Влажные от слюны пальцы скользят глубже, надавливая на язык костяшками, и касаются припухших губ подушечками, почти целиком покидая поддатливо открытый рот. Ресницы Гарри трепещут, глаза закрыты, пока Луи играет с ним.
Но как бы приятно это не было, Томлинсону нужно больше. Всегда нужно больше. Он опускается на колени позади ребёнка, сжимая тонкую шею пальцами. Гарри подаётся назад, стараясь прикоснуться спиной к груди, но Луи надавливает, прижимая его лбом к стене.
— Не шевелись, — произносит он.
Тело мальчика покрывается мурашками. Их отчётливо видно на бледной коже, и хочется губами поймать каждую, покрыть поцелуями. Вместо этого Луи прижимается ртом к шее ребёнка, пока его уверенные руки расстёгивают джинсы. Он даже не стягивает с Гарри одежду, лишь запускает влажные от слюны пальцы под плотную ткань боксеров, поглаживая зажимающегося мальчика.
— Расслабься, мы уже делали это.
Губы оставляют на шее влажные поцелуи и желание наказать растворяется в доверчиво льнущем теле. Гарри выгибается, выпячивая попу, а Луи чувствует, как горит от желания кожа под его ладонями.
Скользкие пальцы проникают в тело, вырывая у Гарри стон. Луи перехватывает его свободной рукой поперёк груди, прижимая острые лопатки к себе, и вводит пальцы глубже, резче. Он не собирается нянчиться, Гарри уже не девственник.
Больше не невинный.
Луи сжимает мочку уха зубами, отчего мальчик в его руках вскрикивает. Пальцы двигаются внутри жёстко, вздёргивая тело немного вверх, но Гарри получает удовольствие. Он наслаждается, а Луи чувствует разочарование. Мальчик медленно, но необратимо превращается в наслаждающуюся грубостью шлюшку в его руках, и Томлинсону хочется выть при мысли об этом.
— Нравится подставляться, правда? — со злостью шипит он в затылок Гарри, и тот вдруг зажимается, обхватывая себя руками за плечи.
— Нет, Луи, нет.
— Я чувствую, с каким удовольствием ты подмахиваешь моим пальцам.
Томлинсон поднимается на ноги, таща за собой едва сопротивляющегося мальчика. Он стаскивает с Гарри джинсы, заваливает его на кровать, руки сами по себе ложатся на шею, чуть надавливая. Гарри выгибается, обхватывая запястья своими тонкими, всегда дрожащими пальцами.
— Ещё, — шепчут его губы едва слышно.
Ноги оборачиваются вокруг поясницы, и ощущаются приятной тяжестью, каким-то якорем реальности. Луи плывёт, и лишь тело Гарри под ним, обхватывающие его ноги, сжимающие ладони - только это удерживает в сознании, не даёт сорваться в бездну страсти.
Луи проникает медленно, но Гарри всё равно кусает губы, пытаясь сдержать боль. Он не может. Лицо искривляется, и Луи, глядя в него гадает, понравится ли Энди такой мальчик. Страдающий, открытый. Хрупкий.
Томлинсон плотно прижимается бёдрами, давая время привыкнуть. Он играет с шеей Гарри, гладит её, ласкает. Мальчик стонет, подталкивает его руки, поощряя.
— Это будет быстрый жёсткий трах, подойдёт? — спрашивает Луи, надавливая большими пальцами на чувствительные места под подбородком. Глаза Гарри распахиваются, и он издаёт булькающий звук, сжимая торс Луи ногами. — Поимею тебя так, как обычно делает Энди со своей подружкой. Посмотрим, как ты справишься.
Он подаётся назад, и делает первый резкий толчок до упора, отчего мальчик извивается в его руках, и если бы не сжатое тонкими пальцами горло, он бы точно закричал. Луи лишь ухмыляется, делает ещё пару похожих толчков, а потом входит в ритм.
Гарри не хватает воздуха. Он не может стонать, открывая рот, пытаясь глотнуть ещё немного кислорода, который Томлинсон выбивает каждым размеренным движением. Он отталкивает руки Луи, пытается упереться коленом ему в грудь, но ничего не получается. Томлинсон смеётся с превосходством, сжимает тонкое горло сильнее.
На ресницах появляются первые капли слёз. Они блестят, привлекая внимание, и внутри Томлинсона рождается восхищение. Гарри выглядит волшебным, нереальным. Красивой фарфоровой куклой.
