— Не ври. Пищать он не мог. Мальчик выглядел вполне адекватным. С чего бы ему пищать?
— Откуда я знаю? Но он пищал. — Шерлок прошелся по кухне, скосив глаза в сторону Джона, и, остановившись возле пальто, пнул его — несильно, но нервно. — Пищал. Неужто вы способны заподозрить меня во лжи, миссис Хадсон? Для чего, по-вашему, кому-то, а тем более мне, выдумывать столь нелицеприятные подробности своей сексуальной жизни?
— Боже, Шерлок, — мудро улыбнулась домовладелица. — Что же в этом нелицеприятного? Всё очень просто. Столько их у тебя было, а опыта — ни на пенни. Это всего лишь нежность. Ласка. Интимные пустячки. Дэвид был от тебя без ума.
— Именно — без ума. И это не пустячки, уважаемая миссис Хадсон, уверяю вас. Я боялся, что он выдует мне весь мозг.
— Ну, небольшое проветривание вряд ли тебе повредит. Странно. Мне казалось, ты всем доволен. Вы смотрелись такой гармоничной парой — высокие, статные. Два молодых красавца. Впрочем, у тебя всегда были красавцы. Как на подбор.
— Довольно об этом. — Шерлок решительно рубанул воздух ладонью. — Забыли. — И развернулся в сторону Джона. — Какого дьявола вы притихли, мистер как-вас-там?
— Ватсон. Джон Ватсон.
— Не скажу, что знакомству нашему рад. Ну так что уставились, мистер Ватсон? Молчите загадочно. Или реплика про унитаз - всё, на что способен ваш речевой аппарат? Как я правильно понял, съезжать вы не собираетесь.
— Шерлок, — слабо возмутилась явно утомленная леди, — немедленно прекрати…
— Прошу, миссис Хадсон, — вежливо остановил её Джон. — Я сам. Вы правильно поняли, мистер Холмс: съезжать я не собираюсь. Ни сегодня, ни завтра. Придется вам с этой мыслью смириться.
— Я не смирюсь. Никогда. Вы мне не симпатичны. Молчаливые истуканы, напускающие на себя многозначительность, всегда вызывали во мне недоверие. И неприязнь. Потому что, как правило, это весьма недалекий подвид. Ничтожества. Неудачники. Интеллектуальные нули. Но самомнения и гордости, как у великого полководца.
Миссис Хадсон негодующе ахнула.
Джон склонился в легком поклоне.
— Спасибо. Но, тем не менее, я не съеду.
— Естественно. Такие, как вы, не сдаются. Упретесь руками, ногами и будете стойко держать оборону.
— И не подумаю.
— Посмотрим, посмотрим. Как будем жилплощадь делить?
— И этим дерьмом я заниматься не собираюсь. Мистер Холмс, не пытайтесь спровоцировать меня на квартирные войны — не выйдет.
— Строптивый? Хм… Это меняет дело. Полностью меняет, скажу я вам. Интересно, как быстро вы влюбитесь?
От неожиданного поворота их славной, добрососедской беседы Джон немного оторопел.
— Влюблюсь? В кого?
— В этой квартире, — серьезно ответил Холмс, — два возможных объекта влюбленности: миссис Хадсон и я. Выбор за вами. Миссис Хадсон, конечно, дама весьма симпатичная, темпераментная. Да и старушкой не назовешь. Фигура, прическа — аппетитное зрелище. А уж с учетом её слабости к милым докторам…
— Тьфу, — сердито плюнула миссис Хадсон, спешно поднимаясь из-за стола. — Начинается… Я ухожу. И минуточки лишней здесь не останусь. Очень рада, что ты вернулся, дорогой Шерлок. — И обратилась к Джону, прижав ладони к груди: — Джон, этот негодник примется вас охмурять. Бога ради, не поддавайтесь. И не вздумайте хоть раз ему уступить — сядет на шею, задурит голову, а потом непременно сбежит. Знаете, сколько подобных трюков на его совести? Восемь. Восемь доверчивых, брошенных юношей — один лучше другого.
В дверях она обернулась.
— И как только тебе не стыдно?
— Идите-идите, — проворчал Шерлок. — И не забудьте рассказать своей болтливой подружке, что у меня новый хахаль.
========== Часть 4 ==========
Каблучки снова зацокали, но уже в направлении выхода. Отбили по ступенькам лестницы слаженную чечетку и затихли — миссис Хадсон ушла к себе.
Спектакль закончился.
Главный герой, драматично застыв у окна, барабанил пальцами по стеклу.
