- Хорошо. Когда?
- Прямо сейчас, - Клара опять кивает. – Только допей свой чай, - Клара поспешно берет чашку в руки и делает маленький глоток. – Как ты вообще? – Джон смотрит на нее с жалостью.
- Я встретила кое-кого, - произносит она уклончиво, - так, чтобы одной не быть.
- А к Гарри не хотела вернуться? – он жалеет, что спросил.
- Тысячу раз хотела, - признается Клара, похоже, ей давно уже нужно было выплакаться, - только я знала, что все бесполезно. Будут все те же обвинения, алкоголь, битье посуды и истерики. Ты не думай, Джон, что я лучшей жизни искала, я до последнего боролась за нее, просто это ад – видеть, как любимый и самый дорогой человек убивает себя.
- Может, тебе надо было бороться за ВАС? – Джон сам себе кажется иезуитом. – В смысле… Нет, ты не думай, я не осуждаю, - Джон сбивается. – Знаешь, я завтра к ней собираюсь, кое-какие формальности утрясти с клиникой, бумаги подписать по госпитализации. Мы могли бы пойти к ней вместе, если хочешь, - Клара моргает удивленно, а затем нерешительно отодвигает так и не допитый чай. – Если хочешь, - повторяет Джон, ожидая, что она откажется, но Клара кивает. – Хорошо, пойдем вместе.
- Как… Как тебе удалось уговорить ее? – Клара комкает салфетку, явно нервничая.
- Это не я, это Шерлок, - Джон улыбается, - не знаю, что такое он ей сказал, но Гарри согласилась.
- Значит, вы все же вместе, - Клара улыбается, - я всегда знала, что вы пара.
- Нет, - улыбка сбегает с лица Джона, - мы не вместе. Мы просто друзья. А у Шерлока есть жених.
Клара смотрит на него недоверчиво:
- Ты шутишь, - Джон отрицательно мотает головой. – Как ты смог такое допустить? – восклицает она. – Он же так любил тебя! А ты его! Вы были такой парой, - в глазах Клары мелькает отчаяние. – Боже, Джон, нет на свете любви, нет, нет… - она начинает плакать. – Раз уж и вы расстались…
- Клара, Клара, - Джон быстро бросает на стол деньги, поднимается и увлекает за собой рыдающую Клару, - есть любовь, поверь мне, есть. Это просто я – идиот, не увидел, не разглядел, пока поздно не стало, пока едва не потерял. Но я верну Шерлока, слово даю, сделаю все, чтобы мы стали настоящей ПАРОЙ. Ты веришь мне? Веришь? – и Клара кивает, размазывая по лицу слезы.
Поход на кладбище выматывает Джона. Он покупает белые лилии, которые смотрятся просто гигантскими на скромной плите с отсутствием даты рождения. Маленький не рожденный мальчик, с именем Джона и так и не сложившейся судьбой. Джон не может сдержать слез. Они стоят с Кларой на ветру, обнявшись, оплакивая разбитые надежды и утраченное счастье. Потом Джон провожает Клару до дома. Они договариваются, где встретятся завтра, чтобы вместе пойти к Гарри, и Джон уходит. Он идет пешком до гостиницы, чувствуя себя одиноким странником Грига, а начавшийся дождь усугубляет минорное настроение Джона. Когда он приходит в гостиницу, мокрый и продрогший, то застает в холле, у камина, мило беседующих о чем-то Шерлока и Виктора. Джон не может видеть этого притворства и обмана, у Джона нет сил улыбаться и быть любезным, у Джона сердце болит, и он, понадеявшись, что его не заметили, уходит к себе. Не в состоянии ни душ принять, ни переодеться в сухое, Джон стягивает куртку, промокшие ботинки, с отвращением скидывает носки и как есть, босиком, в прилипших к ногам джинсах и влажной рубашке, забирается на кровать, кутаясь в покрывало. Джон закрывает глаза, стараясь не думать ни о чем. Как вернуть Шерлока, он подумает завтра, отмечая правоту литературной героини в выборе этой формулы для всех жизненных обстоятельств, а сейчас Джону больше всего на свете нужно забыться, притвориться, что его нет в этом мире, и мира этого вокруг него тоже нет. С трудом, но Джону удается провалиться в короткий беспокойный сон.
