Тарин зарычал, а тот мальчишка взвыл. А потом… его отпустили, и он быстро отполз в сторону, поблёскивая металлической полоской на запястье. Курсанты заржали, глядя на жёлтую струйку, текущую по ноге следующего в очереди мальчишки.
Эдон подошёл к окольцованному парню, повернул его к мальчишкам и поднял его руку вверх. Теперь, когда мальчик стоял ближе, Тарин узнал в нём Пэрри. Они появились в лесу вместе, но потом редко пересекались, не считая той холодной зимы в здании Начала Времён.
— Это браслет вашего отряда. Узор показывает, в какой год вас забрали из леса. Стойте смирно, когда Хелем будет закреплять браслет, и больно не будет. — Хелем потрепал плачущего мальчишку по волосам. — Правда? Скажи своим друзьям, чтобы они не боялись.
Пэрри дважды глубоко вздохнул, всхлипнул и сказал:
— Хелем просто стучит по петле, чтобы её закрыть. Это совсем не больно.
— Хороший мальчик. Офер, дай ему леденец за то, что он был первым.
Пэрри сел с другой стороны от Офера, который угостил его маленьким липким кусочком.
— Положи его в рот, но не глотай. Он должен растаять. — Офер тайком отправил такой же кусочек себе в рот. — Видишь, это не вредно. — После этого Офер угостил и Тарина.
— Леди! Он же сладкий! Тарри, это как целое звёздное небо ягод за раз, — восторженно вскрикнул Пэрри.
Тарин доверился Пэрри и Оферу и положил в рот медовый леденец. Ничего. И вдруг… О Леди! Волна жидкого блаженства — даже лучше, чем дар — попала ему в желудок.
К ребятам подсел ещё один мальчишка с двумя браслетами на запястье и высыхающей мочой на ноге. Офер дал и ему леденец.
— Почему у него два браслета? — с интересом спросил Тарин.
— Потому что он пробыл в лесу семь лет. Это значит, что он проведёт здесь две зимы, прежде чем его смогут выбрать. Следующей зимой один из браслетов снимут. У Пэрри один, потому что он прожил в лесу восемь лет, так же как и ты. В конце этой зимы какой-нибудь офицер снимет его браслет и поставит свою метку, либо его заменят на новый, указывающий на место, где он работает, и Пэрри станет ничейным мальчишкой.
Офер потёр своё запястье.
— У меня нет ни одного. Когда-то у меня была метка офицера, но теперь я принадлежу общине и выполняю любые поручения. Без права выбора и без офицера.
Тарин понимал, что должен испытывать к Оферу сочувствие, но не мог.
— Так теперь ты более свободен?
Офер фыркнул.
— Нет, Тарин. У меня больше нет защитника, равно как и нет свободы.
Постепенно скамейки вокруг них заполнялись мальчишками, и Офер угощал каждого леденцом. Тарина же начало пошатывать, как в жаркий летний день. Ему стало тепло из-за сидящих рядом мальчишек и тёплой футболки. Во рту ощущалась приятная сладость медового леденца. «О! — вспомнил Тарин. — И успокаивающего чая». Тарин зевнул и прислонился к Оферу.
— Он готов, — прошептал Офер.
— А вот и нет, — пробурчал Тарин, чувствуя, что верёвку на его лодыжке развязали. А затем один из курсантов, кажется, Кинан, поднял его на руки и отнёс к Хелему.
— Тихо-тихо, маленький. Полежи спокойно для Папы.
Тарин улыбнулся, глядя на длинную чёрную бороду Хелема. Ему хотелось её погладить, но кто-то держал его за руку. Тарин хихикнул.
— Меня поймали.
— Да, поймали, маленький. Позволь Кинану надеть на тебя манжет.
— Манжет, — повторил Тарин. Какое смешное слово. Как кадет… И бац! На руке манжет. Одет на меня браслет.
— Эдон подержи его голову. Сначала разберёмся с зубом. Открой рот для Папы, Тарин. Покажи свой красивый язычок.
Тарин хихикнул и высунул язык.
— Очень хорошо. Ты умеешь им щекотать, чтобы получить дар? — Хелем погладил Тарина по щеке.
— Да, — ответил Тарин. — Ай-й-й! — Он с обидой посмотрел на Хелема, но не увидел его, так как был очень напуган и дезориентирован. Язык Тарина слегка придавили сухой тряпочкой и отвели в сторону, а челюсти закрепили, широко открыв каким-то устройством. В следующую секунду Хелем обхватил лицо Тарина руками.
