Он посмотрел на нее с удивлением. – Ну, да. Так безопаснее.
– Насколько безопаснее? Я – вампир – указала она. – Я не могу умереть.
– Ты – бессмертная, а не вампир. И конечно, ты можешь умереть. Каждый может умереть. Даже мы, – заверил он ее.
Холли вытаращила на него глаза. – Ты вообще себя слышишь? Бессмертный по определению никогда не умирает.
– Да, тогда это неправильное название, – пробормотал он, заводя мотор. – Ты можешь умереть. Тебя просто труднее убить ... и ты никогда не состаришься. Или заболеешь, и почти все раны заживут.
– Тогда как мы можем умереть? – спросила она, любопытство взяло верх.
– Обезглавливание. Или пожар. Мы очень легко воспламеняемся.
– Горячая штучка, – пробормотала Холли, не понимая, откуда взялись эти слова. Это было похоже на воспоминание, но нет ... только слова, эхом отдающиеся в ее голове. Она взглянула на Джастина и с удивлением обнаружила, что он смотрит на нее со странным выражением лица. – Что?
Он поколебался, но потом покачал головой. – Ничего.
Холли молча посмотрела на него и откинула голову назад. Желудок ее просто убивал. Все началось с легкого грызущего ощущения, но теперь ей казалось, что кто-то влил кислоту в желудок. Или как будто миллион маленьких пираний съедали ее живьем изнутри. И озноб, который она испытывала раньше, превратился в настоящую дрожь. По правде говоря, она чувствовала себя больной, как собака, но он сказал, что они не болеют, так что Холли предположила, что это было что-то другое ... голод может быть. Несмотря на то, что она была далеко от Джеймса, она все еще чувствовала сладковатый запах крови в ноздрях ... и она хотела этого.
Закрыв глаза, она несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться и избавиться от нахлынувших на нее ощущений. Но это не помогло: чем больше она вдыхала, тем больше в голове всплывал знакомый металлический запах. Как будто Джеймс последовал за ними в машину и сел рядом с ней.
Неужели от Джастина исходит такой запах? Сможет ли он? Она вдруг задумалась. Он сказал, что они все еще люди, значит, у них еще есть кровь.
Холли почувствовала, как что-то шевельнулось у нее во рту, и инстинктивно провела языком по зубам, напрягшись, когда уколола язык об острый, как игла, клык. «Один из клыков, которые я заметила в зеркале в ванной», – тут же подумала она и почувствовала вкус крови во рту. Это был кусочек рая. Холли поймала себя на том, что посасывает собственный язык, оттягивая его подальше от зубов в попытке извлечь из него больше крови, но рана, очевидно, уже закрылась. Крови не было.
Какое-то время она сидела неподвижно и молчала, но потом не удержалась и снова провела языком по клыку, на этот раз, нанеся хороший удар по чувствительному кончику. Это было чертовски больно, но так вкусно. Если бы кто-нибудь сказал Холли месяц, неделю или даже день назад, что она будет наслаждаться вкусом крови, как наркоманка, жаждущая героина, она бы рассмеялась ему в лицо. Но в тот момент, когда сладкий сок скользнул по ее вкусовым рецепторам и проник в горло, это был нектар ... и она хотела большего ... и если она все еще достаточно человек, чтобы иметь кровь в своем теле, то и Джастин тоже.
Въезжая на стоянку, Джастин взглянул на Холли. Он заметил, что она закрыла глаза в начале подъездной дорожки, и теперь, казалось, спала. Найдя место для парковки, он снова сосредоточился на дороге. Затем он выключил двигатель, отстегнул ремень безопасности и повернулся, чтобы посмотреть на нее. Он часто смотрел на Холли, во время обращения. Однако, несмотря на это, ее лицо выражало агонию, что было действительно непривлекательно. Не то чтобы его это волновало. За свою жизнь он побывал на более чем двух обращениях и знал, что этого следует ожидать. Однако сейчас, когда ее губы были суровы и суровы, как он подозревал, от боли, выражение ее лица было более естественным, чем когда-либо.
У Холли были красивые длинные темные волосы цвета воронова крыла ... ну, обычное лицо, предположил он, но для него оно было красивым. Ее лицо было почти овальным. В начале обращения она была круглее. Ее тело также было более полным, с большим количеством изгибов. Она была из тех, кого в наши дни сочли бы тяжеловесными. Но ему всегда нравились женщины покрупнее; они были мягкими, теплыми и ...
