- Спасибо, - тихо срывается с моих губ.
Я благодарю его за всё, что произошло между нами, и это последнее, что слышит от меня этот восхитительный мужчина. Я отстраняюсь, не глядя на него, и покидаю салон его уникальной машины. Несколько шагов до здания меня покрывают мурашки от сильного и холодного ветра, но никакая, даже самая холодная погода, не может сравниться с тем ледяным адом, что разверзся в моей душе.
I burn to make you understand \ Я сгораю от желания объяснить тебе,
One wrong word and it all may come crashing down \ Что одно неправильное слово приводит к краху.
Я понимаю, что Зейна нет дома, когда закрываю дверь и прижимаюсь к ней спиной. Первое, что бросается в глаза – отсутствие его кожаной куртки на её обычном месте. Одинокий всхлип срывается с моих губ, когда я оседаю на корточки и даю себе слово не плакать. Лёд внутри разрывает сердце, вспарывая его, оставляя после себя рваные кровоточащие раны.
- Где ты, Зейни, когда так нужен? – шепчу я в пустоту квартиры.
А в ответ мертвая, глухая тишина. Я с трудом поднимаюсь на ноги – тело не слушается. Делаю несколько неуверенных шагов опираясь рукой о стену и я на кухне. Я знаю, что в доме всегда есть алкоголь. Несколько бутылок вина, мой любимый Бейлиз. Луи на вкус как этот ликёр - сливочный, с карамельными нотками, сладкий, тягучий и головокружительно крепкий. Сначала ты чувствуешь на языке его сладость и наслаждаешься вкусом, а потом в голову резко ударяет жёсткий спирт.
Мой взгляд падает на полку с дорогущим виски, что Зи хранит для особых случаев. Я сломлено усмехаюсь – случай самый особенный сейчас. Беру бутылку и немедленно откупориваю.
Я даже не задумываюсь о стакане, делаю несколько больших глотков. Янтарная жидкость обжигает горло, но совсем не согревает. Я по-прежнему дрожу от холода. Мои ослабевшие пальцы из последних сил впиваются в мутное стекло бутылки. Я бреду в комнату Зейна, потому что огненная жидкость дурманит недостаточно быстро – мне нужен ядовитый дым.
For the fates are devious by heart \ Пути судьбы идут в обход подсказок сердца;
They envy you your dreams, so they’ll let you drown \ Они завидуют твоим мечтам и потому тебя погубят.
Сигареты лежат возле мольберта с моим портретом. Не сводя глаз с моего изображения, я вытаскиваю одну, зажимаю её губами и чиркаю зажигалкой Зейна, высекая огонь. Глубокая затяжка, и я закрываю глаза. Пальцам противно – они все еще помнят гладкие края дорогой зажигалки Томлинсона. В памяти всплывает наше первое утро, когда я стащил у Луи сигарету и курил в утренней дымке на балконе того особняка. Я чертыхаюсь, забрасывая ни в чем не повинный кусок металла подальше от себя.
Кончик сигареты тлеет, заполняя мои легкие едким дымом. Я делаю еще один большой глоток и не свожу затуманенного алкоголем взгляда с мольберта, где Зейн пишет новый портрет нового меня. Со злостью срываю картину одной рукой и задеваю банки с красками. Они сталкиваются друг с другом, образуя радужную волну и льются на пол, забрызгав одну из стен комнаты, попав на моё лицо и одежду. Спешно покидаю комнату Зейна, чтобы не испортить её сильнее. Портрет всё ещё в моей руке, и я отшвыриваю его в сторону кухни. Цилиндрическая прозрачная ваза разлетается вдребезги, разбрасывая белые цветы, их стебли и листья по полу, заливая стеклянную поверхность стола водой.
And there is no why, there is no how, it’s like the sky, just one free flow \ И здесь нет “почему?”, здесь нет “как?”, это как свободный полет в небо.
But you’re here right now, and this is your show, so take a bow, cos the show is on right… \ Но ты здесь, это твое шоу, так что выходи на поклон, ведь представление идёт прямо сейчас…
Зейн знал, что все будет именно так. Я вспоминаю мертвого себя, изображенного на его последней картине, и могу лишь давиться отчаянием. Я чувствую все эти трещины, что расходятся по его лицу, на себе. Я разбиваюсь от осознания, что все мои надежды были глупыми и недальновидными. Зейн знал и пытался уберечь меня, но я был слишком упрям и глуп, чтобы прислушаться к другу.