Он просыпается за полночь, в каком-то мутном кошмаре, в котором стоит на кладбище у могильной плиты Шерлока и не знает, что теперь делать. Он очень просит о чуде, чуде воскрешения: «Будь живой для меня, пожалуйста!», но могильный камень хранит холод и безмолвие, и небеса не падают, чтобы вернуть мертвых живым. Джон просыпается с криком и долго не может понять, где находится. Постепенно сознанию возвращается ясность, а с ней ощущение голода. Джон находит в себе силы переодеться в чистую одежду и решает выйти из номера. В желудке скребутся голодные кошки, а на душе тоскливо до такой степени, что даже компания бармена или ночного администратора кажется привлекательной. Ресторан ожидаемо закрыт, а в баре на выбор из еды только чипсы и соленые орешки. Джон колеблется между ними, когда слышит глубокий голос Шерлока.
- Шотландский пирог и чай тебе подойдут?
Джон оборачивается и видит друга в кресле у камина, рядом на кофейном столике тарелка с пирогом и дымящаяся чашка чая. Шерлок не смотрит на него, уткнувшись в свой телефон. Удивленный, Джон опускается в соседнее кресло и на всякий случай уточняет:
- Это точно мне? Разгневанный Виктор не прибежит вырвать кусок из моего рта?
Шерлок фыркает:
- Виктор плотно поужинал тушеной говядиной и сейчас видит седьмой сон. А ты голодный…
- Откуда ты… - в привычном восхищении Джон таращится на друга, поражаясь его гениальности.
- Не заставляй меня дедуцировать, - притворно ворчит Шерлок, - пришел поздно, попал под дождь, встречался с Кларой, ходили на кладбище, поесть не успел…
- Потрясающе!
- Ешь! – Шерлок отрывается от своего телефона и строго смотрит на Джона.
Пирог оказывается изумительно вкусным, а чай горячим и ароматным – Джон даже не спрашивает, откуда Шерлок их раздобыл в такое время.
- Так ты ждешь меня? – интересуется он, когда первое чувство голода утолено.
- Не говори глупостей, - Шерлок дергает плечом, - просто в моем номере холодно. Вышел поработать в тепле. Заодно и тебя накормить. Было понятно, что ты отправишься на поиски пищи, когда проснешься среди ночи.
Джон благодарно подбирает крошки с тарелки:
- Спасибо! Очень вкусно! Кстати, Клара завтра с нами поедет к Гарри. Тебе от нее привет, - Шерлок кивает, глядя на огонь. – Ты чего? – Шерлок выглядит странно задумчивым.
- Слышишь? – он поднимает палец, призывая прислушаться, и Джон действительно слышит сквозь радиопомехи негромко звучащую песню времен их школьной молодости. – Узнаешь? – Шерлок косится на него.
И Джон изумленно ахает, вспоминая выпускной и как их заставили танцевать под эту самую мелодию.
- Не может быть, - шепчет он, - тысячу лет не вспоминал, - Шерлок кивает. – Может… - Джон колеблется, не зная, как Шерлок отреагирует, но ведь такой удачный случай, и Виктора нет, чтобы вклиниться между ними. – Потанцуем? – решается он, отчаянно краснея и надеясь, что этого не видно в тусклом освещении холла. – Как тогда.
- Тут? – Шерлок оглядывает пустой холл и заснувшего за стойкой бармена. – Ты уверен? Не думаю, что Виктору понравится…
- Да ладно тебе, - Джон уже встает и протягивает Шерлоку руку, - всего лишь танец. Танец это не измена, тем более танец со мной, твоим лучшим другом.
И вот они уже танцуют, неловко кружась на натертом воском паркете, в отсветах каминного огня, под негромкую песню прощания с детством. Джон сжимает руку Шерлока, смотрит неотрывно в его глаза, чувствует его тепло и гибкость, и до невозможности хочет поцеловать эти идеальные губы. Их тела сближаются в танце, руки обнимают, губы готовы слиться в поцелуе, когда музыка прекращается, а грубый со сна голос Виктора произносит:
- И танец по-дружески, так?
- Так, - эхом откликаются они, на мгновение замирая в этом недопоцелуе, потом Шерлок отстраняется, хмурясь, разворачивается и почти сбегает к себе.
- Что это было? – набрасывается Виктор на Джона, и Джону очень сильно хочется сказать Виктору, ЧТО это было, а также и все, что он о нем думает, но остатки благоразумия не дают совершить поспешных и необдуманных действий.
