— Джордж, Фред, замолчите. И без вас голова идет кругом, — Молли сердито глядит на этих шутов и почему-то краснеет. Может, впервые задумывается, что мое положение в этом доме, и правда, было совершенно собачьим.
Она переводит на нас хмурый взгляд.
— Конечно, иди, дорогой, — Молли досадливо морщится и раздраженно машет рукой.
В общем и целом, она вполне достойно приняла то, что я испортил ей не только прическу, но и сбил все матримониальные и жилищные планы.
Дергаю Поттера за запястье, чтобы быстрее отсюда свалить, но тот неожиданно обращается к ней.
— Молли, я подал прошение Кингсли, — говорит он, и Молли обращается в слух. — Насчет дома у озера, помните? О котором мы говорили. Он мне все подтвердил.
Молли снова пытается растянуть губы в напряженной улыбке и осторожно кивает.
— Он готов на выбор предоставить вам тот особняк или помочь с реконструкцией этого дома. Как героям войны. Вам надо решить и ответить ему.
Вот теперь на лице у Молли непередаваемая смесь чувств. Радость, досада, легкая алчность, надежда и не-разобрать-что-еще.
— Гарри, но этот особняк обещали тебе, — Артур вступает как обычно неожиданно и совершенно некстати, и Молли бросает на мужа предупреждающий взгляд. Она явно не готова к тому, что добыча может проплыть мимо носа.
— Мне вполне хватает дома на Гриммо, — Поттер спокойно улыбается им обоим. — К тому же я все равно планирую жить с будущим мужем. Если он меня, конечно, не выгонит. Характер у него, надо сказать, препаршивый.
Он мстительно глядит на меня, а я смотрю в сторону, кусая губу. Не могу поверить, что это он обо мне. Хочется одновременно смеяться от счастья и бить его по башке Ступефаем.
— Гарри, но я… мы не можем… — толстая Молли, поспешно подходит к нему и быстро его обнимает. Мне даже кажется искренне.
— Все давно решено. Больше ни слова, — Поттер ловко выпутывается из объятий, снова прикасаясь ко мне. Словно боится потерять меня хоть на миг.
К цветам, распускающимся в моей груди, добавляются соловьиные трели. Я безнадежен, я знаю.
— Я что-то не понял, — неожиданно вступает в разговор рыжий кретин. — Гарри, ты с ним? Почему?
Близнецы синхронно закатывают к небу глаза. Вообще-то за столько лет они могли бы к нему уже и привыкнуть.
— Потому что он уронил свою палочку, Рон, — спокойствия Поттеру не занимать. Наверное, наловчился за годы общения с ним отрабатывать дзен.
— Ну и что?
Поттер спокоен как сфинкс:
— А я нашел ее. Поэтому теперь мы с ним женимся.
Рыжий по-прежнему непонимающе пялится на него:
— Где уронил?
Уизлетта тоже закатывает глаза:
— Рон, не будь идиотом! На балу был Хорек, — злым голосом шепчет она и, видя, что ее братец по-прежнему не догоняет, презрительно цедит: — Твоя красавица — это он.
— Что значит он? — какое-то время рыжий неверяще смотрит на меня и на Поттера, а потом, словно сложив два и два, кривится так, будто слопал банку стрихнина.
— Так это был ты?
Вот теперь я по-настоящему счастлив. День удался.
— Да, Уизел. Кажется, я даже тебе приглянулся, — я кокетливо поправляю длинную прядь, а рыжий смотрит на меня так, будто его сейчас просто стошнит. — Ты все еще хочешь со мной замутить?
Поттер хмыкает и снова дергает меня за рукав, а рыжий брезгливо кривится:
— Ну ты и урод! — он демонстративно сплевывает и отворачивается от меня. Со мной он больше говорить не желает, поэтому обращается исключительно к Поттеру: — Гарри, ты спятил? Зачем он тебе?
Я с замиранием сердца смотрю на него. Да, Гарри, зачем?
Но Поттер лишь бросает ему короткое:
— Нравится.
И демонстративно переплетает свои пальцы с моими. И рыжий не находится, что сказать.
***
— Валите уже! — Фред и Джордж разворачивают нас за плечи к калитке. — Сколько вас можно терпеть?
— Пойдем? — Поттер, стараясь не улыбаться, снова тянет меня за собой. — Или ты хочешь еще с кем-нибудь попрощаться?
