– Что – что? – невинно спросила она.
– Ты засмеялась, как будто что-то придумала, но я отвлекся на телефон и не читал твоих мыслей. О чем ты думала?
Дивина пожала плечами. – Я просто подумала, что Дэнни, или номер семнадцать, как, кажется, назвал его Дамиан, вряд ли будет держать рот на замке из-за того, что произошло сегодня. И остальные тоже. Они всегда были жадными маленькими мальчиками. Каждый раз, когда им что-то будет нужно, они будут шантажировать тебя этим, и, господи, не говори и не делай ничего, чтобы разозлить их, или они расскажут об этом своему отцу просто назло тебе.
Абаддон с минуту тупо смотрел на нее, а потом перевел взгляд на мужчину позади нее. Она не повернулась, чтобы посмотреть, но если бы она рискнула предположить, Дивина сказала бы, что сын Дамиана, должно быть, улыбался и кивал или что-то в этом роде, потому что Абаддон внезапно вытащил пистолет из кармана своих брюк и выстрелил в Дэнни.
Дивина обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, что пуля попала точно в середину лба. Молодой беззубик упал как подкошенный, даже не успев удивиться. Однако он не был ни клыкастым, ни мертвым. Со временем он исцелится, и его тело вытолкнет пулю прямо из головы. Или он бы так и сделал, если бы Абаддон не сунул телефон в карман, не открыл один из шкафов у стены рядом с холодильником, не вытащил топор, не поднял его, а затем подошел и одним ударом отрубил Дэнни голову.
– Вот, – сказал он, удовлетворенно выпрямляясь. – Теперь Дэнни никому ничего не скажет, правда? Я позабочусь об остальных позже, когда они перестанут быть полезными. Леониус всегда может сделать больше. Видит Бог, он работает над этим достаточно усердно. Он хуже своего отца в плане секса. Похоже, ему это нравится не меньше, а то и больше, чем причинять им боль. Я надеялся, что он из этого вырастет, но пока не повезло, – пробормотал он, вытаскивая из кармана телефон, когда снова зазвучала сирена.
Дивина оторвала взгляд от мертвеца, которого считала своим внуком, и посмотрела на Абаддона. Смерть Дэнни напомнила ей о других мальчиках, которых она вырастила внуками, и она резко спросила: – Кто убил Люка?
Абаддон удивленно посмотрел на нее. Очевидно, она застала его врасплох, но через мгновение он признался: – Он не пережил обращения.
Дивина кивнула. – А остальные?
– Двое погибли, когда Леониус пытался обратить их, но остальные… Они были беззубыми, слабыми, и мухи не обидят. Это сделало их бесполезными для Лео, и он боялся, что они проболтаются тебе, так что ... Они пошли тем же путем, что и он, только без стрельбы.
Дивина закрыла глаза и склонила голову при мысли обо всех этих милых маленьких мальчиках, а затем резко подняла глаза, когда телефон действительно зазвонил, а не зазвонила сирена. Абаддон выругался, набрал в грудь побольше воздуха, чтобы набраться терпения, и снял трубку.
– Алло? – сказал он любезно. – Да, Лео. Я знаю. Я приеду так быстро, как только смогу, но у меня есть кое–какие дела ... нет, я знаю, Но ... да, но ... хорошо, – закончил он немного резко и нажал кнопку, чтобы закончить разговор. Его зубы громко скрипели, когда он объявил: – Похоже, мне придется уйти на некоторое время. Другие мальчики будут здесь, чтобы присмотреть за тобой, а я вернусь.
– Спасибо за предупреждение, – пробормотал Маркус, когда Абаддон вышел из комнаты.
Глава 24
– Лучше бы ты не приходил сюда.
Маркус оторвал взгляд от двери, из которой только что вышел Абаддон, и посмотрел на Дивину. Она выглядела такой невероятно грустной. Ему просто хотелось взять ее на руки, прижать к себе, поцеловать, обнять и сказать, что все будет хорошо. К сожалению, он был прикован к сиденью и не мог этого сделать. По крайней мере, не мог обнимать и целовать.
– Я же сказал тебе, Дивина. Твоя моя судьба. Если ты мертва и похоронена, я могу гнить в земле рядом с тобой, – при этих словах он поморщился, а затем торжественно добавил: – Но если я могу спасти твою жизнь своей, я это сделаю.