— Такой прекрасный, — произносит Луи в блестящие нуждающиеся губы. — Мне даже немного жаль, что всё это для Энди.
Гарри скулит, тянется к руке Луи, и неожиданно впивается в неё зубами. Томлинсон отдёргивает руку, второй неаккуратно прижимая голову мальчика к кровати. Острая боль медленно затихает, становясь тупой пульсацией, а на месте укуса расплывается багровый кровоподтёк.
Луи толкается особенно яростно, очевидно задевая простату, потому что Гарри громко стонет, и горячие капли попадают на пресс Томлинсона. Это как разрешение, потому что тело сотрясает крупной дрожью, он чувствует сильную пульсацию крови, а потом кончает глубоко в Гарри, наваливаясь на ребёнка всем телом.
Сквозь туман удовольствия он слышит хриплое дыхание, и чувствует под собой сильно вздымающуюся грудь, покрытую липким холодным потом. Это словно волшебство, и Луи приподнимается на локтях, заглядывая в лицо ребёнка. Он хочет разглядеть всю палитру эмоций, и впитать её в себя без остатка.
Гарри зажмуривается, а его руки, дрожащие и слабые, из последних сил упираются Луи в грудь. Томлинсон перебарывает сопротивление, наклоняясь, и нежно целует ресницы, собирая с них слёзы губами. Гарри пытается отвернуться.
Мальчик без слов умоляет оставить его в покое, и Томлинсону на секунду кажется, что он переборщил, но в голове тут же всплывают грубые слова о том, что Луи всего лишь тело для экспериментов, и лёгкое касание пальцев на белом фарфоре. Злость возвращается, трансформируясь на языке в едкую фразу:
— Из тебя получается первоклассная шлюха, Гарри.
Громкий звук пощёчины разрезает застоявшийся воздух, наполненный запахом секса. Щёку обжигает боль, глаза Луи в недоверии расширяются, а ледяной взгляд Гарри отрезвляет сильнее удара.
Что-то точно пошло не так.
Комментарий к Урок 2. Ревность
*Wow
========== Урок 3. Фикция ==========
Your body’s on me \ Твое тело на мне
like sleepless spiders \ Словно неспящие пауки.
Your touch is so empty \ Твои прикосновения такие пустые*
Ночью Луи лежит в своей постели без сна, вглядывается в темноту, прислушиваясь к шуму дождя за окном. Щека всё ещё горит, и, кажется, будто ладонь Гарри отпечаталась на коже навсегда.
Это не так.
Луи долго смотрел в зеркало после того, как мальчик ушёл, громко хлопнув дверью. На его лице не осталось следов случившегося. Только внутри ноющее чувство вины и странное желание всё исправить.
Но сломано ничего не было. Каждый из них получал то, о чём условились с самого начала. Тогда почему кошки рвут душу на части, пугая сердце громким скрипучим мяуканьем? Почему Луи чувствует боль?
Искать ответ нет сил. Луи боится того, что сможет обнаружить, сковырнув поверхностный слой их отношений и собственного восприятия. Красная лампочка опасности мигает в голове, но пока её можно игнорировать.
Чем Луи и пользуется, набирая сообщение для Рэйчел. Она единственная из всех его подружек, кто чётко понимает границы и не лезет дальше, чем предоставленный для минета рот или отвязный кокаиновый трип по самым злачным клубам города.
Наверное, Луи может назвать её другом. Настолько, насколько вообще кто-то может быть для него близким. Ещё есть Энди, но звонить ему сейчас, с просьбой отвлечь страдающую душу от депрессии - самоубийство. Он заметит беспокойство, и вытрясет настоящую причину. О том, что сделает с ним друг, узнав, что Луи трахает мальчика, думать не хочется.
Блондинка отзывается с энтузиазмом, утягивая Луи в мир музыки, секса и плывущего под психотропными средствами сознания. Он ненавидит себя, понимая, что сбегает от чего-то важного, но очередная таблетка под языком смывает неприятные чувства волной острых запахов и ярких образов.
Луи освобождает сознание от навязчивой идеи с яркими зелёными глазами, и дышать становится легче. Но лишь до момента, когда Рэйч в пьяном угаре разливает на него свой гранатовый коктейль.
Тёмная жидкость кровавым пятном расплывается по белой футболке как раз там, где сердце, а терпкий, сладковатый запах экзотического фрукта бьёт в голову, разгоняя наркотический туман.
Так пахнет Гарри.
