С каждым днем, проведенным с Броком, Баки казалось, что он всегда вот так вот был с ним. Нет, были еще, другие, но с ними не было так хорошо, даже весело. Брок много смеялся, шутил, заставляя смеяться Баки.
С Броком было хорошо, спокойно, правильно. Но Баки постоянно ощущал какое-то странное чувство дежавю, словно что-то такое уже было, и щенки, которых он тренировал в ринге, и сам Брок, и это “Белоснежка”.
Баки долго думал, почему именно белоснежка, даже перечитал сказку и посмотрел мультфильм, но так и не понял аналогию принцессы, жившей у семи гномов, и себя, просто ничего не помнящего вояки. Но мультик ему понравился, и он посмотрел еще несколько разных, и как-то вечером после тренировки Баки предложил Броку сходить завтра в кинотеатр. На один из новых мультфильмов.
Брок так долго хохотал над предложением, что Баки уже собирался обидеться, но тот, похоже, кожей почувствовал изменяющееся настроение своего — Баки надеялся — друга, и ржать перестал.
— Хорошо, Белоснежка, сходим. С тобой я готов хоть в огонь, хоть в воду, хоть в кино на мультфильм про драконов, — и он снова, привычно правильно хлопнул Баки по плечу. — Я просто не ожидал, что ты любишь мультики.
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты обо мне все-все знаешь, — признался Баки. — Это так странно, словно мы были с тобой знакомы в моей прошлой жизни.
— Нет, Белоснежка, тебя я не знал, это точно, — как-то печально ответил Брок, словно хотел бы знать, словно жалел, что не знал.
— Зато сейчас мы узнаем меня вместе, — улыбнулся Баки. — Спасибо, что не спрашиваешь. Я знаю, что ты видел мою руку.
— Знаешь, я столько всего в жизни видел, что спрашивай я обо всем, столько бы не прожил, — весело усмехнулся Брок. — Ладно, пойдем ко мне, накормлю тебя яблочным пирогом. Ко мне соседка подкатывает так.
От слов, что к Броку кто-то подкатывает, неприятно царапнуло где-то внутри, напомнило Баки о том, что он не единственный в жизни Брока.
— А ты к ней как? — осторожно спросил Баки.
— Не боись, Белоснежка, — Брок снова хлопнул его по плечу и рассмеялся, — я только твой принц.
— Да? — недоверчиво спросил Баки, понимая, что спрашивать глупо, а сама фраза иррациональным жаром прокатилась по венам, скопившись теплом в паху. Было приятно думать, что он у Брока самый важный, самый главный в его жизни, но Баки понимал, что это попросту невозможно. Они же всего месяц знакомы.
— Да, Белоснежка, ты укатываешь меня так, что мне больше никого не надо, — рассмеялся Брок.
Баки давно знал, где живет Брок, он жил в паре кварталов от зала, в маленькой квартирке на одну спальню, и вот сегодня он звал Баки в гости. Это будоражило, потому что его собирались впустить в дом, открыться еще немного, или очень сильно, потому что дом много мог рассказать о своем хозяине.
Но квартира Брока оказалась безлика, по-военному аскетична и чиста, словно в ней только что поработала уборщица. Сам Баки тоже старался поддерживать чистоту и порядок, но у него, откровенно говоря, получалось плохо, словно даже армия его ничему не научила, и он был тем еще неряхой.
Он смутно помнил, что за разводимый им бардак его кто-то ругал, кто-то очень важный для него, но он даже не пытался прибрать за собой, потому что не помнил, что раскидывал. Сейчас он, как мог, прибирался, потому что в голове почему-то звучал голос Брока, ругая его за “пиздец в хате”.
Оглядывая квартирку Брока, Баки казалось, что он тут не живет. Спит, может быть, но не более. Показалось даже, что его обманывают, и эту квартиру Брок снял специально, чтобы привести его сюда, чтобы не показывать, где он на самом деле живет. Баки нахмурился, не понимая, зачем нужна была столь сложная схема, он вдруг почувствовал себя, словно его поймали в перекрестье прицела и маленькая зеленая точка четко горит промеж лопаток.
Брок, кажется, спиной почувствовал изменение состояния Баки, повернулся к нему и улыбнулся.
— По жилищу можно слишком много узнать о его хозяине, — просто сказал он. — А я не хочу, чтобы обо мне знали лишнее даже те, кого я зову к себе. Еще больше я не хочу, чтобы обо мне что-то узнали незваные гости.
