— Такой красивый. Ты совсем не представляешь, как выглядит для меня твоя невинность, — шепчет Луи, а Гарри сжимается внутри, леденеет. Ему не хватает света в этой серой комнате. Мальчик сжимает руку Луи в своей, убирая от лица, а непрекращающийся дождь будто в насмешку льёт сильнее. Гулкий стук капель смешивается с робко стучащим сердцем, и Гарри уже не знает, где заканчивается он сам и начинается дождь.
В его жизни больше нет света, Луи забрал его себе, высосал без остатка из наполненной любовью детской души, а теперь забирает воздух. Вдохи становятся всё реже, всё короче. Гарри знает, скоро он не сможет дышать совсем. Конец этих болезненных, разрушающих отношений близко.
Но прежде чем упасть, Гарри хочет получить то, о чём сможет вспомнить в своей пропитанной слезами кровати, задыхаясь от нехватки пепельных глаз и горького дыхания. Он перебрасывает ногу через торс Луи, и, к искрящемуся в глазах Томлинсона восторгу, седлает его.
— Я больше не невинный, — тихо говорит Гарри, а потом добавляет. — Благодаря тебе.
Голос даёт трещину, почти осязаемую. Рушится вокруг них, вздымая клубы грязной пыли, которой тотчас покрываются наивные чувства ребёнка. Но Томлинсон не видит ничего, кроме хрупкого тела.
Руки с удовольствием исследуют кожу Гарри. Парень не обходит вниманием ни одной тёмной родинки на мальчике, и Гарри стонет, вновь возбуждаясь. Он перехватывает татуированные запястья, поочерёдно прижимая их к губам. Томлинсон улыбается, поощряет, позволяет гораздо больше, чем если бы он был трезв. И Гарри мысленно благодарит наркотики за возможность насладиться нежностью мужчины сполна. Прежде, чем это закончится.
— Возьми меня, Лу, — просит он.
Сильные руки касаются ягодиц, разводят их в стороны. Гарри кусает губы, откидывается назад стараясь облегчить проникновение. Его телу почти не больно, лишь в груди застрял комок понимания, что ласковые прикосновения, горящий нежностью взгляд, тёплые слова - это лишь фикция. Привязанности не существует.
Гарри медленно опускается на член, вторя стону Томлинсона. Он разрушает себя мыслями, ломает остатки надежды, для того, чтобы сохранить себя в живых, когда Луи уйдёт. Но тот будто задался целью задушить в Гарри последние крупицы смелости. Томлинсон поднимается с кровати, оказываясь к мальчику лицом, Гарри лишь краем сознания отмечает как ярко горят его глаза, и прижимает к своей груди.
— Двигайся, когда будешь готов.
Сиплый голос обволакивает, сбивает с толку. Гарри упирается коленями в матрас и неловко двигается, а тело сводит от удовольствия, замешанного на душевной боли. Романтичность позы будто лишний раз подчёркивает, что они не любовники. Партнёры по сексу.
Горячая пульсация твёрдого члена внутри отдаётся во всём теле, зажигает кровь, плавит кости. Глаза Луи так близко. Он смотрит кажется прямо в душу, когда кладёт ладонь на поясницу и ведёт медленно вверх, разгоняя ворох мурашек. Тело Гарри горит в его руках, требуя больше нежности, в которой ему так долго отказывали.
В душе же царит зима. Гарри хочет плакать под напором касающихся его пальцев, но слёзы замёрзли, превратились в искрящиеся кусочки льда. Мороз сковал разум, защемил холодными тисками волю к жизни и борьбе. Гарри признаёт, что надежды больше нет.
Луи прижимается своим лбом к его, а мальчик думает лишь об одном - стоит ли поцеловать, наконец, эти жестокие губы, разбив собственную душу на мельчайшие осколки. Внутри оказывается ещё немного сил, чтобы сопротивляться собственным чувствам, и он упирается ладонями в грудь мужчины, отталкивая.
Сердце Томлинсона стучит, словно сумасшедшее. Гарри хочет соврать себе, что именно он заставляет орган так биться, но чуть расширенные зрачки и неестественно громкие стоны Луи говорят о том, что виной всему наркотики.
Гарри принимает инициативу, сжимая пальцами плечи Томлинсона. Он двигается осторожно, слишком медленно для Луи, он знает, но зато самостоятельно. Ладони покоятся на его бёдрах, даже не сжимая кожу, и так усыпанную мелкими синяками, почти не проходящими царапинами. Гарри не хочет, чтобы они исчезали со временем. Он бы с радостью оставил навсегда на своём теле эти наглядные следы их с Луи близости. Вместо этого у него останется разбитое сердце, наполняющее горло кровью.