Я усмехаюсь. Если только с садовыми гномами и мандрагорой. А еще надо бы собрать свои вещи. Но кроме матушкиного платья мне толком нечего забирать.
— Отправлю с совой, — обещает мне Фред. — Проваливайте, пока у мамы не случился инфаркт.
Поттер кивает и тянет меня по тропинке. За руку брать меня он больше не решается, поэтому тащит за собой за рукав.
— Вначале ко мне? Или в мэнор? — он оборачивается и вопросительно глядит на меня.
— К тебе. Нет, ко мне… — я разрываюсь. Я столько раз мечтал посмотреть, как он живет. Завидовал рыжему с Грейнджер, которые могли там бывать просто так. Но мой дом… Я так долго в нем не был.
— Домой, — я решительно выбираю.
— Я так и думал, — он улыбается и утешает: — Я тебе обещаю, что ко мне мы еще попадем.
Соловьи в моей душе выводят невиданные рулады, как они до сих пор не охрипли? Иду к калитке за Поттером, почти не чувствуя ног, а Фред — кто бы мог подумать, что я научусь различать братьев Уизли по голосу! — тихо бормочет нам вслед:
— И жили они долго и счастливо.
— И умерли в один день, — вторит ему Джордж.
Ну что за кретины? Поттер фыркает, видимо, он их понимает гораздо лучше, чем я. Но меня все это бесит. Я сердито разворачиваюсь к этим рыжим скотам:
— Просто для справки, — цежу я. — В ближайшие двести лет я умирать точно не собираюсь. И чтоб вы знали, не позволю это ему.
Джордж фыркает, а Фред уже просто откровенно смеется:
— Так всегда кончаются сказки у магглов. Расслабься, Малфой.
— Теперь мы рассчитываем на тебя в этом вопросе, — Джордж, прищурившись, глядит на меня. — Наш Гарри слишком любит собой рисковать. И только ради тебя…
— Да пошли вы, — произносим мы с Поттером хором, а рыжие Уизли радостно переглядываются и начинают уже безостановочно ржать. Идиоты.
А потом Фред лихо свистит, и возле нас в два взмаха крыла появляется серебряный Клювокрыл.
— Ну что, хочешь прокатиться на единороге? — Поттер вопросительно глядит на меня, а мы с гиппогрифом обмениваемся подозрительными взглядами. Мы оба не слишком-то рады друг другу.
— А может, лучше старая, добрая аппарация? — я поспешно предлагаю другой вариант.
Мне кажется, или морда у гиппогрифа становится ехидной до жути?
— Давай. Аппарируешь нас? — Поттер тянет меня на себя, обвивая руками за талию. От такой его близости я просто дурею. Сосредоточиться не могу.
Он ведет рукой мне по спине, и моя голова снова кружится каруселью.
— Давай? — шепчет он, прижимаясь ко мне все ближе и ближе.
— Поттер, придурок! Я не могу, — я действительно злюсь, потому что не соображаю уже ничего. Так и расщепиться недолго.
— Оставайтесь! Будете вместе сажать мандрагору. И навоз еще нужно собрать, — коварный Фред определенно нажал во мне на новую кнопку, потому что я вздрагиваю, мгновенно сосредотачиваюсь, и близнецы вместе со своим старым курятником растворяются в сером вихре.
***
Мой мэнор.
Как передать словами все, что я сейчас чувствую?
Мы стоим перед крыльцом, знакомым до боли, и мое сердце колотится так, словно хочет выпрыгнуть из груди. Сам не знаю, как моя рука оказалась в поттеровской руке, но я сжимаю ее изо всех сил, и мне ни капли за это не стыдно.
— Пойдем? — шепчет Поттер.
— Сейчас.
Стараюсь унять слезы из глаз. Одного раза с моим позором было достаточно.
Поттер словно понимает все это, он просто заходит мне за спину и обхватывает рукой поперек груди, накрывая мое сердце рукой. Мне так действительно легче. Он не видит меня, но я ощущаю его поддержку всем своим телом.
— Зачем тебе все это? — мне не удается скрыть свою горечь.
Он в моем мэноре, и сейчас мне это кажется ненужным и странным. Потому что здесь вся моя жизнь без него. Я знаю, что однажды он снова уйдет, а я уже никогда не склеюсь обратно.