— Ты скрываешься от кого-то, — догадался Баки. — Мне иногда кажется, что я тоже скрываюсь.
Прицел убрался, объяснение вполне устроило Баки, он немного расслабился, проходя в кухню, где сел на табуретку у окна.
— Держи, — Брок поставил перед ним половину яблочного пирога и принялся готовить кофе. Кофе у него был зерновой, имелась кофемолка и турка, которые он достал из верхнего шкафчика.
Теперь Баки начинал понимать, куда смотреть, чтобы узнать что-то о хозяине. Это на первый взгляд все было стерильно и безлико, а если чуть заглянуть внутрь, вглубь, то можно было узнать много всего. Но шариться по чужому жилищу он не собирался.
— А ты не будешь? — спросил Баки, когда Брок поставил перед собой только чашку с кофе.
— А я сладкого не ем, — усмехнулся Брок. — Ты ешь, Белоснежка, а то пропадет. А чужой труд жалко.
Яблочный пирог всколыхнул в Баки что-то странное, какое-то ощущение воспоминания, словно что-то такое он уже ел, почти как сейчас, ощущение было очень похожим, только тогда было опасно, а сейчас спокойно. Он не мог вспомнить, но был уверен, что кто-то важный так же кормил его похожим пирогом. От этого стало грустно.
У него был кто-то важный, но он его забыл и никак не может вспомнить. Баки так хотелось, чтобы у него снова был кто-то важный, раз тот, другой, его не ищет. А, может быть, он даже умер. Баки хотелось, чтобы Брок был таким важным, но он сам еще не до конца понимал, что для него входит в понятие “важный”. Но очень-очень хотелось быть не одному, быть нужным.
— Эй, Баки, чего загрустил? — точно определил его состояние Брок, хотя Баки просто завис с вилкой во рту.
— У меня был кто-то очень важный, — признался Барнс. — Но я не помню, кто это. А он меня не ищет. Значит, я ему же не важен?
— Может быть, он просто не может тебя найти? — предположил Брок. — Или сам умер, а ты не помнишь, потому что не хочешь расстраиваться?
Брок чего-то недоговаривал, Баки это чувствовал, недоговаривал, но не врал, а сам Баки уже понял, что человек не обязан говорить ему все на свете, и если он о чем-то умалчивал, но не врал, значит так надо. Хотя умалчивание Баки не нравилось, словно оставляли за кадром что-то важное. Но здесь Брок мог оставлять за кадром кого-то, важного для него самого, кого-то, кого тоже не было.
Баки иногда казалось, что они с Броком нашли друг друга в этом большом городе, потому что оба искали кого-то важного, кого-то, кто был, и которого не стало. Так или иначе.
— Этот кто-то тоже давал мне яблочный пирог, — сказал Баки, а Брок вдруг странно улыбнулся, радостно и грустно одновременно.
— Все у тебя еще будет, — пообещал он. — Если сам захочешь. Твой мультик завтра в семь есть. Кинотеатр в двух кварталах отсюда, так что оставайся у меня. Сходим на чертов мультик, я пойду в зал, а ты сможешь съездить домой. Как раз вернешься к своей смене. Только у меня нет большого теплого одеяла. Плед есть. Ну что, останешься?
Баки показалось, что Брок спросил это даже с какой-то надеждой, и он решил согласиться. С Броком можно было поговорить, просто посидеть, быть не одному. Он отчего-то чувствовал, что он не любил оставаться один, хотя и искал одиночества, когда жил на улицах и в ночлежках. Он искал общества, которое бы его не тяготило. И вот нашел.
— Хорошо, — кивнул Баки. — Одеяло — это не так важно.
И он остался. Они просидели проговорили о чем-то совершенно неважном почти до полуночи, хотя с утра было рано вставать, раз Барнс хотел сходить на мультик. Брок даже пару раз спросил, уверен ли он. Баки чувствовал, что Брок не очень хочет идти, но отчего-то пойдет. И это грело.
Устраиваясь на довольно удобном диване в маленькой гостиной, Барнс долго крутился, не мог заснуть, все думал о чем-то непонятном, чувствуя, что вот такая ночевка на диване в безликой квартире у него не впервые. Что это чуть ли не нормальное его состояние, когда все безликое и нет ничего своего.
