— Ого! — выдохнула я. — Это и есть Орланова круча?
— Она самая.
— А что господин барон думает о крепости большей, чем его замок?
— Что там можно будет разместить, посадив мне на шею, ещё десяток-другой егерей, — хмыкнул Меллер.
— Вам?
— Ну не Катрионе же. Ей своих-то без меня кормить одним овсом приходилось, как лошадей. Кстати, об овсе… Направо взгляните, сира Вероника.
— Да?
— За усадьбой, которая называется Ведьмина Плотина…
— Которая больше похожа на форт?
— Именно. Так вот, за нею прячется винокурня, она же алхимическая лаборатория, а над нею — кондитерская. Как бы господин Браун ни дулся на меня за то, что я привёз сюда городского задаваку, я вам всё-таки рекомендую выпечку Людо Росса. В трактире напротив усадьбы продают — попробуйте, не пожалеете.
— Спасибо.
Хм. Городской задавака — это неплохо. С ним рядом остроухая зараза Рената Винтерхорст обитает, конечно, но вряд ли кондитер откажется от помощи настоящей морозницы. А если откажется, значит, он такой дурак, что и говорить с ним не о чем… ну, кроме заказов, ясное дело: вряд ли в трактире продают корзиночки со взбитыми сливками, а я бы заказала дюжину, пожалуй. Свежих ягод пока нет, но у этого Росса наверняка есть лимоны. Дюжину лимонных пирожных, а? Тут я вспомнила уплывшие вчера от меня пирожки с вареньем и невесело посмеялась про себя — сколько пирожных из этой дюжины достанется мне лично? Ну-ка, посчитаем: сеньора — раз, её консорт — два, её маршал — три, его жена — четыре, гувернантка — пять, сира Мадлена — шесть… а оставшиеся шесть я сгребу себе на тарелку и закроюсь локтями, видимо.
А ещё наверняка на стройке распоряжается важный толстый гном с золотыми шнурами в бороде, одетый в атласный кафтан, отороченный мехом, несмотря на начинающееся лето. Один из клановой верхушки, кого даже владетельнице здешних земель приходится сажать за свой стол, потому что по меркам гномов он не выше ли статусом, чем она сама, девятое колено благородной крови. Впрочем, посмотрим. Мы ведь ещё даже не доехали.
Ехать, правда, уже оставалось совсем чуть-чуть. Не знаю, где там пекарь насчитал верных четыре часа дороги — если верить моим ощущениям, нам и двух не понадобилось. Впрочем, он наверняка имел в виду время, потребное гружёной крестьянской телеге, которую шагом или неровной, усталой рысью везёт замученная жизнью рабочая лошадка. Мы же ехали в лёгкой двуколке с породистой кобылкой в оглоблях, да по хорошо наезженной сухой дороге. Словом, прогремели колёса и процокали подковы по гранитным плитам моста и дороги за ним, мы свернули в раскрытые настежь ворота и покатили по главной улице села, миновали ещё одни ворота, тоже стоявшие нараспашку (но только до вечера, я думаю), и оказались в тесном и темноватом дворе.
Да, новая крепость строилась, но пока что владетельница Вязов с чадами и домочадцами обитала в старой, деревянной ещё, притулившейся у подножия Орлановой кручи и казавшейся особенно маленькой, тёмной и дряхлой на фоне охватившей склон подковкой светло-серой стены. Проём в стене этой ещё не завесили воротами, а подъездной путь неудобно огибал деревянные строения… впрочем, кое-что уже наверняка пришлось снести, чтобы доставлять на стройку инструменты, материалы, припасы и прочие грузы. Похоже, со стройки этой и вывозили щебень на дороги. Им вся сельская улочка была засыпана таким толстенным слоем, что даже неистребимый пырей не пробивался.
Мы остановились, Меллер с привычной ловкостью спрыгнул на позеленевшие, стёртые булыжники двора и подал мне руку, помогая выбраться из двуколки.
— Думаю, без нас обедать не садились, — сказал он, и спешившаяся супруга кивнула, соглашаясь с ним. — Сира Вероника, короб от Брауна к вам в комнату нести или на кухню?
Похоже, опять моя выпечка уплывала от меня, но не крошить же коржики в постель, прячась под одеялом от детей и служанок…
— На кухню, конечно, — сказала я, подавив тяжкий вздох. Ну ничего, вот доберусь до Росса и объемся пирожными прямо у него в кондитерской.