Кажется, будто Томлинсону тоже не хватает поцелуя. Его губы ищущие, рот приоткрыт и зовёт, но Гарри не поддастся. Поцелуй с Луи можно сравнить с контрольным выстрелом в голову. Гарри хочет жить, несмотря ни на что.
Секунды камнями падают на дно вечности, и широкими кругами от них расходится время, чтобы раствориться и исчезнуть. Гарри закрывает глаза, откидывает голову назад, пока дыхание Луи опаляет его подбородок, он растворяется в этом мгновении. Запоминает чувства и ощущения до последней миллисекунды, потому что знает, шанс того, что однажды Луи подарит ему свою нежность вновь, почти равен нулю.
Член скользит внутри его тела, заставляя захлёбываться ощущением принадлежности. Гарри нравится, когда Луи изнутри растягивает его до боли, до сладкого тянущего дискомфорта. Сердце замирает каждый раз, когда ягодицы с влажным шлепком касаются крепких бёдер, и Луи чуть ведёт вверх, проникая глубже. Гарри хочет рыдать от восторга, забывая на время о том, что это фальшь.
Никто не спешит, как будто всё время мира принадлежит им. И такой нетерпеливый Луи, который привык трахаться быстро и агрессивно, сейчас с нежностью поддерживает бледные мальчишеские бёдра, не торопит, двигаясь плавно и размеренно. Медленно смакует тело на нём, оставляя поцелуи на едва заметных синяках, что покрывают шею.
Эта нежность возвращает мысли Гарри к прошлой близости, когда полные ярости и собственнической злости глаза Луи отрывали от его души куски, небрежно разбрасывая их вокруг, а пальцы безжалостно повреждали чистую кожу, оставляя после себя россыпь тёмных пятен. Несмотря ни на что, это было захватывающе. Гарри понравилась каждая секунда, проведённая под Луи в тот вечер. Лишь его последние слова разрушили очарование того жестокого чувственного секса.
Гарри не согласен с Луи. Он не шлюха.
Внезапно Луи замирает, его глаза широко распахиваются, а пальцы на бёдрах Гарри вжимаются в плоть сильнее. Мальчик чувствует как напрягается пресс парня, а потом горячую сперму внутри себя, заполняющую, кажется, всё тело влажным удовольствием. Луи кончает беззвучно, не двигаясь, и лишь по тому, как приоткрывается его рот в немом крике и дикой пульсации члена, Гарри делает выводы, что этот оргазм для Томлинсона чувствуется крышесносным.
Плюсы наркотического опьянения.
Что-то замыкает в голове, когда Гарри наконец понимает - так работает этот мир. Луи плевать на всё, кроме собственного удовольствия. Он разрушает всё, до чего дотрагивается, и Гарри не станет исключением. Не станет человеком, который спасёт Томлинсона от тьмы в собственной душе. Гарри будет ещё одним наркотиком для парня. Наркотиком, действие которого истекает, подходит к концу.
Собственные пальцы не так хороши, но их хватает, чтобы достичь оргазма. Гарри всхлипывает, подаётся вперёд и слегка прикусывает кожу в уголке губ. Почти поцелуй, но не он.
Луи не сопротивляется, не отталкивает. Грудь его тяжело вздымается, а пальцы перебирают волосы на затылке Гарри. Мальчик трётся собственной щекой о щетинистую щёку Томлинсона, ведёт пальцами по следу укуса на руке, а потом, в извинение, поднимает руку Луи к своему лицу, и, глядя в мутные от кайфа и удовольствия глаза, целует.
Луи чуть улыбается, с нежностью и заботой, к чертям разбивая сердце ребёнка.
Окончательно.
Комментарий к Урок 3. Фикция
*The Flowers of Evil
========== Урок 4. Ссора ==========
How the fuck are we supposed to know \ Каким образом мы должны узнать
When I’m a monster, with the way \ Когда я стану монстром, если
You refuse to die \ Ты отказываешься умирать?
How the fuck are we supposed to know \ Как мы узнаем
If we’re in love \ Любовь это
Or if we’re in pain \ Или агония?*
Тёмный экран домашнего кинотеатра в доме Энди притягивает взгляд. Как чёрная дыра на невообразимых для человеческого разума просторах космоса засасывает в себя материю, сплющивая её, сжимая, так и мысли Гарри летят во тьму и разбиваются о гладкую поверхность, закручиваясь волнением вокруг.