А зритель переводил дух: давно его не заносило в эпицентр подобных страстей. Даже собственные переживания и сердечные муки показались безобидными кукольными кривляньями. Там всё было до банальности просто: любит, не любит. А тут… Истеричный гей-соблазнитель, обманутые любовники. Да ещё какие-то непонятные ужасы, что с минуты на минуту займут своё законное место в теперь уже общей кухне. Джон любопытным не был, в чужие дела нос не совал, но в душе порадовался, что вся эта канитель происходит в воскресный день, что спешить ему некуда, и можно самолично насладиться прибытием монструозного багажа мистера Шерлока Холмса.
А пока следовало прояснить ситуацию. И обстановку нейтрализовать. Как-никак им предстоит уживаться на этой небогатой объемами территории — покидать полюбившееся жилище он, естественно, не собирался. Как человеку по большей части миролюбивому, Джону хотелось тишины и спокойствия в доме. А вот бесконечной междоусобицы, доходящей до кулачных боёв, не хотелось совсем. Ведь ни выдержка, ни природное миролюбие не помешают ему при случае врезать, да так, что этот тонкокостный, насквозь продиоренный или, черт его разберет, проарманенный скандалист подломится в коленях, как чахлое деревце.
— Восемь? Их в самом деле восемь?
Надо же с чего-то начать.
— Вам-то какое дело?
— Ровным счетом никакого. По мне, так хоть восемьдесят.
— Восемь, — снизошел до ответа Холмс. — Вы будете девятым.
Ах вот оно что? Значит, представление не закончено? Ну-ну.
Джон усмехнулся.
— Забавный вы человек, мистер Холмс.
Тот прервал монотонный долбеж и метнул пару-другую огненно-бирюзовых стрел.
— Что же во мне забавного?
— Всё.
— Это не ответ, — раздраженно возразил Холмс. — Это бессмысленное сотрясание воздуха. Что в вашем случае не удивительно. Возможно, я и забавен. Для вашего примитивного уровня. Возможно, даже смешон. Но влюбиться вам это не помешает.
Джон развел руками.
— Я бы и рад, только вот ориентация не позволит. Увы.
— Глупости. Причем тут ориентация? Кто выдумал всю эту несусветную чушь? Никакой ориентации не существует. Существует, как я уже говорил, объект. Эмоциям, которые этот объект вызывает, его половая принадлежность до фонаря. Ровно как и его внешний вид. Пусть даже это герань в цветочном горшке. Для вас таким объектом в скором времени стану я. Вы забудете, что я мужчина, что я забавен и вообще, возможно, набитый дурак. Вы будете обожать меня. Желать меня. А не какие-то там анатомические подробности. Кроме того, что вы теряете? С женщинами вам не очень-то и везло: ничего серьезного, стоящего внимания. А на данный момент и подавно: брошены и оттого глубоко несчастны.
Под сердцем жарко вскипело и хлынуло к скулам и шее — ах, Майк, ах, трепло. Ну попадись ты мне…
— Ваши претензии к другу необоснованны. И несправедливы. Ничего из вашей унылой биографии я от него не узнал. Майк Стемфорд умеет быть лаконичным.
— Что за черт… Вы мысли мои читаете?
Шерлок презрительно хмыкнул.
— Делать мне нечего. В отличие от вас, милый доктор, я наблюдаю и делаю выводы. Мне незачем прибегать к источнику извне, когда всё необходимое перед глазами. Если вы думаете, что являетесь тайной за семью печатями, то глубоко заблуждаетесь. Ни тайн, ни печатей — сплошная прозаичная скука. Итак. Решили арендовать жилье — вряд ли вы коренной лондонец. Тихий, скучный городишко — вот где обитали вы всё это время, находя свою серенькую жизнь вполне состоявшейся. Вам тридцать восемь, не меньше, а возможно, и больше, но всё ещё неженаты. Изголодавшимся аскетом не выглядите — дон Жуан местного пошиба. Любитель необременительного флирта и свободного секса. Без далеко идущих планов и обязательств. И вдруг резко сбегаете в Лондон. В чем дело? Закончились все подружки? Но, думаю, вы из тех, кто легко пойдет по второму кругу. Из непритязательных, всеядных. Но что-то вам помешало продолжить эротический марафон. Что? Стыд — вот от чего вы малодушно сбежали в столицу. Спрятаться и в одиночестве пережить позорный провал. Вас, такого непревзойденного ловеласа, безжалостно кинули. Нашелся кто-то получше? Не сомневаюсь. Да и чему удивляться? Не с вашей мало впечатляющей внешностью подаваться в герои-любовники. Даже при наличии улыбки а-ля Мадонна.
