– О, – пробормотала Холли и подумала, не придется ли им с Джеймсом переключиться между его фамилией Босли и ее девичьей фамилией Маккорд.
– Так или иначе, – продолжал Джастин, – мой отец, Эйдан Верди Брайс, родился пятьдесят лет спустя.
С минуту он молчал, сворачивая с шоссе, а потом продолжил: – Моя мать родилась в конце тринадцатого века, как я уже упоминал. Как и мой дед, она была смертной. Матильда Блаунт. Она была дочерью лавочника, – добавил он с улыбкой. – Когда отец женился на ней, они поменялись именами Брайс и Блаунт.
– Не Верди? – спросила она.
Джастин покачал головой. – Насколько я понимаю, мой отец не любил своего деда, Максима Верди. Судя по тому, что он рассказывал, этот человек был немного высокомерным ослом.
– А-а, – протянула Холли, а потом спросила: – А при чем тут кирпич?
– Брайс по-ирландски означает кирпич, – сказал он с кривой улыбкой. – И когда мои родители переехали в Америку, они подумали, что было бы неплохо использовать более американское имя, так что Брайс ... Кирпич...
– Брикер, – сказала она и улыбнулась. – Какие они?
Ей было более чем любопытно. Ради бога, он говорил о людях старше Америки. Она не ожидала, что они будут как нормальные люди. Во всяком случае, нормальные смертные.
Джастин помолчал с минуту, потом беспомощно пожал плечами. – Они хорошая, счастливая пара, которая любит друг друга и своих детей и делает все возможное, чтобы быть хорошими людьми.
–Хм-м-м. – Холли поджала губы при этом. По ее описанию, это была обычная семейная пара, и ей просто не казалось, что люди, жившие так долго, как родители Джастина, могут быть милыми и нормальными.
– Вот мы и приехали, – неожиданно объявил Джастин, и Холли, выглянув в окно, увидела, что они сворачивают на подъездную дорожку, которая вилась между деревьями. Она с любопытством оглядела лес, через который они ехали, и с удивлением обнаружила, что они проехали больше двухсот футов, прежде чем уступить дорогу большой лужайке перед домом. Но быстрый взгляд показал ей, что тот же лес окружает поляну, где стоял дом и ухоженная лужайка.
– Так что, лес – это для того, чтобы не пускать людей внутрь или наружу? – сухо спросила она.
– Вон, – заверил он ее. – Мама с папой не переезжали десятилетиями из-за этих лесов. Соседи не видят, кто здесь живет, и не замечают, что они не стареют. Они могут просто оставаться здесь, меняя земельный титул каждые пятьдесят лет или около того, чтобы быть уверенными, что какой-нибудь государственный служащий не заметит ничего подозрительного для смертного.
– Умно, – решила она, переключив внимание на дом. Это было очень большое одноэтажное оштукатуренное здание песочного цвета. Изящные арки сменились чем-то вроде тенистой террасы, тянувшейся вдоль фасада дома, давая проблески темных окон в конце дня, когда солнце совершало свой путь вниз.
– Когда я родился, здесь был другой дом, – сказал Джастин, припарковав машину на обочине. – Его снесли и построили новый лет десять назад.
Холли кивнула и открыла дверцу, чтобы выйти. Она как раз выпрямилась между машиной и дверью, когда лай заставил ее взглянуть на дом. Заметив, что к ним несется огромный пес, похожий на медведя, она испуганно взвизгнула и бросилась обратно в машину, плотно закрыв на ходу дверцу.
Глава 13
Джастин перевел взгляд с собаки, несущейся со всех ног к нему туда, где минуту назад стояла Холли, а затем наклонился, чтобы заглянуть на переднее сиденье, и увидел, что она смотрит на него широко раскрытыми от ужаса глазами.
– Холли, что… – начал он в замешательстве. Затем он услышал предостерегающий крик матери и инстинктивно обернулся как раз в тот момент, когда Самсон подошел к нему. Не ожидая, что 120 фунтов собаки ударят его в грудь, Джастин упал, как булавка под шар для боулинга, его спина сильно ударилась о землю под звук истерических криков Холли.
