– Иисусе! Как ты, Джей-бомб? – гремит он. – Что принести? Таблеток? Воды?
Переживая очередной приступ дикого кашля, я сверлю его взглядом, а когда он подходит поближе, взмахиваю рукой и давлюсь:
– Я в норме.
Его зеленые глаза шокировано округляются.
– В какой еще норме? У тебя такой вид, словно ты в любую секунду отбросишь коньки. Я звоню Весли!
К счастью, в этот момент мой припадок заканчивается. Я встаю.
– Не надо звонить ему, – сжато говорю Блейку. – Я же сказал, все хорошо.
– Да? Тогда почему ты шатаешься, как… кто там шатается? Маленькая лошадка? Как жеребенок, во. – Он явно доволен собой. – Почему ты шатаешься, как жеребенок? Эй, ты куда?
Я останавливаюсь у двери в ванную.
– Отлить, – раздраженно отвечаю сквозь зубы. – Это, надеюсь, разрешено?
Блейк идет за мной в ванную, а там скрещивает свои огромные руки на огромной груди и говорит:
– Весли сказал не спускать с тебя глаз. Ну, вдруг ты упадешь или типа того.
О, господи…
– Может, еще и член мне подержишь? – рычу я.
Он хмыкает.
– Не. Держанием члена пусть занимается твой бойфренд. Я просто посмотрю.
Нет ничего более ужасающего, чем отливать под взглядом гигантского одноклубника твоего бойфренда. Потом он ходит за мной по спальне, пока я с грехом пополам одеваюсь.
– Ради меня можешь не наряжаться, – замечает он, глядя, как я застегиваю рубашку.
– Не ради тебя, – огрызаюсь я. – Через час у меня тренировка.
– О не-ет. – Не успеваю я и глазом моргнуть, как Блейк оказывается напротив. И расстегивает мою рубашку. Мои слабые попытки оттолкнуть его руки заканчиваются неудачей. – Я отпущу тебя только в постель, – сообщает он. – Или на диван, если захочешь посмотреть со мной утренние ток-шоу. Любишь TheView? Я обожаю. Ведущие – смешные бабенки. Прикинь, я там был один раз. Подкатил к Вупи. Был послан. – Он надувает губы. – Облом, да? (имеется в виду Вупи Голдберг, известная актриса и одна из ведущих ток-шоу TheView – прим. пер.)
– Блейк.
Он замолкает.
– Что?
– Заткнись. На хуй. Окей? – Я знаю, что непростительно груб. Но, черт побери, у меня раскалывается голова. В груди ломит. Я еле стою. Неужели мои уши не заслужили чуть-чуть тишины? Может этот бегемот замолчать хотя бы на пять треклятых секунд?
На его лице мелькает обида.
– Окей. Извини. – Его черты ожесточаются, и в этот момент я понимаю, почему он так грозен на льду. Его взгляд говорит: «Со мной лучше не связываться». – Но Джей-бомб, заруби себе на носу. Ни на какую тренировку. Ты. Не пойдешь.
***
Мы с Блейком смотрим The View. В тишине. В голове внезапно начинает звучать песня Джони Митчелл – та, где она поет про «пока не потеряешь, не начнешь ценить, что имел». Серьезно, мне не хватает его бессмысленной болтовни. Полная тишина убивает. Заставляет чрезмерно отчетливо осознавать каждый мой прерывистый вдох и хрипы в груди. Когда я закашливаюсь, Блейк молча протягивает руку и хлопает меня по спине. Затем дает мне воды, безмолвно приказывая ее выпить. Блядь. Он и правда замечательный парень.
– Извини, – выпаливаю я.
Его голова наклоняется в мою сторону.
– Извини, что сорвался на тебя, хорошо? Просто я не привык, чтобы мне помогали. Я не привык быть… – Беспомощным. Я не могу даже выговорить это слово. Мое лицо начинает гореть, но я не знаю из-за стыда или из-за того, что вернулась температура. Тут я понимаю, что мои треники и толстовка какие-то влажные. Я вспотел.
– Все нормально, – бормочет Блейк.
Я дотягиваюсь до его плеча и сжимаю его.
– Нет, не нормально. Я вел себя как мудак. Извини. Ты хороший друг, Блейк.
Секунда – и он расплывается в широкой улыбке.
