Когда он наконец открыл глаза, то понял, что он, как и ожидалось, один. А еще было такое ощущение, что его сбил грузовик, что, в общем-то, тоже было ожидаемо. Но в остальном ожидаемое раскаяние просто… отсутствовало. Оно заменилось на легкость, мир и спокойствие.
Только тишина вокруг расстраивала. Обычно по утрам Рей или пела в душе, или готовила завтрак и пела, или убиралась в квартире (и, конечно же, пела). Для такого маленького человечка она производила удивительно много шума.
Бен стянул одеяло и сел, поморщившись от тупой боли в заднице, от того, как застыли мышцы. Он вышел в гостиную, готовясь увидеть весь беспорядок, что он сотворил прошлым вечером. Бен даже глаза зажмурил, чтобы не видеть всего сразу. Придерживаясь рукой за стену, он все же нашел в себе силы открыть их и увидеть… ничего.
Никаких осколков стекла. Вся мебель на своих местах. Дыры в стене замазаны. Сломанная лампа заменена другой, более симпатичной. Мусор выброшен. Видны даже ровные линии на ковре от пылесоса.
Да у него его даже нет. К тому же, как он мог не проснуться от его звука?
Бен медленно добрался до кухни, которая была такой же безупречно чистой. Он вспомнил, что разбил почти все тарелки, но, открыв шкаф, заметил, что вся разбитая посуда заменена на новую. Раньше они пользовались чем попало, всем, что можно было найти в благотворительных магазинах, а теперь перед Беном стояли совершенно одинаковые тарелки и стаканы.
Он нерешительно взял одну кружку с простым цветочным принтом и открыл другой ящик, где обычно лежал его дешевый кофе. Но его не было, вместо этого на полке стоял дорогой кофе «Keurig», хотя у Бена даже не было специальной кофеварки для него. Он обернулся, чтобы взять привычную старую кофеварку, которую он купил на какой-то дворовой распродаже, но вместо нее стояла та самая чертова кофеварка от «Keurig».
Бен просто не мог себе представить Хакса в костюме и галстуке, заходящего поздно ночью в Уоллмарт со списком всего, что необходимо заменить в квартире. Так же, как и не мог представить его, перетаскивающего все покупки в несколько подходов, а потом вычищающего всю квартиру и заменяя старые разбитые вещи на новые. И потом еще и выносящего мусор. Да Бен не мог его представить даже за рулем своей собственной машины.
Но другого объяснения просто не было. Это должно было занять очень много времени.
Бен осмотрелся в поисках своего телефона. Все вокруг было идеально чистым, а вот цветы на удивление совсем не пострадали. Он вспомнил, что телефон забрала Рей, и пошел в ее комнату. Одежда, книги, какие-то бумаги как обычно валялись повсюду, и Бен облегченно выдохнул от осознания того, что Хакс не стал трогать вещи Рей.
Телефон валялся посреди скатанных розовых простыней на кровати девушки, Бен поднял его и нашел там два сообщения. Первое было от самой Рей почти сразу же после того, как пришел Хакс.
Останусь у По и Финна.
Никаких «люблю тебя» или xoxoxo или сердечек. Она могла бы просто сказать «я ненавижу тебя и больше никогда не хочу с тобой разговаривать».
Второе сообщение было от По.
Никто не пострадал, но тебе лучше позвонить матери. Рей здесь.
Ничего от Хакса, ничего от Леи, значит, Рей все-таки не дала ей его номер. Бен открыл историю сообщений с Хаксом и нашел кое-что, чего не отправлял.
Это кузина Бена – Рей. У Бена сейчас проблемы, и когда он становится таким, то его почти невозможно остановить. Я знаю, что вы вроде как встречаетесь, или что-то в этом роде, и я очень не хочу вас в это втягивать, но нам сейчас необходима любая помощь. Если вы не очень заняты, пожалуйста, не могли бы вы зайти. Может, вам удастся его успокоить.
На которое Хакс ответит тут же:
Я скоро буду.
Бен сел на кровать Рей и написал Хаксу.
Мне жаль. Я никогда бы не хотел, чтобы ты видел меня в таком состоянии.
После он открыл сообщение Рей, чтобы написать ответ, и уже приготовил длинное объяснение своим действиям, а также извинения, но все-таки решил промолчать, чтобы дать ей немного времени все обдумать.
