- Ко мне, - командует Шерлок, первым приходя в себя, плавно перетекая на ноги и рывком поднимая на ноги Джона.
Он так и не отпускает его, цепко обхватив длинными руками, тянет в свою спальню и толкает к кровати, вытряхивая из куртки. Джона колотит от сдерживаемой страсти, руки с трудом справляются с ширинкой, так ему не терпится выпустить член из плотного плена денима. Он прыгает, стаскивая джинсы и носки, выпутываясь из свитера и футболки, с жадностью и восторгом наблюдая, как рядом от одежды избавляется Шерлок, с изящной легкостью сбрасывая на пол пальто, шарф, пиджак, рубашку, брюки и носки. Чем больше он обнажается, открывая белоснежную кожу, тем больше Джон наполняется восторгом. О, он никогда не сомневался в физическом совершенстве Шерлока, но получить тому прямое доказательство кажется чем-то за гранью возможного. Джон едва сдерживается от желания дотронуться, потрогать столь вожделенное великолепие. Прохладный воздух спальни немного остужает пожар, разгоревшийся внутри, по крайней мере, самообладания хватает, чтобы не наброситься на Шерлока голодным зверем. Когда на них остается только нижнее белье, Шерлок первым без колебания избавляется от мягкого хлопка, на котором в районе паха темнеет впитавшаяся смазка, а Джон следует за ним, не испытывая ни грамма смущения. Шерлок делает шаг навстречу Джону, на миг замирая перед ним, полностью обнаженный и открытый, такой уязвимый и совершенный, и Джон без оглядки бросается в этот омут, обнимая и прижимаясь каждым миллиметром кожи к коже Шерлока. Они такие разные: невысокий аккуратный Джон и стройный изящный Шерлок, молочная и смуглая кожа, светлые коротко стриженные пряди и буйные черные кудри… Такие разные и так идеально подогнанные друг к другу каждым углублением и выпуклостью, совпадая в разностях, сливаясь в единое целое, гармонично совершенную в своей красоте картину. Обнимая Шерлока, чувствуя его дыхание, щекочущее макушку, касаясь губами нежной кожи межключичной ямки, ощущая плотью плоть, Джон дуреет от вседозволенности. Миг нежности сменяется яростным порывом обладания, когда силы сдерживаться покидают, окончательно уступая место страсти.
Джон толкает Шерлока на кровать, и тот падает в хрустящий белый хлопок на спину, раскинув руки, а затем приглашающе разводит ноги. Джон судорожно всхлипывает, опускаясь на колени, и целует изящно узкую стопу Шерлока, прослеживая языком дорожку по внутренней стороне ноги, достигая паха и зарываясь носом в жаждущее великолепие. Руки скользят по длинному телу, оглаживая внешнюю поверхность бедер, подбираясь к главному. Не сдержавшись, Джон широко лижет член Шерлока, вмиг утратив свою девственную скромность. С Биллом они не заходили дальше взаимного мастурбирования, минета, поцелуев и обжиманий, а здесь Джон, не имея большого опыта, действует на вдохновении. Шерлок стонет, подаваясь навстречу рту Джона, и тот обхватывает плоть губами, пробуя Шерлока на вкус. Он странный, чуть солоноватый и настырный, но Джону нравится, особенно, когда пощекотав языком уздечку, ощущает вибрацию под кожей – Шерлок удивительно отзывчив и чуток. Джон ласкает Шерлока, насаживаясь ртом на его член и не испытывая никаких комплексов по этому поводу. Куда девается свойственная девственникам скромность и смущение? В какой-то момент Шерлок, всхлипнув, судорожно вцепляется пальцами в волосы Джона, тянет его сначала к себе, а потом от себя, и Джон, повинуясь, выпускает плоть Шерлока с мягким чмокающим звуком, ощущая, как ниточка слюны тянется по подбородку.
- Я сейчас кончу, - сообщает Шерлок хрипло, – но не хочу так рано… Трахни меня, - это звучит даже не как просьба, а скорее как приказ, и Джон не может ослушаться, потому что сам хочет этого всем сердцем и страждущим членом.
Шерлок опять со всей присущей ему грацией перетекает на живот и принимает коленно-локтевую позу, призывно выставив аппетитный подтянутый зад. Член Джона дергается, капая выделившейся смазкой.
- Да, о да, - выдыхает он и тянется руками к молочно-белым полукружиям, проводя носом между ними, вдыхая запах Шерлока, впитывая его желание и страсть.