Джастин отпустил эти мысли. Хотя Холли и не была больше тучной ... она все еще нравилась ему. Черт, она может быть мешком с костями, и он полюбит ее. Эта женщина была его спутницей жизни ... и совершенно неприкасаема, напомнил он себе.
С этой мыслью Джастин наклонился вперед и потряс ее за плечо, чтобы разбудить. Он едва коснулся ее руки, прежде чем она пошевелилась. Женщина ударила, как молния, вскочила со своего места и бросилась на него, прижав его спиной к водительской двери, а сама забралась к нему на колени, как какое-то кошмарное существо. Она попыталась вцепиться ему в горло, оскалив клыки, когда водительская дверь позади него внезапно открылась, и они оба вывалились на тротуар. Джастин лежал на асфальте, его голова ударилась о черную поверхность гудрона с такой силой, что на мгновение оглушила его.
К тому времени, как головная боль отступила настолько, что он смог открыть глаза, Люциан стоял над ним с Холли в руках. На лбу у нее появилось быстро исчезающее красное пятно. Нахмурившись, он поднялся на ноги и сразу же потянулся к ней. – Что ты сделал?
– Взял ситуацию под контроль, – спокойно сказал Люциан. – Возьми ее сумочку и закрой дверцу машины.
Джастин поколебался, но затем сделал, как было велено, быстро схватил ее сумочку с пола машины, куда она упала, а затем запер и закрыл дверь. Однако это была пустая трата времени, так как окно со стороны водителя было разбито.
– Ты ударил ее, не так ли? – мрачно спросил Джастин, поворачиваясь к Люциану. Но Люциана больше не было. Он был уже на полпути через парковку, быстро направляясь к двери гостиницы. Выругавшись, Джастин поспешил за ним. Он хотел потребовать, чтобы Люциан отдал ее ему, но это не казалось хорошей идеей. Прижимая ее к себе, когда он не мог заявить о своих правах на нее, он, скорее всего, будет пыткой для него, поэтому вместо этого он снова спросил: – Ты ударил ее, не так ли?
– Она собиралась разорвать тебе горло, – мягко сказал Люциан. – Я предотвратил это.
– Нокаутировав ее ударом по голове, – мрачно ответил Джастин. – Почему, черт возьми, ты просто не взял ее разум под контроль и не остановил?
– В тот момент она была вне себя от жажды крови, – ответил Люциан и, видя, что Джастин продолжает свирепо смотреть на него, спросил: – Ты бы предпочел, чтобы я позволил ей разорвать тебе горло, а затем казнил ее за это?
Джастин нахмурился, но потом сказал: – Меня учили, что бить женщин нехорошо.
– Верно, – согласился Люциан. – Если только это не новобранцы, которые не могут придумать ничего лучше, чем вырвать глотку первому попавшемуся ходячему мешку с кровью.
– Я не ходячий мешок с кровью, – процедил сквозь зубы Джастин, когда они вошли в отель.
– Ты был таким для нее, – пожал плечами Люциан.
Понимая, что не сможет выиграть спор, Джастин оставил его в покое и ненадолго замолчал, пока они шли через вестибюль к лифтам. Никто не обращал на них внимания, если не считать беглого взгляда одного-двух служащих отеля, и Джастин знал, что Люциан быстро овладевает сознанием и меняет то, что видит.
Джастин позволил ему сосредоточиться на задании и молчал до тех пор, пока они не вошли в лифт, а затем спросил: – Что ты вообще делал на парковке?
– Деккер и Андерс как раз высадили меня, когда вы подъехали.
– А куда они пошли после того, как высадили тебя? – спросил Джастин.
Люциан перекинул Холли через плечо, чтобы освободить руки. Затем он выхватил телефон из кармана, нажал кнопку и поднес телефон к уху, очевидно совершенно не обращая внимания на то, что его рука покоилась под сладкой попкой Холли ... и что Джастин зарычал от недовольства этим фактом.
– Он здесь, – рявкнул Люциан в трубку и добавил: – И она тоже, так что заканчивай свои дела быстро. Позвони, когда закончишь, встретимся в аэропорту.
– В аэропорту? – эхом отозвался Джастин.
Люциан шагнул в открывшиеся двери лифта и пошел по коридору.
