- Расскажи про дело, - просит Джон, которому очень хочется услышать подробности первого дела Шерлока, и тот с удовольствием погружается в воспоминания.
На следующий день, когда Шерлок куда-то убегает, Джон обыскивает всю квартиру, выбрасывая запасы сигарет и заменяя их никотиновыми пластырями, благоприобретенными в аптеке, а затем удобно располагается в кресле, собираясь подумать над способом Шерлока. На самом деле Джон не привязан к вещам. У него нет чего-то такого ценного и значимого, ну если не считать кларнет. Но кларнет будит отнюдь не светлые ассоциации, и потому Джону приходится подняться к себе и устроить форменный обыск, перетряхивая собственные пожитки. Ничего. Ни одной любимой вещи. Ну, может быть, кроме отцовского зигзауера, который все же является двойственной вещью, также как и кларнет. Джон уже подумывает остановить выбор на домашней куртке, которую шила когда-то давно мама, она уютная и теплая, но внезапно его осеняет. Перчатки. Перчатки, подаренные Шерлоком на рождество, – идеальный вариант. Они нравятся Джону до безумия, он никогда не выходит из дома без них и кайфует, ощущая мягкий ласкающий подклад на своей коже, а еще приятно вспоминать тот рождественский вечер, когда Шерлок сделал подарок. Что-то было тогда особенное, личное, волнующее, и перчатки хранят в себе ту атмосферу и хрупкую неосознанную связь между ними. Джон спускается вниз, достает из карманов куртки перчатки и забирается в кресло с ногами. Он долго и внимательно изучает свой подарок, стараясь запомнить каждую морщинку на мягкой коже, каждый излом и трещинку, проводит подушечками пальцев по гладкой поверхности, сует руку внутрь, нюхает и даже лижет. В общем, выполняет все выданные Шерлоком инструкции, запечатляя результат в голове. О выбранном предмете Джон молчит, а Шерлок не спрашивает, когда возвращается домой, демонстративно наклеивая на предплечье сразу три пластыря. Когда под вечер голова начинает взрываться от очередных молоточных ударов, Джон уходит к себе и в сумраке комнаты, свернувшись на кровати в какую-то жуткую загогулину, представляет перчатки. Он вспоминает старательно и последовательно, пытаясь не пропустить ни одной детали, и в какой-то момент ему кажется, что он даже ощущает на руке мягкость подкладочного материала. Когда же Джон заканчивает с воспоминаниями, то с недоумением понимает, что голова больше не болит. В ту ночь он особенно нежен с Шерлоком, как бы благодаря за помощь. Они не поднимают эту тему, но теперь Джон умеет спасаться от мигрени, а Шерлок перестает покупать сигареты – со всех сторон полезное приобретение для обоих.
Катастрофа случается тогда, когда ничто не предвещает ее. Майк приглашает Джона отметить день рождения в баре, недалеко от университета, в компании друзей, и Джон не находит повода отказаться. Шерлок не очень доволен тем, что приходится отправляться на дело одному, но смиряется. Джон давно уже не попадал на студенческие попойки из-за соседства с Шерлоком. Все его время поделено между учебой, Шерлоком и подработкой, и все чаще и чаще из этих трех вещей Шерлок становится приоритетным. Но Майк действительно хороший друг, и Джон чувствует неловкость из-за того, что отдалился от него, поэтому идет, скрепя сердце, на эту чертову вечеринку. Вечеринка оказывается многолюдной, что не удивительно, ведь руку к ее устройству явно приложила Жанин. Вручив подарок имениннику, Джон направляется к бару за пивом. Он решает побыть часа два, не больше, а потом отправляться домой, но праздник удивительным образом затягивает. Джон давно не общался с университетскими приятелями, и теперь курсирует от одного к другому, весело перекрикиваясь и чокаясь за здоровье именинника. Где-то рядом постоянно крутится Мэри, которая в последнее время явно сердится за то, что они все реже и реже пересекаются. Но Джону давно не было так легко и спокойно, он с удовольствием пьет и танцует под какую-то развеселую музыку. Появление в этой пьяной суматохе Шерлока совсем не запланировано, и Джон удивленно взирает на то, как гений пробивается к нему через толпу подвыпивших студентов.
- Что-то случилось? – беспокоится Джон.
- Ключи забыл, - морщится Шерлок, оглядываясь. – Ты еще долго?
