– Я не знаю. Насчет последнего – я бы скорее просто не понял шутки, или, исторически говоря, я и есть шутка. А насчет первого… Мне кажется, я никогда не был в ситуации, когда кричали не на меня.
Ее лицо немного смягчилось. Она протянула руку и убрала несколько прядей волос со лба Бена.
– Кажется, у нас противоположные проблемы. Ты – ходячая мишень, а я невидимка.
Бен сжал ее ладонь в своей. Он никогда не был хорош в том, чтобы показать любовь, вообще в общении, ему трудно было сказать, насколько он ее ценил и сочувствовал ее трудной жизни, которая была до тех пор, пока они не съехались. Однажды он скажет ей, как сильно она изменила его жизнь; он надеется, она уже об этом знает, потому что он так и не набрался смелости.
– Я тебя вижу, – он ответил вместо этого.
Рей улыбнулась, показывая тот свет, который был спрятан в ней специально для Бена.
– Я бы никогда не сделала тебе больно.
========== Глава 4 ==========
Иногда Бен все же делал необходимые дыхательные упражнения. Время от времени. Например, когда сидел со скрещенными ногами перед ноутбуком и ждал звонка. Он уже стянул футболку, а также надел новые трусы. Он даже в душ сходил, побрился и волосы высушил.
( – Ооо, как очаровательно, – сказала Рей, зайдя в ванную, где Бен мазался увлажняющим кремом. Он внезапно заметил круги под глазами, которых раньше не видел, впрочем, даже если бы он и видел, все равно не стал бы ничего делать.)
Обычно его появление не было чем-то удивительным, чаще всего это было просто сплошной неудачей, причем вне зависимости, делал он что-то с собой или нет. Но Хакс каким-то чудом считал его привлекательным. Это поднимало настроение. И придавало уверенности.
В тот момент, когда часы показали восемь вечера, зазвонил Скайп. Бен не хотел показаться слишком нетерпеливым, поэтому сначала досчитал до пяти и лишь после ответил. Как и раньше на аватарке у Хакса ничего не стояло, а микрофон был выключен. Зато он печатал:
Уже на шаг впереди, как я вижу.
Бен нервно засмеялся и запустил пальцы в волосы. Лицо уже начало гореть, стоило ему подумать о том, что произошло в прошлый раз. А ведь он встретился (в смысле разговора) с Хаксом так скоро после того раза.
– Да, у нас только полчаса. Я думал, что стоит ускорить процесс.
Сегодня не полчаса. Столько, сколько ты пожелаешь.
– О. Тогда какой… гм… план?
Никакого. Я бы хотел узнать тебя получше.
Бен бессознательно прикрылся, почесывая плечо. Уверенность куда-то сразу подевалась. Может, Хакс все-таки не считал Бена таким уж красивым, как он начал думать, может, ему настолько скучно, что он не хочет, чтобы он снова что-то делал перед камерой.
О, перестань. Сколько раз тебе нужно говорить о том, что ты великолепный?
У Бена покраснели уши.
– Нисколько, в общем-то. Мне обычно это не говорят.
Я ненавижу повторять то, что уже говорил. Не заставляй меня искать синонимы к слову «красивый».
Бен просто не знал, что ответить на это. Он ничего не мог поделать со своим смущением и застенчивостью, как и ничего не мог сказать о том, делал ли Хакс ему сейчас комплимент, или же унижал его, или же и то, и другое одновременно. Это вряд ли бы стало причиной того, что он бы начал лучше относиться к своей внешности в итоге.
Бен, поверь мне, когда я говорю, что ты – один из самых эстетически приятных людей, которых я когда-либо видел. Я, конечно, не могу говорить за всех остальных, хотя они, по большей части, просто идиоты.
Бен опустил голову и улыбнулся.
– Так это не потому, что…
Это потому что мне пока достаточно впечатлений от той последней встречи, и вместо того, чтобы отменить совсем этот звонок, я хочу просто поговорить.
– Поговорить.
Да, поговорить. Если конкретнее, то ты будешь говорить, а я слушать и писать.
Бен не сдержался и выпалил:
– Почему вы предпочитаете печатать? – и тут же пожалел об этом. Это вообще его не касалось, а казаться назойливым тоже не хотелось, когда Хакс твердо дал понять, что ему так удобнее.