– Зачем мы едем в аэропорт? – спросил Джастин, карабкаясь за ним.
– Потому что мы закончили. Мы едем домой, – сказал Люциан, как будто это должно быть, очевидно.
– Но ... А как же Холли? – с беспокойством спросил Джастин.
– Мы берем ее с собой.
– А ее муж? – удивленно спросил он.
– Он не сможет поехать.
Джастин на мгновение остановился и уставился ему вслед. – Ты только что пошутил?
Люциан повернулся и посмотрел на него, приподняв бровь. – Когда?
– Неважно, – пробормотал Джастин, снова двинувшись вперед. Конечно, Люциан Аржено не шутил. У этого человека совершенно отсутствовало чувство юмора.
– У тебя пять минут, чтобы собрать вещи, – объявил Люциан, останавливаясь у двери напротив Джастина и вытаскивая из кармана ключ-карту. – Тогда мы должны уйти.
– Но, – Джастин замолчал. Люциан уже отпер дверь, вошел в комнату напротив и пинком захлопнул за собой дверь.
Сжав губы, Джастин повернулся, чтобы открыть свою дверь, пробормотав: – Мой проклятый спутник жизни, или был бы им, если бы она не была замужем. В начале: «Она под твоей ответственностью, ты должен тренироваться и присматривать за ней». «А теперь – Иди, собирай вещи, Джастин, я держу ее в своей пещерной хватке».
– Разговаривать с собой – первый признак безумия.
Джастин обернулся как раз вовремя, чтобы поймать пакет с кровью, который бросил ему Люциан.
– На дорожку, – объявил Люциан и снова закрыл дверь.
Тяжело вздохнув, Джастин надел пакет на клыки и пошел в свою комнату. Он не знал, что, черт возьми, происходит, но если Люциан сказал паковаться, то, наверное, так будет лучше.
Г лава 5
Холли сонно повернулась на бок и с легким вздохом зарылась в одеяло. Кровать была такой теплой и удобной ... «слишком удобно», – внезапно поняла она и оттолкнулась от темноты, пытаясь вернуть себя, плывя к сознанию, пока ее разум перечислял, что не так с этой кроватью. Кровать, которую она делила с мужем, была дешевой и купленной в восемнадцать лет. У нее были бугорки и шишки, и она провисла посередине. Это было не так удобно.
С трудом приходя в себя, она открыла глаза и уставилась на бледно-голубую стену перед собой, чувствуя, как в ее сознание закрадывается дежавю. Ее спальня не была бледно-голубой. Она просыпалась в другом странном месте. Это определенно не гостиничный номер, решила Холли, оглядываясь вокруг. Там была дверь шкафа, мягкое голубое кресло, симпатичный старинный дубовый комод и ни одной типовой картины на стене. Вместо этого на стене висела прелестная картина – Женщина в Белом, сонно свернувшаяся калачиком в плетеном кресле под струящимся в окно солнечным светом. Значит, не отель.
– Нет. Не отель, – согласился кто-то, словно она высказала эту мысль вслух.
Холли повернулась на спину и широко раскрытыми глазами уставилась на женщину, сидевшую во втором мягком кресле, королевской синей расцветки в той части комнаты, которую она еще не осматривала. Женщина была миниатюрной, с выгоревшими светлыми волосами и блестящими глазами.
– Кто вы?
– Джасинта Нотте. Но ты можешь звать меня Джиа.
Холли подняла брови. Это ни о чем ей не говорило. Это было повторением того утра в отеле, только с женщиной вместо мужчины. Чувствуя себя не в своей тарелке, Холли резко села на кровати. Она откинула простыни и одеяла и с облегчением обнаружила, что, просыпаясь в чужой постели, на этот раз, по крайней мере, одета.
– Ты не была одета, когда в последний раз проснулась в чужой постели? – с любопытством спросила Джиа. – Интересная история.
– Ты даже не представляешь, – пробормотала Холли, свесив ноги с кровати и поморщившись, когда заметила, что, хотя на ней все еще были черные брюки и красная блузка, которые она надела этим утром, или то, что она предполагала, было этим утром, они были в полном беспорядке.
– С этим я могу помочь. Я имею в виду твою одежду, – заявила Джиа.
Холли серьезно посмотрела на женщину. Глаза Джии заблестели, как будто Холли сказала что-то забавное. Поскольку она этого не сделала, выражение ее лица было немного тревожным.