Насыщенный запах граната и острое хвойное послевкусие алкоголя - запах их близости. Невинность, тонущая в грехе. Луи срывается с места, не говоря ни слова подруге, не отдавая себе отчёта. Он должен увидеть Гарри сейчас. Мысли рождаются, вихрятся в голове, исчезая до того, как Луи успевает их осознать, но одно он знает точно - все эти мысли о мальчике. Он глубоко в венах, въелся в стенки кровеносных сосудов. Вызвал привыкание, словно сильный наркотик.
Гарри хуже героина, в этом Луи может поклясться.
Голова трещит, когда он упрямо пробирается сквозь толпу к выходу. В него врезаются локти, ладони, лопатки - масса из человеческих тел с остервенением сопротивляется, не пропуская, будто пытается преградить ему путь к Гарри, будто пытается уберечь. Вопрос в том, кого из них?
Свежий воздух возвращает к жизни, и Луи даже удаётся написать более или менее связное сообщение для мальчика. Он хочет его тело прямо сейчас.
Всю поездку в такси пальцы не находят себе места, гладят кожу сидения, рисуют узоры на грязном стекле. Луи сильно возбуждён, и к физическому влечению примешивается странный трепет в груди. Он всё ещё под кайфом, и наркота в крови преподносит ситуацию в другом, более нежном свете. Сейчас он не хочет сопротивляться поселившийся внутри привязанности.
Гарри ждёт у двери, как хороший послушный мальчик. Между его бровей снова залегла складка, а упругие кудряшки пахнут ещё более головокружительно, чем раньше.
Без приветствия или объяснения Луи прижимает мальчика лопатками к двери и утыкается в шею носом. Руки блуждают по горячему телу, пока губы шепчут что-то несвязное. Кажется, он просит прощение, но за что и почему, сам понять не может.
Гарри подаётся вперёд, его рука робко ложится на плечо, а Луи хочет настоящее объятие. Он подхватывает мальчика под ягодицы и прижимает к себе.
— Лу…
Имя звучит уничтожающе из приоткрытого в удивлённом удовольствии рта. Луи прижимается губами к подбородку мальчика, но тот дёргает головой в сторону.
— Не надо, — убито шепчет Гарри. Его глаза блестят, а Луи лишь рычит в ответ. — Не надо поцелуев, Лу.
— Я хочу тебя. Всего тебя, — шепчет Луи в бреду.
Мысли растекаются прозрачной водой, оставляя после себя поблёскивающую влажность. Или это следы его поцелуев на коже? Луи плывёт.
Они оказываются в квартире внезапно. Томлинсон не может вспомнить, как ему удалось открыть дверь. В полутьме коридора Гарри ласкает его, выводя круги по испачканной футболке. Застоявшийся запах алкоголя разбивает реальность, она трещит по швам. Гарри ластится, словно котёнок, мурлычит что-то нежное в кожу Луи. Пальцами забирается под ремень брюк.
— Ты под кайфом, да?
Луи кивает. Говорить больше не хочется, хочется припасть губами к сладкому рту Гарри. Мальчик ещё что-то произносит, но Луи не слышит ни звука, лишь смотрит, как пухлые розовые губы шевелятся, а влажный язык скользит между ними. В ушах металлическим звоном отдаётся сердечный ритм.
Ресницы Гарри дрожат, когда Луи сжимает его пах в ладони. В голове всплывает смутное воспоминание, слёзы на этих же тёмных ресницах и обжигающая пощёчина. Луи обидел его в прошлый раз.
Гарри отдаётся без остатка: прижимается, тянет к кровати за руку, стонет от каждого легчайшего прикосновения. Сам падает на спину, стаскивая свою футболку через голову, оголяя живот, грудь, шею, покрытую бледными синяками.
Луи дрожит. Смотрит на распростёртого в его кровати ребёнка, и не может сдержать в себе нежности. Ему не ясно откуда она берётся. Рождается где-то за рёбрами или в кровеносных сосудах. Луи кладёт руку на тело малыша, скорее чувствуя физически, чем слыша этот тревожный тук-тук-тук в хрупком теле. Сердце Гарри вот-вот выпрыгнет из груди. Убирая руку Луи прижимается щекой к этому месту.
— Тише, маленький. Я не сделаю больно, — шепчет он. Гарри давится всхлипом, путает свои пугливые пальцы в его волосах. Луи чувствует, как мальчик тянет его за прядки.
— Это ничего не значит, Лу. Совсем ничего. Ты под кайфом.