Я задам ответный вопрос: в твоем идеальном мире какой вид общения тебе больше был бы по душе?
Бен задумался.
– В идеальном мире мне бы вообще не пришлось ни с кем общаться. Общество – это рой пчел, работающий над одной общей идеей. Коммуникация не несет никакой цели, она – порождение биологического хаоса, – Бен посмотрел вниз и запустил пальцы в плед, который связала ему бабушка, когда он был совсем маленьким. – Но такие мысли чаще всего ведут к экзистенциальному кризису, поэтому я стараюсь об этом не задумываться.
Забавное замечание. Я запомню. И могу сказать, что считаю написанное слово вторым из самых искренних способов описания себя. И пока многие думают, что самый лучший способ узнать друг друга – это поговорить с глазу на глаз, я больше увижу в чужом сознании с помощью ручки и бумаги, нолей и единиц.
– А какой же самый искренний способ описания себя?
Если кратко, то прикосновение.
– Как так?
По тому, как моя кожа касается твоей, можно запросто узнать о моих намерениях относительно тебя. По тому, как я ласково запущу пальцы в твои волосы или с силой дерну их вперед, чтобы ты полностью принял в рот мой член. Действие, реакция. Толкнуть, оттолкнуться. Слова можно проигнорировать, но ты никак не спрячешься от силы удара по щеке моей ладонью.
Бен сглотнул с трудом.
– Это… интересная идея.
Которая, я надеюсь, покажется тебе привлекательной.
– Да… да. Совершенно точно привлекательной.
Могу я задать личный вопрос?
Бен откашлялся и осторожно поправил член в трусах.
– Конечно.
Эти жетоны, что ты носишь. Я не думал, что ты уже служил в армии.
Бен посмотрел вниз и подцепил пальцами жетоны, внезапно подумав о том, что он еще никогда их не снимал.
– Это жетоны моего деда. Он умер восемь лет назад и оставил их мне. У него было не так много денег или каких-то других подобных вещей, но он оставил для каждого из нас что-то свое.
Мне жаль слышать о его смерти. Что ты имел в виду, говоря «для каждого из нас»?
– Ну, Рей. Я говорил вам о ней. Отец Рей – Люк, мой дядя. И моя мама, сестра Люка.
А что насчет твоего отца?
Бен пожал плечами, не выпуская жетонов из рук.
– Ему больше нет места на семейной фотографии.
Почему?
Бен невесело рассмеялся.
– Это вроде как длинная история.
Можешь рассказать.
– Я даже своему психологу не рассказывал, – он тут же почувствовал себя глупо, признавшись, что у него есть психолог, не говоря уж о той куче врачей, к которым он ходит ежемесячно.
Как пожелаешь.
– Нет, в смысле… – Бен сделал глубокий вдох. Это всегда было просто глупой историей, но он понял, что так или иначе ищет одобрения Хакса, хочет, чтобы он узнал о том, какой Бен на самом деле. Он должен знать, кого получает, если Бен все же пройдет испытательный срок. Поэтому он продолжил.
– Рей родилась, когда мне было три. В Америке. Но Мара, моя тетя, не хотела, чтобы она росла здесь, поэтому они переехали обратно в Британию с условием, что Рей будет проводить каждое лето с Люком здесь, в доме моих родителей. Моя мама была директором школы и городского совета. Отец был водителем грузовика. Через несколько лет после смерти деда начались мои, – Бен показал пальцами кавычки в воздухе, – «проблемы с поведением», судя по тому, что написано у меня в деле.
Бен подождал ответа от Хакса, но уведомление о том, что он печатает, так и не появилось, поэтому он просто понадеялся, что мужчина все еще здесь, и продолжил.
– В то время, пока я скатывался, Рей занималась балетом. И была чертовски в этом хороша, в пятнадцать даже пошла в специальную школу, где этому учили. Она собиралась стать профессиональной балериной. И у нее больше не было времени для летних визитов.