Хакс ответил.
Какие планы на вечер?
Ничего запланированного.
Хорошо. Надень костюм. Я пришлю за тобой машину в восемь.
***
Бену нечем было заняться. Впервые с момента поступления в колледж ему было так бесконечно скучно. И это был не тот вид скуки, когда ты вообще ничего не хочешь делать. Это скорее тот вид, когда ты хочешь, но желаемое просто невозможно осуществить.
Поэтому он просто снова заснул.
Он открыл глаза, услышав какую-то возню в квартире, и увидел Рей, которая была уже на полпути к двери с рюкзаком на одном плече и сумкой с вещами на другом.
– Эй, постой, – Бен сел. Резкий прилив адреналина в крови заставил его тут же полностью проснуться.
Она остановилась, но выглядела так, словно ее поймали на каком-то преступлении.
– Что, – сказала Рей, и это даже не было вопросом.
– Может, мы, ну, не знаю, поговорим об этом всем?
– Здесь не о чем говорить. Я на время останусь у тети Леи.
Гнев тут же решил податься наружу, Бен с трудом его подавил и вместо этого спросил:
– Почему?
Рей поставила сумки на пол и села на диван. Обычно, садясь рядом, она всегда его так или иначе касалась – сворачивалась рядышком и дотрагивалась ногами до его бедра, клала руку на колено, убирала волосы с лица, но теперь… теперь она была так далеко. С тем же успехом она могла быть на другом конце каньона.
– Я люблю тебя, – начала она. Бен немного расслабился. – Я доверяю тебе. И почти всегда принимаю твою сторону.
– Но?
– Твое отношение к матери зашло слишком далеко. Она бесконечно пытается наладить с тобой общение. Она заботится о тебе. Она одинока, ей больно, а ты совершенно ей не сочувствуешь. Это просто… – Рей посмотрела на руки, сложенные на коленях. – Это пугает меня. И я боюсь, что однажды я чем-то тебя обижу и даже не замечу этого, а ты, вместо того, чтобы позволить мне все исправить, ты… – она прервалась, наклоняя голову и избегая взгляда Бена.
– Я что? – он спросил, не особенно желая узнать ответ.
– Я боюсь, что ты сделаешь мне больно.
– Я бы никогда…
Она посмотрела на него снова остекленевшими глазами.
– Но ты можешь. Я боюсь этого, боюсь каждый день. После аварии я больше не знаю, кому и в чем верить, и… – она сглотнула, челюсть затряслась.
Бен сообразил, что она еще ни разу не видела его во время подобных припадков. Обычно он был спокоен рядом с ней, и все, что Рей знала, ей рассказал кто-то, кто уже участвовал в подобном. Даже та проблема с санитарами была в другом конце больницы. Остальные его вспышки ярости происходили в то время, пока ее не было рядом.
Он пододвинулся к ней, чтобы взять ее за руку, сделать хоть что-то из того, что она обычно делала для него, когда он был расстроен, но она отодвинулась еще дальше.
– Это временно, – заверила она, вытирая глаза и делая глубокий вдох. – На неделю, может. Она так расстроена, я не хочу оставлять ее в одиночестве сейчас.
Бен кивнул.
– Я понимаю.
– Правда?
– Если бы все было наоборот, ты бы сделала то же самое для меня.
Она устало улыбнулась, так, как не улыбалась с самой аварии. То, какой яркой, какой позитивной она всегда была, было ее сознательным выбором против наивности. Под красивой оболочкой лежали глубокие тени боли и раскаяния.
– Вот в чем разница между тобой и твоей матерью, Бен, – Рей встала и снова подняла сумки. – Это все никогда не случилось бы наоборот.
***
За Беном приехал еще один чертов лимузин. Сначала он думал, что это просто показатель его статуса, но теперь он начал подозревать, что, может, Хакс просто пытается произвести на него впечатление.
Водитель вышел и открыл перед ним дверь, и Бен залез внутрь. Он наблюдал, как меняются виды студенческого городка на пригород, а потом и на сам город, и пытался не думать ни о чем, чтобы не нервничать, а еще стараться поменьше смотреть на себя в отражение. На скуле был небольшой синяк, а губа была разбита, но несмотря на все это он выглядел более молодым и здоровым, чем за все время до этого.
