— Вне зависимости от того, умный он или нет, мы должны обучить его и позволить жить в общине с благословением Матушек. Будем надеяться, что он научится отличать хорошее от плохого и сможет стать примерным мальчиком.
— Разве мы можем наказывать мальчишку до того, как его благословит Матушка? — спросил Хелем. — Ведь он согрешил, ещё не получив благословения….
— Богохульство — это его единственный грех? — спросил Гайдеон. — Обычно за это полагается дополнительная работа, если мальчишки ещё не были благословлены или не сделали свой Выбор.
Титус нахмурился.
— С одной стороны, он не сделал ничего такого, чего бы ни делали другие новенькие мальчишки: драться и пинаться во время охоты вполне нормально. Даже травмы, полученные кадетом Микой, в данном случае оправданы. Да и раны, нанесённые капитану Гаррику до того, как Тарина поймали, тоже понятны, и они сами с этим разберутся. Однако Тарин дерзит и отказывается выполнять простейшие приказы, которые необходимы в первую очередь для его же блага. К тому же он постоянно провоцирует людей. Издевается над Микой и новым мальчиком Кори. И да, обычно за это полагаются дополнительные штрафные очки, но если к этому прибавить богохульство…
Тарин занервничал. Три суровых мужчины строго посмотрели на него.
Затем Титус прокашлялся.
— Думаю, что наш долг перед Тарином и общиной наказать его, чтобы в будущем он перестал доставлять нам проблемы и очистился от грехов перед благословением Матушек. Обычно мальчики понимают, что их «Леди» и есть наша Матушка, но Тарин не в состоянии провести аналогию.
— Леди тоже ненастоящая! — вырвалось у Тарина.
Хелем застонал.
— Помолчи уже. Ты только хуже себе делаешь.
— И, — неумолимо продолжил Титус, — надо будет пересмотреть график обучения Тарина в соответствии с его вывертами. Учитывая, что он в отличной физической форме, пусть приступит к общественной работе чуть раньше. А пока может направить излишки своей энергии на занятия физкультурой.
Гайдеон кивнул.
— Здоровым животным нужно упражняться, иначе они становятся беспокойными.
— Учитывая, что Тарина уже выбрал Гаррик, предлагаю отступить от правил и начать его личную подготовку с офицером немного раньше. Тарину необходимо выплеснуть свою сексуальную энергию, иначе с ним хлопот не оберёшься.
— Чёрт! — взвыл Тарин. — Не хочу клювоноса!
— По какой-то, только ему ведомой причине капитан Гаррик хочет тебя, мальчишка. Решать ему, а не тебе. — Титус покачал головой. — Лично я думаю, что капитан перегрелся на солнце, когда выбирал тебя. До Выбора Тарин будет проходить вечернее обучение со своим офицером. Поставьте Гаррика в известность, что отныне он несёт личную ответственность за Тарина и может использовать его как обычного общего мальчика, который ещё не сделал свой Выбор.
— Помолчи, Тарин, — упреждающе отрезал Гайдеон. — Мы знаем, что ты не хочешь. Твои желания сейчас никого не волнуют.
— Я отведу его к столбу наказаний, — сказал Хелем, вставая.
— Не к публичному столбу, — уточнил Титус. — К тому, что находится в комнате отдыха офицеров. Тарин ещё не сделал свой Выбор, поэтому его нельзя наказывать прилюдно. К тому же я не хочу, чтобы новенькие волновались перед благословением Матушек. Уверен, нам ещё представится возможность воспитать мальчишек на примере Тарина.
Тарин попятился от подходящего к нему Хелема, но глупые носки зацепились за ковёр и он пошатнулся. Хелем что-то пробурчал и, подхватив Тарина на руки, закинул его на плечо. Тарин замолотил ногами по широкой спине Хелема, но тот даже не вздрогнул.
Вися вниз головой и трясясь на плече Хелема, Тарин заметил сдержанную улыбку Титуса и испугался.
Комната отдыха офицеров оказалась просторным залом с мягкими креслами и странными зелёными столами. Хелем уложил Тарина на один из них, и гладкая, но слегка шероховатая зелёная поверхность соприкоснулась с его задницей. Тарин боялся шевельнуться, глядя на холодное выражение лица Титуса.
— Нам нужны свидетели? — спросил Гайдеон. — Парни из ночной смены скоро закончат ужинать и смогут насладиться зрелищем.
