- Молли, нам надо поговорить… - решительно произносит он, и Молли дергается, словно пытается от разговора уклониться в буквальном смысле, но Джон давит в себе минутный порыв жалости и продолжает: - У меня сложилось впечатление, что ты на меня сердишься. И я даже догадываюсь, из-за чего. До того, как я пришел сюда с Шерлоком, мы общались дружески, значит, дело явно в нем. Мне кажется, ты думаешь, что я претендую на его сердце, - Молли опять дергается, порываясь уйти, но Джон заступает ей дорогу. – Твоя симпатия к нему очевидна, так же как антипатия ко мне…
- То, что ты общаешься со Стемфордом, а я однажды позволила себе слабость, поделившись с ним кое-чем личным, и он по какой-то причине выдал мою тайну, не дает тебе права лезть ко мне в душу, - возмущается Молли. – И не надо убеждать меня, что вы всего лишь друзья, я прекрасно вижу, что происходит. Ваша взаимная симпатия также очевидна, как моя к нему. Не делай из меня дуру, Джон!
- Господи, Молли, - Джон удрученно качает головой, - как же ты ошибаешься! Я интересен Шерлоку исключительно как удобный сосед, поверь, это так и есть, а что до моих чувств к нему… - Джон делает шаг к Молли и решительно берет ее за руку, стараясь быть как можно убедительней, - поверь мне, Молли, ты ошибаешься… Я удивлен, что ты до сих пор не поняла. Уверяю тебя, я не гей…
- Не хотелось прерывать вашу теплую беседу, - раздается за спиной голос Шерлока, и они с Молли оборачиваются, глядя на рассерженного Шерлока, его нехорошо прищуренный холодный взгляд и сжатые в полоску губы. Он раздвигает их в некое подобие улыбки, а скорее гримасы: - Я ухожу, возникли дела. Простите, что помешал. Продолжайте, не стесняйтесь, - он делает жест рукою, разворачивается и стремительно уходит.
Уши Джона полыхают огнем, ему стыдно за то, что он обсуждал Шерлока за его спиной, что явно выходит за рамки соседских отношений. Джон гадает, какую часть разговора тот слышал и на что так резко отреагировал. Извинившись перед потерянной Молли, Джон бросается догонять Шерлока, но того нигде нет, ни в Бартсе, ни на Бейкер-стрит, куда Джон добирается усталый и расстроенный на метро. Джон не находит себе места, отправляя СМС за СМС, и даже пару раз звонит, но Шерлок сбрасывает вызов. В конечном итоге, Джон почти силой заставляет себя взяться за учебник, но сердце его не на месте, а мысли вертятся вокруг Шерлока.
Шерлок приходит домой поздно ночью, но Джон не спит, засев в засаде в гостиной с патфизиологией наперевес. Шерлок не говорит Джону ни слова, и даже не смотрит в его сторону, демонстративно составляя в холодильник пакеты молока. Вздохнув с облегчением, Джон поднимается и уходит в свою спальню, успокоившись – Шерлок дома, пусть сердится, пусть не разговаривает, пусть мучает скрипку, лишь бы все это на Бейкер-стрит. Шерлок сердится долго, больше недели не разговаривает, не зовет на расследования и даже не смотрит на Джона, и некоторое время Джон даже подумывает, что скоро его попросят съехать. В целом, он к этому готов, друзья ведь предупреждали, что долго никто не задерживался, но время проходит, а Джон все еще живет на Бейкер-стрит. Джон бы попросил прощения, но не знает, какую часть разговора с Молли Шерлок слышал, и, следовательно, не хочет поставить себя в глупое положение, извиняясь за то, за что на него не сердятся. Все приходит в норму тогда, когда Джон забывает ключи от дома. Это случается в декабре, за неделю до рождества. Миссис Хадсон гостит на праздники у сестры, а Шерлок где-то пропадает. Джон, после напряженных последних дней учебы, уставший, замерзший и голодный, опускается на корточки под дверью «221 Б». Денег, чтобы посидеть в кафе напротив, нет, да и идти, собственно, Джону некуда, не проситься же к Стемфорду на ночлег. Джон греет руки, засунув их под мышки (старые перчатки настолько прохудились, что пришлось их выбросить, а денег на новые Джону жалко, он рассчитывает дотянуть без перчаток до весны, надеясь на теплую зиму), и флегматично размышляет о пустом холодильнике. Мимо проходят спешащие по своим делам прохожие, с неба моросит что-то отдаленно напоминающее снег, желудок урчит от голода, а холод начинает пробирать до костей. Джон прикрывает глаза, стараясь не вглядываться в каждого мимопроходящего, в надежде увидеть знакомое пальто, и незаметно для себя засыпает, привалившись к холодной двери боком, что не удивительно, учитывая хронический недосып.