Виктора пока разумно держать в неведении относительно осведомленности Джона: враг не должен ожидать удара – старая армейская мудрость военврача Ватсона.
Наутро Виктор не выпускает Шерлока из своих рук. Он заказывает всем завтрак, мило шутит, а потом сам вызывается отвезти их в дом Гарри, чтобы оценить результат работы. Джон с утра раздражителен и немногословен, с удивлением разглядывает совершенно преобразившийся снаружи и изнутри дом, и если бы не острый запах дезинфекции и свежей краски, можно было бы подумать, что все осталось таким же, каким было в лучшие времена Гарри и Клары. Джон расплачивается с работниками. Потом они заезжают за Кларой, молчаливой и зажатой в присутствии Виктора. Она коротко кивает Шерлоку и садится рядом с Джоном на заднее сидение. Далее они направляются в клинику, которую нашел Шерлок. Виктора деликатно просят подождать в машине, и дальнейшие переговоры с главврачом ведут Джон и Клара с поправками от Шерлока. Оплатив содержание Гарри в клинике и забрав договора, они всей компанией направляются в больницу к Гарри. Виктору опять приходится подождать в машине. Но он и сам не рвется познакомиться с сестрой Джона. Гарри радуется приходу Джона, заговорщицки переглядывается с Шерлоком и плачет, увидев Клару. Джон выводит Шерлока из палаты за рукав, давая девочкам возможность объясниться. Шерлок в недоумении оглядывается на закрывшуюся дверь:
- Почему ты меня увел?
- Им надо поговорить, - терпеливо объясняет Джон. – И нам тоже, - вдохновленный смелостью Клары, он вдруг решает, что это не самый плохой момент объясниться, без всяких сложностей, просто сказать о своих чувствах, признаться в любви и покончить, наконец, с этим фарсом.
Вот только появление Виктора со стаканчиком кофе в руках все портит. Джон замыкается и больше не произносит ни слова, а потом и вовсе сбегает переговорить с лечащим врачом Гарри. Помирившиеся девочки выглядят счастливыми, и Джон, глядя на них, надеется, что все будет хорошо. Гарри плачет, прощаясь:
- Не подведи меня, братишка, - шепчет ему на ухо.
- И ты меня, сестренка, - отвечает он тем же.
- Сделай то, что собирался, верни его, - напутствует Клара также шепотом.
- Верни ВАС, - улыбается Джон.
Шерлок обнимает Гарри, и они тоже о чем-то шепчутся. Джон не любит и не умеет прощаться, и поэтому просто сбегает вниз. На улице идет дождь. Джон поднимает лицо, чувствуя, как по щекам текут слезы неба. Это небо плачет, не он – солдаты не плачут. Никогда.
========== Тогда. ==========
Шерлоку четырнадцать лет, и это ужасный возраст: стремительный рост, раскоординация движений несоразмерно длинных рук и ног, худое тело, прыщи на лбу, которые приходится прикрывать волосами, этими в мелкое колечко волосами. Шерлок ощущает себя бараном и тихо страдает – страдать громко – ниже его достоинства. Занятия боксом дают неплохой результат, позволяя держать концентрацию и работать над собственными страстями и страхами. Вот на ком подростковый гормональный бум совершенно не сказывается, так это на Джоне. Он все такой же ладный, компактный, гладкий, с короткой стрижкой пшеничных волос и ясным безмятежным взглядом синих глаз. Рядом с ним градус внутреннего напряжения Шерлока снижается, а мир перестает стремительно лететь куда-то. Джон – отличник, Джон – капитан команды пловцов, а главное, Джон – лучший друг Шерлока (так то, что есть между ними, принято сейчас называть, так говорит сам Джон, и Шерлок не спорит, зная, что Джон – не друг, а нечто большее).
Очередные соревнования. Шерлок сидит на трибунах вместе с Джоном, который уже закончил выступления и теперь, переодевшись, с еще мокрыми волосами и покрасневшими глазами, ждет окончания и церемонии награждения. Они стоят плечом к плечу, облокотившись на перила, наблюдая за заплывом ребят старшей возрастной группы. От Джона пахнет водой и хлоркой, а еще свежестью и чем-то особенным, Джоновым. Шерлок чуть склоняет голову набок, чтобы запах Джона был отчетливее.