Приникнув губами к сжатому колечку мышц, Джон лижет, пытаясь ввернуться языком, и Шерлок, хитро изогнувшись, извлекает из-под подушки тюбик любриканта, бросая его Джону. Он стонет все то время, что Джон растягивает его дрожащими, скользкими от смазки пальцами. Джон тороплив и небрежен, ему не терпится войти в это узкое и жаркое, он едва соображает, что делает. Шерлок насаживается на пальцы, поводит своим великолепием, и Джон ощущает в нем то же нетерпение, что и в себе.
- Уже… Да… Можно, Джон… Давай, - велит Шерлок, и Джон усмехается, этот нахал умудряется командовать даже снизу.
Но дважды упрашивать Джона не надо – его член давно жаждет ворваться в Шерлока. Джон пристраивается сзади, к узкому входу, толкается изнывающей плотью, протискиваясь через колечко сжатых мышц. Слишком тесно, слишком жарко … Джон замирает от остроты ощущений, перед глазами мелькают звездочки и какие-то фантастические всполохи. Наверное, так чувствуют себя наркоманы, когда получают вожделенную дозу. Шерлок стонет глубоко и громко, и сам насаживается на член Джона, соприкасаясь нежной кожей ягодиц с жесткими рыжеватыми волосками внизу его живота. Джон выдыхает от восторга, оглаживая белые половинки, и толкается на пробу легонько – Шерлок стонет, отчего в груди Джона начинает вибрировать какая-то трепетная низкочастотная струна. Он выходит почти полностью из узкого нутра Шерлока, а потом опять входит, до упора, в самом конце ускоряясь. Шерлок опять стонет, выгибая спину словно кошка, и Джона ведет окончательно. Он больше не может сдерживаться, так ему хорошо и сладко внутри Шерлока. Джон начинает совершать возвратно-поступательные движения, вытаскивая член и вгоняя его со всей силой, и при каждом этом движении Шерлок вскрикивает до того эротично, что Джон утрачивает остатки самоконтроля. Их соитие напоминает какую-то сумасшедшую гонку, когда Джон раз за разом входит в Шерлока, а Шерлок движется навстречу и стонет, стонет, стонет… В какой момент Джон начинает задевать простату, и то, чем они занимаются, становится совершенным. Теперь они оба движутся в общем танце, когда движение одного подхватывается другим, а каждое намерение предугадывается и дополняется. Они кончают одновременно, когда Джон в последнем приступе желания вгоняет в Шерлока член со всей силы. Изливаясь, он обхватывает Шерлока поперек груди и чувствует всем телом, как того сотрясают судороги. Они корчатся в оргазменных муках, стараясь слиться друг с другом еще плотнее, а потом, обессиленные, падают на скомканные простыни, так и не разомкнув объятий. Джон все еще обнимает Шерлока со спины, а Шерлок прижимается к нему потным телом, откинув кучерявую голову на плечо. Они лежат на боку, тяжело дыша, не желая двигаться. Джон чувствует стекающую по бедру горячую сперму, понимает, что надо бы встать и привести себя в порядок, но не может пошевелиться. Шерлок безмолвствует в его объятиях, не напоминая о необходимости сходить в душ, уйти к себе, хотя Джон ждет этого, готовый к любому решению соседа. Пока он ждет, Шерлок просто засыпает, расслабляясь в руках Джона, и Джон нежно целует Шерлока куда-то в висок, натягивая на них одеяло. Если Шерлок не выгонит его из своей кровати, то добровольно Джон никуда не уйдет. Возможно, этого больше не случится. Наверняка все произошло из-за адреналина: Шерлок едва не погиб, Джон за него перепугался. Но Джон хочет подольше насладиться тем, о чем мечтал так долго. Пусть они больше никогда не будут вместе, пусть Шерлок завтра скажет, что это была ошибка, возможно, даже выставит Джона из квартиры, но прямо здесь и сейчас они вместе, и Джон упивается этой столь желанной близостью. С этими мыслями он и засыпает, так и не выпустив Шерлока из крепких объятий.