– Мне было девятнадцать. Я только-только закончил школу, работы у меня не было, да я и не хотел работать. У меня не было никакого желания поступать в колледж, а мать запретила мне идти в армию. Она тогда собиралась баллотироваться в Сенат и была так занята своей кампанией, что разрешила мне остаться жить вместе с ней на том условии, что я буду выполнять всю работу по дому. Я разгреб подвал и превратил его в свою квартирку.
– Мы жили в маленьком городке, поэтому если ты хотел куда-то поехать, то нужно было найти того, кто поможет с этим. У меня не было прав, отчасти потому что мать этого не хотела, отчасти потому что я сам не горел желанием их получить. Рей сообщила о том, что уезжает, через неделю после своего шестнадцатилетия, и это была ее последняя ночь в городе. Я тогда не знал, когда снова смогу ее увидеть. Рей захотела мороженого, а отец как раз собирался в очередную командировку, поэтому он взял нас с собой.
– Это было в среду ночью. Мама была на заседании совета. Я до сих пор не помню, что конкретно произошло. Отец говорит, что это был перебегающий дорогу олень. Рей говорит, что это была машина, которая нас подрезала. Рей сидела посередине, я – на пассажирском сидении. Я ковырялся с радио, так что я и не мог ничего заметить. Отец отпихивал меня от него, Рей пела под любую песню, которую слышала, а потом… нас занесло. Грузовик свалился в кювет. Я пытался прикрыть Рей, и врачи сказали, что если бы я этого не сделал, она могла бы умереть. Но все равно ей досталось больше всех. Она сломала ногу в двух местах. Я сломал ребро. Уже после я подрался с санитарами, которые не пускали меня в палату к Рей, но это не помогло. Зато отец был в абсолютном порядке.
Бен прервался, когда увидел, что Хакс что-то печатает.
Мне жаль, что это с тобой случилось.
– Это не самая худшая часть. Вдобавок к разрушенной мечте Рей, отец, как оказалось, перевозил просто дохера какого-то нелегального продукта, я не стал вникать, что это было. Его тут же посадили в тюрьму. Он клялся, что не знал, что в коробках, но мать все равно с ним развелась. Это был просто вопрос времени. Все по спирали пошло на самое дно с того времени. Рей пыталась… – слова застряли в глотке. Бену было так страшно. – У нее было трудное время. Она не хотела ехать домой, не желала выходить из моего подвала.
– Я не мог просто позволить ей просрать всю жизнь. Даже несмотря на то, что я все еще был счастлив, она не хотела больше жить. Поэтому мы заключили сделку: если она закончит школу, то мы уедем вместе. Поступим в колледж. Все или ничего. Мать была просто в ярости, она сказала, что я не смогу о себе позаботиться, настаивала, чтобы я бросил Рей, говорила, что это просто трата денег и времени, что история как специальность просто ничто, и нужно что-то более практически направленное. Но на самом деле, я думаю, она злилась из-за того, что больше не могла меня контролировать. И вот он я через пару лет. Сделал все, о чем говорил.
Звучит так, будто ты справляешься куда лучше ожидаемого.
Бен пожал плечами.
– Некоторые дни лучше, некоторые хуже. Я просто рад, что с Рей все в порядке.
А как ей колледж? Нравится так же, как и тебе?
Перед тем, как углубиться во все подробности школьной жизни Рей, Бен потянулся, чувствуя себя удивительно сонным, лег на свою половину кровати и расположил ноутбук так, чтобы Хакс его все еще видел, а он мог читать его сообщения. Они продолжили говорить о жизни Бена, Хакс задавал вопросы, а парень удивительно открылся, как не делал еще никогда. Он заснул через несколько часов, глядя на иконку того, как Хакс печатает, и чувствуя себя удивительно легко впервые со дня аварии.
***
Следующим утром Бен проснулся и увидел пустой экран ноутбука. Он включил его и заметил, что Хакс отключился несколько часов назад. Бен сонно подсчитал, что после того, как он заснул, Хакс еще больше часа не выключал Скайп. Последнее его сообщение было коротким:
Спокойной ночи, Бен.
Блять. Он так облажался. Залез в личное, сказал слишком много из того, чего не должен был говорить. Он даже не мог вспомнить всего, что сказал Хаксу – о своей жизни, отношениях с Рей, своей (о, боже) любви к Glee.
