Он немного подождёт, растолстеет, а потом сбежит. Но перед побегом он захватит нож, который отобрал клювонос.
Тарин переступил с одной коленки на другую. Его позвоночник опять дёрнулся. «Нет, не отобрал», — поправил себя Тарин.
Он сам оставил свой нож в ноге клювоноса. Чёрт! И почему только его совесть «переживала» о клювоносе?
Тарин моргнул. Толстый Мика стоял перед ним и совал чашку ему в лицо. А в ней были самые большие яйца, которые когда-либо видел Тарин!
— Возьми одно, дважды пойманный.
Тарин просиял. Яйца! Он выбрал одно, покатал в ладошках и приготовился расколоть его, чтобы полакомиться.
— Нет! — прошипел Пэрри. — Мы должны их просто держать.
Какие же мужчины глупые в отношении еды! Тарин вспомнил, как Кинан говорил, что от сырых яиц у него может заболеть живот. Вероятно, Тарин должен подогреть своё яйцо, и только потом съесть. «Наверное, это Благословение устроили для того, чтобы подогреть яйца», — с надеждой подумал Тарин.
А Титус всё говорил… Тарин закатил глаза. Титус уже произнёс слов больше, чем Тарин слышал за всю свою жизнь.
— … защищено скорлупой, точно так же, как наши жизни находятся под защитой Матушек. Наши жизни в их руках. И мы должны благоговеть перед их защитой. Она сильна, но в то же время хрупка. Мы не должны делать ничего, что могло бы поставить под угрозу их заботу о нас. Один необдуманный поступок может разбить наше яйцо.
Тарин сощурился.
«Нет, Титус совсем не умный», — решил Тарин. Единственный способ добраться до яйца — разбить скорлупу. Титус бы умер в лесу, если бы не перестал лелеять яйца!
Ага, а вот Мика оказался хитрей: он только что разбил яйцо в чашку. Тарин быстро взглянул на Титуса, чтобы узнать, не влетит ли Мике за это.
— Без защиты мы уязвимы, — сказал Титус и забрал миску у Мики. Затем он запустил туда руку и вытащил желтую серединку яйца, с которой капала прозрачная слизь.
Тарин облизался. Желтый комок — это самая вкуснятина!
— Без Благословения мы уязвимы. — Титус поднял руку. — Без Матушек мы уязвимы.
Тарин нахмурился. Он совсем запутался. Неужели жёлтый комок называется уязвимостью? Какое глупое название. И причём тут «мы» и «жёлтые комки»? И вообще, Тарин не желал относить себя к «мы». Ему это уже надоело: колени болели и он проголодался. И бедную задницу ох как саднило! Из него с криком «Выбираю!» пытался вырваться и рвануть к двери «другой Тарин».
Титус хлопнул в ладоши, и желтизна стала стекать на пол.
— Какая растрата! — взвыл в ужасе Тарин.
Никто ничего не сказал, однако Тарин почувствовал на себе их взгляды.
Мика передал Титусу салфетку, и тот вытер руки и чашку. Затем Титус взял ещё одно яйцо и продолжил говорить.
Тарин нахмурился. Опять пустая болтовня! И если он испортит ещё одно яйцо… Всё это неправильно! Может, поэтому у Титуса ненормальные волосы? Он весь ненормальный.
Титус сказал:
— С Благословением мы сильны.
Чёрт! Титус поднимает ещё одно яйцо… Тарин весь аж зачесался и заёрзал на месте, еле сдерживаясь, чтобы не броситься спасать его.
— С Матушками мы сильны.
Тарин зажмурился, когда Титус выпустил яйцо из рук. Мальчишки охнули, и Тарин открыл глаза. Целёхонькое, оно каталось по полу. Мика подобрал его и отдал Титусу, который покатал яйцо в ладонях, и скорлупка отвалилась, оставляя его целым и невредимым. Белым и твёрдым.
— Ох, как всё это неправильно, — прошипел Тарин. — Неправильно.
Пэрри толкнул его локтём в бок.
— Помолчи, Тарин. Они сказали, что мы увидим, как из одного яйца появляется другое.
— Матушки оберегают нас. И если мы будем жить и следовать их Благословению, то останемся невредимы в случае беды. Мы спасёмся! Начало Времён закончилось, но мы живём под крылом Матушек. Может, мы падём, но до конца останемся вместе! Матушки защитят нас. И они продолжат делать это, даже если остальные слои отпадут и разрушатся.
Титус обернулся к мальчишкам.
— Разбейте яйца, ребята, чтобы отбросить старую жизнь и начать новую, становясь Благословлёнными Мальчиками.