- Джон, Джон, - кто-то настойчиво трясет за плечо, вытягивая из цепких лап забытья, и Джон с трудом открывает глаза.
Склонившийся над ним Шерлок смотрит с беспокойством и сочувствием.
- Ключи забыл, не ел с утра, телефон оставил дома, - констатирует Шерлок осуждающе.
Джон виновато улыбается, поднимаясь, ноги затекли и закоченели. Он переминается, пока Шерлок открывает дверь, а потом устремляется вверх по лестнице, мечтая о туалете и теплом душе. Сумка, куртка и ботинки беспорядочной кучей остаются в коридоре. Когда Джон согревается под теплыми струями, а пальцы рук и ног перестает ломить, он выключает воду, растирается полотенцем и переодевается в пижаму и домашнюю куртку. Ужасно хочется есть, но Джон точно знает, что холодильник пуст – из-за предстоящего экзамена он совсем перестал следить за его наполняемостью. Джон согласен просто на горячий чай, и только ради него спускается в гостиную. Из-за ссоры с Шерлоком он почти перестает там бывать – слишком уж напряжено молчание между ними в последнее время. Шерлока в гостиной нет. Он обнаруживается на кухне, за столом, накрытым на двоих, с едой из индийского ресторана и дымящимся в чашках чаем. Удивленный, Джон осторожно усаживается напротив, недоверчиво разглядывая еду.
- Это ты заказал? – не удержавшись, интересуется он.
- Не будь идиотом, кто ж еще, - обижается Шерлок, и Джон улыбается – раз разговаривает, значит, перестал дуться. – Ешь, - командует Шерлок, - и чай пей, я выдавил туда лимон и положил мед. Надеюсь, не заболеешь, - боится заразиться, мелькает в голове.
Джон чуть не урча набрасывается на еду, благодарно поглядывая на Шерлока, и их первая ссора остается в прошлом.
Джон успешно сдает экзамен, а потом Гарри ломает ногу. Она звонит из больницы и требует, чтобы он немедленно приехал. Джон покупает билет на ближайший поезд до Эдинбурга. Шерлок сердится из-за внезапного отъезда Джона, опять не разговаривает с ним и даже не выходит попрощаться. Джон не очень любит проводить праздники с Гарри, а особенно рождество. Это слишком болезненно для обоих. Гарри много пьет, а Джон мучается воспоминаниями и присматривает за ней. Они оба выматывают друг друга тем, что напоминают о прошлом, об утраченной семье, рождественской елке, подарках и гоголь-моголе. Но каждое рождество Джон и Гарри проводят вместе, словно мазохисты, расковыривая старую, так и не зажившую рану. Обычно Джон старается подгадать так, чтобы провести в компании Гарри как можно меньше времени, и, возможно, Гарри об этом догадывается, потому что весь праздник изводит его нытьем с лейтмотивом «ты меня стесняешься». Но теперь, из-за сломанной ноги Гарри, Джон едет в Эдинбург за два дня до рождества, предвидя сложности с выпиской Гарри, ее раздражение от собственной беспомощности, сквернословие и ехидство, а также совместное безрадостное сидение перед телевизором вечерами и большое количество дешевой выпивки в холодильнике. И так до самого отъезда назад в Лондон. Джон ошибается во всем. Гарри он застает уже не в больнице, а дома, в компании неизвестной девицы, которую Гарри представляет своей девушкой Кларой. Джон с изумлением наблюдает за их совместным взаимодействием, за непривычно трезвой Гарри, за искренней заботой Клары, за тем, как они готовят к рождеству эту убогую квартиру. Джону отводят диван в гостиной, и он честно ночует на нем две ночи. Но чем ближе праздник, тем больше он ощущает себя лишним. Когда они с Гарри были одиночками, их совместное рождеством было понятным. Они оба как бы искали друг в друге поддержку, убеждали, что семья Ватсонов еще жива, пусть и уполовиненная, что ОНИ еще живы. Но когда в их компании появляется третий, когда Гарри становится больше подругой Клары, чем сестрой Джона, Джон остро ощущает собственную ненужность. У Гарри все хорошо, она нашла свою половинку, по крайней мере, на этот момент жизни, она хочет двигаться дальше, а он, Джон, словно камень на шее, тянет вниз, в глухую