Моя каморочка была такой тесной и тёмной, со скошенным потолком и крошечным окошком на уровне моего лица, что я заподозрила в ней кладовку, поспешно превращённую в жилую комнату. Зато она имела одно несомненное достоинство — рассчитана она была на меня одну, кого-то ещё здесь ни посадить, ни тем более положить было некуда. После дедова замка, после академии, после заставы на границе, после отделений Гильдии наёмников и бесконечных трактиров получить наконец своё собственное помещение… Да плевать, какого оно размера! Пусть хоть свой гробик, как у сказочного вампира. Зимой здесь, правда, должно быть, чуть теплее, чем во дворе, но до зимы ещё дожить надо. Посмотрим.
Я умылась, переоделась в домашнее и вышла к столу, оставив разбор саквояжа на после обеда. Семья… ну, думаю, можно сказать, семья сиры Катрионы уже собралась, но пока не садилась — ждали сеньору: кудрявый красавчик из первых парней на деревне — маршал, как я понимаю; кругленькая дамочка в ярко-розовом платье, которое наверняка считалось в её возрасте уже страшно неприличным (в Засолье её бы точно обшипели, что не девочка уже), из тех толстушек, что целыми днями носятся, не зная устали, всё видят, всё знают, везде успевают и не худеют при этом ни на унцию — его жена; хорошенькая девочка с личиком, на котором так и читалось желание учинить что-нибудь этакое… не то чтобы пакость, но что-нибудь позанятнее уроков чистописания, а с нею рядом прямо-таки выставочная горожаночка, за какие-то грехи сосланная в деревню — очевидно, племянница сеньоры и гувернантка. Толстого гнома, правда не было. Детей, кроме сиры Мадлены, тоже. Видимо, здесь за взрослый стол сажали лет с семи-восьми, а двойню сеньоры и сына маршала кормили в детской.
И раз уж сеньора запаздывала, пришлось маршалу знакомить меня со всеми, включая собственную жену. Посматривал он на меня со странной смесью лёгкой неприязни и какого-то предвкушения. Не любит магов вообще, или это Рената хорошенько потопталась по его мозолям? Язык у неё, что и говорить, как бритва. Если бы кто-то спросил моего мнения, я бы сказала, что безродной остроухой следовало бы выражаться аккуратнее, но она временами словно нарочно нарывалась. Я знала её постольку-поскольку, однако меня всегда удивляло это желание непременно найти неприятностей себе на хвост со стороны женщины, за которую заступиться в случае чего могла бы только гильдия… ага, в лице глав отделений, с которыми Рената особенно охотно цапалась на ровном месте. Меня она, скорее всего, считала трусихой и приспособленкой. Но плакать над этим я точно не собиралась.
Сира Аларика в ожидании сеньоры принялась расспрашивать меня о том, правда ли я тоже умею играть на лютне. Я сказала, что на лютне играю плохо, мандолина мне нравится гораздо больше, и в ближайшее время я покажу, в чём между ними разница. Меж тем в столовую вошли сира Катриона с консортом, и вид у обоих был такой, словно они успели хорошенько поругаться. Ох, ну надеюсь, что не из-за меня.
========== Глава пятая, в которой героиня устраивается на новом месте ==========
Мягко осыпа’лись в траву длинные кудрявые стружки, остро пахло свежим деревом — крепкий старичок с обманчивой неторопливостью строгал какую-то дощечку. Взрослые и подростки, как я и думала, работали в полях и огородах, и в селе оставались сплошь старики и дети. Я поздоровалась, старичок ответил: «Доброго дня, вашмилсть», — и вопросительно уставился на меня, не переставая проводить рубанком по доске.
— Мне нужен посох, — сказала я и подняла руку, показывая примерную высоту этого посоха. — Вернее, заготовка под него — просто крепкая палка, которую удобно взять в руки. Заплачу’ деньгами или морозными чарами, как хотите.
Старичок замялся. Понятно, магов никто не любит, а деньги никогда и никому не лишние, но летом надо где-то хранить молоко и творог, и просто недоеденные похлёбки-каши, чтобы не прокисли. Терпишь ты чародеев, ибо полезны, или люто ненавидишь колдунов проклятых — летней жаре нет до этого никакого дела; и выливая свиньям запузырившуюся похлёбку, ты можешь утешаться только тем, что не пошёл против поучений жрецов и не стал связываться с кем-то из мажеской братии. Старичок посмотрел на солнце, уже довольно низко повисшее слева от Орлановой кручи, почесал в гладком коричневом затылке и сказал:
— А давайте, вашмилсть, я с перваком своим вечерком потолкую, а вы завтра за палкой-то придёте, тут я вам и скажу, чего мы надумали.