Просыпается Джон утром в одиночестве, накрытый с головой одеялом Шерлока. Некоторое время просто соображает, где находится, а потом приходит осознание. Джон в шоке, даже боится, что все что было – лишь игры разума, но подсохшая корочка спермы на бедре и разбросанная по комнате собственная одежда говорят об обратном. Джон боится реакции Шерлока, боится встретиться с ним и увидеть на лице сожаление. Он подбирает одежду, кое-как одевается и трусливо выскальзывает из спальни Шерлока, поминутно оглядываясь. В гостиной пусто, что дает Джону возможность беспрепятственно дойти до ванной комнаты и привести себя и мысли в порядок. Он моется долго, соскребая следы вчерашнего безумства, перед глазами то и дело всплывают картины прошлой ночи, стонущий под ним Шерлок, призывно раскинувший ноги, разметавшиеся по белой простыне черные кудри. С большим трудом Джону удается взять себя в руки. Он страшится встречи с Шерлоком, ему нужно выработать стратегию поведения, чтобы не проколоться и не показать, как много значит для него их близость. Наверняка для Шерлока все это было случайностью, результатом адреналинового драйва и близости смерти. Джон лишь переживает, что Шерлок может негативно воспринять собственную роль в постели, для его эго, возможно, позиция снизу неприемлема, и таковой оказалась совершенно случайно. Но ведь он сам просил? В конце концов, проведя внутренний аутотренинг, Джон входит в гостиную, гадая, куда Шерлок мог уйти. Гадание заканчивается в кухне, где Джон и застает соседа за возней с реактивами. Сдержанно поздоровавшись, Джон бочком продвигается к холодильнику, опасаясь реакции Шерлока на себя, но на удивление, тот как обычно здоровается и требовательно заявляет:
- Мне чаю, - подводя итог мучениям Джона – вчерашняя ночь ничего между ними не изменила.
Джон заваривает чай, готовит тосты, режет сыр и ветчину, накрывает на стол. Когда все готово, Шерлок спокойно откладывает химические опыты и садится завтракать. Они завтракают так, как завтракали все дни до этого, притворяясь, по крайней мере, Джон усиленно притворяется, что ничего сверхординарного этой ночью не случилось. Затем Шерлок возвращается к своим опытам, а Джон сбегает в магазин. Как назло, наличность заканчивается, и ему приходится расплачиваться карточкой. Процесс занимает длительное время. Джон безобразно ругается с терминалом, находя в этом какое-то успокоение. Когда он возвращается домой, нагруженный продуктами, Шерлока уже нет. Весь день Джон сам не свой, берется и бросает одно занятие за другим, не в силах сосредоточиться, идет прогуляться, и будто боится чего-то, бегом возвращаясь на Бейкер-стрит, начинает писать Шерлоку СМС и стирает, так ничего и не отправив. Издергавшись до нервного тика, Джон в итоге готовит на ужин овощное рагу и ловит себя на том, что насвистывает первую часть сонаты фа-минор, которую готовил для выпускного концерта, а руки то и дело начинают проигрывать первые такты на столешнице, стоит им освободиться от дела. Джона так и подмывает броситься к себе и достать старенький потертый футляр с кларнетом, но он удерживает себя, зная, что это кончится безобразным приступом паники. Но в том, что в его голове опять звучит музыка Брамса, виновата прошедшая ночь. Определенно. В конце концов, Джону приходится ужинать в одиночестве. Это немного пугает, но он успокаивает себя мыслями о том, что Шерлок – взрослый мальчик и у него может быть своя личная, не связанная с Джоном жизнь. Он работает с материалами из агентства допоздна, вспомнив о лежащем уже второй день заказе, заканчивает где-то в час ночи, отправляет результаты по электронной почте и ложится спать в слишком большую, как теперь кажется, для одного постель. Засыпает Джон мгновенно, не успев предаться скверным и переживательным мыслям. Просыпается оттого, что кто-то холодный и костлявый лезет к нему под одеяло, оплетает длинными конечностями и утыкается носом куда-то в шею.
- Что? Который час? – сонно бормочет Джон, рефлекторно обнимая Шерлока.
- Ночь. Спи, - шепчет тот, устраиваясь поудобнее в объятиях, и Джон расслабляется.
Перепутал спальню? Замерз? Понравилось? В голове Джона хаотично проносятся глупые и тщеславные предположения, но ответить на них некому – Шерлок уже спит. Джон думает, что, пожалуй, стоит в этом разобраться, но сон опять сковывает разум, и он благополучно соскальзывает в радужную фантазию собственного подсознания, так и не выпустив из объятий своего несносного соседа. Утро встречает Джона грандиозным стояком Шерлока и недвусмысленными движениями его бедер. Еще сонный и расслабленный, Джон позволяет Шерлоку сделать себе восхитительный минет, а затем, окончательно проснувшийся, с удовольствием и вмиг вспыхнувшей страстью, вколачивает его в матрас. Шерлок под ним удовлетворенно стонет и долго со вкусом кончает. Так начинается второе утро вместе. Именно этот день Джон берет за начало отсчета их совместной жизни, в которой оба они каждую ночь засыпают в одной кровати и каждое утро просыпаются в объятиях друг друга, потому что так и происходит дальше, так, будто они, черт возьми, пара. Но это не так, они просто спят вместе. Спят вместе, потому что это удобно и приятно Шерлоку, и кто такой Джон, чтобы отказываться от своей мечты, даже если эта мечта имеет под собой совсем не те мотивы о которых он грезит. Джон знает, что Шерлок не тот человек, который способен на романтические чувства, и уверен, он находится с Джоном лишь потому, что ПОКА Джон удовлетворяет его в качестве партнера. Каждый вечер засыпая в объятиях Шерлока, Джон боится того дня, когда Шерлок скажет, что между ними все кончено. Но пока эта фраза не произнесена, Джон наслаждается каждым мгновением вместе.