депрессию рано осиротевшей девочки с несовершеннолетним братом на руках. Джон чувствует, что лишний в этой теплой атмосфере любви и взаимности. Пусть Гарри и сама вызвала его, но он не может и не хочет встречать рождество в компании двух влюбленных лесбиянок. Он не хочет жалости от них, не хочет мешать, не хочет окунаться в эту обволакивающую и вызывающую острое чувство зависти атмосферу любви. Под каким-то надуманным предлогом Джон сбегает от них в канун рождества, получив в подарок от сестры бутылку шотландского виски и прикупив на вокзале в подарок Шерлоку кружку с эмблемой Шотландии. Он едет домой в автобусе, гадая, не нашел ли Шерлок за время его отсутствия нового соседа. С Шерлока вполне может статься, ведь Джон очередной раз рассердил его тем, что уехал, оставив одного. Кто ж будет готовить чай, подавать телефон, восхищаться, участвовать в расследованиях и прикрывать спину? Джон вздыхает – трудно любить безответно, и он готов принять любое решение Шерлока. Домой Джон приезжает за час до рождества. В окнах темно, дверь закрыта. Скорее всего, Шерлок празднует со своей семьей. До отъезда они не обсуждали этот момент, но Джон уверен, что Майкрофт не позволит Шерлоку остаться на рождество в одиночестве. В квартире холодно и неуютно. Джон раздевается, устало распаковывает сумку. Поколебавшись, относит шотландскую кружку в спальню Шерлока и ставит ее на прикроватную тумбочку. В холодильнике ожидаемо пусто без Джона. Поколебавшись, он прихватывает подарочный виски, наливает сразу полстакана и забирается с ногами в свое кресло, обнимая патриотическую подушку и грея в ладонях выпивку. В голове пусто, на сердце муторно. Джон бы и хотел пожалеть себя, но даже на это сил не остается. Сделав глоток обжигающей янтарной жидкости, он откидывает голову на спинку кресла и закрывает глаза, мечтая о забвении и шерлоковой безэмоциональности. Как ему удается отказаться от чувств? Джона они разрушают, подтачивают силы, сбивают с намеченного пути. Он еще думает о Шерлоке, своем извечном предмете измученных дум, когда незаметно засыпает.
- Почему ты вернулся? – эти слова выталкивают Джона на поверхность реальности, в плохо освещенную гостиную на Бейкер-стрит, на встречу вопросительному взгляду Шерлока, еще не снявшего пальто и шарф, с мороза, с запутавшимися в кудрях снежинками.
- Э… - Джон растерянно хлопает глазами, не зная, что соврать, поскольку правда не приемлема. - А почему ты не с семьей? – задает он встречный вопрос.
- Не праздную, - лаконично отвечает Шерлок, продолжая изучать Джона. – У сестры появилась подруга, и ты решил, что мешаешь им, - заключает он, и Джон в который раз поражается его проницательности – пусть это всего лишь часть правды, но эта часть так же правдива, как и все остальные.
– Ну, по крайней мере, может, она найдет работу и перестанет пить, - выдает он очевидность.
Желая перевести разговор со скользкой и неприятной темы, Джон интересуется:
- Тебе налить?
- Да, - Шерлок подталкивает Джону пустой стакан и сбрасывает на пол пальто, опускаясь в свое кресло, напротив. – Подарочный виски? – он принюхивается, так и не делая глотка.
- Нормальный шотландский виски, - Джон старается не смотреть на Шерлока. – Как раз к рождеству.
- О, я забыл, праздник, - кивает Шерлок. – Ты подарил мне кружку?
Джон смущается ушами и неловко пожимает плечами:
- Я понимаю, что дурацкий подарок и вряд ли тебе она нужна…
- Спасибо, - прерывает его Шерлок, - мне понравилась, - и Джон неожиданно для самого себя улыбается, расслабляясь.
- А что Мэри? – вдруг интересуется Шерлок, остро выглядывая из-за бокала с виски. – Вы все еще встречаетесь? Почему ты не у нее?
- У Мэри? – Джон озадаченно смотрит на Шерлока. – Но мы и не встречались. Может, Мэри и хотела бы, но я…
- Ты не хочешь заводить отношений, - заканчивает за него Шерлок. – Почему? Потому что женщины не твоя сфера? Или тебе не нравится Мэри? Тебе нравится Молли, да? Вот почему ты не с Мэри?
