— Ты безумно… красивая, — он смотрит на меня так, как будто ласкает, и мне снова не по себе.
— Ты говоришь это каждой? — я отворачиваюсь и смотрю в темный сад.
— При чем здесь… Я давно ни на кого… — в его голосе сплошная досада.
— Почему? — я оборачиваюсь и бросаю на него быстрый взгляд. Мне это действительно интересно.
Он усмехается.
— Слишком сильно любил. А забыть так и не смог.
Слишком сильно любил? Кого?!! Уж не рыжую ли? Не буду расспрашивать. Но оно уже само горечью срывается с губ:
— Ты любил?
Он нерадостно усмехается:
— Больше жизни. Глупо, правда? С тобой этого не случалось?
Вот теперь я его по-настоящему ненавижу. Его и ту, которую он… Не хочу даже думать об этом. Я. Не. Хочу!
— Неважно. Сейчас речь не обо мне, — я готов скрежетать зубами от злости. — И что тебе от меня…
Незаконченный вопрос повисает в воздухе, но наш разговор и так напоминает одни недомолвки. Он облокачивается на перила рядом со мной.
— Мне надо срочно жениться. А ты… это ты. Поверь, у нас с тобой все получится. Семья, дети…
Он совсем идиот? Мечтать о семье с девушкой, с которой знаком всего ничего. К тому же с членом под юбкой. Хотя… Я снова забыл про магнитные чары. Потому что внутри все еще ноет от этого “слишком сильно любил”.
— Так ты на мне сразу жениться решил? — я усмехаюсь, стараясь успокоить подлое сердце, которое на этих словах нелогично и радостно прыгает в горло. Сегодня оно меня доконает. — Ты идиот?
— Да вроде бы нет, — он облокачивается на перила. — Поэтому жениться хочу на тебе.
Я непонимающе смотрю на его задумчивый профиль, а он глядит в темный парк.
— Видимо, шрам на голове у тебя неспроста, — утонув в своих мыслях, я невольно произношу это вслух.
Он непонимающе глядит на меня, невольно прижимая ладонь к голове. Прячет. Стесняется его. Идиот. Да на этот шрам дрочило пол-Слизерина. И, как ни стыдно признаться, я в их числе.
— Почему ты так говоришь? — он слишком внимательно глядит мне в лицо, и я пожимаю плечами.
— Потому что у тебя точно нелады с головой, — я усмехаюсь. — Во-первых, ты совсем не знаешь меня. Тебе не кажется, что вначале надо узнать человека, прежде чем связать с ним всю свою жизнь? А во-вторых… С чего ты взял, что я должна согласиться?
Он пожимает плечами и, упираясь локтями в перила, снова глядит в темный парк.
— Я национальный герой, — он говорит это безо всякого пафоса, просто констатирует факт. — Мне есть, что тебе предложить, даже если это будет просто брак по расчету, — я фыркаю и киваю, возможно, в его словах есть резон. — А во-вторых, мне все равно придется жениться. Они теперь от меня не отстанут. А ты не такая, как все. К тому же… чем-то напоминаешь его.
Стоп. Его?! А вот теперь, пожалуйста, поподробнее с этого места.
— Так наш герой гей? И я нужна тебе как прикрытие или замена? — я усмехаюсь, лихорадочно соображая, как такая информация могла в школе просочиться мимо меня. И с кем он успел?.. Вижу лица его тупых одногруппников, и в груди мгновенно вскипает ревнивая злость.
— Не говори ерунды, — он сердито оборачивается ко мне, но тут же смягчается и берет меня за руку. А вот это запрещенный прием. Потому что я хочу отшатнуться, но все мое тело голосует против меня. — Могу я себе позволить надеяться, что у меня хоть с кем-то получится? С тобой, например?
Я молчу. Он подносит мою руку к лицу и неожиданно прижимается к ней губами, отчего уже не только мои колени дрожат. Мама, зачем ты родила меня таким слабаком? А он закрывает глаза и начинает перецеловывать мне палец за пальцем, отчего меня уже колотит всего. Я хочу выдернуть руку, но, разумеется, не могу.
Поттер, я не собирался узнавать, каким ты можешь быть нежным. Мне еще потом с этим жить.
— Ты… всех так целуешь? — я очень надеюсь, что мой высокий голос сейчас не дрожит.
Он переворачивает мою руку и целует меня в ладонь с мозолями от моих трудодней.