— Хорошо, — покладисто кивнула я. — Так и сделаем.
Теперь главным было запомнить, в какой именно двор меня занесло, а то я уже всё село обошла (ничего интересного), прогулялась по берегу пруда (всё-таки пруда, а не озерца), на стройку не совалась без нужды (вот будет моя палка готова, тогда и пойду), но зато постояла на плотине, досыта насмотревшись на то, как падающая вода остервенело крутит несколько колёс, стоящих рядами по обоим берегам речки, очень недовольной тем, что её перегородили плотиной — только брызги радужным облаком взлетали до самых перил. Можно было ещё пройтись до трактира и поболтать с его хозяином: им явно был кто-то из гильдейских отставников, знающий много всякого… полезного для молодых, неопытных и вообще зелёных сопляков, с которых ещё даже на стол к Солнцевороту деньги не собирают. Или к Ренате Винтерхорст заявиться в гости и выклянчить что-нибудь почитать. Мы не подруги, ясное дело, но с кем ещё она может поговорить, не подбирая слов попроще, если не с другой магессой? Тем более, такой же боевичкой.
Но спина была решительно против того, чтобы я ходила или стояла, заставляя её держаться прямо, и я двинулась обратно в крепость. Сак я разобрала сразу после обеда и, прикинув количество взятых с собой вещей, снова подумала о том, что одно-два платья, кое-что из белья и какую-нибудь котту вместо проклёпанной кожанки надо будет либо шить самой — чего я толком не умею и вообще не люблю, — либо кому-то заказывать. Но сначала придётся съездить в Волчью Пущу и купить там полотна на бельё, бязи или сатина на платья и чего-нибудь шерстяного на котту. Деньги на тряпки, благословите Каттена Истар и Сот, у меня есть, а вот времени шить самой, даже появись у меня такое желание, может и не быть, если я должна буду развлекать занятых рукоделием дам.
За ужином я спросила об этом сиру Катриону — о том, кому можно заказать кое-что из вещей.
— А разве вы сами не умеете? — удивилась она.
— У меня будет на это время?
— От обеда до ужина мне от вас вряд ли будет что-то нужно.
— Я помогу скроить, — предложила сира Аларика.
Рис с овощами она поковыряла немножко и плотно занялась маковыми медовиками под чай. Кажется, мы с нею поладим гораздо лучше, чем с её сеньорой — чую родственную душу. Я, правда, после пешей прогулки по Вязам и их окрестностям в еде не рылась, но тоже предпочла бы что-нибудь сладкое: всё же два погреба подряд, да ещё практически в дороге, где толком не отдохнёшь, не восстановишься — это тяжко. Особенно для такой посредственности, как я.
Между прочим, готовила местная кухарка очень неплохо, гораздо лучше, чем в баронском замке. Ей, конечно, было полегче — кормить приходилось куда меньше народу. С другой стороны, в замковой кухне вряд ли у плиты стоял кто-то один. Возможно, дело было ещё и в том, чего и сколько баронесса или управляющий отпускали для этой кухни. Лишних денег у здешних баронов не было точно. Возможно, у них не было вообще ничего лишнего, кроме земли, которую они в незапамятные времена захватили и теперь удерживали изо всех сил, а то и сверх этих сил. Это вам не Засолье — благополучное владение с до сих пор не истощившимися соляными шахтами, дававшими очень неплохой доход. К тому же дед, а теперь и дядя не тратились на содержание своих охранников, они вполне полагались на королевские войска. А платить налоги и всё равно при этом самим ловить разбойников и отбиваться от орков — даже торговля солью не сделала бы Волчью Пущу богатой. Или смотря кто взялся бы торговать?
Кстати, о торговле… Ужинать вместе с нами за стол уселся-таки гном. Довольно молодой, насколько я могу судить (а я могу очень сильно ошибаться на этот счёт), совсем не толстый и не особенно важный. Да и одетый чуть лучше своих каменщиков, а не в атлас, отороченный мехом. Он всё больше помалкивал, взамен налегая на вино и мясо. Судя по тому, что никто на него ни разу не покосился с видом «да куда ж в тебя лезет-то?», все уже привыкли к гномьим аппетитам.