Одно из мягких кресел в последнем третьем ряду принимает его замёрзшее тело с гостеприимством, но мальчик бы предпочёл голые доски или холодный бетон, лишь бы оказаться дальше от этого дома.
Тут пахнет Луи. В каждом уголке: за плотными занавесками на мокром от дождя стекле, в каждом лепестке свежих роз, в комнате Гарри от деревянного письменного стола. Томлинсон пропитал весь дом, вытеснив запах владельца. Гарри приподнимает ворот футболки, принюхивается, и в отчаянии закрывает глаза - Томлинсон пропитал и его с ног до головы.
Темнота поглощает горестный выдох. Где-то в недрах дома возится мама, расстроенно поджимая губы, натирает полиролью кофейный столик или заправляет постель, на которой всё равно никто не спит. Они в серьёзной ссоре, после того, как Гарри ушёл с Луи, не сказав ни слова. Пропал на несколько часов, испарился в дождливом воздухе. А когда вернулся, даже не удостоил маму ответом, лишь хлопнул дверью в свою комнату перед её носом. Она бы простила, стоило ему извиниться, обнять её покрепче, но Гарри поступил с мамой жестоко. Так, как не поступал прежде. Он сбежал второй раз, последовав за сухим сообщением Луи.
Постоянное напряжение в отношениях с мамой, неразбериха собственных чувств и пристальное внимание Энди, от которого месяцы назад Гарри пришёл бы в дикий восторг, а сейчас прятался в темноте комнаты для просмотра кино - всё это приводило в растерянность, высасывало спокойствие и мягкость. Мальчик стал раздражительным, нетерпимым. Колкости постоянно крутятся на языке, готовые сорваться в любой момент, поразив свою цель желчным ядом.
Несправедливость мира озлобила малыша, и он из последних сил сдерживается, стараясь уберечь остатки своих привязанностей от разрушения.
Нежность, подаренная Луи, разъела ржавчиной сердечные ткани. Гарри постоянно возвращается мыслями к тому вечеру, прокручивая в голове восторженные взгляды, ласковые прикосновения. Кожа горит, и если закрыть глаза, можно снова почувствовать сладкую дрожь по всему телу. То ощущение счастья, когда ладонь Томлинсона скользила вверх по спине, сводя с ума влюблённого ребёнка.
Чувство полёта всегда сменяется болью удара. Гарри разбивается о реальность, стоит только открыть глаза. Воспоминания растворяются в дожде, а одиночество напоминает, что Луи не принадлежит Гарри. Луи протрезвел и забыл.
Но у Вселенной ещё остались испытания для мальчика.
Свет вспыхивает внезапно, ослепляя на долгие, полные беспокойства секунды. Яркий, режущий, он бьёт по глазам, выжигая спасительную прохладу тьмы.
Громко смеясь, Энди влетает в комнату от дружеского тычка Луи. Они устраивают драку, осыпая друг друга лёгкими ударами, бьющими лишь по самолюбию, да и то вряд ли. Сидя на обломках своей раскрошенной личности, уничтоженной собственными руками, отчаянно моргая, затаив дыхание Гарри наблюдает за их шутливой потасовкой. Луи ловко уходит из-под выпадов Энди, подставляя жилистые, покрытые чернилами запястья, нанося в ответ жалящие удары. Он так чертовски хорош в этой искусственной драке, что Гарри совсем не обращает внимания на других людей, увлечённо разглядывая любимого всей душой человека.
Элен замечает его первой. Она кивает с улыбкой и пытается привлечь внимание разбаловавшихся парней.
Не стоило этого делать.
Искренний смех Луи затихает, а тёплые летние глаза за секунду покрываются хрустящей коркой льда. Гарри трёт горло неловким жестом, когда Томлинсон бросает на него безразличный взгляд, и небрежно приподнимает руку, под которую тут же проскальзывает миниатюрная блондинка, жарко прижимаясь к нему бедром.
Васильковые глаза Энди настороженные, веселье исчезает из них в миг, когда он перехватывает затравленный взгляд мальчика.
— Привет, малец.
Голос возвращает Гарри в реальность.
— Привет, — несмело отвечает мальчик.
— С мамой поругался?