Тарин посмотрел на других ребят. Они аккуратно постукивали яйцами по полу, а потом катали их в ладонях, как это делал Титус.
— Ты тоже, дважды пойманный, — сказал Мика откуда-то из-за спины.
Тарин не желал начинать новую жизнь, но вот яйцо он очень хотел. Он опустил руку, готовый в любой момент поймать склизкую жижу и желтизну, а затем легонько сжал яйцо в кулаке.
Ничего не произошло.
Мальчишки вокруг восторженно завизжали, катая в ладошках белые целые яйца, но уже без скорлупы. Тарин с отвращением уронил своё яйцо. Всё не так! Их яйца были похожи на твёрдое зимнее озеро.
От удара о пол яйцо Тарина треснуло, и он, набравшись храбрости, ткнул его пальцем. Упругое, словно трава у засасывающей земли. Леди, какое же всё это неправильное!
— Возьми его в руки и подними вверх, — сказал Пэрри под громкие возгласы других мальчишек. — Быстрей, иначе Титус заметит. Притворись, что ты его уронил.
Тарин поёжился и кончиками пальцев поднял его.
— Мужчины! Благословлённые Мальчики! — воззвал Эдон.
— А теперь вставайте, — приказал Мика, пытаясь перекричать орущих и топающих мужчин. — Спускайтесь вниз по ступенькам и держите яйца над головой. Тарин! А ну вернись в ряд и сойди по ступеням. Не вздумай прыгать с края площадки!
Тарин вернулся назад и постарался быть послушным. Но… Ох уж эти мужчины со своими рядами…
Тарин проследовал за Пэрри вниз на площадку. Ни Офера, ни Кинана поблизости не было, и Тарин разозлился на себя за желание видеть их. Сейчас он вёл себя, как глупый Кори во время ночных посиделок, когда ребята рассказывали байки про Леди. Мужчины сновали туда-сюда, разбивая ряды мальчишек. Тарин не знал куда дальше идти, поэтому ухватился за футболку Пэрри.
— Мы вращаемся, — сказал Пэрри.
— Это что ещё такое?
— Я не знаю. Кинан сказал, что мы должны вести себя с мужчинами вежливо и подождать, пока Эдон не прикажет нам вновь построиться.
— Вращаться, — подал голос появившийся позади Тарина Хелем, — значит знакомиться и общаться с офицерами общины, как это и полагается хорошим цивилизованным мальчикам, раз уж теперь вы Благословлённые и больше не дикари.
— Хотелось бы на это надеяться, — сказал подошедший клювонос. — Но ты вёл себя хорошо на сцене, дважды пойманный. Хелем бился об заклад, что ты слопаешь яйцо до того, как Церемония Благословения закончится.
— Чуть не съел, — признался Тарин. — Ешь, когда можешь. — Затем Тарин покосился на Хелема. — Так нечестно. Не знал про это правило. «Биться об заклад» — это какой-то грязный мужской трюк?
Гаррик фыркнул.
— Он тебя раскусил, Хелем. Тарин же пропустил репетицию.
— Только дикарь будет лопать еду во время Церемонии, — сказал Хелем. — Невежество — грех, помнишь?
— Только после Благословения, — ответил Гаррик. — Мой мальчик справился.
— Ну да, — уступил Хелем. — Может, для тебя ещё не всё потеряно, маленький дважды пойманный.
Нахмурившись, Тарин посмотрел на Хелема, но тут же отвлёкся на свою «совесть». Нет, чувство не было похоже на щекотку в позвоночнике. Наоборот, по спине растеклось тепло, словно мёд на солнце. Почему? Вот дерьмо! Во всём виноват клювонос! Его похвала принесла такое странное ощущение. И Тарину это не понравилось.
— Поторопился я с выводами, — сказал клювонос. — Тарин, разожми кулак, мой маленький дикарь. Ты раздавил яйцо.
Тарин опустил глаза. Что-то белое и жирное просачивалось между его пальцев.
— Фу, — сказал он и тряхнул рукой. Разжав кулак, Тарин увидел, что его жёлтая уязвимость уже не была круглой вкусностью, и превратилась в рыхлую размазанную пасту. Тарин испуганно посмотрел на мужчин. — Это грех?
— Нет, — ответил Хелем. — Просто ты неуклюжий. Ритуал окончен, и ты испортил своё угощение.
— Угощение? — в ужасе переспросил Тарин. — Неправильные яйца — это угощение?
Гаррик фыркнул.