Тарин увидел, какую-то загребущую штуковину, которая приближалась к его лицу, увеличиваясь в размерах, а потом пропала из виду, задев нижнюю губу.
Мика сидел на ногах Тарина. Пристыженный Эдоном, он даже был готов испытать судьбу и приблизился к нижним конечностям Тарина.
— Аргх-х-х! — вскрикнул Тарин, пытаясь кусаться, плеваться, хоть как-то избавиться от мучителей с зажимами. Действие успокаивающего чая ослабевало, а его рот был наполнен металлическими штуками.
— Не двигайся, мальчик. Поверь, в твоих же интересах, чтобы я вытащил его за один раз. Если пошевелишься, и зуб разломается на две части, мне придётся лезть в десну.
Тарин попытался ударить склоняющегося Хелема лбом, но Эдон держал его очень крепко. Хелем рассмеялся.
— Мой нос ломали уже много раз, дважды пойманный, но я бы был тебе благодарен, если бы ты не пытался искривить его ещё больше.
В следующую минуту Тарин почувствовал жуткое тошнотворное давление на кость, когда Хелем, обхватив клещами зуб, потянул, и он двинулся из десны. Тарин ощутил острую боль, когда нерв разорвался. Потом зуб со звоном упал в металлическую миску. Перед глазами всё поплыло и загудело.
— Быстрей, — приказал Хелем. — Кинан, убери зажимы. Эдон, поверни его голову.
Тарин выплюнул скопившуюся во рту кровь. Затем сглотнул. Теперь всё вокруг кружилось и шло тёмными пятнами. Тарина вырвало настойкой с кровью.
— Посадите его.
Рот Тарина сполоснули тёплой солёной водой, прежде чем он успел что-либо возразить, а потом разрешили всё это выплюнуть.
— А теперь подержите его, пока я буду закреплять браслет.
Тарин ссутулился от внезапного головокружения и отвращения, когда Хелем надел на его запястье манжет и расплющил петлю ударом молотка. Всё, теперь он в однолетней зимней группе. Сейчас Тарин был готов доползти до Офера и притихнуть. Ненадолго.
— Держите его крепко, — скомандовал Хелем. — Я поставлю ему метку капитана Гаррика.
Тарин нашёл в себе силы, чтобы зарычать и плюнуть в Хелема, когда он приблизился к его уху. Потом был глухой стук, и вдруг мочка уха Тарина напомнила о своём существовании.
— Ой! — обиженно сказал Тарин, хотя по сравнению с отчаянно болящей челюстью, эта боль ничто.
— Красивый парнишка, — подбодрил его Хелем. — Сейчас будет лёгкий укол от одной из вещиц из магазина драгоценностей Начала Времён.
— Ой, — повторил Тарин.
Хелем рассмеялся.
— Веди себя хорошо, маленький Тарин, и Гаррик достанет тебе белый блестящий камушек, когда ты станешь его мальчиком. Или, возможно, красивый зелёненький. А может, даже и красненький, как у моего маленького Матока.
Тарин покосился на помощника Хелема. В его правом ухе сверкали три красных камушка.
— Уложите их спать, — приказал Эдон. — Офер, по одному спальному мешку на расстоянии четырёх мальчиков друг от друга. Ребята, залезайте в мешки, ложитесь в отведённом вам месте и не вставайте до утра. Не разговаривайте. Не подходите друг к другу. Не играйте со своими членами и не слизывайте дар. Больше ваш дар вам не принадлежит.
— Генератор в спортзале отключится через пять минут, сержант, — доложил Кинан.
Офер наклонялся, раскладывая на полу длинные мешки, сделанные из того же материала, что и зимние штаны Тарина. Затем Офер показал одному мальчишке, как правильно залезть внутрь. После чего Эдон орал, пока все не повторили его действия. Даже Тарин.
Офер прошёлся по рядам и расставил жёлтые железные горшки и оловянные кружки с водой.
— Внимание, — выкрикнул Эдон. — У вас одно место, чтобы пописать, и одна кружка, чтобы попить. Пользуйтесь каждый своей.
— Двери охраняются, — уходя, сказал Офер.
Эдон, Кинан и Мика в последний раз всё проверили и ушли. Послышался стук, стало почти темно, и раздражающий Тарина бренчащий звук прекратился.
Ой. Стало темней, чем ночью. Но не было ни звёзд, ни луны, ни светлячков. Сейчас не только Тарин взвыл в пустоту, глядя на тонкую полоску света.
