?
Глядя Дивине в глаза, Абаддон сказал: – У тебя была бы семья, дом ... – Он перестал перечислять ее мысли и пожал плечами. – Стыдно признаться, но я мстительный мерзавец. Даже моя мать так говорила.
– У тебя была мать? – рявкнула Дивина. – А я-то был уверена, что ты вылупился, как и все остальные змеи.
– Обзываешься? – спросил он со смехом. – Неужели? Это лучшее, что ты можешь сделать?
– Сними эти цепи, и я сделаю для нее лучше, – вкрадчиво сказал Маркус, привлекая его взгляд.
Абаддон улыбнулся. – Зачем мне это делать? Вы оба там, где я хочу, и я действительно наслаждаюсь этим.
– Ты имеешь в виду, пытать ее? – мрачно спросил Маркус. – Может, тебе и не хочется пачкать руки физической пыткой, но у тебя нет проблем с тем, чтобы мучить ее мысленно, не так ли? Ты делал это каждый раз, когда видел ее в течение двух тысяч лет.
– Не так много, как хотелось бы, – заверил его Абаддон. - С Леониусом было непросто. Он защищает свою мать ... как и подобает любящему сыну, – добавил он с усмешкой.
– Почему? – спросила Дивина, прежде чем Маркус успел ответить. – Просто скажи мне, Какого черта я заслужила от тебя такую антипатию? Почему ты хотел, чтобы я была так чертовски несчастна все эти годы?
Абаддон повернулся и посмотрел на нее. – Правду?
Дивина кивнул и пожал плечами.
– В основном потому, что я плохо переношу отказы.
– Отказы, – смущенно повторила она, не понимая, о чем он говорит.
Абаддон раздраженно вздохнул. – Вот она, заноза в моем боку, а ты ее даже не помнишь? – раздраженно спросил он.
– Что помню? – с раздражением спросила Дивина. Черт возьми, если она все эти годы за что-то платила, было бы неплохо узнать, что это, черт возьми, такое.
– Я предложил, чтобы спасти тебя, – сказал он с тяжелым сердцем, и, когда Дивина уставилась на него непонимающе, он раздраженно и напомнил ей: – По дороге в лагерь мы нашли тебя? Ты была связана и сидела на моей лошади передо мной. Когда ты думала, что никто не обращает на тебя внимания, ты начинала плакать. Я потрепал тебя по подбородку, ты посмотрела на меня своими большими, красивыми, грустными серебристо-голубыми глазами, и я был тронут, – добавил он с отвращением к самому себе. – Я предложил спасти тебя от Леониуса.
– Ты предлагала спасти меня, если я стану твоей любовницей, – сказала Дивина с негодованием, вспомнив об этом.
– Это было бы хуже, чем позволить этому животному лапать, насиловать и резать тебя? – рявкнул Абаддон.
– Позволить? – она резко откинулась назад, подавшись вперед на стуле, насколько позволяли цепи. – Мне было одиннадцать лет. Ребенок. Я понятия не имела, что меня ждет. Все, что я знала, это то, что какой-то старый извращенец лапал меня и требовал, чтобы я была его любовницей, или я пожалею.
– Но ведь это не так, правда? Ты совсем не сожалеешь, – прорычал он. – Тебе понравилось то, что он с тобой сделал.
Дивина откинулась на спинку стула, как от пощечины. Здесь было место ее позора. Причина, по которой она была уверена, что ее семья отвернется от нее, как неоднократно утверждал Абаддон. Причина, по которой она всю жизнь убегала и пряталась, даже от самой себя. Большую часть времени ее плен был не чем иным, как ужасающей, кричащей агонией. Но были случаи ... Дивина тогда этого не понимала, но были сеансы, когда ей казалось, что она испытывает удовольствие Леониуса от ее боли, вместе с ее агонией. Сначала они были короткими, просто моментальными снимками, потому что Леониус быстро прекратил то, что делал, и отступил от нее, когда это произошло, выглядя потрясенным и смущенным. Но после полудюжины таких сеансов он не отступал, а продолжал, осыпая ее градом боли и удовольствия, пока она не потеряла сознание.
Это потрясло Дивину, потрясло ее веру в себя. Ей было стыдно, она чувствовала себя грязной, неискоренимой. Как будто с ней что-то не так. По ее мнению, то, что он с ней сделал, было отвратительно, бесчеловечно. Она была в ужасе и боли. Так как же она могла в то же время испытывать хоть какое-то удовольствие?
– Ты не можешь этого отрицать, – обвинил его Абаддон. – Тебе понравилось.
Дивина бросила взгляд на Маркуса и тут же отвела глаза, заметив, что он смотрит на нее с беспокойством. Нахмурившись, она пробормотала: – Попасть в ад.
– Надеюсь, – сказал Абаддон, расслабляясь. – На самом деле, я ожидаю, что мне это понравится.
– Это не потому, что она отвергла твое предложение о защите много лет назад, – внезапно сказал Маркус. – Вся энергия, которую ты потратил на то, чтобы сделать ее несчастной все эти годы, чтобы она никогда не чувствовала себя в безопасности, чтобы обратиться к своей семье, чтобы она всегда была одна, лгала, чтобы заставить ее продолжать кормиться с копыт, когда ты знал, что это больше не разрешено ... и позвал ее, чтобы увести Леониуса, когда Люциан и остальные схватят его... – покачал головой Маркус, прищурившись. – Ты мог бы спасти его сам, но ты намеренно вызвал ее, потому что знал, что это сделает ее изгоем и гарантирует, что ее никогда не примут обратно. Или ты надеялся, что так и будет.