Он звучит обречённо, а глаза подёрнуты дымкой отчаяния. Луи силится понять клубок чувств внутри мальчика, пока они неотрывно смотрят друг другу в глаза.
Ничего не выходит.
Важная деталь уравнения потеряна, и под кайфом этот пример точно не решить. Поэтому Луи просто отдаётся ощущениям, отпускает себя.
Он скользит ниже по телу Гарри, специально касаясь его кожи своей, проделывая дорожку влажных поцелуев до пупка. Мальчик стонет, выворачивается. Он хочет ласки, но боится. Это видно по потемневшим глазам, по трясущейся нижней губе.
Луи не понимает, чего именно боится Гарри, и выяснять сейчас не собирается. Он собирается сделать мальчику приятно.
Отталкивая сопротивляющиеся руки прочь, он ловко расстёгивает джинсы. Гарри что-то возмущённо бубнит, но протест тонет в громком стоне, когда Луи обхватывает головку губами, усмехается, и скользит по стволу ниже, в конце концов утыкаясь носом в лобок Гарри.
Член чувствуется в горле идеально, а на вкус мальчик похож на сахарную вату. Луи отстраняется, вылизывая головку, чувствуя стягивающую сеточку засыхающей смазки в уголках своих губ, рукой ведёт вверх по бледному животу до манящего детского рта. Гарри без слов втягивает его пальцы в рот. То же самое Луи проделывает с его членом, ни на секунду не разрывая зрительный контакт.
Голоса сливаются в один общий стон наслаждения. Луи сносит крышу от такой податливости. Гарри словно воск у открытого огня, плавится и течёт от его прикосновений, не обращает внимания, когда Луи совсем не нежно сдирает джинсы с его тела. Ткань трещит по швам, но обоим плевать на это. Поглощённые страстью, без лишнего притворства и собственных въевшихся в кожу масок, они наконец могут быть собой, отдаться мгновению полностью. Мгновению, за которое без сомнения придётся платить.
Луи не думает о последствиях, когда вынимает пальцы из плена детских губ. Он оставляет несколько поцелуев в нежном местечке у основания бедра и носом подталкивает Гарри раздвинуть ноги шире. Медленно, почти невесомо Луи касается мальчика там. Гарри зажимается на миг, но тут же сам подаётся чуть вниз, стараясь насадиться, а его судорожный вздох рождает тягучее удовольствие в крови Луи. Влажным языком он касается члена, ведёт вверх, слизывая выступающую каплю с головки. Гарри впивается пальцами в его чёлку, умоляя, заставляя заглотить целиком.
Луи слушается. Он сжимает ствол губами, стараясь сконцентрироваться растерянным сознанием на доставлении удовольствия, проникает пальцами внутрь.
Гарри кончает сразу же. Не проходит даже минуты, а он уже с криком изливается в рот Луи, больно оттягивая его волосы. Томлинсон медленно вытаскивает пальцы, сглатывает вязкую жидкость на языке и подтягивается вверх по телу малыша, чтобы заглянуть в полное удовольствия лицо.
Щёки искрятся румянцем, а ресницы отбрасывают на лицо причудливые тени. Луи упирается лбом во влажный лоб ребёнка, и слизывает с собственных губ последние капли спермы.
Странный незримый узел завязывается между ними, сплетая ещё теснее, прижимая не столько тела, сколько души. Луи падает в захваченный тьмой зрачок, тонет в глубине этого околдовывающего взгляда. На мгновение ему кажется, что не он здесь несущий разрушение огонь. Это мальчик призван уничтожить его.
Гарри подтверждает эти мысли сломанной улыбкой, от которой Луи чувствует себя так, будто внутри него пузырится лава. Неприятное и тревожное чувство.
Сжигающее.
✷✷✷
Наступил этот момент, когда Гарри признаётся сам себе в дикой безответной влюблённости в Луи. Признаёт, что он погиб. Смотрит в пепел задурманенных наркотиками глаз и сглатывает горькую слюну, вместе с ней проглатывая важные, рвущиеся всхлипами, слова. Высокие скулы Томлинсона манят остротой, и Гарри хочет упасть на них, чтобы перерезать собственное горло и захлебнуться горячей кровью. Гарри не хочет больше дышать.
Луи будто читает его мысли. Длинные, пахнущие никотином и алкоголем пальцы касаются тонкой кожи под глазами, почти невесомо ведут вниз, к щекам. Подушечка большого пальца поглаживает нижнюю губу.