— Эй, Белоснежка! — негромко позвал Брок, которому, похоже, надоело это верчение Баки на диване. — Иди ко мне спать. Так хоть один из нас выспится.
И Баки даже не задумался, что это может быть как-то неправильно, что он не хочет, потому что он хотел, очень хотел оказаться рядом с Броком. Словно во сне он, таща за собой плед, зашел в спальню, где Брок уже лежал подвинувшись к одному из краев двуспальной кровати, освободив место для Баки.
— Подушку тащи, чудило, — хохотнул он, и Баки, сбегав за подушкой, вернулся и устроился на кровати.
— Прости, — пробормотал он.
— Спи уже, — и Брок повернулся к нему спиной, а Баки снова не мог уснуть, чувствуя неправильность ситуации, словно так уже тоже было, но не хватало одной какой-то детали. Баки снова повертелся, устраиваясь, а потом с тяжелым вздохом к нему повернулся Брок, ничего не говоря, обнял, подгреб под себя, утыкаясь носом в затылок.
— Не одеяло, но так будет уютнее. Спи, Белоснежка, — почти приказал Брок, и Баки закрыл глаза, успокаиваясь.
Теперь все было правильно, спокойно. Хорошо. Баки не успел подумать ни одной мысли, потому что, почувствовав рядом чужое тепло, сразу же заснул.
Утром тоже Баки не успел подумать ничего толкового, потому что Брок разбудил его, всучил кружку какао, Баки не представлял, как он узнал, что это его любимый напиток по утрам, а не кофе, и они почти побежали в кино, потому что опаздывали. Во время сеанса Баки, как завороженный, смотрел на экран, переживая за нарисованных героев сказочного мира с драконами, рыцарями и магией больше, чем мог переживать за реальных людей, и только оказавшись на пару часов дома, оставшись в одиночестве, Баки завернулся в одеяло, чтобы ощутить подобие того тепла, что давало тело Брока, и задумался.
Он не любил, когда его касались посторонние люди, не любил, когда ограничивали его движение, а Брок сделал оба сразу, и Баки, вместо того, чтобы взвиться, попытаться ударить, успокоился и уснул. Сразу же. Словно это было какой-то магией, вот только знать бы, откуда все это известно Броку, который знал, что Баки только в ринге позволял коснуться себя, и то, если дотянешься. А он с первого дня хлопал его по плечу, кормил вкусняшками, словно знал, что Баки любит, и вот теперь…
Баки запутался. Брок казался знакомым незнакомцем, но память отказывалась ему помогать, там зияла дыра. Хотя он знал, что память у него отличная, он все запоминал с первого раза. А еще узнал, что знает несколько языков, когда случайно залез на сайт на французском, а потом и на немецком. Потом ему стало интересно, и Баки выяснил, что знает еще и японский. Это было совсем необычно, и он даже было решил, что он был каким-нибудь разведчиком или внедряемым агентом. Потом подумал, что он мог быть хакером, потому что навыки обращения с компьютерами у него были явно выше обывательских, но Пентагон он решил не взламывать, хотя ему казалось, что может.
Баки ехал в зал и не знал, как дальше общаться с Броком, который обнимал его ночью, потому, что ему было приятно, он хотел еще этих объятий, но как о таком вообще можно попросить? Да никак. Он и на мультик-то предложил сходить через тяжелые мучения. Но мультик ни к чему не обязывал, а вот ночные обнимашки…
Но ничего не произошло. Все было так же, как и до этого, а через пару дней Брок показал ему пачку дисков с мультиками.
— Можем у меня посмотреть как-нибудь, — предложил он.
— Ты же не любишь мультики, — недоверчиво сказал Барнс, не понимая, что происходит, не спеша соглашаться, отчасти потому, что очень-очень хотелось.
— Я выбрал такие, чтобы и мне нравились, — заверил Брок. — Так что? У меня семь дисков, Белоснежка. Можем в воскресенье за раз все жахнуть…
— А можем в вечер по мультику? — с надеждой спросил Баки.
— Можно, — улыбнулся Брок. — Продукты пополам, готовлю я. Когда хочешь начать?
— Сегодня мы уже мультик смотрели, давай с завтра. Что купить? — предложил Баки.
— А завтра и решим, — махнул рукой Брок. - Давай пока заниматься.