- С чего ты… Шерлок… Господи, ты решил… - Джон обрывает себя, удивленно глядя на Шерлока. – Ты решил, что я влюблен в Молли и там, в морге, пытался добиться от нее взаимности? – по цвету уши Джона наверняка напоминают свеклу. – А я думал, ты злился из-за того, что мы говорили о… - Джон обрывает себя – это явно лишняя информация для соседа. - Нет, все совсем не так, - он понимает, что тот разговор у Молли все же беспокоит Шерлока, раз он так настойчиво к нему возвращается. Становится понятным, что Шерлок стал свидетелем последней части состоявшегося с Молли объяснения, а то, что Джон держал Молли за руку, привело его к неправильному выводу. Некоторое время Джон соображает, может ли раскрыть секрет Молли, и в конце концов, решает сказать полуправду, Шерлок – гений и сам поймет остальное. – У нас с Молли возникло некоторое недопонимание. Ей нравится один мужчина, и она приревновала его ко мне. Я был вынужден сказать, что не гей, чтобы дать понять, что не составляю ей конкуренцию, - объясняет Джон.
- А на самом деле? Ты гей? – Шерлок спрашивает так, будто ведет допрос подозреваемого, Джон зябко ежится.
- А на самом деле это не твое дело, - огрызается он.
Некоторое время Шерлок смотрит на него внимательно, словно пытается прочитать мысли, а потом, кивнув самому себе, словно ответив на вопрос, делает глоток виски. Часы начинают бить полночь, и Джон опять расслабляется, робко улыбаясь Шерлоку.
- С рождеством? – предлагает он мировую.
- Это уже рождество? – удивляется Шерлок.
- Ну да, - Джон чокается бокалом о бокал Шерлока, - часы пробили двенадцать. С праздником.
- Черт, - Шерлок подскакивает и куда-то уносится, а когда возвращается, держит в руках пакет, завернутый в серую оберточную бумагу с оленями. – С рождеством, - произносит он, бросая пакет на колени Джону и делает еще глоток из бокала.
Джон удивленно таращится на пакет.
- Это подарок? Мне? – удивляется он, не решаясь развернуть бумагу, взвешивая в руках и сгорая от любопытства.
Но почему? Шерлок же не празднует? Вопросы остаются не озвученными.
- Ну да, - кивает Шерлок, - тебе. Не хочешь раскрыть?
- Конечно, - Джон поспешно разрывает бумагу, добираясь до плотной коробки с ничего не говорящим названием какого-то бренда, раскрывает ее и видит пару кожаных черных перчаток. – Перчатки? – он вскидывает на Шерлока враз намокшие глаза и усиленно старается не расплакаться.
Джон тронут, что Шерлок заметил его проблему с перчатками, это удивительно приятно, получить подарок от Шерлока, да еще именно то, что действительно нужно. Джон проводит подушечками пальцев по мягкой коже, вдыхает запах и улыбается. Наверняка перчатки дорогущие и какие-то очень модные.
- Не хочешь примерить? – интересуется Шерлок, с интересом наблюдая за ним, и Джон кивает.
Он надевает перчатки, удивленно разглядывая свои руки.
- Идеально, - шепчет Джон, ощущая их, как вторую кожу.
- Я знаю, - кивает Шерлок.
Джон, не снимая перчатки, берет свой бокал, делая еще один маленький глоток. Шерлок в кресле напротив также приникает губами к стеклу. В комнате полумрак от тусклого ночника, и обычно прозрачные глаза Шерлока кажутся черными, словно уголь. Они смотрят друг на друга, молчат и пьют шотландский виски, и это молчание между ними странно волнующее, даже возбуждающее. Джон чувствует томление в груди, медленно расползающееся по телу, и Шерлок, не отрывая своего тяжелого жаждущего взгляда от Джона лишь усиливает это томление. В воздухе ощутимо витает желание, и Джон готов все списать на алкоголь, но выпили они чертовски мало, чтобы потерять голову. Джон облизывает враз пересохшие губы, и Шерлок прослеживает взглядом это движение, гулко сглатывая. Джон завороженно наблюдает за движением кадыка на длинной белой шее. Если его поцеловать, всосать нежную кожу губами, то обязательно останется след…
Именно в этот момент у Шерлока звонит телефон.