Уши Джона пылали — хоть камин разжигай. В горле ширился омерзительный ком: ярость пропитанная слезами. Так мерзко Джон себя не чувствовал никогда. И никогда так жалко не выглядел. Во всяком случае, побелевшие, дрожащие губы не являлись его особой приметой.
— Вы… — Он прочистил забитое горло. — Вы дали весьма нелестную оценку моим достоинствам. И, наверное, справедливую. Следует это признать. В таком случае, зачем я вам сдался? Зачем вам такой возлюбленный? Неудачник, урод и бабник.
— Возлюбленный? С ума можно сойти. Вы надеетесь, что я вами увлекусь? Я — вами? Ну и самомнение у милых докторов… Стоп, что это?
Не дав Джону и рта раскрыть для ответа, он метнулся в гостиную, и оттуда раздался радостный возглас:
— Мой багаж прибыл!
Он снова вырос в дверном проеме — сияющий и довольный.
— Джон, поможешь затащить сюда моё барахло? Пожалуйста.
И Джон едва не подавился отборным матом, из которого, собственно, и состоял заготовленный им ответ.
*
Шикарное пальто было аккуратно повешено в шкаф (слава богу, Джон не успел заполнить его своими вещами, довольствуясь мебелью в спальне), British Medical Journal поднят с пола («за что ты его так?»), любовно разглажен длинными, холеными пальцами и уложен на подоконник.
Началась бестолковая суета, как правило сопровождающая все разгрузочно-погрузочные работы. Коробки и чемоданы ловко перекочевали в гостиную на втором этаже. Даже миссис Хадсон что-то носила, ворча, что за три месяца Шерлок оброс имуществом, как опятами пень.
Было шумно и весело, и даже унизительный, жестокий анализ его, черт возьми, что уж скрывать, безотрадной жизни вылетел у Джона из головы.
Холмс обозревал свои сокровища хищным взглядом. Где-то там, в тщательно упакованных недрах, таились ужасы, увидеть которые Джону хотелось до нетерпеливого зуда. Надо же знать, в окружении чего проведешь эту первую ночь… Его взгляд тоже поблескивал алчностью и с любопытством пронзал внушительную кучку шерлоковых пожитков — когда же, когда?
Но Шерлок стряхнул с пиджака пылинки и крутанулся на каблуках.
— У тебя, наверное, планы? Выходной, паб, пиво с сухариками и прочая тягомотина. А я, с твоего позволения, приму душ, выпью кофе и займусь неблагодарным трудом. — Он протяжно вздохнул. А потом добавил: — На сегодня ты мне больше не нужен.
И бодрым шагом покинул гостиную, выпроводив Джона из дома настолько искусно, что не придерешься.
«Я бы тоже от кофе не отказался. И пожрал бы чего-нибудь, — ворчал про себя Джон, вспоминая остывший чай. — На сегодня ты мне больше не нужен. Слушаюсь и повинуюсь. Это что, оригинальное начало великого охмурения? Господи боже, о чем я думаю?»
Он потащился к себе, нехотя согласившись с соседом, что прогуляться вовсе не грех: осень того и гляди перестанет быть золотой и солнечной, перейдя в тоскливую стадию слякотной хмари. Да и пиво с сухариками прозвучало заманчиво…
Накатило воодушевление: и правда, свежий воздух, ласковый ветерок улучшат его настроение. И самочувствие тоже — неделя выдалась не из легких, осенние простуды наседали неугомонной ордой.
Джон нарядился в новые джинсы, покрутившись у зеркала чуть дольше обычного и для чего-то внимательно разглядывая собственный зад, причесался, сбрызнулся скромным Олд Спайсом и спустился в гостиную.
Ни в гостиной, ни в кухне Шерлока не было.
Ну и черт с тобой.
Он сдернул с вешалки куртку, запер входную дверь, протиснул ключ и мобильник в тепло приятно натянутого кармана и не спеша двинулся по мостовой.
Неожиданно подумалось, что свалившееся соседство не такая уж катастрофа. Да и дружелюбное Джон прозвучало довольно приятно.
До полудня оставалось чуть больше часа — даже для легкого алкоголя время не совсем подходящее. Но позавтракать не мешало, и сам бог велел запить жареные колбаски, обвитые тонкими лепестками бекона, пинтой-другой светлого Карлинга. А потом можно и кофейком побаловаться.