– Чертовски хороший. Ладно, бука, извинение принято. Я знаю, ты не в духе только из-за того… – Вдруг замолчав, он хмурит брови. – У тебя рука как прихватка. Ну, если бы прихватку забыли в духовке. Снова температура?
– Нет. – Он бросает на меня настороженный взгляд, но хотя бы не соскакивает с дивана в поисках градусника. Правда, вряд ли он у нас есть.
Тем не менее, Блейк приносит мне стакан холодной воды и пару таблеток, которые я заставляю себя проглотить. К сожалению, у них обнаруживается снотворный эффект, так что вскоре я соплю на диване.
Не знаю, как долго я спал, но в конце концов меня будит собачий лай. Я различаю пронзительное тявканье чихуахуа – она очень зла. Ротвейлер, на которого она тявкает… может, он думает, что у чихуахуа течка? А то уж очень он радостный. Интересно, чихуахуа и ротвейлеры скрещиваются? И как называются их щенки? Ротуа?
– Чивейлеры, – бормочу я.
Лай прекращается.
– Он сказал «чивейлеры»? – сварливо спрашивает женский голос. – Что это, блин?
– Помесь ротвейлера и чихуахуа, – отвечает низкий мужской. – Что же еще.
Я открываю глаза и издаю стон – напротив дивана стоят Блейк и моя сестра Джессика. И оба глядят на меня так, словно я отрастил сутенерские усики и рога.
Потом Джесс восклицает:
– Джейми! – И бросившись на меня, обнимает так, что у меня хрустят ребра. – Как ты, Джеймстер? Как себя чувствуешь? Ого, да ты немного горячий.
– Черт, – раздраженно говорит Блейк. – У него снова температура?
– Все, дальше им займусь я. Так что, пока-пока, гора мяса. Вали.
Блейк упрямо трясет головой.
– Я обещал Весли, что позабочусь о нем.
– Разрешаю тебе нарушить свое обещание. А теперь кыш!
– Ребята… вы не могли бы… – хриплю я, – … перестать орать? У меня голова раскалывается.
В карих глазах Джесс вспыхивает тревога. А затем обвинительный жар, который она вновь направляет на Блейка.
– Ты не говорил, что у него болит голова!
– Я не знал!
– Что ты за сиделка такая?
– Такая, которая играет в хоккей!
Их голоса вновь повышаются. Мне хочется их задушить. Я со стоном сажусь и тру кулаками глаза.
– Сколько времени?
– Час, – отвечает Джесс. – Ты обедал?
– Ну…
– А завтракал? – не отступает она. Потом свирепо смотрит на Блейка. – Ты не кормил его? Ну и как он поправится, если ты заставляешь его голодать?
– Да я не голоден, – пробую вставить я. Бесполезно. Они снова начинают ругаться. На сей раз из-за того, какой именно пищей мне восстанавливать силы. Блейк настаивает на походе в «Тим Хортонс» и потому выходит за дверь.
Я снова вытягиваюсь на диване. На какое-то время наступает блаженный покой. Меня больше не дергают, потому что Джесс занимается чем-то на кухне. Головная боль слегка успокаивается. Тишину нарушает лишь бормотание телевизора, пытающегося впарить мне дорогие машины и медикаменты.
С возвращением Блейка покою приходит конец.
– Джей-бэйб, я принес еду!
– Как ты назвал меня? – орет с кухни Джесс.
– Как ты вошел? – невнятно мычу я с дивана.
– Сделал себе ключ, – говорит Блейк, роняя его в карман. Он ставит на столик большую коробку и открывает ее. – Вот. Индейка на медовом крулере. Все витамины в одном удобном формате.
– Э… – Я, видимо, чего-то не догоняю, потому что, клянусь, он сказал, что принес сэндвич на пончике. Так не бывает.
К дивану с тарелкой в руках марширует Джесс.
– Убери эту дрянь, – рявкает она. – Я сделала ему омлет с органической капустой. – Она устанавливает тарелку у меня на коленях и сует мне в кулак вилку.
Блейк, не желая отставать, плюхает рядом с ее тарелкой свой устрашающий пончик-сэндвич.
Так и тянет сказать, куда они могут засунуть свою еду, но не хочется выслушивать еще один спор. Так что я кладу в рот маленький кусочек омлета. А потом надкусываю творение Блейка.
Жевать. Глотать. Раньше это было так просто. Но сейчас у меня болит голова, а желудок отказывается что-либо принимать. Я проглатываю еще кусочек омлета, в котором тонна капусты, с сочным ломтиком пончика.