— Просто пойдем, — он отстраняется и, не оглядываясь, решительно тянет меня за собой.
Деревянные двери… Наш коридор… Чайный зал, слишком пустынный без мебели… Пусть все отмыто, очищено, но повсюду видны следы запустения и нужно делать ремонт. Мой дом. Обещаю, однажды я тебя оживлю.
Старый Тикси, появившийся в глубине коридора, низко кланяется, утирая подолом глаза, и семенит к моей детской комнате, услужливо открывая перед нами обе двери.
Поттер еще увереннее тянет меня за собой.
— Это здесь.
— Что ты… — я не успеваю договорить, потому что двери распахиваются, и там где еще недавно царила разруха, я вдруг вижу это.
Пусть в комнате по-прежнему пусто, и даже нет обоев на стенах. Но сейчас это полная ерунда. Потому что все стены вручную покрашены белым, и от этих грубых мазков в комнате стало легко и светло. В самом центре стоит незатейливый стол на тонких выгнутых ножках, с которого в обе стороны ниспадает тонкая кисея. Прозрачная, белая. Вокруг стола светлые стулья с состаренной позолотой. А на столе букеты белых тюльпанов и высокие тонкие свечи. И по всему полу рассыпаны кремовые и кипенно-белые лепестки.
Все это так непривычно и изысканно в своей простоте, что мое горло сжимается. Я просто молчу.
— Ну что ты? Не нравится? — Поттер тревожно заглядывает мне прямо в глаза.
Я мотаю головой и тут же следом киваю, выдавливая из себя кривую ухмылку — на большее я сейчас все равно не способен. Это он? Для меня? Во мне такая буря эмоций, что горло снова сжали тиски.
Но Поттер понимает это по-своему:
— Я все уберу!
Он рвется к столу, но я успеваю схватить его за рукав.
— Стой, идиот! — мой голос хриплый настолько, что я его сам не узнаю.
Поттер растерянно глядит на меня, ожидая вердикта, а я просто тяну его на себя.
Тяну и тяну, пока он не оказывается вжатым в меня что есть силы.
— Идиот, — повторяю я, сам не замечая, как начинаю его целовать — скулы, ресницы, вихры, теплую шею и даже плечи сквозь мантию.
— Драко, ну что ты, — он пытается отстраниться, но я его не пускаю.
Понимаю, что мои исступленные поцелуи способны его, скорей, напугать, но я так безумно влюблен в него, так безумно хочу, что вся моя привычная сдержанность в одно мгновение рушится в пропасть:
— Люблю тебя, как ты не понимаешь, люблю, — шепчу я, не выпуская его ни на секунду. Как я раньше умудрялся жить без него?
Его сердце колотится рядом с моим, бухает так тяжело, что я ощущаю его грохот буквально всем своим телом.
— М-малфой, — он запускает свою руку мне в волосы, пропуская сквозь пальцы мои отросшие пряди и тоже прижимает к себе. — Я хотел сказать тебе…
— Не надо. Заткнись.
Зачем мне слова, если он сделал то, что он сделал? Поэтому я просто снова целую его.
— Люблю тебя. Так сильно люблю, — шепчу я, понимая, что обратной дороги не будет. Но мне все равно. Хоть раз в жизни я должен выпустить из себя эту боль. — Каждый день, каждый час только ты, чертов Поттер. Засыпаю с тобой. Просыпаюсь с тобой. А ты в школе… совсем на меня… Никогда. Так больно… Но я все равно… от тебя без ума… Пожалуйста, не бросай… Я не выдержу… я не смогу больше этого, Гарри… Для меня… только ты, — я запинаюсь все больше и уже совсем задыхаюсь в словах, чередуя их с поцелуями, когда он тоже начинает шептать мне такое, что я и во сне не мечтал:
— Малфой, ты кретин… Я же и в школе, и после… только тебя… никого больше так… Следил за тобой… глаз не мог оторвать… думал, что ты ненавидишь… Поэтому с Джинни… а сам любил тебя… И сейчас безумно люблю… Еще больше, чем прежде… Я думал, такого вообще не бывает… Думал, за что это мне.
Он тоже целует меня безумно и страстно. Мне кажется, я и так сейчас просто взорвусь, но тут он меня добивает болезненным шепотом:
— Выходи за меня? По-настоящему, Драко? Я же сдохну, я не смогу без тебя.
