Пляж был полупустым, несмотря на выходной и жаркую погоду – всю прошедшую неделю температура не опускалась ниже +28. Вода ещё не успела как следует прогреться, но смельчаки, желающие искупаться, всё же нашлись и сейчас самозабвенно плескались на зависть всем остальным. Нацу, торопливо скинув одежду, тоже умчался к речке, оставив Люси обустраивать для них место. Впрочем, девушка не жаловалась; аккуратно сложив разбросанные вещи Драгнила, расстелила плед и устроилась на нём с максимальным комфортом, тут же уткнувшись в книгу. Холодные капли, упавшие на спину, заставили её испуганно вздрогнуть, оторвавшись от чтения. Нацу, встряхивая головой, как большой пёс, присел рядом.
– Как водичка? – Люси протянула ему полотенце. Парень быстро провёл махровой тканью по лицу и голове, промокая волосы, потом откинулся на спину, блаженно зажмурив глаза:
– Супер! Не хочешь в следующий раз присоединиться?
– Она же ледяная! – девушка зябко повела плечами.
– Брось! – беззаботно откликнулся Драгнил. – Немного прохладная, но если двигаться, то нормально.
– Нет уж, спасибо, – окончательно отвергла его предложение Люси. – Я лучше… – договорить она не успела: прилетевший с расположенной невдалеке волейбольной площадки мяч приземлился прямо перед ней, подняв тучу песка. – Ай! – пришлось быстро зажмуриться, чтобы уберечь глаза от мелких песчинок, которые всё равно попали в них, вызвав неприятную резь.
– Люси! – тёплые руки обняли за плечи, встревоженный голос спросил: – Ты как?
– Нормально, – она быстро-быстро заморгала, давая солёной влаге вымыть соринки. – Правда, Нацу, всё уже прошло.
– Извините, – раздалось рядом. – Не удержала подачу, – Хартфилия смогла, наконец, открыть глаза и посмотреть на говорящего. Это оказалась невысокая блондинка с короткой стрижкой. – Не кинете мяч? – обратилась она уже к Драгнилу и неожиданно предложила ему: – Может, сыграете с нами? У нас как раз одного игрока не хватает.
– Иди, – Люси слегка хлопнула друга по руке. – А я отсюда посмотрю.
Тот ответил ей улыбкой и ушёл с новой знакомой. Нет, Хартфилии совсем не было обидно. Во-первых, глупо заставлять Нацу сидеть рядом с ней всё время, во-вторых, играть она не стала бы в любом случае, даже если бы её тоже пригласили. У неё были слабые запястья, и одна игра едва не закончилась весьма плачевно: отбивая мяч, девушка сильно потянула мышцы. Потом ещё две недели она не могла держать даже ложку, не говоря уже о кисти или карандаше. Драгнил (это случилось прошлым летом) смотрел на неё глазами побитой собаки, считая себя виноватым в произошедшем – именно он потянул её тогда на площадку, безропотно помогал по дому и едва ли не кормил с ложки. А после ещё месяц доставал подругу своей чрезмерной заботой, пока она не пригрозила ему сменить место жительства и номер телефона. Парень лишь странно хмыкнул, но опеку снял.
Ребята на площадке между тем познакомились, обменявшись рукопожатиями, и заняли свои места. В команде, где оказался Нацу, была только одна девушка – та, что приходила за мячом, у соперников – две, но это не помешало им вести в счёте почти до конца игры. В какой момент всё изменилось, Люси не поняла. Она вообще ничего не замечала и ни на что не обращала внимания, кроме загорелого мускулистого парня с розовыми волосами.
Странно, она ведь и раньше видела друга полураздетым (а последнюю неделю и совсем голым), видела, как он играет… Но, кажется, сегодня солнце светило как-то по-особенному, потому что Люси не могла оторвать от Драгнила глаз, невольно подмечая даже самую незначительную деталь: сокращение и расслабление мышц, световые блики на влажной от пота коже, красоту каждого уверенного и быстрого, точного движения. Смотрела, запоминала, пытаясь запечатлеть на сетчатке и где-то там, глубоко в подкорке, завораживающие картинки…
Резкий прыжок вверх, чтобы послать мяч на территорию противника, ударив по нему над сеткой. Напряжённое, как струна, тело, всё: от кончиков пальцев на ногах до холодного прищура серых глаз и крепко сжатых губ.