— Почему бы нет? — сказал Титус. — Они ведь пропустят знакомство с мальчишками сегодня вечером, а потому пусть повеселятся. Позови их, пока Хелем будет привязывать Тарина. А я подумаю, как строго наказать дважды пойманного.
Тарин лежал тихо-тихо. Ему было некуда бежать. Он понимал, что «опоссум» навряд ли сработает, а если он будет сопротивляться, то сделает только хуже. Тарин решил притвориться «мёртвым» и тяжёлым, но Хелем этого даже не заметил. Он снял с Тарина футболку, связал его запястья, поднял с зелёного стола и подвесил на высоченный столб посреди комнаты.
— Мальчишки, которые уже сделали свой Выбор, но провинились и были приговорены к публичному наказанию на столбе, должны открывать рот для всего, — тихо сказал Титус. — Так что, Тарин, считай, тебе повезло, что это случилось до Дня Выбора. После наказания тебя могли бы оставить на улице на морозе или под дождём, и любой старший офицер или кадет смог бы трахнуть тебя в рот или помочиться на тебя.
Тарин заёрзал, когда Хелем подтянул его руки выше.
— Ах да. Слово «трахнуть» тебе ещё не знакомо… Они смогли бы оставить свой дар у тебя во рту или использовать тебя как уборную.
Тарин подавился воздухом. Он терпеть не мог мужскую уборную.
— Именно, — сказал Титус и погладил Тарина по щеке. — Ты ведь не хочешь этого? Но так мы наказываем тех, кто богохульствует или на кого не действуют другие дисциплинарные меры.
Тарин висел смирно, боясь шевельнуться, даже несмотря на то, что Хелем подвесил его слишком высоко и рукам было больно.
— Так вот, Тарин. Сегодня ты будешь наказан. Если раскаешься, то вернёшься к своим товарищам и успеешь на благословение Матушек.
— А что, если не раскаюсь? — прошептал Тарин. У него пересохло во рту. Он больше не хотел злить Титуса, но ведь Леди и Матушки были ненастоящими… И он правда не понимал, в чём провинился.
Хелем зашипел, а Титус вновь погладил Тарина по щеке.
— Я знаю, что это был искренний вопрос, а не наглое замечание, Хелем. Тарин хочет угодить мне, но он запутался. Тарин, когда ты очистишься от греха, мы с тобой поговорим о Матушках.
Громыхнула открывающаяся дверь, и в комнату ввалилась толпа толкающихся мужчин, отпускающих насмешки и пожирающих взглядами голого Тарина.
— Ночная смена! — крикнул Хелем. — Внимание. Это дважды пойманный Тарин. Он богохульствовал и теперь будет наказан. Он ещё не был благословлён, поэтому мы проявили к нему снисхождение. Его просто выпорят.
Волна разочарования пробежала по толпе, и Тарин поёжился, когда услышал чьи-то слова о том, чтобы засунуть член в его маленький грязный… и заставить засранца, отказавшегося от Матушки… и…
— Хватит! — тихо сказал Титус, и все замолчали. — Тарин невежественный, не благословлённый и ещё не раскаявшийся мальчик. Сегодня мы его просветим, благословим и очистим от греха. Когда вы встретите его в следующий раз, то будете относиться к нему, как к любому новому мальчику. Вы свидетели его очищения.
Мужчины недовольно загалдели, но послушно уселись на стулья и успокоились.
Вернулся Гайдеон, неся в руках коробку.
— Я принёс свои принадлежности и осмотрю его после наказания.
Сила воли покинула Тарина, и его ноги пустились в сумасшедшую «гонку». Сильной рукой Хелем поймал Тарина за бедро, не давая ему вертеться или взобраться на столб.
— Стой смирно, Тарин. Если будешь крутиться, то удары заденут за живот. Или за что-то более нежное.
Для примера Хелем ущипнул Тарина за яйца и отошёл.
Хуже этого уже быть ничего не может! Это даже страшнее, чем думать, что ты провалился под лёд, или наступил в затягивающую землю, или упал с дуба, или…
— Ай-ай-ай! — взревел Тарин. Он обернулся, да так и повис, испепеляя Титуса взглядом. — Больно!
Мужчины заржали, Гайдеон пожал плечами, Хелем улыбнулся, а Титус… Титус ждал, когда Тарин повернётся, чтобы «одарить» его новым ударом.