Весь день Баки думал о том, что это нашло на Брока, что он предложил ему вместе смотреть мультики, ведь мог просто отдать ему диски, или посоветовать. Баки глянул первые диски, что там были за мультики: Валли, Зверополис, Шрек и какие-то еще. Этих мультиков Баки не видел, но теперь был уверен, что хочет посмотреть, потому что их Брок выбирал так, чтобы они нравились им обоим.
Вечером, когда зал опустел, Баки принялся гонять Брока. Конечно, за день тот изрядно уставал, но время отдохнуть у него было, и сейчас Баки все увеличивал и увеличивал скорость ударов, уверенный, что Брок может, может как он. Но Брок сдавал, не дотягивая до него, и изрядно. Но он был лучшим, с кем Баки приходилось драться. Где-то в памяти был тот, кто был равен самому Баки во всем, но он не мог вспомнить, кто это, поэтому был уверен, раз он не один такой, то и Брок тоже сможет.
— Бля, Баки! — рявкнул он, когда Баки совсем разошелся и Брок пропустил подряд несколько ударов. — Харэ! Я так не могу.
— Можешь, — уверенно сказал Баки. Ему хотелось, чтобы Брок мог. Он сейчас уже был гораздо быстрее, чем когда они начинали, гораздо лучше была реакция. Все было лучше, но не идеально, как считал Баки.
— Не могу! — огрызнулся Брок, утирая пот. — Мне полтинник, я не суперсолдат! Никогда я так не мог!
В голове что-то заворочалось, медленно, противно, но вожделенного щелчка не было. Память не встала на место, не сказала, почему слово “суперсолдат” так знакомо, вызывает столько противоречивых эмоций. А Баки не стал разбираться. С некоторых пор он устал выяснять, что за мелочи двигали в его голове пласты памяти, но только показывали какой-то эмоциональный срез, а не событие. Сейчас он хотел жить, не оглядываясь назад.
— Значит, сможешь, — просто сказал Баки, совершенно спокойный, его не выводило из себя недовольство Брока, он не собирался с ним ссорится, потому что сейчас он был его тренером, а не его другом.
— Хуй с тобой, Белоснежка. Упертый, что ни делай с тобой, — сказал так, словно Баки постоянно упирался или настаивал на своем, но это было не так. Хотя со своими учениками, которые набрались быстро, надо сказать, и практически боготворили Баки, он был таким же упертым, как с Броком. Он просто говорил “значит, сможешь” — и все. И могли, через не могу, через себя, могли.
Неделя мультиков оказалась очень странной. После тренировки они шли в магазин за продуктами, потом Брок готовил, они ужинали и шли смотреть мультик. Сидели рядом на диване, и Баки постоянно хотелось придвинуться поближе, вплотную к Броку, чтобы чувствовать его тепло, но Брок сидел спокойно, смотрел в экран большого телевизора и ничем не выказывал похожие на его желания, и Баки приходилось мириться с этим.
А потом, в самый же первый вечер Брок снова предложил остаться у него, и Баки согласился не раздумывая.
— Иди сюда, Белоснежка, — уже ложась, позвал Брок, когда Баки собирался опять устроиться на диване. — А то опять не дашь спать ни мне, ни себе.
— Откуда ты узнал, что я тебе зубы за это не выбью? — все же спросил Баки. Где-то глубоко внутри него начали появляться подозрения, что Брок знал его раньше, просто не говорит почему-то. Но ему так хотелось верить, что он гнал от себя эти мысли. Гнал, как мог.
— Ты не врезал мне за Белоснежку, и у тебя одеяло, в которое, судя по твоим рассказам, таких как ты, можно троих завернуть, — спокойно объяснил Брок и похабно улыбнулся. — А что, тебе не понравилось?
Баки подумал-подумал, и лег рядом, тут же получив, что хотел — жаркие объятия.
— Спи, Баки, — сказал Брок, устраивая его голову на своем плече, изрытом звездами ожогов. — Если хочешь, я куплю одеяло для тебя.
— Не надо, — шепнул Баки, совершенно не желая менять одеяло на тепло чужого тела. — Так тоже хорошо.
Он хотел сказать, что так даже лучше, но побоялся. Он не мог понять, насколько это по-дружески — вот так вот спать в обнимку, но ведь между ними ничего нет.
И от этой мысли стало горько — между ними ничего нет. А чего бы он хотел? Чего большего, чем уже есть, он бы хотел, Баки не знал, но был уверен, что с его важным это большее, у них было. А если и не было, то они этого очень хотели.