Обманчиво-расслабленный перекат с носков на пятки, почти безразличная леность в повисших вдоль тела руках, опущенные плечи.
Выпад, падение – попытка не дать мячу коснуться земли. Потревоженный песок взлетает лёгким облаком, оседая на разгорячённом теле тонкой плёнкой, как сахарная пудра на торте, и, кажется, готов растаять, украсив карамельными каплями обнажённый торс.
Она знала, что это неправильно – так смотреть на друга: с удивлением, с восхищением, откровенно и прямо, но продолжала это делать, затаив дыхание, почти потерявшись в своих ощущениях. Восторженные крики и редкие хлопки заставили её вздрогнуть и вернуться в реальный мир – игра закончилась и, судя по тому, как ребята из команды Нацу обнимались и пожимали друг другу руки, их победой. Но Люси всё ещё не могла отвести взгляда, за что и поплатилась, увидев то, от чего вдруг стало неприятно и грустно. Девица, которая приходила за мячом и позвала Драгнила в игру, поздравив его, так и осталась стоять рядом, поглаживая кончиками пальцев правую руку Нацу – от локтя до запястья и снова обратно, что-то тихо говоря ему и смотря прямо в глаза. И он смотрел, иронично улыбаясь уголками губ, странно спокойный и неожиданно притягательный. Сексуальный. Это открытие жарко опалило щёки и заставило резко отвернуться, чтобы никто не заметил ни её интереса, ни подступивших слёз. А ещё чтобы не видеть, как блондинка будет забивать в свой телефон номер Драгнила – после недавнего разговора Люси знала, что друг сейчас свободен, но ей почему-то совершенно не хотелось, чтобы его новой девушкой стала эта случайная знакомая.
Хартфилия не повернула головы даже тогда, когда молодой человек, вернувшись, присел рядом, делая вид, что полностью увлечена чтением, а на самом деле просто боясь посмотреть другу в глаза. Нацу же воспринял её молчание по-своему.
– Как поживает моя пленница? – девушка лишь легонько дёрнула плечом, не желая говорить и тем самым выдать себя. – Так, что-то она заскучала. Не порядок. Нужно срочно организовать развлекательную программу, иначе зачахнет красавица. Приедет рыцарь, посмотрит и откажется меняться. Как же тогда из меня дракон без военных трофеев? – парень, старательно заговаривая своей «жертве» зубы, осторожно отобрал у неё книгу, поднял на руки и куда-то понёс. Люси, занятая тяжёлыми мыслями, не сразу обратила внимания, куда именно, а когда обратила, было несколько поздно: парень стоял уже почти по пояс в воде.
– Нацу! Отпусти меня немедленно! – потребовала Хартфилия.
– Уверена? – коварно усмехнулся молодой человек.
– Нет! – девушка ещё сильнее обхватила его за шею, судорожно вдыхая исходящий от Драгнила аромат его любимого одеколона, смешанный сейчас с запахом разгорячённого недавней игрой и жарой тела. Противно задрожали руки, сердце заухало в груди так, что, казалось, его могли услышать все, кто сейчас находился на пляже.
– Тогда держись крепче, – довольно мурлыкнули на ухо. Через секунду над рекой поплыл громкий девичий визг и довольный мужской смех. Можно сказать, что «развлекательная программа» прошла на «ура».
Конечно, Люси потом немного пообижалась на друга и в отместку за незапланированное купание отказывалась делиться с ним бутербродами, но в глубине души была всё же благодарна ему за то, что таким, пусть и странным способом, он отвлёк её от крайне смущающих мыслей, не желающих покидать голову молодой художницы. Они провели на пляже ещё часа два, наслаждаясь теплом, выходным и обществом друг друга.
Вечером, вернувшись в квартирку Хартфилии, друзья решили выпить чаю, но пока молодой человек заваривал его, Люси успела заснуть на софе в студии. Нацу не стал её будить, аккуратно перенёс в спальню. Присев рядом, он долго смотрел на спящую девушку, думая о чём-то своём. А через полчаса, собравшись уходить, наклонился, чтобы поправить сбившееся одеяло, и осторожно коснулся губами виска, чуть сдвинув золотистую прядку.
Но Люси об этом никогда не узнала.