Джон смотрит на время и понимает, что, пожалуй, действительно пора уходить.
- Ладно, - кивает он, - ухожу, только с Майком попрощаюсь.
Он оставляет Шерлока в одиночестве, чтобы добраться до Майка и извиниться за ранний уход. Друг относится с пониманием, и они еще немного болтают, когда Майк обеспокоенно берет Джона под локоть.
- Слушай, они не подерутся? – спрашивает он, глядя куда-то за спину Джона.
- Что? Кто? – Джон оборачивается и видит, как у барной стойки, где он оставил Шерлока, стоит Себастьян Уилкс и что-то говорит очевидно побледневшему даже в этом дрянном освещении Шерлоку. – Черт, прости Майк, мне надо… - Джон срывается, пытаясь как можно быстрее добраться до них.
Видно, что Шерлок зол, и тоже говорит Себастьяну что-то неприятное. Они едва ли не орут друг на друга, хоть из-за громкой музыки этого не слышно. Но бармен поглядывает на них с беспокойством, а случайные свидетели обходят этих двоих по дуге. Сердце Джона сжимается от нехорошего предчувствия, а ревность поднимает голову. Он помнит, что между Шерлоком и Себастьяном что-то было, что они поссорились, вроде как по вине Шерлока, и Шерлок просто выставил Себастьяна из их общей комнаты и из своей жизни. На самом деле Джон сочувствует Себастьяну, потому что знает, как это мучительно, любить Шерлока Холмса. А еще, он боится того, что прежнее чувство между этими двумя вспыхнет с новой силой, ведь известно, что старая любовь не ржавеет. А еще Джону ужасно не нравится агрессивное поведение выпившего Себастьяна, потому что как бы не был не прав Шерлок, Джон его любит и не может подавить в себе потребность защищать. Вот с таким ворохом перепутанных мыслей Джон и добирается до разгорающегося скандала. Музыка смолкает некстати, и в наступившей тишине отчетливо слышны выплевываемые Себастьяном злые слова:
- … ничуть не изменился. Все та же бездушная машина! Никому-то ты не нужен… Разве можно тебя любить? Ты сам любить не умеешь! Надо было мне еще спасибо сказать…
- Ты забываешься, - угрожающе рокочет Шерлок. – Не хочу ворошить прошлое…
- Не пугай меня! – визжит Себастьян, покрываясь красными пятнами. – Я не боюсь ни тебя, ни твоего чертова братца…
- И зря не боишься, - Шерлок сверлит его ненавидящим взглядом, - могу озвучить все, что ты так старательно скрываешь. Думаю, многим будет интересно узнать, что ты…
Джон понимает, что сейчас Шерлок применит любимую тактику перетряхивания грязного белья, и может завязаться драка. Джону не нравится поведение Шерлока, ведь видно же, что Себастьян не контролирует себя из-за излишне выпитого, но в то же время именно Шерлок – приоритет Джона, и потому он выступает из толпы, вставая рядом, чтобы в любой момент прикрыть от наступающего со сжатыми кулаками Себастьяна. Всегда можно избежать потасовки, если вовремя уйти, что Джон и собирается провернуть, пока есть возможность.
- Извини, Себастьян, но нам с Шерлоком пора, - произносит он спокойно, переключая внимание на себя.
Себастьян удивленно смотрит на него, затем переводит взгляд на Шерлока, и опять на него.
- Это же… - бормочет он, - это же…
Джон не очень понимает, что хочет тот сказать этими словами, но считает своим долгом прояснить ситуацию:
- Это мой сосед, - кивая на Шерлока.
И почти одновременно с ним Шерлок торжествующе произносит:
- Это мой парень.
И тут наступает тишина почти мертвая, Джон буквально кожей чувствует, как в него впиваются сотни любопытных взглядов окружающих, но все еще можно исправить, обратить в шутку. Так он думает всего пару секунд, но тут Себастьян глупо ухмыляется:
- Врешь! – глядя на Шерлока недоверчиво и с каким-то пренебрежением, которое коробит Джона.
И в этот момент Шерлок собственнически притягивает Джона к себе и демонстративно целует. Вот теперь уже исправить ничего нельзя, остается только доиграть комедию до конца. Когда поцелуй заканчивается, все в той же мертвой тишине Джон находит в себе силы улыбнуться:
- И парень, конечно. Извини, но нам действительно пора, - подхватить Шерлока под локоть и фактически вытащить из бара, старательно не на кого не глядя.