– Вот здоровая еда, ешь ее, – гудит Блейк.
Джесс упирается кулаками в бедра и начинает с ним спорить. И я больше не могу этого выносить. Комната кружится, что только усиливает позыв к тошноте.
– Блядь, – выдыхаю я и сползаю с дивана.
Ванная далеко, но я заставляю себя дойти до нее, после чего, захлопнув дверь, склоняюсь над унитазом, и меня выворачивает наизнанку.
Еще дрожа и задыхаясь, я чувствую на плечах теплые руки. Перед глазами опять все плывет. Мое лицо обтирает холодное, влажное полотенце.
– Тебе лучше вернуться в постель, – мягко говорит Джесс.
Джесс права… Я умываюсь, потом ковыляю к себе и заползаю под одеяло, пока Джесс и Блейк орут друг на друга и спорят, чей завтрак вызвал у меня тошноту.
***
Головокружение остается со мной на весь день. Еще у меня, кажется, поднимается жар, но я никого не зову. Хватит с меня их внимания. Мне нужен только покой.
Джесс заявляет, что у нас заканчиваются продукты, что может быть правда, а может, и нет. Но она дает Блейку список и отправляет его в магазин – наверное, чтобы чем-то занять его. На какое-то время обо мне забывают, и это прекрасно.
Мне снятся сумбурные сны. Время от времени я открываю глаза и не понимаю, где, черт возьми, нахожусь. Мне холодно, все мое тело дрожит, в венах лед. Хотя, нет, погодите. Мне жарко. Комната раскалена. Господи, мы что, живем в печке?
Я начинаю лихорадочно срывать с себя толстовку и треники, но в итоге запутываюсь в штанинах и рукавах.
– Печка, – говорю я. – Я словно в печке.
Стены не отвечают.
Когда я просыпаюсь в следующий раз, в комнате темнота. Который час, какой день? Я не знаю.
Я не понимаю, почему мне так плохо. Черт побери, они же сказали, что у меня простой грипп. Мне должно становиться лучше.
Так почему мне становится хуже?
Я хочу к Весу. Мне его не хватает. Я говорил с ним сегодня? Не помню. Так хочется услышать его голос. А не эти странные звуки, похожие на случку чихуахуа и ротвейлера. Я слышу чуднóе тоненькое попискивание и глухое рычание, и тихий гул массажного кресла.
Странно…
Пока я пытаюсь понять, что там за шум, на тумбочке просыпается телефон. Хоть я и в полубреду, я все-таки разбираю, что на экране написано «Вес», и меня захлестывает дикая радость.
– Привет, – шепчу в телефон. – У нас есть собаки?
Глава 20
Вес
Назовите меня сумасшедшим, но весь перелет до Нэшвилла я волнуюсь за Джейми.
И даже сидя в такси, которое везет меня из аэропорта к арене, продолжаю представлять, что может пойти не так. Вдруг самолет Джесс задержится на пересадке в Денвере. Вдруг у Джейми закружится голова, он упадет, расшибется и будет лежать на полу в луже собственной крови…
Черт. Надо обуздать свое треклятое воображение. Обычно я не накручиваю себя, но сейчас меня гложет дурное предчувствие, и я не могу понять, почему. Возможно, увидев Джейми в больнице, я испытал такой шок, что еще не оправился от него.
Я еще раз вбиваю в приложение номер рейса Джесс и вижу, что ее самолет благополучно сел.
Но вдруг она опоздала на пересадку…
Расплатившись с таксистом, я показываю охраннику на входе в арену свой ID.
Он смотрит вверх, и его кустистые брови приподнимаются.
– Ты тот парень из новостей.
К сожалению.
– Не подскажете, где гостевая раздевалка? – спрашиваю я.
Стряхнув удивление, он открывает мне дверь.
– В конце вон того коридора. Слева будет табличка.
– Понял. Спасибо.
– Удачи, – говорит он мне вслед.
– Э… Спасибо. – Мое новое параноидальное «я» целую минуту пытается разгадать смысл его пожелания. Мне сегодня потребуется дополнительная удача? Или он говорит то же самое всем игрокам?
Черт. Надеюсь, тренировка будет сложной и изнурительной. Мне надо выбраться из своей гребаной головы.