– Самсон! Хватит! Проклятый Самсон! – Обеспокоенный чужими, высокими завывающими звуками, исходящими от Холли, Джастин попытался оттолкнуть влюбленного пса, чтобы встать, но Самсон был полон решимости лизнуть его в лицо. Он оттолкнул большого черного зверя, и начал было садиться, но был отброшен назад, когда собака заползла ему на грудь, пытаясь лизнуть еще раз.
– Да, привет, – пробормотал Джастин, снова отталкивая голову собаки. – Что с тобой, черт возьми? У тебя манеры получше.
– Октавиус! – рявкнула мать, и пес немедленно спрыгнул с Джастина и сел рядом с Матильдой Брикер.
– Октавиус? – с удивлением спросил Джастин, садясь в грязи и с удивлением глядя на собаку. Последний раз он видел Октавия шесть или семь месяцев назад. Тогда собака была пушистым комочком черного меха. Рожденный вполовину легче своих сородичей, он не должен был жить, но Джастин был в гостях, когда мать Октавиуса родила, и он кормил малыша из бутылочки несколько раз в день. К тому времени, как он ушел, пес прибавил в весе вдвое и был таким же счастливым и жизнерадостным, как его братья и сестры.
– Он немного вырос, – сухо заметила мать, наклоняясь, чтобы погладить собаку, которая сидела рядом с ней, дрожа от возбуждения, а его обожающий взгляд был устремлен на Джастина. – И он обычно очень хорошо себя ведет для щенка, но, похоже, он тебя помнит.
– Это действительно Октавиус? – недоверчиво спросил Джастин, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.
– Так и есть, – заверила его мать со слабой улыбкой. – Ему восемь месяцев, и он весит больше, чем его отец, Самсон.
Покачав головой, Джастин подошел к здоровяку и погладил его, улыбаясь от гордости, что щенок оказался таким хорошим. Теперь он решил, что это стоило каждого кормления из бутылочки.
– Возможно, тебе следует позаботиться о своем друге, – серьезно сказала мать. – Я отведу Октавиуса на псарню, пока она здесь.
– О, но я хотел познакомить ее с собаками, – запротестовал Джастин, оглядываясь на машину и хмурясь, когда увидел в окно напряженное лицо Холли. Клянусь Богом, у нее было такое же выражение лица, как у детей Люциана и Ли, когда они роняли в подгузник что-то особенно грязное. Он бы не удивился, услышав, что она обделалась на переднем сиденье.
– Она не обделается на твоем переднем сиденье, – со смехом заверила его мать, а затем более серьезным тоном добавила: – Но она в ужасе, Джастин. Почему ты не позвонил мне и не сказал, что она боится собак? Я бы убедилась, что они все в конуре, прежде чем вы приехали.
– Она не боится собак, – сказал он, с удивлением поворачиваясь к матери. – Она их любит.
Матильда Брикер с сомнением посмотрела на него в ответ на это заявление, а затем снова повернулась к Холли. Через мгновение, она покачала головой. – Не знаю, кто тебе сказал, что девушка любит собак, но они ошиблись. В три года ее растерзала стая диких собак, и с тех пор она их боится.
– Что? – испуганно вскрикнул он.
Мать кивнула и отвернулась, похлопав себя по ноге. Октавиус немедленно подчинился молчаливому приказу и встал, чтобы последовать за ней. Но, уходя, он с тоской оглянулся на Джастина, явно недовольный тем, что оставил его.
Джастин наблюдал за матерью и Октавиусом, пока они не скрылись из виду за домом, а затем медленно повернулся к машине, чтобы посмотреть на Холли. Теперь, когда Октавиус ушел, она выглядела немного спокойнее. Но она была бледна как полотно, и даже с того места, где он стоял, он видел, что она дрожит.
«Холли не любит собак», – мрачно признал он. Андерс определенно, неправильно ее понял.
Вздохнув, он открыл водительскую дверь и сел за руль.
– Закрывай двери. Собака может вернуться, – тут же сказала Холли.
Джастин послушно закрыл дверь и повернулся боком, чтобы взять ее за руки. – Все в порядке, Холли. Октавиус никогда не обидит тебя. Обещаю.
– Но он напал на тебя, – запротестовала она. – Он…
– Нет, дорогая, он просто был рад меня видеть, – заверил он ее. – И я не был готов к тому, что весь его вес обрушится на меня сразу.