И я не могу. Падает пелена.
Наша страсть похожа на зверя, выпущенного из клетки на волю: долгая сдержанность, наконец-то перешедшая в дикую страсть. Я не просто целую, я впиваюсь в его кожу зубами, до боли, до крови, чтобы пометить, чтоб не смел убежать. Сосу, кусаю, дую, лижу и снова впиваюсь, чувствуя, как все мое тело ответно горит под огнем его пальцев, губ и зубов. Мы стонем, рычим, касаясь друг друга то жестко, то нежно, то снова пытаясь жадно присвоить себе все, до чего только способны дотянуться наши дрожащие руки. И в каждое мгновение он прекрасен настолько, что мне кажется, я умираю от невозможности его получить… Мне так мало его, что я почти что бешусь от отчаяния. Я хочу его. Хочу целиком.
— Гарри, дай… Пусти, умоляю, — слышу я словно со стороны свой хриплый жалобный голос. Да что со мной происходит? Я просто не мог сказать это вслух. И если он теперь… Я пойму. Но он только жадно целует меня и неожиданно раскрывается, позволяя мне творить с собой всё, что угодно. С меня слетают последние тормоза. Не думая ни о чем, я его забираю. Присваиваю себе. Безумно боюсь причинить ему боль, но все равно не могу: почти врываюсь в него, вбивая, вколачивая собой свою давнюю ненормальную страсть.
— Люблю. Я люблю тебя, Поттер, — шепчу я при каждом ударе, и это настолько остро, что невыносимо терпеть. И когда он, тоже не выдержав, протяжно стонет и с силой выгибается подо мной, начиная выстреливать в мою грудь теплым и липким, все мое тело взрывается. На мгновение мне кажется, что я оглох и ослеп.
—… Так выйдешь? — не знаю, сколько раз он успел повторить эту фразу, пока ко мне возвращались мои органы чувств.
Мы лежим голыми на холодном полу, прямо посреди противно прилипших к вспотевшей спине лепестков, и я полностью, безоговорочно счастлив.
Поворачиваю голову и лениво смотрю на него. Меня нет. Я растворился в любви.
— За тебя? — я лениво подбираюсь к нему, покрепче вжимаясь в горячее тело.
— А у тебя есть еще варианты?
— Идиот, — я поудобнее пристраиваю голову ему на плечо.
— Так все-таки? Выйдешь? — настойчивый он, как баран. Как с ним таким вообще можно ужиться?
— Еще сомневаешься? — мне решительно лень шевелиться, хамить или спорить. Люблю его, вот и все.
— Уже почти нет, — его пальцы снова в моих волосах. — Обрежешь? — он легонько тянет за самую длинную прядь.
— Не знаю. Как тебе нравится? — ради него я сейчас готов абсолютно на все. Даже поспать.
— Мне по-всякому, — я слышу, как он улыбается. — Это же ты.
— Слушай, — я неожиданно вспоминаю важную вещь. — Кто такой Золушка? — мне так интересно, что я даже забываю про сонную леность и приподнимаюсь на локте, заглядывая в его расслабленное лицо.
— Золушка? — он удивленно поднимает вверх брови. — Откуда ты взял это слово?
— Неважно, — я требовательно смотрю на него, но под его настойчивым взглядом сдаюсь. — Ну ладно, допустим, близнецы рассказали. Сказали, что хотели подарить эту сказку тебе.
Он так таращится на меня, что я будто слышу, как поскрипывают его незатейливые мозги.
— А ведь и правда… Сказка про Золушку, — он глядит на меня, смешно округлив рот и глаза. — И как я сразу не понял? Вот идиот!
Я хмурюсь, потому что не понимаю куда больше него.
— Кто такой Золушка? — требую я, не давая ему увильнуть от ответа. Я хоть когда-нибудь получу этот ответ? — Или ты мне немедленно скажешь, или я…
Я замолкаю, потому что впервые в жизни не могу придумать угрозы. Потому что я для него теперь всё. Всё, что он только захочет.
А он склоняется надо мной, единым плавным движением прижимая меня спиной к лепесткам, и тихо шепчет мне в самые губы:
— Все просто, Малфой. Золушка — это ты.
Эпилог
Я просыпаюсь и лениво открываю глаза. Неужели я выспался? Я в постели один, только по подушке ползет солнечный луч.