Подавив смех, женщина виновато посмотрела на нее. – Мое извинение. Когда я сказала, что это интересная история, ты отреагировала…
– Сказав, что понятия не имеешь, – перебила Холли. – Я понимаю. Я не сплю, обещаю.
– Да, но ты вспомнила, как в последний раз просыпалась в чужой постели, – объяснила она. – Между прочим, это была интересная история, – весело заверила она ее, а затем передразнила низким голосом: – Ты выиграла в некотором роде лотерею. В лотерею – Брикера. Какой, идиот.
Глаза Холли сузились. – Ты хочешь сказать, что можешь читать мои мысли?
– О да, – заверила ее Джиа. – Например, прямо сейчас ты думаешь: – Святое дерьмо, Джастин говорил правду о том, что бессмертные могут читать мысли и все такое, – торжественно кивнула Джиа, заверив ее: – Да, он был прав. Ты еще не приобрела способности и не знакома с нашими обычаями, но я уверяю тебя, что это умение необходимо для нашего выживания. Хотя, – добавила она с огоньком в глазах, – я понимаю, что ты считаешь меня грубой стервой за то, что я так тебя читаю.
Холли встревоженно зажала рот рукой. Она никогда не ругалась. Ну, ладно, очень редко. Но она определенно никогда не назовет кого-то сукой. Не вслух. Она постоянно редактировала свои мысли, когда говорила, чтобы избежать таких вещей. Дипломатичность и вежливость вдалбливались в нее с колыбели. Однако она не могла изменить свои мысли. Они просто пришли такими, какие были, и да, она считала, что Джии невежливо читать ее мысли. Хотя она до самой могилы будет отрицать, что это была сука, и не хотела, чтобы она это услышала. – Мне очень жаль, я не хотела ...
Джиа со смехом отмахнулась от ее извинений. – Я слышала и похуже ... и ты тоже, сможешь, когда научишься читать мысли. Смертные никогда не охраняют свои мысли. Они думают, что их никто не слышит. Они смотрят на людей, делают поспешные выводы и отбрасывают мысли, которые могут быть ужасно вредными, если ты позволишь им. Ты услышишь много неприятных вещей от смертных, как только научишься читать мысли, – предупредила она. Когда ты это сделаешь, то должна стараться не принимать их близко к сердцу, по крайней мере, от людей, которые тебя не знают.
Она немного помолчала, а потом добавила: – Что касается тех, кто тебя знает ... – поморщилась Джиа и пожала плечами. – Ты узнаешь, что они на самом деле думают о тебе. – Протянув руку, она похлопала ее по руке. – Даже у тех, кто нас любит, иногда возникают неприятные мысли. Это может быть очень больно ... что может быть хорошо. Это может помочь многим новообращенным оторваться от своих семей.
Холли нахмурилась. У нее не было ни малейшего желания расставаться со своей семьей, и она не думала, что у них могут возникнуть о ней дурные мысли. У нее были очень любящие и заботливые родители. Они были тесно связаны, так и должно было быть. Пока она росла, у них не было ничего, кроме друг друга.
– Значит, у тебя никогда не было неприятных мыслей о ком-то, кого ты любишь? – спросила Джиа, подняв брови. – Ты никогда не думала, что твоя мать была немного ворчливой, или что твой отец был задницей и иногда, казалось, больше заботился о куче костей, чем о живых дышащих женщинах в его жизни?
Глаза Холли расширились. – Ты читаешь мои мысли, – поняла она и вздохнула, прежде чем признаться. – Да, я думала и о том, и о другом... и я думаю, что они причинили бы боль моим родителям, – поморщилась она и добавила: – И я думаю, что у них тоже могли быть неприятные мысли обо мне.
Джиа слабо улыбнулась и пожала плечами. – Никто не совершенен. У всех нас бывают моменты, когда мы упрямы, или эгоистичны, или ведем себя как избалованные дети. Люди, которые действительно любят нас, знают это и любят нас, несмотря ни на что. Те, кто игнорирует эти тенденции и притворяется, что мы совершенны, на самом деле не видят нас, они видят то, какими хотят нас видеть ... и это не настоящая любовь. Во всяком случае, – добавила она, вставая и улыбаясь. – Хватит об этом серьезном деле. Мы должны переодеть тебя и отвести вниз. Джастин и мальчики ждут вас, прежде чем решить, что делать с ужином.