Слёзы катятся одна за другой. Я смахиваю их рукой, размазывая капли краски по лицу и крепче сжимая бутылку виски, я швыряю и пинаю всё на своём пути. Захожу в свою комнату и срываю костюм, что был на мне в наше первое свидание, с вешалки в шкафу. Ткань рвётся в руках. Пуговицы рассыпаются по полу. В памяти настойчиво всплывают моменты как я таял в его объятиях в ту ночь на чёрном шёлке, как выгибался спиной, чтобы прижаться к его телу и почувствовать его тепло. Как его пальцы сжимались на моей шее, губы касались моих губ…
Я трясу головой, чтобы вытряхнуть всё это из неё. Зеркало! Чёртово зеркало в моей спальне. Я вижу едва заметные синяки на моей шее и вспоминаю остальные, что рассыпаны по моему телу. Перед глазами моментально возникает воспоминание о том, как его губы оставляли все эти следы, как он засасывал мою кожу, как он кусал её, как из моих глаз по вискам стекали слёзы от боли и удовольствия. Я со всей силы швыряю в зеркало вешалку, и оно разлетается на множество острых осколков. Ха! Совсем как моё сердце пару часов назад.
Here and now with all dreams realized \ …здесь и сейчас, когда все твои мечты исполнены,
Would you choose still more time to do \ Растратишь ли ты еще хоть каплю своего времени?
Чёрт! Моя рубашка осталась у него в машине. Машина! Я улетаю пьяными мыслями на два часа назад и крепко зажмуриваюсь, пытаясь не пускать его в голову. Его руки на моих джинсах. Его губы между моих ног. Расплывающийся горизонт перед глазами. Исчезающая под капотом авто взлётная полоса. Я падаю на колени и кричу изо всех сил, пытаясь выкричать его из себя. Слёзы градом застилают лицо. Мне больно! Чёртов ублюдок! Ты заставил меня страдать за всех тех, кого я опрокинул. Я ненавижу тебя. Я ненавижу себя. Я хочу к тебе!
Мой голос срывается, и я начинаю хрипеть. Забираюсь на кровать и пытаюсь свернуться калачиком, но его объятия врываются в память снова. Он обнимает меня со спины, прижимается ко мне, сплетая наши пальцы, целует и шепчет. Его голос в моей голове. Его запах под моей кожей. Его нужно смыть! И я, расставшись с бутылкой, прямо в одежде, пьяный в стельку, захожу в душевую кабину и включаю ледяную воду на полную мощность. Одежда становится тяжёлой, мгновенно намокая. Меня трясёт от холода.
В голове против воли возникает фантазия о том, как он подхватывает меня на руки, крепко сжимая пальцами мои бёдра. Как я зарываюсь пальцами в его волосы и громко кричу от наслаждения. Как он, заполняя меня изнутри, проникает под кожу. Сливается со мной воедино. Как его зубы оставляют фиолетовый след на моих ключицах. Как мне больно и приятно одновременно. От этого огненный шар разливается во мне, и я, судорожно и резко, упираюсь руками в душевые краны, срываю их, и вода хлещет во все стороны, заполняя комнату. Луи поднимает на меня глаза, и я встречаю такой же ледяной взгляд, как два часа назад в машине после моего признания. Пустой, холодный и безжалостный. Ни тени нежности на его лице, только чёртова похоть в каждом его прикосновении, развратная ухмылка, животная страсть в каждом его движении.
Я вылетаю из кабинки и ударяю по стенкам бейсбольной битой Зейна. Стекло осыпается на пол и вода начинает заливать ковровое покрытие. Я выключаю воду и словно в бреду пытаюсь выйти из ванной.
Don’t fall down when it’s time to arise \ Не упади в тот момент, когда нужно будет подняться,
No-one else can heal your wounds \ Ведь никто не залечит твои раны…
Я отвожу взгляд в сторону, вижу свой виски, поднимаю голову и опрокидываю бутылку в себя. Алкоголь заполняет рот быстрее, чем я успеваю его глотать. Он льется тонкой струйкой с края губ и по шее вниз. Я хочу забыться.
И когда входная дверь открывается, я, смертельно пьяный, буквально выпадаю в холл. Полупустая бутылка выскальзывает из ослабевших пальцев и остатки виски заливают деревянный пол нашей квартиры.
- Наконец-то, Зи! – слабо лепечу я.
Мой друг нужен мне прямо сейчас, потому что хуже быть просто не может.