— Ты со своими яйцами… Эдон рассказал мне, что сначала ты плюнул в яичницу, а потом умял её за один присест. Попробуй варёный желток. Он очень вкусный.
Хелем и Гаррик подождали, пока Тарин поднял руку и слизнул желтую массу с ладошки.
Желание с отвращением фыркнуть превратилось в «ням», и он заводил языком, слизывая с пальцев объедение.
Хелем опять расхохотался.
— Гаррик, друг мой, тебе придётся потрудиться, чтобы «окультурить» это чудо. Но я завидую тебе, глядя, как он орудует языком!
Гаррик провёл рукой по бороде и вздохнул.
— Да уж. Тарин, мы не слизываем еду, как щенята. Хотя обычно наша еда не размазана по руке… А теперь подними белок, пока на нём никто не поскользнулся. Только не ешь его. Мы не едим с пола.
Тарин подобрал скользкие кусочки.
— А я бы и не ел! Гадость какая. Мне не нравится.
— Соглашусь с тобой, Тарин. Я тоже не люблю варёный белок. Но кого здесь волнуют наши желания?
— Вот именно, что никого, — угрюмо ответил Тарин и пошёл следом за Гарриком к урне у стены. В ней уже лежали скорлупки, которые подмёл с пола Офер, так что Тарин бросил туда и противные белые комки.
Когда они остались вдвоём, Гаррик сказал:
— Тарин, сегодня вечером я начну тебя обучать. И запланировал я кое-что очень приятное для нас обоих. Заберу тебя после ужина. А теперь иди к Пэрри. Скоро Эдон поведёт вас обратно в зал.
Пэрри с удовольствием трескал своё яйцо: желтизну, белые комочки — всё.
Тарин поморщился.
— Вкушнятина какая! — блаженно улыбаясь, сказал Пэрри.
— Никаких разговоров с набитым ртом, мальчик. Разжуй и проглоти. Доедай быстрее, сейчас будем строиться.
Пэрри проглотил яйцо, облизал губы и улыбнулся.
— Да, сержант Эдон!
— Да, сержант Эдон! — тихо передразнил Тарин.
— Он хороший, — сказал Пэрри. — И яйца вкусные. О! А ещё мы будем снова сосать члены, но попозже. Мне нравится цивилизация!
— А мне нет, — пробубнил Тарин, вставая за Пэрри на своё место в шеренге. — Здесь всё слишком блестящее и гладкое, глупые правила и неправильные вещи, а ещё наказания.
Тарин постарался запомнить дорогу до «мальчишечьего» зала. Ничего нового или полезного он не увидел, хотя понял, как связаны между собой коридоры, и в его голове сложилась картинка с точным расположением кафетерии, казарм, бани и зала для Благословения. Однако Тарин так и не придумал как выбраться из здания. Он лишь однажды побывал на улице, да и то, когда его вели в офицерский корпус.
— Хорошо, ребята! У вас час свободного времени, а затем вы приведёте себя в порядок перед ужином. Кинан и Мика отведут вас в уборную, а Офер раздаст чистые футболки. Расчешите волосы и заплетите их в косу или оставьте распущенными. За ужином вы должны выглядеть опрятно. Вас официально представят общине. Тарин, вместо свободного времени у тебя по плану тренировка. Кадет Кинан, проследите, чтобы он двигался как минимум полчаса. Пусть побегает по волейбольной площадке.
Тарин хотел поворчать, но его ноги уже «предвкушали» движение. Кинан, похоже, тоже не возражал, и они побежали вдоль стенки, огибая спальные мешки.
— Что такое волейбольная площадка?
Кинан пожал плечами.
— Когда-то, ещё до Начала Времён, люди играли здесь в игры. Джонас и Джедон изучали эти здания. Они говорили, что…
— Эгеге-е-е… — прокричал Тарин и, обогнув угол, проехался вдоль стены. Как он и ожидал, носки прекрасно скользили по гладкому, словно зимнее озеро, полу. Он просто разбежался и заскользил.
Тарин хихикнул, когда его футболка надулась от ветра и задралась. Кинан догнал Тарина.
— Тебе нравится? Здорово, правда? Закончи забег и сможешь научить ребят так делать. Играй на здоровье, но для начала поработай.
— Будешь получать, дадим, поработай, возьми… — фыркнул Тарин. Он продолжил забег, не особо напрягаясь и позволяя Кинану «гонять» себя по площадке.
Тарин мысленно посмеялся, когда увидел, что Кинан запыхался ещё в середине пробежки. Сам Тарин ничуточки не устал, но схитрил и повалился на пол, притворяясь опосумом.
— Нет сил! — объявил он.