У Джона опять начинаются головные боли. Обычно он стоически переносит их, спасаясь чаем и прогулками на свежем воздухе, стараясь не напрягать окружающих своими проблемами, но в этот раз Шерлок оказывается слишком близко, в одной постели с Джоном, чтобы проигнорировать симптомы. Джон, промаявшись разыгравшейся мигренью, не спит, когда Шерлок забирается под одеяло, привычно оплетая длинными конечностями. Джон обнимает его в ответ, прижимая к себе и согревая, стараясь не обращать внимания на тупую боль. Некоторое время Шерлок ворочается, устраиваясь поудобнее, а затем, найдя идеальное положение тела, вместо того чтобы закрыть глаза и заснуть, интересуется:
- Когда они начались впервые?
- Что, прости? – теряется Джон.
- Я про головные боли, - терпеливо повторяет Шерлок. – Когда они начались впервые?
- Но как ты… - Джон проглатывает свой вопрос, потому что и так понятно, каким образом Шерлок обо всем догадался – он же Шерлок! – После гибели родителей, - неохотно отвечает Джон на заданный вопрос. – И нет, я ничем не болен, было проведено полное обследование – причин для головной боли нет. Я даже ходил к психологу – она сказала, это не ее профиль.
- Это психосоматическое, - заявляет Шерлок, - твой психолог – идиот.
- Ну конечно, как же я забыл, все идиоты, - Джон морщится от накатившей новой волны боли.
- Я могу тебе помочь, - предлагает Шерлок, - есть один способ…
- Шерлок, - раздраженно прерывает его Джон, - ты себе помочь не можешь – дымишь как паровоз, - это правда, Шерлок много курит, особенно когда раскручивает очередное дело.
- Никотин стимулирует мозг, - обижается тот.
- Ну так перейди на никотиновые пластыри, - предлагает Джон. – Разве ты не понимаешь, что делаешь со своими легкими?
Шерлок некоторое время обдумывает слова Джона.
- Ладно, - соглашается он, - тогда заключим соглашение. Я попробую перейти на никотиновые пластыри, а ты попробуешь испытать мой метод. Согласен? Вроде бы честная сделка. Только чур за наличием этих самых пластырей в квартире следишь ты.
Джон, не найдя в чем подвох, соглашается.
- Ты знаешь, что я был наркоманом? – интересуется Шерлок.
- Бывших наркоманов не бывает, - тихо возражает Джон, напрягаясь.
Эта тема его чрезвычайно волнует, но он боится как-то продемонстрировать Шерлоку свой страх за него.
- Согласен. Значит, будем считать, что я наркоман, временно не употребляющий наркотики, - резонно заключает Шерлок. – К чему веду… В одной наркологической клинике, где я проходил в последний раз курс реабилитации, меня научили одному приему. Как только мне будет настолько плохо, что захочется уколоться или принять что-нибудь в том же духе, я должен буду представить себе некий предмет, с которым связаны исключительно положительные ассоциации. Очень четко представить, до мельчайших подробностей. Почувствовать его наощупь, все шероховатости, трещинки, если найдутся, одним словом, ощутить фактуру, вес, увидеть форму и цвет, даже запах вдохнуть. В общем, это должна быть идеальная проекция воспоминания, - Шерлок замолкает, и Джон боится пошевелиться, чтобы потревожить его – редко когда гений так откровенничает. – Это непростое дело, - продолжает, наконец, Шерлок. – Даже довольно длительное: нужно сосредоточиться, напрячь память, включиться в процесс… Когда я это делаю, переключаюсь, отвлекаюсь и таким образом благополучно миную опасный момент. Если б у тебя к примеру была психосоматическая боль в ноге, я бы предложил другой способ, но с твоими мигренями этот простенький приемчик должен справиться.
Джон переваривает услышанное:
- А ты что представляешь? – не может он сдержать вопроса.
- Гальку с итальянского побережья, - небрежно отвечает Шерлок. – Мы отдыхали там с родителями, когда мне было десять лет. На берег выбросило труп мужчины. Я его нашел и рассказал итальянским карабинерам, что с ним случилось. Это было мое первое дело.
- А галька? – напоминает Джон.
- А галька была зажата в руке трупа, - отвечает Шерлок хладнокровно. – Я ее забрал.