- Плохие новости, приятель. Зи не придет.
Я удивленно пялюсь на незнакомца в своей квартире. Алкоголь замедляет реакцию, и мне никак не удается понять, кто этот мужчина, и что ему нужно. Мужчина подходит и наклоняется ниже, рассматривая меня, и внезапно бьёт ногой по лицу.
Я чувствую дикую боль, но лишь мгновение. А потом мое сознание уплывает, оставляя меня в темноте беспамятства.
========== Заточение ==========
Пробуждаюсь я, медленно выныривая из пучины забытья. Осторожно щурясь, приоткрываю глаза, боясь, что яркий свет выстрелом в висок усилит ноющую головную боль, но в помещении царит полумрак. Серые бетонные стены вокруг неприятно давят на меня. Понимаю, что лежу на голом, грязном полу. Пытаюсь приподняться, оставляя след от ладони в слое нежной мягкой пыли.
Ноги затекли и онемели от холода. Руки трясутся, пальцы непослушно гнутся, когда я хочу стереть пот со лба. Странно, ведь в помещении так холодно. Как я мог вспотеть? Смотрю на ладони - на пальцах кровь. Я аккуратно ощупываю голову – лоб разбит. В мозгах каша из алкоголя, сильного удара, резкой боли и всех тех событий последней недели.
Я переворачиваюсь на спину, пытаясь сообразить, где я. Потолок слишком высокий для жилого помещения и мне в голову приходит мысль, что я нахожусь на каком-то складе.
Голова невыносимо болит. Я сжимаю виски запястьями и ощущаю металл. Замечаю на руках самые настоящие кандалы, как у каторжников. От них тяжёлые цепи, ввинченные в противоположные стены. Они тянутся через всю камеру к моему телу.
Дверь с громким, противным скрипом отворяется, и в комнату входит Стив.
- Ты не слишком удивлен, да? – ухмыляясь, говорит он.
Я не отвечаю. Голова слишком болит, и его мерзкий голос разрывает черепную коробку, словно набат. Мой язык распух во рту, горло сдавила сухость, но я все же умудряюсь выдавить хриплое:
- Я всегда знал, что закончу именно так.
Стив хохочет, заставляя меня морщиться. Он медленно проходит в камеру, и кто-то закрывает за ним дверь. Как предусмотрительно, вот только я все равно на цепи! – хочется крикнуть мне, но я лишь молча наблюдаю за действиями блондина.
Он наклоняется надо мной и пропускает мои волосы сквозь пальцы:
- Ты очень красивый, Ник… Или нет, я буду звать тебя Гарри, можно? – он издевается. Я вижу этот злобный огонек в его глазах и понимаю, что ничем хорошим всё это не закончится. Вот только Стив не знает одного – мне плевать.
- Да как хочешь зови, придурок, - выплёвываю я ему в лицо.
- Это ты зря, - шипит Стив, больно сжимая мои волосы в кулаке.
Голова взрывается новым приступом острой боли, но ни малейшего стона не срывается с моих губ. Это бесит моего тюремщика и он толкает меня на пол и бьет несколько раз ногой в живот.
- Думаешь я с тобой тут в игры играю? – сквозь зубы произносит он. – Ты не с тем связался, красавчик. И план у нас такой…
Блондин присаживается рядом со мной на корточки и брезгливо морщится. Я валяюсь на полу, прижимая колени к груди. Внутри всё ноет от боли и я пытаюсь научиться дышать заново, потому что Стив, кажется, выбил из меня это умение.
- Я собираюсь основательно тебя помучить. – Он проводит пальцами по моей щеке, почти нежно, а меня выворачивает наизнанку. Никто не должен прикасаться ко мне! Никто, кроме Лу. – Знаешь, не оставлю на твоем красивом теле ни одного живого места. Потом я возьмусь за твоего друга.
Я вскидываю голову и не могу контролировать свой испуганный взгляд. Этому маньяку нравится. Он улыбается совсем безумно.
- Да. Я уже послал ему сообщение. Представляешь, тебя похитили ради выкупа. И пока он будет бегать в поисках баснословной суммы, что запросил похититель, я с тобой успею наиграться.
- Но… тебе не… нужны деньги… - хриплю я, пытаясь откашляться.
- Веееерно, - тянет он. – Мне нужно отмщение, Гарри. Вы развели меня и обокрали, как какого-то идиота. И вы ответите за это. Сначала ты, а потом и твой пакистанский дружок.