Они проходят еще метров пять, прежде чем Джон отпускает Шерлока и останавливается. Он тяжело дышит, а в голове все еще эхом отдается удручающая сознание тишина. Джон ужасно зол на Шерлока, на его дурацкую эгоистичную натуру, на вечное стремление к театральщине и позерству.
- Зачем. Ты. Это. Сделал. – произносит он отделяя каждое слово друг от друга паузой, чтобы не сорваться на брань.
- Что? – надменно изогнув бровь, интересуется Шерлок. – Зачем тебя поцеловал? Зачем назвал своим парнем? А разве это не так? Мы вместе спим, знаешь ли. Или это как-то по другому теперь называется?
- Нет, в терминологии ты не ошибся, - все же закипает Джон. – Я сейчас о другом, зачем надо было об этом сообщать всем моим друзьям?
Шерлок вздорно трясет кудрями:
- Затем, что я этого не стесняюсь, - заявляет он. - Тебя не стесняюсь. Нас не стесняюсь. В отличие от тебя, мне плевать, что думают обо мне окружающие.
- Да, - с горечью кивает Джон, - я знаю, тебе плевать на твою репутацию, но мне-то на мою не плевать. Я планировал здесь доучиться до конца.
- Кажется, ты боишься собственной тени, - усмехается Шерлок. – Может, стоит хоть раз попробовать жить открыто? Может, хватит врать самому себе и окружающим? – ехидно интересуется он. – Ты же даже не пробовал…
- Гадство, Шерлок, пробовал, ты ошибся. Я уже прошел через это однажды, - рявкает Джон, - сбежал из Эдинбурга, чтобы снова вляпаться в то же дерьмо… Как ты мог со мной так поступить? Ты спросил, хочу ли я огласки? Готов ли я к каминг-ауту? Хотя, о чем это я… Когда это тебя интересовало мое мнение… - Джон кивает сам себе. – Я не знаю, что там было между тобой и Себастьяном, но в одном он прав, ты действительно бездушная машина…
Шерлок вскидывает на него взгляд оскорбленной невинности, и Джон понимает, что послание совершенно не дошло до получателя. Все напрасно. Шерлок даже не понимает, что сделал не так, полностью уверенный в своей правоте. Джону хочется крушить, орать, злиться, но он, черт возьми, слишком любит этого засранца, поэтому, чтобы не наговорить лишнего, просто разворачивается и уходит, сунув руки в карманы. Он бродит по Лондону до самого утра. Бродит по парку, заходит в круглосуточный Теско, добредает до Темзы и разворачивается в обратную сторону. Он не хочет идти в общежитие, чтобы натолкнуться на стену всеобщего презрения, не хочет возвращаться к Шерлоку, злость еще свежа. Джон малодушно подумывает уехать к сестре в Эдинбург, но ни денег, ни документов, ни телефона, забытого на журнальном столике на Бейкер-стрит, с собой нет. Окончательно замерзший и продрогший, он едва плетется по улице, вяло понимая, что единственная дорога либо в тюрьму, либо в армию… Он даже всерьез размышляет, какой вариант предпочтительнее, когда его подбирает Молли Хупер, выгуливающая в столь ранний час в сквере свою таксу. Она ни о чем не спрашивает, просто приводит к себе, готовит горячий чай, заталкивает в душ и стелет на диване. Джон благодарно мычит, глаза намокают, но он сдерживается изо всех сил. Когда он все же забирается под теплое одеяло и потихоньку согревается, его наконец-то отпускает, а измученное сердце засыпает.