– Ну и что? – нахмурился Абаддон.
– Значит, это не поступки отвергнутого мужчины, – спокойно сказал Маркус и добавил: – Это поступки ревнивой жены, обвиняющей любовницу в краже мужа.
Глаза Дивины недоверчиво расширились, она взглянула на Абаддона и увидела, что его лицо сначала покраснело, а затем побагровело от ярости.
– Что случилось, Абаддон? – спросил Маркус. – Ты не мог читать Леониуса, а он не мог читать тебя? Ты хотел, чтобы он был твоим спутником жизни, и даже не возражал, что он был занят, мучая свои маленькие игрушки, пока он позволял тебе быть частью этого. Но потом появилась Дивина. Откуда ты знал, что он так к ней отнесется? Ты должен был знать это, чтобы предложить ей защиту. Хотя я подозреваю, что ты предложил это, думая, что Леониус не захочет ее, если она пойдет к тебе добровольно.
– Все дело в том, как он смотрел на нее, – прорычал Абаддон, а затем уставился на Дивину. – С того момента, как ты выбежала на поляну, он был словно поражен звездой. Он никогда не смотрел на других женщин. Я знал ... – Он сжал губы и хмуро посмотрел на Дивину. – Поэтому я посадил тебя на коня раньше, чем он смог, и сделал это предложение по дороге в лагерь, но нет, ты хотела Леониуса, моего Леониуса.
Он повернулся к Маркусу. – Он не просто выгнал меня из палатки, как только начал с ней, он хотел прекратить играть с другими. Не сразу, конечно, потребовалось несколько сеансов, прежде чем он начал не беспокоиться об остальных. Мне приходилось снова и снова напоминать ему о наших планах и о необходимости армии его сыновей. Но только когда я сказал, что Аржено придут и заберут ее у него, если у него не будет достаточно сильной армии, чтобы сдержать их, он снова обратил свое внимание на остальных. Он позволил мне посмотреть еще раз, но было очевидно, что его сердце больше не было в этом. Он хотел только ее, – сказал он с отвращением.
– Она тоже была возможной спутницей жизни, – сказал Маркус с внезапным пониманием, и Дивина резко взглянула на него.
Леониус Ливий – спутник жизни? Эта мысль была невыносима. – Кроме того ... я думала, у каждого из нас есть только один спутник жизни. Ты – моя половинка.
Маркус покачал головой. – Спутники жизни редки, но не настолько. Другие сталкивались с более чем одним в жизни, – мягко сказал он, а затем повернулся к Абаддону и холодно повторил: – Дивина была возможной спутницей жизни и для него, и он выбрал ее, а не тебя ... и ты ненавидел ее за это.
Дивина молчала, ее мысли лихорадочно метались. Она хотела отрицать то, что он говорил, но это многое объясняло. Удовольствие, которое она испытывала и с которым боролась, когда Леониус насиловал и пытал ее ... это могло быть его удовольствием. Если так, то это не было признаком того, что она была такой же извращенной и грязной, как то, что он делал с ней ... и это было самым большим ее страхом, что позволило ей поверить его утверждениям о том, что ее семья не захочет ее, что она опозорила их, что она опозорила себя.
– Ты не собираешься выполнять условия сделки и отпускать Дивину, – внезапно сказал Маркус, и Дивина снова взглянула на него. Он больше не смотрел на нее. Теперь он твердо смотрел на Абаддона. Теперь она знает слишком много и все расскажет Дамиану. Как ты манипулировал ею и обеспечивал ей одиночество все эти годы. Как ты держал их обоих подальше от ее семьи, когда его отец хотел, чтобы он вырос среди них. И причина в том, что она была спутницей жизни его отца.
– Не должна была. Она была недостаточно хороша для него. Она была глупым ребенком, и ... – он замолчал и с удивлением посмотрел на свой карман, откуда снова донесся звук сирены. Медленно выдохнув, он потянулся к телефону и встал, чтобы отойти от стола, пока читал.
– Как ты объяснишь Дамиану, что убил ее? – лениво спросил Маркус, когда Абаддон начал набирать ответ.
– Я скажу ему, что ты убедил ее в том, что он не ее сын, и рассказал, чем он занимался. Я скажу ему, что она хотела его сдать. У меня не было выбора, – пробормотал Абаддон, продолжая печатать.
– Если бы ты думал, что он примет это как достаточную причину, чтобы убить меня, ты бы не договорился встретиться со мной тайком, – сказал Дивина, отодвигая на время все другие вопросы. Она давно научилась разделяться, когда это было необходимо, и, сидеть здесь, беспокоясь о том, что она, вероятно, была спутницей жизни Леониуса Ливия, не поможет им выбраться оттуда живыми. – Когда Абаддон не ответил, она добавила: – Дамиан не будет рад моей смерти. Как ты сказал, у него проблемы с мамой. И то, что я знаю о нем сейчас, не будет достаточным оправданием, чтобы убить меня, когда все, что ему нужно сделать, это перестать давать мне свой адрес. За ним уже гонятся Люциан и все его охотники; спрятаться от меня тоже не составит труда.
Абаддон тяжело вздохнул и оторвал взгляд от телефона, чтобы посмотреть на нее. – Тогда мне придется сказать ему, что ваш дядя догнал вас обоих, убил и мы нашли вас здесь.
– А, понятно. Ну, тогда не забудь снять цепи с наших тел, пока он их не увидел, – сухо сказала она и продолжила с коротким смешком, когда он вернулся к печатанию.
– Что? – спросил Абаддон, хмуро глядя на нее.