========== Чёрносмородиновая ==========
Люси задумчиво перебирала разноцветные, короткие (всего в палец длиной) палочки, выбирая, какой из них начать новый рисунок. Тот, написанный вчера, был выдержан в мрачных – кроваво-красных, тёмно-синих, серо-зелёных – тонах. Сейчас, наоборот, хотелось чего-то более светлого, жизнеутверждающего и если не радостного, то дающего надежду. Тогда, пожалуй, ей подойдёт голубой, розовый и салатовый. Да, это будет именно то, что нужно. Определившись, художница предвкушающее улыбнулась и склонилась над листом бумаги.
Выбранная поза почти не отличалась от той, что она рисовала накануне, кроме того, что правая рука Нацу, теперь отставленная назад, служила ему своеобразной опорой, и взгляд его был устремлён вверх, будто он смотрел в небо. Но ведь так и надо. Сегодня её «дракон» ещё будет мечтать о полётах и свободе. Сегодня у него ещё будут крылья…
Хартфилия бросила на натурщика быстрый взгляд и провела по бумаге пару линий. Руки уже не дрожали, как вчера, не сбивалось дыхание, не ныло внутри от нетерпения. Мелки скользили по листу спокойно, размеренно, уверенно накладывая один штрих за другим. А вчера…
«Вчера». От этого слова немели подушечки пальцев и наливались румянцем щёки. Потому что накануне произошло кое-что, о чём ей очень бы хотелось забыть…
Можно сказать, день не задался с самого утра. Сначала по какой-то неведомой причине не прозвонил будильник, и Люси едва не опоздала в Академию (по субботам у неё был арт-класс). Поэтому ей не удалось занять своё любимое место в аудитории, чем и воспользовался Рен Акацки, подсев рядом. Он всю пару болтал почти без остановки, не давая сосредоточиться на работе, а в конце пригласил на свидание. Опять. Нет, Рен вполне симпатичный парень, и с ним интересно поговорить о живописи или о чём-то другом, таком же возвышенном, но свидание… Хартфилия с трудом нашла какую-то более-менее приемлемую причину для отказа, мечтая, что это будет последний раз – Акацки устанет получать отказы и оставит, наконец, её в покое.
Девушка приехала домой уставшая и расстроенная: она надеялась, что за утро сможет придумать сюжет для нового рисунка, ведь прошлый, со свечой у окна, был готов. Но надоедливый сокурсник не дал её планам осуществиться. И что теперь она будет рисовать? Конечно, можно, особо не мучаясь, просто поставить или усадить свою модель, но это будет уже не так интересно. Да и господин Джона, как любой творческий человек, хотел не только просматривать рисунки студентов, отмечая, насколько правильно написаны те или иные части тела, но и, как он выражался, «получать от них эстетическое наслаждение, ощущать в работах стиль и душу художника». Поэтому Люси обязательно нужна была какая-нибудь идея, сюжет, но все они благополучно сбежали от неё под непрекращающееся тарахтение Рена. Оставался слабый шанс, что её озарит, когда придёт Нацу – возможно, он, как уже случалось за прошедшую неделю, подбросит ей какую-нибудь интересную мысль. В конце концов, так и случилось, за что, по здравому размышлению, она была другу весьма благодарна. Хотя вначале едва не прикончила его за проявленную самостоятельность в подстёгивании её вдохновения.
Всё было, как обычно: Драгнил пришёл вовремя, поинтересовался, как дела, выслушал историю её утренних злоключений, полушутя-полусерьёзно предложил свою помощь в урезонивании настырного сокурсника, приведя для примера пару баек из жизни студентов-медиков и утверждая, что данные способы увещевания действуют безотказно, хотя и предполагают некоторые осложнения для «клиента» в виде обмороков, заикания и нервного тика. Девушка лишь отмахнулась от этого горе-помощника и, занятая невесёлыми мыслями, совершенно не обратила внимания на некоторые странности в поведении молодого человека: излишнюю разговорчивость (день сегодня, что ли, такой, что всех представителей мужского пола тянет поговорить?), излишне блестевшие глаза и то, что Нацу, обычно предпочитавший футболки, был одет в обычную рубашку с закатанными до локтей по случаю жары рукавами. Лишь махнула в сторону стула, на который он всегда складывал одежду, и вышла, нервно меряя шагами расстояние от комнаты до кухни и обратно. Времени на продумывание образа совсем не осталось. Поэтому, услышав окрик друга, она неторопливо, даже нехотя, вернулась обратно в студию. Чтобы через несколько секунд, забыв о своих проблемах, с дрожью в голосе и болью в сердце отчитывать Драгнила.