Найти раздевалку оказывается нетрудно, поскольку, приближаясь к двери, я слышу доносящиеся из-за нее голоса своих одноклубников.
– То есть, люди сливают по дешевке свои сезонные абонементы? – спрашивает Эриксон.
– Не по дешевке, – отвечает Фосберг. – Многие годами ждут возможности купить сезонный абонемент. Но на продажу выставлено уже несколько сотен.
Я останавливаюсь так резко, что получаю сумкой по заду.
– Ну и что с того? Мы же не будем в понедельник играть с пустыми трибунами.
– Не, – соглашается Фосберг. – Фрэнк сказал, что клуб выкупает их и жертвует какой-то ЛГСК-группе.
– Ты имеешь в виду ЛГБТ?
– Не знаю. По-моему, там точно была буква К.
– Райан?
Я разворачиваюсь, и вижу, что ко мне приближается Фрэнк в компании какого-то незнакомого человека.
– Привет, – быстро говорю я с неловким взмахом руки. Есть ли шанс, что он не заметил, как я подслушиваю под дверью?
– Райан, все хорошо?
Не-а… стопроцентно заметил.
– Конечно. Лучше не бывает.
– Отлично.
Человек, который сопровождает его, выходит вперед и протягивает мне руку. Я пожимаю ее, гадая, должен ли знать, кто он такой.
– Дэннис Хэймейкер.
О. Отцовский приятель из колледжа.
– SportsIllustrated, да? – уточняю я, хотя знаю, что он и есть тот журналист, от которого я прячусь с начала июля.
– Да… – Он откашливается. – Как твой партнер?
– Лучше. – Мне по-прежнему странно говорить о Джейми на публике. Я, конечно, привыкну, но не уверен, когда.
– Хорошо, – произносит он. – Знаешь, твой отец внезапно перестал отвечать на мои звонки.
Я издаю непроизвольный смешок.
– Дайте-ка угадаю… Он перестал перезванивать дня три назад?
Дэннис неуверенно улыбается.
– Да, примерно тогда.
– Какая неожиданность, – хмыкаю я. – На вашем месте я бы не ждал папиного звонка. Он сейчас слишком занят вымарыванием моего имени из семейной библии.
– Это не для печати, – сразу встревает Фрэнк. Я знаю, он хочет, чтобы я замолчал. Однако мне впервые за все время кажется, что я буду не прочь поговорить с этим типом. Представляю, как «обрадуется» мой старикан, когда я дам его приятелю свое Большое Гейское Интервью. Если мне повезет, оно попадет в ежегодный журнал папиной альма-матер.
– Ну… – Дэннис серьезнеет. – Я все равно буду рад написать о тебе.
Я, не выдержав, фыркаю.
– Не сомневаюсь.
– Послушай… я восемь месяцев ждал возможности написать о тебе. Речь по-прежнему будет идти о твоем сенсационном первом сезоне.
– Серьезно? – Я сужаю глаза.
– Естественно, да.
– Значит, обсуждать мою ориентацию мы не будем? – Каким-то образом мне удается произнести это с каменным выражением на лице.
– Ну… – уклоняется он от прямого ответа. – Писать желтую статью я не собираюсь. Но твой бэкграунд с самого начала должен был стать частью истории. Твоя игра в колледже. Твое становление. Твое воспитание.
А он умен. Уже понял, что я не прочь утереть папе нос.
– Хорошо. Скоро у нас серия домашних игр. Если Джейми станет получше, я найду время, чтобы мы сели поговорить.
У него почти получается скрыть ликование. Но только почти.
– Буду с нетерпением ждать. – Он снова пожимает мне руку.
– Мы вам позвоним, – говорит ему Фрэнк.
Он тоже получает рукопожатие, после чего Дэннис испаряется, пока я не успел передумать.
– Итак… – произносит Фрэнк.
– Итак?
– Есть какие-нибудь вопросы? Например, по освещению в СМИ?
– Честно говоря, я почти ничего не читал. Не до того было.
Он медленно кивает.
– Окей. Я попрошу свою команду скомпилировать краткий отчет, если захочешь быть в курсе.
– А если не захочу? – Кажется, будто я издеваюсь, но я совершенно серьезно.
Он пожимает плечом.
– Дело твое.
– Послушайте… а что за разговоры ходят насчет возврата билетов?
– А. – Он переступает с ноги на ногу. – Не обращай внимания. Ерунда.