Джон живет у Молли три дня. В первый день, когда Молли возвращается вечером с работы, а Джон находит в себе силы выползти из-под одеяла, она разогревает ужин и сообщает, что Шерлок ищет его везде. На нервно-затравленный взгляд Джона, Молли успокаивает, сказав, что местонахождения Джона не раскрыла. На этом душеспасительная беседа заканчивается. Они ужинают в тишине и расходятся по комнатам. Первое время Джона волнует только то, что ситуация с Эдинбургом наверняка повторится и здесь. Не стоит рассчитывать на всеобщее понимание и толерантность. Опыт показывает, что эти понятия существуют только в теории. Джон снова и снова возвращается к невольному каминг-ауту, понимая, что теперь уже ничего изменить нельзя и придется иметь дело с данностью. В конце концов, он однажды уже прошел через всеобщее презрение и ничего, выжил, значит, выживет и на этот раз. Сбегать он больше точно не станет. Ему и из Эдинбурга-то уезжать не стоило. Значит, Джону придется учиться здесь, и это следует принять. Как только Джон смиряется с этой мыслью, дальше все идет гораздо легче. Решив для себя стоять до конца, он как-то перестает переживать по поводу собственной личности, постепенно сворачивая мысли в сторону Шерлока. Как он там один? Поди ничего не ел. Кто подаст телефон, сходит в магазин и купит никотиновые пластыри? Ведь наверняка опять закурил, и в квартире бардак, Джон отлично помнит, как Шерлок умеет создавать вокруг себя хаос. Чем больше Джон думает о Шерлоке, тем больше скучает по нему. Даже эта эгоистичная выходка уже не кажется чем-то предосудительным. В конце концов, Шерлок просто хотел показать этому идиоту Себастьяну, что не один, что не скучает по нему и не страдает. Это по-человечески вполне понятно. О чувствах Джона Шерлок конечно не подумал. Не по злому умыслу, а потому что таков по природе. В конце концов, Джона предупреждали об особенностях Шерлока, следовательно, и обижаться нечего. В итоге, по истечении третьего дня, когда жить без Шерлока становится совсем уж невмоготу, он собирается, благодарит Молли за приют и возвращается на Бейкер-стрит. Открыв двери своим ключом, Джон удовлетворенно отмечает, что, по крайней мере, Шерлок не поменял замки. И это уже хорошо. Вопреки ожиданиям, гостиная встречает идеальной чистотой и тишиной. Джон доходит до спальни Шерлока, удивляясь почти больничной стерильности, и осторожно стучит. Не дождавшись ответа, заглядывает в спальню, чтобы убедиться, что Шерлока там нет. Шерлока нет и на кухне, зато как ни странно, холодильник битком набит самой разнообразной снедью, и тут у Джона холодеет сердце. Его посещает мысль, что пока он отлеживался у Молли, Шерлок просто завел себе другого соседа, который так идеально убрался в квартире, набил холодильник и теперь, вероятно, носится с Шерлоком, раскрывая очередное преступление. Джон с ужасом понимает вполне вероятную реальность нарисованной картинки, и ему становится совсем уж тоскливо. В каком-то суеверном страхе он поднимается в свою спальню, заранее готовясь к тому, что его вещей там уже нет, а шкаф занят чужим гардеробом, и с удивлением обнаруживает на своей кровати скорчившегося в обнимку с подушкой Шерлока, в пижаме и халате. Его нечесаные кудри неряшливо топорщатся, а голые пятки сиротливо торчат из-под хлопка пижамных штанов. Очевидно, что Шерлок не спит, его спина напряжена в ожидании, вот только чего, Джон пока не может разобрать. Он останавливается в дверях, не зная, что сказать. Первым нарушает молчание Шерлок. Так и не изменив позы, он глухо спрашивает:
- Пришел за вещами?
Джон медлит с ответом, пытаясь понять, что его смущает, и вдруг с какой-то почти кристальной ясностью на грани прозрения понимает, что Шерлок боится. Боится того, что скажет Джон – приговора им боится. А еще Джон вдруг понимает, что Шерлок ждал его. Джон не хочет сейчас углубляться в причину такой сентиментальности Шерлока, но очевидно, что он – не бездушная машина, за это еще предстоит извиниться. Не желая больше заставлять Шерлока страдать, Джон просто забирается на кровать, ложится рядом, обнимая со спины, так, как они обычно засыпали вместе, и шепчет в шею и дрожащий завиток:
- Соскучился, - и это и ответ на вопрос, и извинения, и просьба о примирении.
И Шерлок расслабляется под его руками, выдыхая едва слышно, будто до этого затаил дыхание в ожидании ответа. Они долго лежат вот так, обнявшись, не говоря ни слова, пока за окном не начинает темнеть, а в животе Джона урчать от голода.
Они спускаются на кухню, где Джон готовит какой-то быстрый ужин, а потом заваривает чай. Когда они едят, осторожно поглядывая друг на друга, словно боясь обжечься, Джон спрашивает, куда делся микроскоп.