Хакс больше не писал, а Бен был слишком подавлен, чтобы думать еще и об этом. Он провел весь день, балансируя на грани ожидания и печали.
Они остановились в оживленном городском квартале. Водитель открыл дверь перед Беном, и он вышел, сомневаясь, стоит ли ему дать мужчине чаевых, хотя, по-хорошему, у него и наличных-то с собой не было. Поэтому он лишь кивнул в знак благодарности и пошел ко входу в здание.
На гравюрной вывеске на двери было написано «Pomme», что говорило о том, что это ресторан, где люди едят при свечах. Все переживания Бена из-за того, что он будет слишком выделяться, исчезли: там все, скорее всего, одеты в шикарные дорогие платья и костюмы, ювелирные украшения и запонки.
Бен вошел внутрь с зудящей внутри нервозностью и сразу же принялся искать Хакса глазами. Но его внимание привлекла администратор, которая спросила:
– Сколько вас человек ожидается?
– Я кое с кем встречаюсь. Хакс?
– А, вам сюда.
Она провела его через весь ресторан в небольшую нишу, где сидел Хакс, уткнувшись в телефон. Он не поднял головы ни когда Бен подошел, ни когда администратор подвинула для него стул, ни когда Бен сел.
Для него уже был налит стакан воды, для Хакса – вина. Теперь Бен открыто смотрел на него, они будто бы поменялись местами. Свет от свечей заставлял его выглядеть почти бесплотным, золотые ресницы, острые скулы, веснушки на каждом миллиметре фарфоровой кожи. Ни единого выбитого из прически волоска. На нем был светло-серый костюм и тонкий темный галстук, подчеркивающий его худобу.
Всю свою жизнь Бен старался избегать прикосновений к другим людям, но сейчас ему хотелось протянуть руку и взъерошить эти волосы, ткнуть в нос, сделать хоть что-то, чтобы Хакс его заметил. Но вместо этого он открыл меню и принялся читать длинный список французских названий. Нервозность только усилилась, потому что он точно был уверен в том, что ему это все не понравится. Он выбрал первое блюдо, название которого хотя бы мог выговорить, и понадеялся, что Хакс не заметит, как он потом будет размазывать еду по тарелке вместо того, чтобы есть, как он обычно делал в подобных местах.
Подошел официант, и Хакс положил телефон экраном на стол, все еще игнорируя Бена.
– Вы готовы сделать заказ?
– Да, – ответил Хакс с улыбкой и протянул меню. – Я буду утку в апельсиновом соусе. А моему гостю – макароны с сыром.
– Мне жаль, сэр, но у нас нет макарон с сыром.
Улыбка Хакса не дрогнула.
– Сколько вы работаете здесь, два месяца? Три?
Официанта явно взяли врасплох.
– Почти шесть.
– А, – сказал Хакс и вытащил из нагрудного кармана карточку. – Сделайте мне одолжение. Попросите шефа дю Понт сделать тарелку макарон с сыром. И когда она скажет вам свалить, отдайте ей это.
Официант забрал карточку и смущенно сказал:
– Я все сделаю.
Когда официант ушел, Бен спросил:
– И ради чего это все?
Хакс словно впервые его заметил с того момента, как Бен пришел, и выгнул бровь в напоминании о том, что ему не давали слова. Но все же он ответил.
– Просто веселюсь немного.
Бен вздрогнул, услышав шум где-то на кухне, а потом последовавшую за ним ругань на французском. Официант, весь бледный, совсем скоро вернулся и сказал:
– Мои искренние извинения, сэр. Ваш заказ совсем скоро будет готов.
– Я ценю ваши старания, – сказал Хакс. Когда официант ушел, он добавил, увидев вопросительное выражение лица Бена: – Это мой ресторан.
– Я думал, ты бомбы делаешь, – сказал Бен.
Хакс посмотрел на него словно на ребенка, который завалил свой первый тест по правописанию.
– Я управляю компанией по изготовлению оружия, да. Но инвестиции – это мое хобби. Я встретил шефа дю Понт около десяти лет назад, когда она только закончила школу кулинарии, и дал ей стартовый капитал на развитие ресторана. И вот к чему мы пришли.