— Ты все равно не поверишь.
Он тянет мою руку к себе, прикладывает к щеке и трогает мое запястье губами, целуя туда, где беснуется пульс. Что ж ты делаешь, гриффиндорский урод? Я и так уже еле стою.
— Я уж как-нибудь постараюсь, — ну давай, теперь, расскажи, сколько их было. Чтобы я не чувствовал себя таким уж особенным.
— После войны никого. А до войны… не о чем говорить. Ты сегодня все видела.
Он ведет губами по моему запястью. Руки у меня, конечно, что надо, но точно не женские. Как он этого не понимает? Ах да, мои чары. К тому же, если он все же не против парней… Но если их все-таки не было…
— То есть, ты все-таки гей? — ляпаю я. Определенно, мои мозги сегодня со мной не в ладу.
Но он будто вовсе не замечает бестактности.
— Не знаю. Никогда не думал об этом. Никого не хотел. Всегда был только он. Он один. Понимаешь? А теперь я надеюсь, что это можешь быть ты.
Если бы я мог, я бы порвал этого “он” голыми руками. Задушил! А заодно и себя в женском обличии.
— И кто этот он? — спрашиваю я между делом. Ну как между делом. Как полный кретин уставился на него, и руку тяну на себя, пытаясь отнять, но делаю это как-то вяло. Так, что только дурак не поймет, что я вовсе не хочу ее отнимать.
Поттер молчит, и я тут же нагло иду ва-банк:
— У супругов не должно быть тайн друг от друга.
Он поднимает голову и так растерянно смотрит в глаза, что я тихо хмыкаю.
— Так ты соглас… на? — он запинается.
— Конечно, согласна. Ты был прав. Кто же откажется от героя? — я деловито пожимаю плечом. — Уж точно не я. Купишь мне замок? — смотреть на его ошеломленное лицо ужасно смешно. — И еще я хочу серебряного единорога и фисташковое мороженое по утрам.
Он смотрит на меня, приоткрыв рот, так тупо, что я не выдерживаю и фыркаю, начиная смеяться:
— Придурок, расслабься, я пошутил.
Упс. Не надо было этого говорить. Похоже, это мой мозг слишком сильно расслабился, потому что мои пальцы все еще чувствуют легкую колкость у него на щеке. Но в нем от моих слов словно включается внутренний свет.
Он резко тянет меня на себя и коротко прижимается губами к губам. Он… целует меня. Мои последние остатки здравого смысла размазываются в желе.
— Люблю тебя. Так давно, — шепчет он, ведя носом мне по виску, и я чувствую себя идиотом. Идиотом, пьяным от любви и от боли. Кого он там любит? Он признается, но опять признается не мне. Да и плевать, на все наплевать, пока он так трогает мои скулы своими губами. — Если ты, и правда, согласен, я сделаю для тебя все. Все, что ты только захочешь.
“Согласен?” Постойте, “согласен”??? Мой полностью отключившийся мозг с трудом вылавливает это слово из кучи других.
— Как ты думаешь, с кем сейчас говоришь? — рассерженно шиплю я.
Но его мое обессиленное шипение ничуть не смущает:
— С тобой. Выходи? — он ведет по моей скуле губами, и я умолкаю, так хочется его целовать. — Ради тебя я горы сверну. Все сделаю, все достану. Хочешь — замок. Хочешь серебряных пикси с единорогом, — все это он шепчет мне в ухо, запуская руку в мои длинные волосы, и мой позвоночник прошибает озноб. Все мое тело горит нестерпимым желанием, и я просто разрешаю себе забыть обо всем. Позволяю ненадолго поверить, что он действительно говорит это мне. — Выходи за меня, — шепчет он и целует, снова целует. — Выйдешь? Выйдешь?
— Выйду, — я совершенно дурею от него вот такого, мгновенно съезжаю с катушек, поэтому сам не понимаю, что я несу. Неожиданно он прижимается к моей чувствительной шее губами, ведет по ней языком, и я уже совсем не могу: — Да, господи… выйду… — шепчу я, прижимаясь к нему. Сейчас я готов пообещать ему все, что угодно, лишь бы он не прекращал меня так целовать.
Не помню, кто из нас первым нашел и чьи губы, но это полный отпад. Крышеснос, фейерверк, вспышки на солнце. Он намертво влипает в меня, я в него.