- Красиво плывет номер третий, - замечает Джон, прихлебывая из бутылки лимонад. – Гребок хороший, ноги сильные. Скорость приличную набрал, точно первым будет.
- Знаешь его? – Шерлок ревниво скашивает глаза в сторону Джона.
- Ага, Карл Пауэрс. Встречались пару раз на прошлых соревнованиях, - кивает Джон. – Надежда Оксфорда – его уже там ждут с распростертыми объятиями.
Шерлок презрительно кривит губы, едва удерживаясь от комментария про умственные способности спортсменов вообще, и этого Карла Пауэрса в частности. Третий номер вырывается в лидеры. Трибуны свистят и кричат. Кто-то из участников достает растяжку с его именем. Шерлока передергивает от отвращения, когда Джон увлекается заплывом настолько, что забывает о нем. Так не должно быть. Шерлок зависает на разглядывании пшеничных чуть рыжеватых ресниц Джона с дрожащими на них капельками воды, и именно в этот момент Джон взволнованно оборачивается к нему.
- Шерлок, что-то не так, - произносит он растерянно, указывая на пловцов.
С трудом оторвавшись от изучения и так хорошо изученного лица Джона, Шерлок переводит взгляд туда, куда показывает Джон. Лидировавший до этого момента Карл Пауэрс уже не рвется стремительно к финишу, а идет камнем на дно. Шерлок нервно сглатывает – какое-то чертово дежавю. Джон перемахивает через перила и бежит к воде, явно собираясь нырять и спасать. Шерлок следует за ним по пятам. Впрочем, их помощь не нужна. Спасатели уже достают парня, а парамедики спешат с оказанием первой помощи. Вокруг набирается приличная толпа сочувствующих, и Шерлоку с Джоном приходится поработать локтями, чтобы пробиться в первые ряды. Шерлок бледнеет, когда видит запрокинутое лицо Карла Пауэрса, закрытые глаза, безвольно раскинутые руки. Потом его загораживают склонившиеся над ним парамедики, и Шерлок тянет Джона назад, из толпы. Шерлоку плохо, потому что он только что увидел то, что могло случиться с Джоном. Шерлок до боли сжимает его ладонь, а пальцы тянутся к запястью, чтобы ощутить едва уловимые толчки под кожей и убедиться, что Джон жив. Они отходят в сторону. Шерлок постепенно успокаивается и отпускает руку Джона, который внимательно смотрит на него, не задавая вопросов, будто знает, что происходит внутри Шерлока.
- Все нормально, Шерлок, все хорошо, - говорит успокаивающе Джон, - я здесь, с тобой. Все нормально, - и Шерлок благодарно кивает, дрожащей рукой вытирая выступивший на лбу пот.
- Не спасли, - говорит кто-то из толпы, - наверное, приступ. Жалко парнишку, такие надежды подавал.
Шерлок опять хватает Джона за руку и тянет вон отсюда. Плевать на награждение, вряд ли оно состоится после подобного. Джон, не задавая вопросов, идет рядом, не выдирая руки, чуть поглаживая большим пальцем по тыльной стороне ладони, и Шерлок благодарен ему за это сдержанное сочувствие, за то, что жив, за то, что рядом.
На следующий день Шерлок приходит к Джону с самого утра с газетой в руках и возмущенно тычет пальцем в какую-то заметку.
- В его ящике не нашли кроссовок! - восклицает он.
Джон заглядывает в газету и удивляется:
- Ты про Карла Пауэрса? Да, действительно, странно. Ну и что это означает?
- Как ты не поймешь? – досадует Шерлок. – Это означает то, что его убили. Отравили.
Джон хмурится, засовывая учебники в рюкзак:
- Аргументируй. С моей точки зрения это всего лишь странное обстоятельство.
Шерлок не может рассказать Джону о собственном опыте несостоявшегося убийцы, поэтому дает все выкладки своих размышлений об этом деле. Джон слушает внимательно, иногда восхищенно качая головой.
- Потрясающе, - произносит он в финале речи Шерлока, - ты должен рассказать об этом полиции. В статье пишут, что дело квалифицируют как несчастный случай. Возможно, они и вскрытия делать не будут. Если все так, как ты говоришь, они просто обязаны начать расследование.
Шерлок с удовольствием слушает Джона, который всегда говорит то, что он хочет услышать от него – удивительное совпадение направления их мыслей – трогательное единодушие.