Джон ускорил шаг — в желудке тонко запело голодное нетерпение.
И конечно же звонок Майку Стемфорду напрашивался сам собой. Джон не собирался скандалить, предъявлять претензии, требовать сатисфакции. Наверняка Майк и без его нападок пребывает в состоянии, далеком от благодушного успокоения. Но спросить, что означает ураганное возвращение навсегда отбывшего Холмса, чесался язык. Да и вообще, Майк знал своего приятеля не первый год, к его эксцентричным выходкам, похоже, уже привык — не зря же назвал говнюком. Так что, будет о чем поведать товарищу.
На звонок Майк ответил незамедлительно, и в голосе его прозвучали все оттенки вины:
— Ох, Джон…
— Привет. Чем занимаешься?
— Да так… Сижу.
— Вставай, и если более интересного занятия на ближайшие пару часов тобою не запланировано, предлагаю встретиться и отметить моё предполагаемое соседство с симпатичнейшим Шерлоком Холмсом.
— Ох, Джон…
— Да ладно тебе, не охай. Я ж понимаю — от таких можно всего ожидать.
— Я должен был это предвидеть. Шерлок… Он…
— Предлагаю побеседовать о нем за стаканчиком. Не возражаешь?
— Я что, дурак?
*
Майк выглядел помятым и осунувшимся — переживал.
— Вот черт. Джон, даже не знаю, что сказать. Идиотская ситуация. Получается, я неслабо тебя подставил.
— Глупости. Ты-то здесь причем?
— Ну да. Не причем. И всё-таки… Когда он вдруг позвонил, когда начал выпытывать, что да как — здорова ли миссис Хадсон, хороша ли погода в Лондоне, — уже тогда мне стало не по себе, и следовало насторожиться.
— Почему?
— Он никогда не звонит. Никогда. Звонок для него — нечто из ряда вон выходящее. Общается с помощью смс. Как немой, мать твою… Причем, вот черт лохматый, всегда и обо всем осведомлен. Думаешь, это я ему рассказал о тебе? Черта с два. С первой секунды затараторил: «Что за доктор? Что за Джон Ватсон?» И спросил, где я тебя откопал.
У Джона челюсть отвисла — вот это да. Вот это «мистер-как-вас-там».
— Так он знал?
— Я же говорю — Шерлок всё и всегда знает. Непостижимый человек, удивительный…
— Смени пластинку. Этот удивительный и непостижимый наговорил мне кучу дерьмовых «комплиментов» — можно сказать, по стенке размазал. Я чуть не сдох. А потом мило попросил поработать грузчиком. И я, как последний кретин, согласился. Хотя должен был зубы его пересчитать.
— Да, он такой, — вздохнул Майк.
Джона так и подмывало Майка поддеть:, а ты знаешь, что выдумал твой распрекрасный такой? Что я с какого-то переполоха втюрюсь в него от всей дури. Каково? Что скажешь на это, дружище? С тобой он в такие игры случайно играть не пробовал? Или что-то такое всё-таки было? Может быть, твои восторги и вздохи не столь платонически, как тебе бы хотелось?
Но через минуту от этих пакостных мыслей его затошнило. Увалень Майк и Шерлок? Как только в голову могло такое взбрести? Майк с двумя детьми и одышкой. Добряк, всегда готовый прийти на помощь. Протянуть руку. Ободрить.
Сволочь я. Сволочь. Свинья неблагодарная.
Всё-таки замутил душу заносчивый сноб, чтоб ему пусто было. Что б ему такого девятого отыскать, после которого ни десятого, ни одиннадцатого, ни тем более двенадцатого на дух будет не надо.
— Почему он вернулся?
— Черт его знает! — с жаром воскликнул Майк. — Джон, поверь, все было именно так, как я тебе говорил: Шерлок уехал и, как уверял меня, навсегда. Мол, нашел то, что искал. Идеал. Нет… Идеальный вариант — так он сказал. Но разве это меняет дело? Устроил отходную: я, Грег, он сам и этот его… гусенок.
— Гусенок? — удивился Джон.
— Ну да, — подтвердил Майк. — Гусенок. Его последний любовник.
— Не хочешь ли ты сказать, что любовник Шерлока Холмса похож на гуся? Вот так раз. А миссис Хадсон так бурно его расхваливала: мол, красавец писанный, чудесная пара.
— Да он в самом деле красавец. — Майк утвердительно качнул головой. — Высокий, грациозный. Весь такой… гуттаперчевый. — И сально хихикнул: — Видно, хорошо гнется в постели. Но всё равно гусь.