Тарин глубоко вздохнул и медленно повернулся, уткнувшись лбом в столб. Глупый член Тарина приподнялся, пока Титус взмахивал верёвкой с узлами и опускал один за другим удары на его голый зад. Слёзы катились по лицу, и он выл, прося Леди спасти его.
Глава 6
Тарин застонал и открыл глаза. Он лежал на животе на своём спальнике в «мальчишечьем» зале. Рядом сидел Офер.
— Попей, Тарин. Это лечебная настойка, чтобы снять напряжение. Потом надень футболку, и я отведу тебя на церемонию Благословения. После её окончания ты пойдёшь к Гаррику.
— Меня уже обсудили? — пробубнил Тарин. — Титус сказал, что мы…
Офер покачал головой.
— Нет. Ты упал в обморок, и Титус сказал, что тебя можно считать очищенным от греха. О Матушках он расскажет лично тебе завтра.
Тарин перекатился на спину и взвыл.
— Больно!
— Да уж. Титус сильно бьёт кручёной верёвкой. У тебя на заднице останутся синяки. И всё-таки это лучше, чем хлыст. От него бывают порезы. Наклонись, когда будешь пить. Тебе станет легче.
Тарин подозрительно покосился на Офера, но сделал как просили и отпил успокаивающей настойки. Пока его в прошлый раз не вырвало, она ему даже нравилась. Даже очень. И сделала его таким же податливым, как глупый Кори… Тарин вылил остатки настойки в горшок.
— Ладно, как хочешь, — сказал Офер. — Достаточно и того, что ты уже выпил, чтобы смягчиться.
Тарин не совсем его понял, но подозревал, что это ему не понравится.
— Не хочу смягчаться. Хочу быть Тарином!
Офер фыркнул.
— Да уж, ни отнять, ни убавить. Пошли. Титус сказал, что ты очистился и готов к Благословению. Вечером капитан Гаррик немного тебя потренирует, — Офер замолчал. — Тарин, Гаррик хороший человек. Он никогда не издевается. И когда я прислуживаю ему, он не насмехается над тем, что у меня нет яичек.
Тарин тоже фыркнул.
— Лицо как у птицы-убийцы.
Офер хихикнул.
— Да, у него большой нос, но Гаррик добрый. Поверь мне, я на собственной шкуре испытал, что такое жестокий офицер, — Офер махнул рукой на свой пах и ноги, — и видел их с наихудшей стороны.
Тарин схватился за свои яйца, подумав о несчастной судьбе Офера. Тарин пошевелил пальцами на ногах. Пусть в носках и не очень удобно, но совсем не иметь пальцев? Тарина передёрнуло. А представить, что остался без яичек… ещё страшнее.
— Футболка, — строго напомнил Офер. — Давай же, Тарин. У нас обоих будут проблемы, если ты не поторопишься.
Чёрт! У Тарина опять засвербело в позвоночнике при мысли о том, что у Офера будут неприятности. Тарин быстро натянул на себя футболку, которая оказалась такой большой, что, наверное, пришлась бы в пору самому Хелему. Ох уж эта противная совесть. Пусть лучше Офер окажется не таким, как гадкий Кори.
Офер хлопнул его по ладошке, и они пошли к выходу из зала. Тарин на мгновение задумался, а не смотаться ли прямо сейчас, наплевав даже на то, что у него всё болит, хотя горячего оленя очень хочется… К тому же Офер…
— Даже не думай, — сказал Офер как раз в тот момент, когда позвоночник Тарина вновь дал о себе знать, «не желая» неприятностей Оферу. — Кинан ждёт нас в коридоре. Здесь всегда кто-нибудь рядом.
— А я и не думал, — покривил душой Тарин.
Oн семенил за Офером, а потом они встретили Кинана. Тарин заметил, что его носки здорово скользят по полу. Тарин догнал Офера и Кинана, и тот даже похлопал его по плечу, когда они подошли к большой двери.
— Тарин, наказание Титуса сняло с тебя все провинности. Просто больше не делай и не говори ничего без разрешения, и всё будет хорошо. Понимаешь? — Кинан открыл дверь.
Тарин кивнул. Ему надоело привлекать к себе внимание. Он очень постарается притвориться какой-нибудь молью или пожухлым осенним листочком.
— Вот дерьмо! — вырвалось у Тарина, когда его окатило волной яркого света и гама из зала. Даже Кинан с Офером моргнули от неожиданности.
— O, слышу дважды пойманного! — пророкотал Хелем, громко смеясь.