Энди садится рядом, взлохмачивая и без того растрёпанные кудри. И пока другие занимают места в первых рядах, Гарри увлечённо разглядывает каждую мелкую деталь в облике Энди. Всё, что угодно, лишь бы не смотреть на Луи.
— Слышал, как она кричала? — спрашивает мальчик, и парень кивает в ответ. — Да, у нас не всё ладно сейчас.
Гарри потирает шею сзади и краем уха улавливает мурлыкающий шёпот, которым блондинка обращается к Луи. Не смотреть оказывается выше его сил. Шея поворачивается против воли, а глаза увлажняются и болят от желания выплакать всю съедающую его гамму чувств.
Девушка преданно заглядывает в серые глаза Томлинсона, яркие губы шевелятся, но Гарри не волнует, что именно она говорит. Он рассыпается разбитым стеклом, со звоном ударяясь об пол, потому что Луи улыбается. С нежностью, так как несколько дней назад смотрел Гарри в лицо. Разница лишь в том, что сейчас он не под кайфом.
А потом мальчик вспоминает её. Именно эта блондинка целовала его в губы там, у бара, в первую встречу. Когда Луи сказал “нет”.
Энди что-то говорит, пытается отвлечь от горестных мыслей, рассказывает о том, как сам ругался с отцом, сбегая из дома, но Гарри не слушает. Огромным молотом его собственное сердце выстукивает в висках симфонию боли. Голова разрывается от сдерживаемого крика. Гарри ненавидит момент, когда эта самоубийственная идея возникла в его голове. Он хочет повернуть время вспять и избежать близкого знакомства с Томлинсоном.
Чувства к Луи душат его.
— Давай посмотрим кино! — восклицает Энди, вставая с места.
Гарри хочет отказаться, хочет сбежать. Но никто не принимает его возражения, а потом Энди отрезает пути к отступлению, спрашивая:
— Разве ты не прятался тут в темноте от мамы? Оставайся. Мы посмотрим фильм, отвлечёмся. И даже если она будет тебя искать, она не заглянет сюда, — тёплая рука гладит мальчика по волосам, и он совсем не знает что ответить. — Дай себе передышку.
Лёгкий кивок убеждает Энди, и тот, улыбнувшись, отправляется ставить кино. Гарри вжимается в кресло, стараясь не смотреть на Луи прижимающего девушку к своей груди. Но взгляд возвращается вновь и вновь, против воли впитывая разрушающую картинку в память. Гарри задыхается, и не имеет ни одной возможности объяснить присутствующим, что прятался он вовсе не от материнского гнева, а от горького запаха сигарет и разочарования. От убивающего запаха Луи.
Остаётся лишь терпеть.
Яркий, сменяющий цвета, свет с экрана преображает лицо Луи. В красных отсветах взрывов он выглядит дьяволом, которому Гарри продал свою душу взамен на мечту, и в лучших традициях адских сделок, получил вовсе не то, что желал. А в голубом свете плещущегося в телевизоре океана Томлинсон похож на ангела. Острые скулы выделяются сильнее, а лёгкая небритость придаёт лицу строгий неприступный вид. Непогрешимый. Но Гарри помнит каждый его развратный стон, помнит все кривые полуулыбки.
Гарри уверен, что никогда не сможет забыть свою первую сокрушающую любовь.
Рэйчел наигранно зевает и что-то говорит. За громким звуком кинофильма мальчик её не слышит, но это и не нужно. Луи улыбается, разрешая, и девушка забирается ему на колени. Стройные ноги, обтянутые светлыми джинсами, прижимаются так плотно к сильным бёдрам Луи, что Гарри чувствует это трение своим телом, чувствует его дыхание на своём лице. Тело бьёт крупной дрожью. Гарри знает, как это - быть на её месте.
Вот только он на своём.
Наваждение растворяется в потоке громких звуков с телеэкрана. Мальчик моргает, кидает взгляд на Энди. Щека Элен покоится на его плече, он целует её в макушку, выводя невидимые узоры на тыльной стороне ладони. Гарри не чувствует почти ничего. Может быть каплю умиления - ему приятно смотреть на них.
Но нежности не место в жизни Гарри. Луи разрушает зачатки светлого чувства и радости за других, целуя мягкие губы девушки на своих коленях. Гарри отчётливо видит, как скользит его настойчивый язык между её губ, она открывает рот чуть шире, позволяет властвовать над собой. Где-то под рёбрами вновь открывается незаживающая рана и кровь, горячая и густая, просачивается через поры кожи. Гарри захлёбывается болью.