Зима пройдёт, и наступит утро.
А потом исчез и единственный лучик надежды и света.
Глава 4
Наступило утро. Вот только Тарина, да и других мальчишек, ночью мучили кошмары, в которых ребят сковывали и душили спальные мешки. Эдон был не доволен, но не удивлён, как он сказал, увидев маленьких дикарей спящими поверх своих мешков, а Тарина, закинувшего мешок подальше в угол, — на полу.
— Слишком жарко, мягко и нет ямки под попу. Как в ловушке, — пробурчал Тарин, когда Эдон остановился напротив него и потребовал объяснений.
— Ямки под попу?
Тарин топнул ногой.
— Не могу вырыть ямку, чтобы лечь туда попой. Пришлось спать на спине. Шея болит. Зуб тоже. Штука в ухе тычет в меня. Какая глупость — лежать на мягкой тряпке, но на твёрдом полу.
Эдон кивнул.
— Логика дикаря. Но это цивилизация. Когда-нибудь ты будешь спать на кровати. Конечно, если заслужишь это, и тебе придётся привыкнуть к мягкости.
Следуя мудрому совету Офера не раздражать Эдона по мелочам, Тарин заглушил чуть не вырвавшееся «Ну уж нет!». Этой страшной ночью, слушая тихие всхлипы мальчишек, поглаживая ноющую челюсть и вертя металлическую штучку в ухе, Тарин решил, что постарается вести себя хорошо, пока будет планировать побег.
— Сверните мешки, ребята, и положите их на трибуну. Туда же поставьте и кружки, а затем выстраивайтесь в ряд каждый со своим горшком.
«Всё-таки мужчины очень странные, — размышлял Тарин, держа в руках пустую жёлтую посудину. — Они собирают мочу и разбазаривают дар». Тарин очень хотел помочиться, но ночью сдержал позывы. После того как его поймали, пил он мало, а успокаивающую настойку почти всю вытошнил. «И, — довольно подумал он, — я написал в их горячую воду, куда, возможно, нырял Кори. Ха!». Однако сейчас Тарин очень сильно хотел помочиться. Только в здании он этого делать не будет. Тем более теперь, когда знает, что не умрёт. Чем бы эта «цивилизация» ни была, она грязная и дурацкая. Даже скунсы не писают в своих норках.
Хлопнула дверь, и в зал вошёл понурый кадет с большим ведром и глубоким подносом.
— Ребята, опорожните ваши горшки в ведро и поставьте на поднос. Кадет, вымой и высуши их к вечеру. Мальчики, ночью писайте в горшки, а днём пользуйтесь уборной. Командиры отрядов вам всё объяснят. А теперь постройтесь в два ряда в соответствии с вашими браслетами.
Тарин поставил пустой горшок на поднос и отошёл в сторону, чтобы Пэрри смог опорожнить свой в ведро. К счастью, Тарин и подлый Кори попали в разные отряды.
Было всего семь мальчишек с одним браслетом. Тарин покопался в памяти и пришёл к выводу, что всех, проживших в лесу восемь лет, поймали.
Эдон хмуро посмотрел на группу с двумя браслетами.
— В этот раз у нас больше младших, чем должно быть. Офицеры будут недовольны отсутствием выбора. Да и на Гаррика обозлятся за то, что «застолбил» своего мальчишку раньше всех.
— Хм, — фыркнул Мика. — Да кому он такой нужен? Мы никогда не укротим «это».
Тарин гордо зарычал, но потом быстро опустил голову, когда Эдон обернулся и посмотрел на него.
— Кадет Мика, будете командиром отряда ребят с двумя браслетами. Думаю, на время обучения вас стоит держать подальше от заклятого врага. Не хочу, чтобы он вас провоцировал. Вам остался один балл до мытья горшков, и мне ещё ни разу не приходилось ставить в наряд курсанта выпускника.
Мика сердито взглянул на Тарина и ответил:
— Есть, сержант.
Тарин это запомнит. Значит, Мика ненавидит его, тогда Тарину придётся быть вдвойне осторожным, но… он сможет это использовать. Мику вывести из себя проще, чем вкусную прыгающую козявку.
— Кинан, возглавите отряд мальчишек с одним браслетом. Вы уже знаете, что за дважды пойманным нужно смотреть в оба, и не забудьте, Гаррик хочет, чтобы он оставался нетронутым.