Тарин и Офер вздохнули.
— Иди займи своё место, — прошептал Кинан. — Офер, отведи его вон туда. Мне надо занять свою позицию.
Офер схватил Тарина за рукав футболки и поволок вверх по ступенькам на небольшую площадку, на которой уже стояли, выстроившись в два ряда, мальчишки с одним и двумя браслетами. Офер подвёл Тарина к концу шеренги ребят с одним браслетом и быстро ретировался. Тарин осмотрелся, стараясь делать это одними глазами. Он не хотел, чтобы Кинан подумал, что он что-то замышляет.
Зал был каким-то странным. Жарким и душным, даже душащим! Здесь непрерывно что-то гудело, скорее всего то, что Эдон назвал генератором. А ещё здесь было очень светло. Тарин покосился в сторону. Создавалось ощущение, будто мальчишки — добыча, освещаемая ярким солнцем. Вокруг было много мужчин, но меньше, чем обычно приходит на обед. А из кадетов присутствовал только Кинан. Мужчины расположились на высоких трибунах, устроившись на мягких скрипучих сидениях, которые раздувались, когда мужчины вставали. Тарин взял себе на заметку, что надо быть осторожным, когда придется сидеть на них. Кресла выглядели так, словно пытались «откусить» задницы тех, кто на них сидел.
Вдруг все кресла заскрипели, и мужчины, как по команде, резко поднялись.
— Всем мужчинам встать, а мальчишкам склониться, — выкрикнул Эдон откуда-то снизу. — Начинается Благословение Матушек!
Вошёл Титус, за которым следовал Мика, неся в руках огромную чашку.
— Тарин, опустись на колени, — прошипел снизу Пэрри. — Пока тебя наказывали, нас немного потренировали.
Тарин призадумался на мгновение, а затем встал на колени.
— Что теперь? — шёпотом спросил он.
— Мальчишки, ни слова, — спокойно сказал Титус, поднимаясь на площадку. Он повернулся к мужчинам, и Тарин, зло прищурившись, посмотрел ему в спину.
— Офицеры и кадеты! Мы собрались сегодня, чтобы стать свидетелями того, как эти мальчики получат Благословение Матушек, и потом мы примем их во временные члены нашей общины. Всю зиму они будут обучаться вместе с нами и сделают свой Выбор в День Свечей.
Тарин нахмурился. Титус всё время говорит о том, что нужно будет сделать выбор… так зачем ждать? Тарин закусил губу. Он ведь сам себе обещал дождаться подходящего случая. Ещё пара дней, чтобы насладиться горячим оленем и птицей. О! И весёлыми белыми кусочками. И даже дрожащими яйцами. А затем — вперёд, в лес. Тарин закрыл глаза и представил себе другой сценарий. Тарин, который хотел уйти сейчас, встаёт и говорит: «Выбираю!» Мальчишки охают, мужчины стонут, и… этого Тарина тут же хватают, не дав ему даже сойти с площадки.
Тарин вздохнул и остался стоять на коленях. Ладно, он перетерпит их глупое Благословение, а потом сбежит ещё до Дня Свечей, когда бы он ни был. Тарин улыбнулся. Может, к тому времени его даже откормят как мужчину, и зима будет уже не страшна.
Тарин открыл глаза и фыркнул. Титус обернулся и теперь смотрел на него.
— Улыбаешься, мальчик? — спросил он Тарина, но тут же отошёл, так что тот не успел ему ответить.
Титус продолжил говорить с мальчишками и мужчинами. Леди! Сколько он говорил! Всё говорил и говорил… Тарин подавил зевок. Теперь он радовался, что вылил успокаивающую настойку. Иначе бы он просто заснул. Опять что-то про Матушек, признательность, окультуривание, знание своего места и законов… Тарин покачнулся.
К тому моменту, когда Тарина уже зашатало, Титус развернулся и стал ходить вдоль рядов мальчишек.
Его голос изменился, стал пугающим и резким. Сейчас он рассказывал о последствиях и наказаниях, о порке, на примере Офера, и о том, что если мальчишки оставались жить в лесу, то, как правило, они голодали и не доживали до двадцати пяти.
«Но ведь двадцать пять — это вечность», — подумал Тарин. И он будет свободен. Без ужасных носков, серебристой плёнки и футболок. Никаких уборных или верёвок с узлами. И клювоноса. Тарин едва не усмехнулся.