– И оставить меня одну, – сказала она сухо, а потом покачала головой. – Абаддон был бы в восторге, если бы я могла добавить ужасную вину из-за потери тебя к моим страданиям на следующее тысячелетие или сколько бы я ни прожила.
– Тогда, я думаю, нам лучше убраться отсюда, – сказал он торжественно и начал дергать свои цепи.
– Стулья металлические, а цепи прочные, – устало произнесла Дивина. – Мы никуда не поедем.
– Сдаешься? – упрекнул он. – Я не думал, что ты из таких.
– Обычно нет, – устало ответила она. – Но прямо сейчас ...
Маркус промолчал, его внимание было приковано к цепям, и Дивина продолжила:– Я не понимаю, почему Абаддон просто не взял под контроль мой разум и не заставил меня принять предложение стать его любовницей в тот день. Я имею в виду, если бы он думал, что это помешало бы Леониусу прикоснуться ко мне
– Ничего подобного, – заверил ее Маркус. – Леониус, вероятно, убил бы его и забрал тебя. Кроме того, Абаддон хотел не тебя, а Леониуса. И в тот момент, я подозреваю, что это было просто одноразовое предложение. Он увидел, как Леониус смотрит на тебя, испугался и сделал это. Но в тот момент он не знал, что ты была возможной спутницей жизни Леониуса. Он просто завидовал тому, как он смотрел на тебя, так что не было никакой необходимости настаивать.
– О да, – пробормотала Дивина и с удивлением взглянула на него, когда одна из вертикальных перекладин, удерживающих спинку его стула, внезапно сломалась.
– Я заметил, что она заржавела, когда он уговаривал меня сесть в нее, – сказал Маркус с усмешкой, когда цепи вокруг него ослабли. Он опрокинулся и быстро выбрался из прикованного кресла, затем встал и подошел к ней. Но он не сразу взялся за ее цепи. Вместо этого он опустился перед ней на колени и обнял за плечи. – Дивина, я видел выражение твоего лица, когда он обвинил тебя в том, что тебе нравится внимание Леониуса ...
Покраснев, она опустила голову, но он поймал ее за подбородок и снова поднял. – Тебе нечего стыдиться. Даже жестокие дети и смертные насильники могут заставить своих жертв испытать мгновенное удовольствие.
– Но то, что он делал со мной, Маркус. Мне все это не нравилось. Я не люблю боль. Мой мозг кричал от ужаса от того, что он делал, но мое тело…
– Он был возможным спутником жизни, – твердо сказал Маркус. – Я уверен в этом, и в таком случае, что ты испытала его удовольствие. Не свое собственное.
Когда она покачала головой, он спросил: – Разве ты не почувствовала моего удовольствия, когда целовала и ласкала меня прошлой ночью, а потом взяла мой член в свой рот?
– Да, конечно, – перебила она, жалея, что у нее нет бумажной салфетки. Ее глаза начали слезиться, а нос забился. Ей бы не помешала салфетка.
– Это одно и то же, дорогая, – мягко сказал он. – Всасывание банана доставило бы тебе такое же удовольствие, как и то, что ты испытала физически, когда сделала со мной то, что сделала прошлой ночью, потому, что это вкусно. Но дело в том, что то, что ты сделала, доставило мне удовольствие, и, поскольку мы с тобой пара, ты разделила это удовольствие, испытывая его вместе со мной. И это то, что ты испытала с Леониусом. Твое тело, возможно, было в агонии, но в то же самое время его удовольствие было послано твоему телу, – он сделал паузу, а затем печально сказал: – Должно быть, в таком возрасте это ужасно сбивало с толку. Черт возьми, я уверен, что это смутило бы и взрослого.
– Я чувствовала себя такой грязной, – призналась она, прислонившись головой к его груди и жалобно всхлипывая. – Я думала, что со мной что-то не так, что я больна и изуродована, как он. Непривлекательна.
– Без сомнения, именно поэтому Абаддону было так легко держать тебя вдали от семьи все эти годы, – пробормотал Маркус, прижимая ее к груди так сильно, как только мог.
Дивина кивнула, оставив мокрый след на футболке.
Вздохнув, он притянул ее лицо и твердо сказал: – Ну, ты не похожа на Леониуса, ты не больна и не извращенка, и я люблю тебя.
Она удивленно моргнула. – Ты любишь?
Он кивнул.
– Почему? – спросила она в замешательстве. – Я имею в виду, я знаю, что мы пара, Маркус, но ...