Он сел на кровати и проверил счет PayPal, где теперь лежало пятьсот долларов. В записке было следующее:
Я бы хотел закончить твой испытательный срок. Открой письмо на электронной почте, чтобы узнать детали.
Сердце затопило. Было желание кинуться ноутбуком в стену и заснуть, оплакивая потерю… чего бы там ни было, что у них было с Хаксом. А все из-за того, что он был слишком смелым и открытым. Была причина, по которой он держал это все в себе. И никогда никому не говорил.
Но он все же стиснул зубы и открыл письмо, в теме которого ничего не значилось.
Мистер Соло,
Вы удивили меня своей искренностью, усердием и обаянием. И завладели моим вниманием, хотя это не так-то просто. Я бы хотел предложить вам соглашение на более постоянной основе.
Если вы согласитесь, я бы хотел взять все ваши расходы на себя взамен на ежедневное выполнение моих просьб. Так как работы с моей стороны станет больше, я бы хотел, чтобы вы бросили свою работу с частичной занятостью, но продолжили ходить на все лекции. Я буду связываться с вашим колледжем, чтобы быть уверенным в том, что обучение продвигается.
Я не стану просить вас встречаться со мной. Не буду заставлять разговаривать со мной по телефону. И не стану присылать вам свои фотографии. Я останусь полностью анонимным для вас.
Если у вас есть какие-то предпочтения относительно того, как вы хотите, чтобы я вас называл, можете сообщить. Если у вас есть какие-то определенные ограничения, я постараюсь прислушаться к ним всем. Если вам нужно будет как-то изменить свое расписание, можете спокойно делать это.
Пока вы работаете на меня, у вас не будет никаких романтических или сексуальных связей, но вы не можете просить того же от меня. Я буду ждать ваших сообщений каждое утро, чтобы узнать, когда вы просыпаетесь, и каждый вечер, чтобы знать, когда вы ложитесь спать. Вы будете держать меня в курсе вашего обучения, даже если я не всегда буду отвечать, а также информировать меня о том, как проходит ваш день, тогда, когда вам будет это удобно.
Я представляю, насколько это изменит ваше привычное расписание, поэтому в первые недели я буду более снисходительным.
Учитывая тот факт, что это соглашение не является законным, у нас не будет никаких документов. Я верю в вас и в наше общее чувство достоинства.
Пожалуйста, дайте мне знать не позднее завтрашнего вечера о вашей готовности продолжать. Если все в порядке, я вышлю вам вашу карту.
С уважением,
Б. Хакс.
Бен потер глаза и прочитал письмо снова. Сердце перевернулось, а потом пришло осознание того, что он прошел испытательный период так быстро. И Хакс собирался оплатить обучение Бена. И его квартплату. И даже не станет просить ничего особенного взамен – даже встречу – разве что моногамию (не проблема, Бен вообще не помнит, чтобы кто-то интересовался им, с чего бы начинать сейчас), и то, чтобы Бен относился к нему, как…
Бен задумался. Отношения в этом предложении были чем-то между грубыми отцовскими и нездорово притягательными. Малая часть его отреагировала на это нормально, на то, что это было нездорово, ужасно, абсурдно. Но большая его часть, которая по утрам давала ему знатный стояк и заставляла желудок прыгать внутри от не таких уж неприятных вещей, считала предложение очень даже заманчивым, настолько, что сердце билось где-то в ушах и хотелось ответить одними заглавными буквами.
Мистер Хакс,
Я доволен вашим предложением и с радостью его приму. Я понимаю, что это хорошая идея для вымогательства, но я не собираюсь делать ничего плохого в отношении человека, который платит за мое обучение. Я знаю, что это займет некоторое время, но я быстро привыкну и отнесусь к обязанностям со всей серьезностью.
Беря в расчет наше «общее чувство достоинства», как вы выразились, я надеюсь, вы не будете против, если мой работодатель даст мне еще две недели поработать, чтобы найти мне замену.
Еще раз спасибо. Жду с нетерпением…
Бен замялся, не зная, как обозвать то, что теперь начиналось между ними. Рей настаивала на ее варианте «богатенького папочки»; и это не было отношениями по факту из-за общего профессионализма участников; и так как Бену никто не платил прямо на руки, это нельзя было назвать работой, а потом внести в резюме.