- Лестрейд, - говорит он одними губами Джону, вмиг утрачивая томность и скрытое желание. – Да, - это уже в телефон. – Да, понятно. Хорошо. Мы едем.
Шерлок отключает телефон и смотрит на Джона. Очарование момента пропадает, и Джон не уверен, что жалеет об этом.
- У нас дело. Двойное убийство в церкви. Едем? – Шерлок глядит внимательно, готовый сорваться в любой момент, и Джон понимает, что последует за ним хоть на край света.
- Едем, - Джон радостно улыбается, с готовностью поднимаясь и отставляя недопитый бокал – мир начинает сиять праздничными красками.
Рождество в погоне за убийцей оказывается самым лучшим за всю недолгую жизнь Джона Ватсона.
Впервые они занимаются любовью (Джон предпочитает именно слово «любовь», а не «секс») в начале января, спустя три месяца и семнадцать дней с того момента, как стали соседями. Все случается после очередной гонки за преступником, когда Джону впервые приходится использовать зигзауер отца, чтобы спасти Шерлоку жизнь. У них могут быть проблемы из-за незарегистрированного оружия, но появляющийся как черт из табакерки Майкрофт все улаживает, и их отпускают домой. Они оба возбуждены, адреналин все еще бурлит в крови, не находя выхода. Джон тяжело дышит, сердце стучит, как сумасшедшее, он весь на взводе, как перед прыжком с самой высокой вышки или перед последним рывком к финишу. Они вваливаются в квартиру (миссис Хадсон все еще гостит у сестры), и Джон прислоняется спиной к холодной стене темной прихожей в ожидании, когда Шерлок закроет входную дверь. Он сам не понимает, зачем ждет, почему не поднимается наверх. Когда Шерлок прячет ключ в карман и оборачивается, вид у него не менее встрепанный и жаждущий, чем у Джона. Некоторое время они смотрят друг на друга в полумраке, испытывая острое непреодолимое притяжение на адреналиновой волне, но Джон вжимается лопатками в стену, не предпринимая ничего, потому что не он здесь тот, кто решает. Первый шаг делает Шерлок, стремительно приближаясь и, замерев на мгновение в миллиметре от губ Джона, выдыхает. Джон жадно ловит его дыхание, чуть приоткрывая приглашающе рот, и тут губы Шерлока сминают губы Джона. Это их первый поцелуй, не нежный, не томный, не робкий – жадный, резкий, алчущий. Шерлок набрасывается на Джона, словно умирающий от жажды на воду, терзая его рот, проникая внутрь, вылизывая в своей странной резкой манере, прикусывая почти до боли нижнюю губу и опять всасывая податливые слабые губы Джона. Джон не сопротивляется, отдаваясь без оглядки, с чувством и всей страстью. Вцепившись пальцами в пальто Шерлока, он запрокидывает голову, целуясь со своим невозможным соседом, из его груди вырываются звуки, достойные лучших порноактеров, и в другое время Джону было бы безмерно стыдно за самого себя, но сейчас голова пуста, а все его существо занимает восторг от происходящего. Не отрываясь от Джона, Шерлок тянет его наверх. Они поднимаются, поминутно спотыкаясь о ступеньки, то и дело приваливаясь к стене, чтобы углубить поцелуй. Джон чувствует тяжесть сильного тела, вжимающегося в него, жадные руки, забирающиеся под свитер, твердость плоти, упирающейся в низ живота и мускусный, с примесью пороха и холода, особенный запах Шерлока. Эта гремучая смесь кружит голову, заставляет сердце стучать еще сильнее, на грани сумасшествия, а тело желать близости и проникновения. Они почти падают в квартиру, в уют и камерный покой Бейкер-стрит, и дверь закрывается, отрезая их от остального мира. Некоторое время они целуются на полу, устраивая что-то вроде борьбы за доминирование, катаясь от вешалки к кофейному столику, от кофейного столика к стулу для посетителей, от стула для посетителей к дивану, попутно сдвигая журнальный столик и им сбивая пюпитр, притаившийся у окна. Ноты, которыми на памяти Джона Шерлок ни разу не воспользовался (Джон подозревает, что они всего лишь декорация), разлетаются листопадом, и Джон первым отрывается от губ Шерлока, чтобы вдохнуть кислорода. Шерлок нависает над ним, удерживая вес тела на руках, вглядываясь потемневшими от страсти глазами. Его губы до неприличия распухли и покраснели, и Джон не может отвести глаз – совершенные по форме, идеальные, самые любимые губы.