Тарин заёрзал. Он не был уверен, что это к добру. Похоже, его освободили от членов других мужчин — и это хорошо, но это только до того момента, пока Гаррик не сделает его своим. Ещё с того дня, когда они делились дарами в овраге, Тарин помнил, какой у него большой пенис. Поэтому, поразмышляв, он пришёл к выводу, что быть нетронутым для Гаррика — плохо.
Кинан — второй кадет, который участвовал в поимке Тарина. К счастью, он не царапал Кинана и не задирал его. К тому же Тарину показалось, что он заметил, как в глазах Кинана промелькнуло веселье. Тарин очень постарается его не провоцировать. Он не хотел быть ничьим заклятым врагом, что бы это ни значило. Кинан построил ребят.
— Похоже, мужчинам очень нравятся ряды, — проворчал Тарин, становясь рядом с Пэрри.
— Тихо. Никаких разговоров без разрешения. — Теперь, когда Кинан стал их командиром, он выглядел более строгим и жёстким.
Мика помахал руками перед своим отрядом, и ребята направились к выходу. Тарин сомневался, что у него получится совладать с Кори.
— Нам сюда, — сказал Кинан и повёл всех в другие двери. Тарин задумался: «Может, смотаться сейчас? Один курсант… семь мальчишек. Шанс есть». Однако сейчас Тарин находился в глубине здания, а вокруг сновали мужчины. К тому же он не знал, куда бежать, когда окажется на улице. Нет, лучше он подождёт.
— Это уборная. Когда-то тут вода омывала унитазы. Теперь мы бережём воду. Большей частью её приходится приносить кадетам и мальчишкам, поэтому мы не тратим чистую воду на дерьмо. Так что не гадьте в белые унитазы. Используйте бадью.
Тарина затошнило. Здесь ужасно воняло. Мужчины хуже, чем дикари.
— Даю пять минут на то, чтобы сходить в туалет, мальчики, а затем ополоснитесь в этих лоханках с тёплой водой. В баню зимой будете ходить раз в неделю, а летом разрешено купаться в пруду каждый день. Всё ясно? Берегите воду. Вскоре каждый из вас пройдёт вахту в бане, так что вы на собственном опыте убедитесь в ценности воды.
Тарин сомневался, что мужчины «понимают воду», раз гадят в своих домах. У них, наверное, хватило бы ума и пописать против течения.
— Не стесняйтесь, — крикнул Кинан. — Вы все срёте в лесу, так что поторопитесь. Следующий ваш перерыв будет только в обед.
Пэрри и ещё один мальчишка неуклюже присели над ведром. Тарин отвернулся. Ни за какие коврижки он не будет принимать участие в этой мерзкой «цивилизации». Он смешался с толпой и обдурил Кинана, сделав вид, что тоже сходил в туалет. И хотя мочевой пузырь причинял ему жуткие неудобства, Тарин терпел. Ведь когда- нибудь всех выведут на улицу, да? Никто же не может провести весь день внутри здания. Как тогда они узнают, что настал полдень?
Тарин ополоснул руки в лоханке с тёплой водой. Ему уже стала нравиться такая вода. В отличие от холодной, от неё не ломило кости.
Пройдя несколько коридоров, они вошли в большую комнату с множеством столов и лавок. Воздух здесь был тёплым, а запах приятным. Тарина всё ещё подташнивало после уборной, но он надеялся, что его покормят горячим оленем.
— Садитесь, — приказал Кинан. — В первый раз вам принесут еду. Потом будете стоять в очереди с кадетами. На следующей неделе некоторые из вас будут нести вахту на кухне и разносить тарелки.
Тарин взял в руки свою ложку. Он уже знал, что это такое. Он будет молодцом и покажет другим мальчишкам, как есть горячего оленя этой металлической штукой. Остальные ребята были более голодными, чем он. Ведь вчера, когда им надевали браслеты, они съели только по медовому леденцу. Хотя ложиться голодными было для них не в новинку.
Тарин с удивлением уставился на горячую жёлтую дрожащую массу, которую положили ему в чашку.
— Не олень? — ворчливо спросил Тарин.
— Разбалованный ребёнок, — сказал Кинан. — Мясо — это поощрение. А яичница — лакомство. Новоприбывшим требуется мясо, молоко и яйца. Так говорит Гайдеон. Так что пока вы на обучении, вам, баловням, достается всё самое вкусное.
— Пахнет странно, — скривился Тарин и отложил свою ложку. — И это не яйцо.