Дверь снова издает этот пронзительный скрип, и в комнате появляется бритая макушка. Парень выглядит, как отъявленный головорез, и я даже не удивляюсь, когда он обращается к Стиву именно так:
- Босс, машина готова.
Блондин легко поднимается на ноги и смотрит на меня сверху вниз:
- И последнее, Гарри, когда ты будешь сломлен физически, а потом раздавлен морально, я приду сюда и заберу у тебя последнее – я, наконец, трахну тебя, а потом отдам им, - он кивает на одного из своих людей, ждущего в дверях. – И ты будешь очень громко молить меня о смерти, но я не помогу тебе.
Я закрываю глаза, пытаясь отделаться от липкого страха, проникающего под кожу от его слов. Я не хочу представлять, что ждет меня здесь, и лишь две мысли, четкие и оформленные, крутятся в моей голове: я не успел попросить прощение у Зейна, и, я умру в этом месте.
Минуты тянутся бесконечно долго в этом холодном пустом помещении. Они окрашиваются в серый безжизненный цвет, высасывая из меня тепло. Я сворачиваюсь в клубок на старом матрасе, от которого пахнет затхлостью. Головная боль медленно уходит, и на смену ей приходит ясность мыслей, только легче от этого не становится.
Я возвращаюсь мыслями в нашу с Зейном первую квартиру - тогда мы тоже спали на старых матрасах и голод был постоянным спутником. Мой живот предательски урчит, загоняя меня в тусклые детские воспоминания сильнее.
Я умру в девятнадцать лет. Интересно, если бы я не согласился тогда на план Зейна, был бы я сейчас в порядке? Может быть, работал бы где-нибудь в пекарне, возясь с мягким теплым тестом. Зи устроился бы механиком в автомастерскую. Конечно, мы бы не путешествовали так много, и не получили всех тех ярких эмоций, но я был бы сейчас на работе, а не в заброшенном складском помещении на цепи, как собака.
Я почти жалею о выборе, сделанном в пятнадцать, пока в нос не ударяет запах фрезий. Я поднимаю голову, оглядывая место своего заточения. Здесь неоткуда взяться цветам, и уж тем более здесь не может быть Луи. Я один в Богом забытом месте, в ожидании жестокого сумасшедшего, что решит мою судьбу. Кажется, я начинаю сходить с ума.
В памяти всплывает тот день, когда Луи сел за рояль в музыкальном магазине. Самое дорогое мне воспоминание. Самое сокровенное. Я храню его в самом потайном уголочке моего сердца. Ни с кем не хочу им делиться.
Магазин был светлым, почти белоснежным, с огромными окнами от пола до потолка и невесомыми вуалевыми занавескам, которые колыхались от внезапных порывов ветра, врывающегося в комнату через раскрытые окна. Он тогда грациозно уселся на пуфик, поднял крышку и задумался. Его пальцы ловко забегали по клавишам, чередуя белые с чёрными. Взгляд был сосредоточен. Я оцепенел и не сводил с него взгляд, медленно приближаясь к нему из отдела пластинок. Сдержанная улыбка появилась на его губах. Я как идиот с открытым ртом ловил каждое его движение.
Большой белоснежный рояль и такой маленький человек с задорной вздёрнутой чёлкой. Никогда бы не мог подумать, что Луи Томлинсон играет. Да ещё так виртуозно. Никаких нот перед лицом. Он играет по памяти. С закрытыми глазами. Волшебно. Просто сказочно. Я готов был лопнуть от распирающего меня чувства восхищения и броситься к нему на шею, чтобы задушить в объятиях, не стесняясь персонала магазина.
Тогда тоже был дождь. И сильные раскаты грома. Несмотря на то, что вовсю светило солнце. Правда я не знаю, что сейчас - день или ночь, но я слышу дождь за стенами моей камеры. Я слышу дождь и гром, и снова возвращаюсь в то утро.
Луи закончил играть и похлопал себе по коленям, призывая меня сесть. Я обернулся - никого вокруг. Все словно сквозь землю провалились.
- Не волнуйся о них, - прошептал он возбуждённо, прижимая меня к себе и касаясь моей шеи горячими губами.
Его ладонь на моей спине между лопаток, другая на талии. Это пьянящее ощущение его превосходства надо мной. Сладкое чувство будто я тряпичная кукла в руках взрослого ребёнка. Делай со мной всё, что вздумается, только не уходи. Я со всем согласен. Только не уходи.