— Обещай. Еще обещай! — требует он, начиная ласкать меня внутри языком, отчего мне щекотно и жарко. Я улетаю.
— Обещаю, — сиплю я, как только мы пытаемся набрать в легкие воздуха. Я понимаю, что говорю что-то очень не то, но могу я хотя бы в мечтах стать его мужем? Первый и последний раз в жизни.
— Обещаешь? — он уже снова тянется губами к губам.
— Ну сказал же уже. Обещаю. Я обещаю тебе, — шепчу я.
Что у этого идиота со слухом? Или тоже случилось размягчение мозга от наших с ним поцелуев? Я так и вовсе соображать уже не могу. Его руки, его губы, горячий язык, который я сейчас могу сколько угодно трогать своим языком, пока в паху не становится совсем уже тесно и жарко. Это полный провал. Ну что, Поттер, хотел? Получи, распишись. У твоей фальшивой невесты неслабый стояк. На тебя. Ты должен быть счастлив.
— Я люблю тебя, — яростно шепчет он, и мне так сладко в груди, что сейчас мне плевать, что это не может быть правдой. Я так хочу ему поверить хотя бы на миг.
Запускаю ему в волосы руки, лохмачу, пытаясь придать ему привычный правильный вид, и взъерошенный Поттер заводит меня уже просто безумно. Как можно было так на нем помешаться?
Он пытается со мной нежничать, но я, понимая, что второго шанса у меня может не быть, — да какое там, точно не будет — засасываю его, что есть сил. Как хотелось давно. На грани счастья и боли.
Тяну в себя его губы, впиваюсь, жадно кусаю, сосу, пока по позвоночнику льется жидкая лава. Страстно вылизываю языком все внутри, отчего он чувственно стонет. И от этого стона меня накрывает так сильно, что думать я уже совсем не могу. Только врываться в него все глубже и глубже.
— Люблю… тебя… — шепчет он, задыхаясь, и тоже пробует наступать, целуя меня безудержно, безрассудно. Так, как мне нравится, как я об этом мечтал.
— И я… тебя… тоже, — я свихнулся, раз говорю это вслух.
От этих слов он впивается в мой рот, толкаясь языком в него так, словно пытается меня поиметь, и я неожиданно уступаю. Он во мне. Так глубоко, и наши бедра так тесно прижаты, что я, не сдержавшись, тоже издаю тихий стон. Поттер, во что ты меня превращаешь?
Он резко отшатывается от меня, но не отпускает совсем.
— Не могу больше, — шепчет он, упираясь в мой лоб своим и пытаясь справиться со сбитым дыханьем. — Совсем не могу. Так стонешь… Больше… не выдержу.
Мне на глаза опускается пелена:
— Я хочу, чтоб ты не выдержал, Поттер.
Мы тяжело дышим и ловим чужое дыхание, едва касаясь друг друга губами. И от этой незатейливой ласки мне кажется, что я скоро спячу с ума.
Поттер пытается мне улыбнуться, но вид у него совершенно дурной и шальной.
— Можно? — шепчет он мне и осторожно тянет руку к лицу.
До меня не сразу доходит, что он хочет снять с меня маску. На мгновение внутри вспыхивает подлая мысль позволить ему. Открыться и показать, кто я на самом деле. Чтобы он тоже понял, кого только что так целовал.
Но страх увидеть отвращение в зеленых глазах пересиливает во мне все остальное. Пусть все остается, как есть. А эти воспоминания будут только мои, их уже никто и никогда не отнимет.
Вдали бьют часы.
— Хочу увидеть тебя, — он просительно прикасается к маске рукой.
— Нет! — я отшатываюсь, и мой неожиданно вернувшийся голос так непривычно и хрипло звучит, что он замирает. Ну, спасибо вам, близнецы, удружили!
Я с болью смотрю на него. Вот и кончилась сказка.
— Мне… пора, — я еле слышно шепчу, чтобы еще больше не выдать себя.
Но он удерживает меня, лихорадочно гладя мои руки и плечи.
— Постой… Пожалуйста… Не уходи.
Я не уйду. Я не способен уйти от него вот такого.
Призрачный волк появляется рядом со мной.
— Пор-ра! — рычит он на меня голосом Блейза и тут же взрывается искрами и рассыпается в темноте.
Поттер умоляюще глядит на меня, но мне и правда пора. Бежать от него, что есть силы.