– Нацу! – девичьи пальчики крепко ухватили мужское плечо, едва не впиваясь в него ногтями. – Ты с ума сошёл! Зачем?! Как ты мог это сделать?! Ради какого-то рисунка… Господи! Ты идиот!
– Да ладно тебе, – совершенно спокойно ответил парень. – Ничего страшного не случилось.
– Не случилось?! Ничего страшного?! Это же навсегда!
– Вовсе нет. Максимум через две недели её уже не будет. Я говорю правду, – серьёзно добавил Драгнил, смотря в недоверчиво-сердитые карие глаза подруги. – При нанесении кожу не прокалывали, как при обычных татуировках, видишь, нет ни раздражения, ни покраснения, ни воспаления. Поэтому такие рисунки недолговечны и стираются довольно быстро. Но тебе для работы должно хватить, – молодой человек не смог сдержать улыбки, наблюдая, как меняется выражение лица Хартфилии: от гневного до растерянного и даже немного виноватого. – Неужели ты думала, что я и правда сделаю настоящую татуировку? Ты же знаешь, как я к этому отношусь.
– Знаю, – буркнула девушка, отпуская его руку. – Крайне отрицательно. Извини.
Парень лишь кивнул головой, давая понять, что инцидент исчерпан и молча стал ждать указаний. Но художница не торопилась. Она внимательно рассматривала тёмный, почти чёрный рисунок на коже, пытаясь уловить замелькавшие перед глазами смутные образы будущей работы.
В том, что Нацу выбрал именно этого зверя для татуировки, не было ничего необычного. Он с детства интересовался китайской мифологией и всегда с поистине детским восторгом показывал Люси свою коллекцию драконов, в которую входило всё – от печатных изображений до статуэток, рассказывая ей различные легенды и предания об этих красивых, мудрых и сильных ящерах, один из которых сейчас красовался на его руке. Рисунок, занимающий всё пространство от локтевого сгиба до плеча, был выдержан в китайском стиле, схематичный, без лишних деталей, можно даже сказать, строгий, но удивительно подходящий по стилю Драгнилу. Широко распахнувший крылья и летящий вверх дракон прямо-таки излучал уверенность и силу, не демонстрируя при этом излишней агрессии, а тёмный цвет и чёткие линии лишь усиливали это ощущение.
Художница, проследив глазами рисунок, подняла взгляд выше, задержала его на шраме, наискосок пересекающем шею молодого человека, и сдавленно охнула, прикрыв рот рукой. Нацу не успел у неё ничего спросить – девушка убежала в другую комнату, но уже через минуту вернулась, неся белую простынь, застелила тканью софу, потом бросилась к рабочему столу, торопливо давая указания, как именно придётся сегодня позировать:
– Сядь, пожалуйста, в пол-оборота, спиной к окну – мне нужна будет тень. Левую ногу согни и поставь, правую тоже, но она должна лежать. Левую руку расположи локтём на колено так, чтобы кисть свисала вправо, вторую поставь на софу, где-то между бедром и коленом, словно опираешься на неё. Ссутуль спину и голову наклони немного. Да, так. А теперь замри.
Теперь осталось определиться с материалом для рисования. Точнее, выбрать, какую пастель она возьмёт: сухую или масляную. Потому что то, что это будет именно пастель, Хартфилия поняла в тот самый момент, когда ясно и чётко увидела будущую работу. Пришедший образ нужно было изобразить в красках, а не чёрно-белой, поэтому уголь и простой карандаш отпадали сразу. Акварель казалась слишком мягкой и нежной по тональности, гуашь, акрил и масляные краски, наоборот, чересчур тяжёлыми, цветные карандаши – недостаточно яркими. Только пастель могла подарить ей нужный по интенсивности цвет, не обременяя рисунок излишним весом.
Посомневавшись ещё минуту, художница всё же потянулась за коробочкой с масляной пастелью: сухая не позволит получить насыщенные по цвету тени, что в этой работе ей особенно необходимо. Бумагу же лучше взять светлых тонов – человеческая фигура должна чётко выделяться на остальном фоне, который будет сделан с помощью самой пастели, без примеси проступающего сквозь неё цвета основы.