Это все звучало как-то отстраненно, далеко, может, Бен все-таки и был тем самым ребенком, который завалил свой тест.
– Это… интересно.
– Нет, нисколько. Но очень мило с твоей стороны интересоваться, – Хакс сделал глоток вина, внимательно рассматривая Бена. Бен постарался вжаться в стул, но это лишь дало толчок новой волне боли и заодно воспоминаниям с прошлой ночи. По щекам тут же разлился румянец, и Хакс, конечно же, заметил это и обозначил улыбкой свое отношение, будто бы точно знал, о чем Бен думает.
Хакс наклонился вперед и положил руки на стол.
– Как ты себя чувствуешь?
Бен пожал плечами. Ему совершенно не хотелось об этом говорить.
Хакс откинулся обратно на спинку стула.
– Справедливо. Знаешь, я тут недавно кое-что читал, а точнее последнюю работу Йодера по Константинизму, и надо заметить, что он приводит неплохие аргументы в пользу взаимодействия церкви и государства.
– Не может такого быть, – Бен ответил почти автоматически. – Тогда ты не читал Лейпхарта, он полностью отрицает теории Йодера и вообще приближается к мнению о том, что Константин даже христианином не был…
К тому времени, когда подали еду, Бен уже разглагольствовал о римской политике, а Хакс добавлял интересные замечания и вопросы. Бен съел почти все макароны с сыром и даже хлеб. Солнце уже село, а парень почувствовал себя совершенно расслабленно. Ему даже было весело.
Полная женщина подошла к их столу и сказала что-то на французском. Хакс встал, улыбаясь.
– Фабьен, – сказал он и обнял женщину. Они начали разговаривать, но разговор был на беглом французском, так что Бен понятия не имел, о чем речь. По жестам можно было понять, что, наверное, они говорили о еде, о том, что все было вкусно, и Хакс настаивал оплатить счет, но шеф дю Понт не хотела брать денег. Наконец Хакс согласился и поцеловал женщину в щеку.
– Ты говоришь по-французски? – рискнул спросить Бен, когда женщина ушла.
– Да, немного, – он сказал, и Бен предположил, что это скорее всего лишь вершина айсберга. Хакс допил вино и поднялся на ноги, застегивая пуговицы на пиджаке. – Пойдем?
***
У Бена почти не было никаких представлений о том, что и как будет происходить этим вечером, но вот уж о чем он точно не думал, так это о приятной прогулке до гавани после такого ужина. Разговор не замолкал ни на секунду, Хакс легко втягивал Бена в очередную тему, которая так или иначе затрагивала его интересы. Он не мог сказать точно, специально ли Хакс тратил свое драгоценное время, изучая то, что нравится ему, Бену, или же просто у них было так много общего. В любом случае он принял это как комплимент.
Они дошли до гавани, и Хакс снова расстегнул свой пиджак, а после присел на выступ, позволяя своему безукоризненному костюму коснуться грязного цемента. Он вытащил серебряный портсигар из нагрудного кармана, достал одну сигарету и сунул ее между губами, а потом похлопал по месту рядом с собой и сказал:
– Садись.
Бен последовал его примеру. Теперь и его ботинки тоже свисали над гладью темной воды. Хакс закурил и заметно расслабился, выпуская дым через нос.
Впервые разговор замолк. Они оба уставились на огни города впереди, на другом берегу реки, на мост и проплывающие под ним суда. Ночь была ясной и холодной, и, если честно, Бен вообще не понимал, что происходит.
Он посмотрел на Хакса. Красивый профиль, светлая кожа особенно контрастировала с темнотой ночи, волосы слегка трепались на легком ветру, дым вокруг него. Глаза непроизвольно опустились на его острую челюсть и мягкое горло. Он посмотрел и на руку Хакса, между пальцами которой он держал сигарету около лица, а на них было такое знакомое кольцо.
Без сломанной перспективы своих расстроенных желаний, без страха властной критики Хакса, без постоянного наблюдения Бен, наконец, все понял.
– Ты женат, – сказал он даже несмотря на то, что ему вряд ли разрешено было говорить.
Хакс даже не удивился. Он посмотрел на Бена все с той же привычной ему спокойной самоуверенностью.
– Откуда ты узнал?
Вместо ответа Бен указал на свою ранку на губе.