– Милая, судя по тому, что я видел, ты такая же, как и я, – весело сказал он. – Я всю жизнь заботился о других, и ты тоже. По крайней мере, я знаю, что ты пыталась помочь всем людям, для которых читала на карнавале, а также самим карни. Полагаю, ты делала это всю свою жизнь. Кроме того, ты храбрая, сильная, умная и чертовски сексуальная.
Дивина рассмеялась над последним. Она не чувствовала себя храброй, сильной или сексуальной в тот момент, когда рыдала на его груди. Но, Боже, она любила этого человека. «Любой мужчина, способный рассмешить тебя в такой ситуации как эта, – хранитель», – подумала она.
– Надеюсь, ты тоже полюбишь меня, – добавил Маркус, целуя ее в лоб.
Дивайн прикусила губу, но потом вздохнула и призналась: – Как бы мне ни было неприятно это признавать, я уверена, что ты заключил сделку с моей любовью, когда пришел сюда по собственной воле, предлагая свою жизнь взамен моей.
Маркус усмехнулся и слегка сжал ее, но потом ослабил хватку и нахмурился, спросив: – Почему ты не хочешь это признать?
– Потому что тебе лучше без меня. Если мы выберемся отсюда и останемся вместе, ты проведешь остаток своей жизни в бегах, – грустно заметила она.
– Я думал об этом, – сказал Маркус, отпуская ее, чтобы она могла осмотреться вокруг и посмотреть на цепи и стул, на котором она сидела. – Это не обязательно так.
– Гм, да, – сухо заверила она его. – Я спасла Леониуса от Люциана. Вряд ли он это забудет.
– Да. Но я думаю, что Дамиан, – твердо произнес он, – твой Жан-Клод.
Дивина огляделась и удивленно посмотрела на него. – Близнец дяди Люциана?
– Да, я не знаю, знаешь ли ты об этом, я имею в виду то, что ты давно не общалась с семьей, но, как оказалось, Жан-Клод был изгоем. Он нарушал законы бессмертных. Во множественном числе, – сухо добавил он. – Как бы то ни было, Люциан знал, что ведет себя плохо, но, как и ты, не то чтобы он нарушал законы, и, как и ты, он помогал ему, когда было бы лучше, если бы он этого не делал, – объяснил Маркус, пододвигая ее стул. – Конечно, как только он узнал, он убил Жан-Клода, но только потому, что Жан-Клод попросил его об этом.
Дивина услышала щелчок, и ее спинка стула внезапно отодвинулась, цепи ослабли.
– Я думаю, если мы напомним об этом Люциану, ему будет легче с тобой, – закончил Маркус, подходя, чтобы помочь ей освободиться от цепей. Освободив ее, он обхватил ладонями ее лицо и улыбнулся. – У нас еще может быть семья, дом и все то, чего у тебя никогда не было и то, что другие воспринимают как должное.
Дивина на мгновение закрыла глаза, боясь позволить надежде, зародившейся в ее сердце, прорасти. Открыв глаза, она спросила: – А что, если он не…?
– Тогда, полагаю, нам придется много путешествовать, – сухо заметил Маркус. – Будет весело.
Дивина коротко рассмеялась и покачала головой. – Ты всегда такой оптимистичный?
Маркус пожал плечами. – В молодости – да. Но уже несколько столетий нет. Но я нахожу, что ты заставляешь меня чувствовать это сейчас. Обняв ее, он сказал: – Я чувствую, что мог бы завоевать мир с тобой рядом.
– Нет, если ты собираешься тратить время, стоя посреди вражеской территории, целуясь и обнимаясь.
Дивина и Маркус напряглись при этих словах и повернулись к человеку, стоявшему в дверях. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки и лодыжки, и смотрел на них с выражением, которое трудно было понять.
– Люциан, – выдохнул Маркус, отпустив Дивину и встав перед ней в защитном жесте. – Нам нужно поговорить.
– Неужели? – сухо спросил Люциан.
Дивина нахмурилась и, уперев руки в бока, встала перед Маркусом, оказавшись лицом к лицу с дядей, который столько лет был для нее пугалом. – Нет. Нам нужно поговорить, – твердо сказала она и мрачно добавила: – Маркус не сделал ничего плохого. Ты можешь арестовать или убить меня, но должен отпустить его.