– Но…
– Смотри, – перебил он, протягивая руки и поворачивая их. – Никаких следов укусов или царапин. Он просто хотел лизнуть меня в знак приветствия, Холли.
Когда она оглядела его, он добавил: – Я кормил Октавиуса из бутылочки, когда он был щенком. Он, видимо, узнал меня и был рад меня видеть, вот и все.
– О, – прошептала Холли.
Джастин молчал, пока она пыталась взять себя в руки.
Через мгновение она снова казалась почти нормальной. По крайней мере, она перестала дрожать, и к ее щекам вернулся румянец, когда она смущенно улыбнулась ему и пробормотала: – Прости, должно быть, я кричала как сумасшедшая.
– Нет, – солгал Джастин. Она действительно кричала как сумасшедшая. И он не знал, что это был за странный звук, который она издавала, он звучал для его ушей наполовину криком, наполовину бессмысленным щебетом. Да, она определенно казалась сумасшедшей. Отбросив эту мысль, он откашлялся и сказал: – Моя мать говорит, что в детстве тебя покалечили собаки.
Она резко кивнула, сосредоточившись на глубоких вдохах.
– Но Андерс говорил мне, что ты любишь собак.
Она вздрогнула и удивленно повернулась к нему. – Почему он так сказал? Я рассказала ему, как в детстве меня покалечили.
При этих словах голова Джастина слегка откинулась назад. Этот человек никак не мог спутать «в детстве меня покалечили собаки» с «боже, как я люблю собак». Его мозг быстро прокрутил это в голове, а затем он спросил: – Как насчет пикника?
– Что? – спросила она в замешательстве.
– Ты любишь пикники, но только не на пляже? Или…
– Вообще-то я не очень люблю природу, – призналась она извиняющимся тоном. – Восемнадцать лет в палатке сделали меня настоящей городской девушкой. Мне нравятся четыре стены и ванная... и столы и стулья и кровать, – добавила она твердо.
– Ладно. – Джастин медленно кивнул. – А цветы?
– Нет, – сказала она с гримасой. – Они заставляют меня думать о смерти с тех пор, как я начала работать на кладбище.
– Я понимаю, как это может быть, – мрачно сказал он. – А как насчет вина? Ты любишь вино?
Она сморщила нос. – Вино – это просто уксус с причудливым названием.
– Рыбу? – спросил он.
– Терпеть не могу, – призналась она, а потом добавила: – Ну, если только она не перетертая и не пожаренная во фритюре. Мне нравится рыба и рыбные чипсы. Просто не выношу всего остального.
– Хорошо, – устало сказал Джастин, поднимая руки, чтобы помассировать виски.
Холли посмотрела на него с любопытством, а потом вдруг спросила: – А Андерс говорил, что мне нравятся все эти вещи?
Он мрачно кивнул.
– Ух ты, – сказала она, нахмурившись. – Интересно, почему? Я имею в виду, что рассказала им все это в тот день в ресторане, пока ты гулял.
– Я знаю почему, – мрачно сказал Джастин. Он также был уверен, что Деккер тоже участвовал в сделке. Эти двое просто издевались над ним. Отплатить ему за то тяжелое время, которое он дал каждому из них, когда они встретили свою половинку. Эти ублюдки, наверное, сейчас сидят в Канаде и хохочут до упаду, представляя, как он пытается соблазнить Холли всем тем, что она ненавидит. «Расплата действительно сука», – мрачно подумал он.
– Почему? – спросила Холли, когда он ничего не объяснил.
Вместо ответа Джастин открыл дверцу и вышел. – Пошли. Они загнали собаку в конуру. Теперь безопасно.
Холли не спешила за ним, но после некоторого колебания открыла дверцу машины и вышла. Однако, сделав несколько смелых шагов, она остановилась и сказала: – Я чувствую себя ужасно, что им пришлось убрать собаку. Может, мне лучше подождать в машине, пока ты навестишь родителей.
Она не видела собак, но знала, что они где-то здесь, и была настолько напугана, что предпочла бы сидеть в машине и ждать, а не войти внутрь. Он знал, что чувство ужаса из-за того, что собаку пришлось убрать, было всего лишь предлогом.
Остановившись, он повернулся и взял ее за руку.