После ужина они с Меллером сразу ушли в консортовский кабинет, и сир Эммет увязался за ними. А дамы, включая малолетнюю сиру Мадлену, устроились в довольно большой (ну, по меркам маленькой деревянной крепости), но слишком тесно заставленной мебелью темноватой комнате, в которой очень странно, совсем не к месту, смотрелось огромное, в полный рост, отличное зеркало в резной раме. Подарок консорта или его родителей супруге из первого сословия? Со старой мебелью, всё ещё добротной, но потемневшей и потерявшей всякий вид, оно совершенно не вязалось.
Окно гостиной выходило на запад, закатное солнце ещё наискосок заглядывало в него, но освещало только один угол. Так что я развесила гирлянду мелких «ведьминых шаров», чтобы осветить гостиную более или менее равномерно, и подумала, что сейчас посмотрю, кто где сидит, а завтра попрошу стремянку и распишу потолок рунами. Да, руны — это медленно и нудно, требует твёрдой руки, чтобы ни в единой чёрточке не ошибиться, зато магии на них тратится едва ли десятая часть от обычного заклинания, а работать они, как я уже говорила, будут долго. Если не давать им совсем выдохнуться, а вовремя подновлять, мне этих рун на год вполне может хватить.
— Ох, — с чувством проговорила сира Катриона, усаживаясь в кресло с какой-то пушистой серой тряпочкой в руках, — как же мне зимой Ренаты не хватало! К хорошему быстро привыкаешь.
— Да не сказала бы, что сударыня Винтерхорст — это что-то хорошее, — буркнула сира Аларика.
— Я говорю про свет, — пояснила её сеньора.
— А Беркут не призывал для вас магических светляков? Или, — я чуть усмехнулась, — его не для этого нанимали?
— Я вообще не хочу ни о чём этого типа просить, — морщась, отозвалась сира Катриона. — Сира Вероника, я приказала Марте, чтобы после ужина принесла вам вашу… мандолу, да?
— Мандолину, — поправила я. — Мандола — это немного другой инструмент.
— Мандолину, — послушно повторила она. — Сыграете нам?
— Конечно. — Куда ж я денусь? В контракте это прописано как одна из главных моих обязанностей.
Сира Аларика тем временем тоже села за шитьё, только шить взялась обычные мужские подштанники, а сира Мадлена довольно неплохо управлялась с челночком для плетения кружев. Интересно, где это девочка могла в здешней глуши научиться совсем новой, буквально год назад в моду вошедшей технике? Её гувернантка, несмотря на развешанных светляков, подтащила этюдник к самому окну и, почему-то хмурясь, чиркала карандашом по бумаге. Все при деле, одна я бездельничаю, блаженно откинувшись на жёсткую, зато ровную и высокую спинку кресла, стоявшего у камина. Камин, правда, не топился, а жаль: днём было уже по-настоящему тепло, но к закату крепость быстро начала остывать. Хорошо, что одеяло на моей кровати меховое, а то мёрзнуть каждую ночь… Обморожение мне залечили быстро и качественно, но бок и бедро остались болезненно чувствительны к холоду.
Прибежала вертлявая служаночка, на ходу смахивая крошки с губ, и принесла мне мандолину. М-да… а не попросить ли мне господина Меллера выдать мне её как часть моего вознаграждения по контракту? Хочу-хочу-хочу такую «луковку», скромную с виду, простого тёмного дерева и без всяких украшений что на корпусе, что на деке! Зато звук какой! Я прошлась медиатором по всем четырём парам струн — м-м… всё, я влюблена, покорена и готова отдать всё, что угодно, от половины жалования до собственной сомнительной чести.
— Скажу сразу, пою я плохо, — предупредила я. — Голос мне ставили, дикцию я отрабатывала до судорог, но чувственности и артистизма во мне не больше, чем в графском гвардейце на посту. Это будет не пение, а безукоризненное чтение текста под аккомпанемент мандолины.
— Тогда лучше просто сыграйте что-нибудь душевное, — проворчала сира Аларика. Она определённо почему-то была не в духе, хотя вообще выглядела жизнерадостной особой. И сира Клементина с чего-то продолжает хмуриться. Поцапались? Кудрявый красавчик-маршал охладел к располневшей после родов жене и начал клеиться к молоденькой-свеженькой гувернанточке? — Вон братец, — продолжила сира Аларика, чуть оттаивая при упоминании сеньориного консорта, — пел нам недавно, что настанет день и час…