– Дивина, – рявкнул Маркус, хватая ее за руку и увлекая за собой. – Позволь мне разобраться с этим. Я…
– Я предлагаю вам обоим заткнуться и позволить мне сказать все, что я хочу, прежде чем вы меня разозлите, – сухо сказал Люциан.
Маркус перестал тянуть Дивину и вместо этого опустил руку, чтобы ободряюще сжать ее ладонь. Или, может быть, предложить ей последовать совету этого человека и вести себя тихо. Дивайн не была уверена, что именно, но она придержала язык и прислонилась к нему, принимая предложенную поддержку.
Люциан кивнул, очевидно, удовлетворенный их повиновением, а затем его взгляд скользнул к Маркусу.
– Когда ты не отвечал на телефонные звонки, мы попросили Мортимера отследить по GPS внедорожник Тайни и Мирабо и прилетели сюда, чтобы выяснить, что, черт возьми, происходит. Мы нашли и уничтожили троих сыновей Леониуса, охранявших здание, когда вошли.
Когда Маркус заколебался, Дивина взглянула на него и увидела, что он вопросительно смотрит на нее. Повернувшись к дяде, она сказала: – Я знаю только о четырех из них. Этот парень ... – она кивнула на несчастного Дэнни, лежащего на полу. – Потом был его напарник и еще двое мужчин, которые вошли следом за Маркусом.
– Они следили за мной от отеля, – вставил Маркус и спросил: – Ты нигде не видел Абаддона?
– Абаддон? – сухо спросил Люциан. – Похоже на то, что должно быть в уборной.
Комментарий вызвал у Дивины удивленный смех. Закусив губу, она быстро склонила голову, чтобы скрыть свое веселье, боясь, что дядя рассердится, если подумает, что она не воспринимает это всерьез.
– Рад снова слышать твой смех, Баша, – тихо сказал Люциан.
При этих словах Дивина удивленно подняла глаза, но машинально произнесла: – Сейчас я – Дивина.
По какой-то причине выражение лица Люциана стало похожим на склеп. Его глаза тоже сосредоточенно сузились. Она знала, что он читает ее мысли, и стояла неподвижно, не пытаясь отгородиться от него. Через мгновение он моргнул, и, устало вздохнув, потер глаза большим и указательным пальцами. Когда рука наконец-то опустилась, Люциан пронзил Маркуса взглядом и сказал: – Вон!
Дивина почувствовала, как Маркус напрягся, и посмотрела на него с тревогой, наполовину боясь, что он пошлет ее дядю к черту, наполовину боясь, что он подчинится и уйдет. В конце концов, он пришел сюда как шпион Люциана. Значит ли это, что он должен повиноваться?
Маркус ободряюще сжал ее руку, но не посмотрел вниз. Он посмотрел дяде в глаза и сказал: – Она моя спутница жизни, Люциан, так что при всем уважении ... пошел ты.
Широко раскрыв глаза, Дивина снова посмотрела на дядю, чтобы увидеть его реакцию. К ее большому удивлению, после нескольких напряженных мгновений он кивнул, его губы почти сложились в улыбку, прежде чем он сказал: – Ты справишься.
Дивина все еще моргала в замешательстве, не понимая, что он имеет в виду, когда Люциан снова повернулся к ней.
– Тебя зовут Баша Аржено, – твердо сказал он. – Ты не Дивина, Нури или Надуа. Ты Баша Аржено и всегда ей будешь.
– Пока не станет Башей Нотте, – мрачно произнес Маркус у нее за спиной.
Люциан проигнорировал его, даже не удостоив взглядом, и продолжил: – Ты – Баша, дочь моего брата Феликса. Девочка, которая в детстве выглядела как старшая дочь, которую я потерял в Атлантиде. Ты та Баша, которая была моей первой любимой племянницей, и которую я оплакивал и чувствовал себя виноватым за то, что ты не была в безопасности в течение двух с половиной тысячелетий.
Он шагнул вперед и крепко схватил ее за плечи. – Ты – Баша Аржено. Поняла?
Когда она неохотно кивнула, он сжал ее плечи и сказал: – Не отказывайтесь использовать это имя из-за того, что с тобой сделали в детстве. Ты всегда будешь носить этого ребенка в себе, но ты больше не тот ребенок. Ты выжившая, сильная и храбрая женщина. У тебя хватило мужества выжить, когда бессмертные женщины на столетия старше тебя сломались и покончили с собой.