– Все в порядке, – спокойно заверил ее Джастин, подталкивая вперед. – Я никому и ничему не позволю причинить тебе боль. Кроме того, Холли, ты больше не беспомощный трехлетний ребенок. Ты бессмертная. Ты могла бы сломать Октавиусу шею или разорвать челюсть пополам, если бы он напал на тебя, – указал он, а затем быстро добавил, – не то, чтобы он это сделал. Он прыгнул на меня, чтобы лизнуть в лицо. Собаки моих родителей не злые.
– Собаки? – обеспокоенно спросила она. – Больше одной?
– Все в порядке, дорогая.
Джастин посмотрел вперед и увидел, что мать вернулась и ждет его в тени террасы.
– Оставь ее со мной и иди, поздоровайся с отцом, – предложила она. – Я позабочусь о ней.
Джастин облегченно улыбнулся матери. – Спасибо тебе. Мам, это Холли. Холли, это моя мама.
– Привет, – вежливо поздоровалась Холли, протягивая руку.
Мать улыбнулась в ответ на вежливо протянутую руку, взяла Холли на руки и крепко обняла. – Добро пожаловать в семью, дорогая.
Глаза Джастина расширились от ужаса, и он быстро покачал головой, проведя рукой по горлу. Его мать вопросительно подняла бровь и с удивлением посмотрела вниз, когда Холли быстро отстранилась.
– Что? – она пронзительно закричала, переводя взгляд с Джастина на мать.
– Холли – моя подруга, мама, – быстро сказал Джастин. – Замужняя подруга.
Теперь настала очередь матери переводить взгляд с Холли на него, широко раскрыв глаза.
Джастин вздохнул, а затем просто сказал: – Мама, прочитай мои мысли.
Его мать удивленно подняла бровь. Он предположил, что это как-то связано с тем, что он обычно жаловался, когда она прочитала его мысли. Но затем она пожала плечами и сосредоточилась на его лбу. Прошло мгновение, затем еще одно, а затем она опустила руки и отступила в сторону.
– Твой отец в кабинете, – тихо сказала она. – Ты иди. Я отведу Холли на кухню выпить кофе с печеньем.
– Спасибо, – тихо сказал Джастин и повернулся к Холли. – Все в порядке?
– Конечно, будет, – заверила его мать, обнимая Холли за плечи и поворачиваясь к дому. – Иди и поговори со своим отцом, – предположила она. – Мы будем ждать на кухне.
Джастин проследил, как мать провела Холли в дом, а затем последовал за ними в кабинет.
– Значит, вы зарабатываете на жизнь разведением собак, миссис Брикер? – спросила Холли, глядя в кухонное окно на большую конуру с полудюжиной огромных, похожих на медведей черных собак, отдыхающих или играющих внутри.
– Зови меня Мэтти, – велела мать Джастина. – Миссис Брикер заставляет меня чувствовать себя такой старой. Я, конечно, такая и есть, но никто не хочет этого чувствовать.
Холли повернулась и с любопытством посмотрела на женщину. Матильда Брикер была высокой статной блондинкой лет двадцати двух-двадцати трех с хвостиком, в джинсах и футболке. Несмотря на то, что все бессмертные выглядели на двадцать пять, было трудно поверить, что Джастин – ее сын. На самом деле, было трудно поверить в то, что видели ее глаза, когда она смотрела на нее. Матильда говорила как женщина в более зрелом возрасте, чем можно было предположить по ее внешности, и контраст постоянно сбивал с толку. Холли смотрела, как мать Джастина несет поднос с кофе и печеньем на столик рядом с ней.
– Что касается собак, то они скорее страсть, чем жизнь.
Матильда Брикер поставила поднос, выпрямилась и посмотрела в окно на загнанных животных. – Собаки – удивительные создания. Они никогда не судят, не заботятся о том, как вы выглядите, насколько вы умны или сколько у вас денег. Они просто любят вас и хотят, чтобы вы любили их.
Холли повернулась, чтобы опять выглянуть на собак.
– Жаль только, что у них такая короткая жизнь, – со вздохом добавила Матильда. – Намного ниже людей, которых я не люблю.
Эти слова вызвали у Холли смех, и она с удивлением посмотрела на мать Джастина. – Это немного анти-смертные настроения я слышу?
Матильда покачала головой и сказала: – Я сказала люди, а не смертных. И смертные, и бессмертные иногда могут быть полным дерьмом.