Кинан потрогал его носком ботинка.
— Попей воды, Тарин, а потом можешь показать своим друзьям, как скользить по полу.
— Да, Тарин, покажи нам! — попросил Пэрри. — Не одному же тебе веселиться.
Тарин вздохнул. Вот всегда так. Он узнает что-нибудь новое, а остальные сидят и ждут, пока он им объяснит. Он встал, разбежался и «прокатился» до середины зала. Наслаждаясь скольжением, Тарин позабыл о ноющих мышцах и восторженно закричал.
Пэрри попробовал первым и скорее завизжал, нежели закричал. Вскоре зал наполнился уханьем и улюлюканьем скользящих и спотыкающихся мальчишек. Кинан с Эдоном сидели на скамейке и наблюдали за резвящимися ребятами. А Тарин наблюдал за ними, то и дело проносясь мимо. Вроде бы я не провинился, а веселюсь. Подозрительно всё это…
Но ничего не произошло. Наконец Тарин устал по-настоящему и повалился на свой спальный мешок. Ноги гудели, но это было приятно.
— Тебе легче? — спросил Эдон.
Тарин кивнул.
— Как в ловушке без движения.
— Гайдеон говорил, что именно так ты и будешь себя чувствовать. Он хочет, чтобы ты избавлялся от своей «ловушки» каждый день с помощью упражнений. Согласен?
Тарин сузил глаза и улыбнулся.
— Да.
Мужчины хотели утомить его бегом… Надо быть начеку.
Кинан фыркнул.
— Осторожно, сержант. У него на лице написано, что он что-то замышляет, планирует и пытается это скрыть.
— Чёрт! — пробурчал Тарин. Кинан уж слишком быстро его раскусил.
В зал вошли Мика с Офером, и Эдон встал и хлопнул в ладоши.
— Свободное время окончено. Снимаем грязные футболки и живо в уборную. Ополоснитесь в бачках с тёплой водой и возвращайтесь. Офер! Проследи, чтобы они переоделись и расчесались.
Тарин смешался с толпой и обманул Кинана, когда тот спросил, сходил ли он по-большому.
— Гайдеон и Эдон сказали, что за тобой надо присматривать. Если не облегчишься, то можешь заболеть.
— Но я уже, — соврал Тарин, не моргнув глазом, хотя глупая «совесть» снова зачесалась. Чёрт! Ну почему он должен переживать из-за мужчин?
— Молодец.
Пэрри заплёл ему волосы в кривенькую косу, и Тарин, надев чистую футболку, поспешил в столовую. Сколько же мужчины едят! Неудивительно, что они такие толстые и всё время думают о том, что нужно испражниться. Тарина распирало. Он сомневался, что в него влезет ещё и ужин. Сегодня он и так уже позавтракал, частично пообедал, плюс съел одно неправильное яйцо. А ведь раньше он частенько и за несколько дней не съедал столько, сколько слопал сегодня.
И вот опять надо есть. Если так дальше пойдёт, то он станет таким же толстым, как Мика. Столько еды… И Тарину даже не пришлось никого ловить или догонять, чтобы добыть её.
Тарин, как положено, отстоял в очереди. Опять подавали вкуснячие белые кусочки с коричневыми сочными ломтиками и оранжевыми хрустящими штучками. Тарин обошёл столик кадетов и даже не взглянул на Мику. Пэрри подвинулся на лавке и освободил для него место. Хм. Можно сказать, что эта часть цивилизации Тарину понравилась.
За столиком мальчишек сидел чем-то недовольный Кинан.
— Ребята, с сегодняшнего дня во время обеда за вами будут наблюдать. Либо Мика, либо я — один из нас будет сидеть с вами. Теперь, когда вас Благословили, вы должны кушать ложками и с закрытым ртом. Никакого рычания, даже если еда вкусная. Кушать можно только со своей тарелки. Если вы не наелись, можете сходить за добавкой. Во время обеда вам разрешается разговаривать, кроме тех случаев, когда офицеры делают объявления. Тарин! Разве я сказал, что можно начинать есть?!
— Принёс еду, — в недоумении сказал Тарин, — пользуюсь ложкой, не рычу…
— Подожди, пока я скажу, что можно начинать.
Тарин бросил ложку и насупился.
— Мальчики, — сказал Кинан. — Можете начинать.
Не сказать, что Тарин рычал во время еды… скорее тихонечко постанывал. Как же было вкусно! Как оказалось, он действительно проголодался. Пэрри, вон, даже «приобнял» свою тарелку. Тут Тарин закашлялся, чуть не подавившись хрустящим оранжевым кусочком.