— Не уходи, — он такой ошалевший, лохматый, не понимающий ничего, что мое сердце замирает от боли. Я рвусь на части, так хочу поцеловать его хотя бы в последний раз, но часы продолжают трезвонить. Двенадцать. Я отстраняюсь. Одним рывком — иначе совсем не уйду. Все сказки рано или поздно кончаются.
— Постой.
Но я вырываюсь и мчусь по лестницам, мчусь от него что есть сил — через коридоры и залы, потом вниз по ступенькам. Несусь, задыхаясь, ловя на себе странные взгляды. Но мне не до них. У меня так мало времени.
Туфли мешают! Разуваюсь и мстительно швыряю их куда-то в окно, пусть валяются под стенами замка.
Босиком слетаю по лестнице, из последних сил лечу в парк. Прячусь за деревом и только тогда выдыхаю. Кажется, пронесло. Рядом со мной что-то шуршит, и я вздрагиваю, но это всего лишь Забини.
— Чуть не попались, — он рычит на меня почти так же сердито, как и его Патронус. — Драко, ты что, совсем не в себе? Комендантский час. Нам давно пора аппарировать.
Тяжело дыша, приваливаюсь к теплой коре и срываю маску с лица, чтобы вытереть пот. Как я могу аппарировать, если в моих мозгах и теле полный раздрай? В таком состоянии расщепиться проще простого.
— Погоди… пять минут. Потом отработаю. Не жди меня, Блейз.
Пять минут опоздания — бесплатная неделя самых грязных работ. Вот такие в министерстве нынче расценки.
— Иди, — я прогоняю Блейза, но он настырно торчит рядом со мной. Встает рядом, приваливаясь плечом к плечу, и усмехается:
— Ладно, забей. Вместе будем рыться в сточных канавах. Вдвоем не так скучно.
— Идиот.
Блейз — настоящий друг, и за это я ему благодарен.
— Я видел вас с Поттером, — сообщает он мне.
Я молчу. Полагаю, нас видел весь замок. Но мне было наплевать на все и на всех.
— Ты счастлив? Драко? — повернувшись ко мне, Блейз внимательно изучает мое лицо в темноте. Кто, как не он, знает про все мои бессонные ночи.
Я усмехаюсь, стараясь запрятать горечь подальше. На моих губах медленно остывают жадные поцелуи, но был ли я действительно счастлив, когда Поттер целовал не меня? Когда предлагал небо в алмазах, но опять же не мне?
Поттер влюбился в свою незнакомку, а я как был для него никем, так и останусь никем.
— Не слишком, — я словно со стороны слышу свой ровный голос.
Блейз какое-то время недоуменно глядит на меня, а потом откидывает голову назад, сливаясь волосами с корой, и усмехается:
— Не угодишь на тебя, Малфой. Я же видел, как вы с ним…
Я раздраженно пожимаю плечом:
— Заткнись, Блейз. Я-то с ним. А вот он не со мной.
Блейз склоняет голову набок:
— Еще больше влюбился? — в его голосе слишком много сочувствия.
Я молча киваю. Я не влюбился. Я просто взял и отдал ему свою жизнь.
— Что будешь делать?
Я пожимаю плечом. Отработаю опоздание. А потом опять мыть горшки и обрабатывать сад у Уизли, пока не отработаю свой мэнор обратно. Замечательный план.
Блейз отлепляется от ствола:
— Ну, давай аппарировать? — он тянет меня за собой. — И так уже на две недели работ настояли.
Я молча киваю, хлопаю себя рукой по бедру и холодею. Моя палочка! Где?!
— Драко, ты что? — Блейз сразу замечает перемены в моем лице.
— Палочка, Блейз, — наверное, я слишком сильно бледнею, потому что он пытается меня удержать. — Потерял.
Наверное, когда мчался от Поттера. Вот скажите, я совсем идиот? Купить нормальную палочку после войны почти нереально. Теперь я действительно готов зарыдать от отчаяния. Искать ее на этих сотнях лестниц — пустая затея.
Блейз молчит, и я знаю, даже у него закончились все утешительные слова. Я тоже молчу. Не о чем говорить. В этот вечер я потерял все самое дорогое: палочку и надежду. Умею я веселиться.
— Ну ладно. Пойду мыть горшки, — наконец-то выдавливаю я из себя, пытаясь не показать Блейзу, в каком я отчаянии. Благо, для домашних работ у Уизли палочка мне почти не нужна. — Придумаю что-нибудь.