Да, лгать я не любила, но притворяться умела отлично. Замыкать истинные чувства на замок и быть сильной, — ещё один урок, усвоенный в детстве. «Никогда не показывай слабости, — говорил дед, стоя надо мной, когда я со слезами отказывалась бежать дальше. — Никогда и никому, слышишь? Потому что, зная твою болевую точку, очень легко на неё давить, причиняя тебе ещё большие страдания. Ты должна уметь противостоять им, даже если на это нет сил. Сожми зубы и иди, не можешь — ползи, но не смей лежать у меня в ногах и реветь, как последняя соплячка. Поверь, однажды ты скажешь мне спасибо». Как ни странно, дед оказался пророком, я не раз возносила ему благодарности за полученные знания. Хотя простить так и не смогла.
— Велиал нравится тебе, верно? — не успокаивалась Ребекка, будто собиралась давить на больную мозоль до конца.
— Это так очевидно? — хмыкнула я, с хрустом откусив от яблока. — Иначе бы не поцеловала. Но если он боится ответственности, можешь передать ему, что я ни на что не претендую.
— Знаешь, в чём твоя проблема? — спросила подруга, пересев ко мне ближе. — Ты не умеешь прислушиваться к собственному сердцу. Не умеешь доверять и никого к себе не подпускаешь. Тебе проще возвести вокруг себя стены, чем позволить кому-либо войти в твою жизнь и остаться в ней навсегда. Ты — принцесса в башне, но ты же и дракон, охраняющий все подступы к своей обители. Ты убедила себя в том, что если не подпускать людей близко, они не смогут сделать больно. Страх мешает тебе прислушаться к сердцу и понять, чего же оно на самом деле хочет. А разум… разум всегда проигрывает в вопросах любви, поверь мне.
— Никогда бы не подумала, что ты можешь много знать о любви, — ответила я, но уже без прежней холодности. Ребекка вновь переворачивала мой мир, показывая себя с новой стороны.
— Зато я знаю своего брата. И поверь, в нём ответственности на пятерых. Если ему пришлось в спешке покинуть Ад, не значит, что он испугался твоих чувств к нему. Велиал не из тех, кто сбегает после поцелуя с девушкой, не объяснившись с ней.
Мне хотелось поверить ей, поверить собственному сердцу, в котором билась надежда, что Вел не мог так со мной поступить. Только что-то очень серьёзное могло помешать ему в выполнении обещания. Пересев на диван к Ребекке, я крепко обняла девушку, выражая тем самым благодарность за поддержку. Не будь её, не знаю, до чего довели бы меня разные мысли. Наверное, я была бы близка к нервному срыву, думая, что парень, в которого я влюблена, сбежал после нашего первого поцелуя.
— Полно тебе, — засмеялась подруга, обняв меня в ответ. — Но позволь дать тебе один совет: не превращайся в дёрганную истеричку. Это место занято мной, и я не собираюсь делить его с тобой.
— Ладно, — улыбнулась я, отстраняясь от неё. — Обещаю, прежде поговорить с тобой, чтобы ты наставила меня на путь истинный. Но тогда и ты позволь мне дать тебе совет: до тех пор, пока ты будешь играть чужие роли, никто не узнает, какая ты настоящая. Ты ведь классная, Ребекка. Умная, весёлая, искренняя. Почему ты прячешься за масками, боясь открыть своё истинное лицо? Покажи себя. И кто знает, может, тогда тебе разрешат посетить Землю. Уверена, ты сильно изменилась со дня большого пожара в Лондоне.
— Мне приятно слышать это, Эржебет, — призналась Ребекка, явно растроганная моими словами. — Правда. И как ни прискорбно сознавать, в твоих словах есть зерно истины. Кажется, я сама себя переиграла.
— Это лишь доказывает, что ты замечательная актриса.
Она помолчала, а после встала, потянув меня за собой. За разговорами я совершенно забыла, что должна вернуться в Канцелярию, где меня ждёт множество работы. Что там Нисрок обещал за халатное отношение к работе? Надеюсь, мне не придётся выяснять это в ближайшее время.
— Почему ты открылась мне? — спросила я, дойдя до двери. — Я всего лишь человек, ничем не примечательный, не знаменитый. Обычная девушка, которой просто не повезло. Но ты позволила мне увидеть тебя настоящую. Почему?
Она помолчала немного, но всё же ответила:
— Ты готова была пожертвовать собой ради моего брата. Забыла о своей смертности и едва не выдала себя, хотя знала, что ему ничего не грозит. В тебе столько силы и доброты, и они меня восхищают. Поверь, так думаю не только я. Ты сумела расположить к себе многих демонов, хотя мы всегда презирали людей. Слабость, смертность, лицемерие, стремление к обогащению и многое другое — делают их лёгкой добычей, позволяя добывать души без особого труда.
Вновь обняв Ребекку, я улыбнулась и вышла в коридор. Настроение било ключом, и мне хотелось поделиться своим счастьем со всеми.
В спальню я вернулась поздно, валясь с ног от усталости. Мне пришлось взять себя в руки и перебрать множество договоров, чтобы хоть как-то наверстать упущенное во время болтовни с Ребеккой. Глаза слезились, шея затекла, а голова раскалывалась от однообразной работы, не разбавленной шуточками Вела. Стянув свитер, я бросила его на стул и только тогда заметила то, на что не обратила внимания утром, в спешке собираясь на работу. На журнальном столике лежал букет белых роз, перевитых розовой лентой, а рядом сложенный лист бумаги. Чувствуя лёгкую дрожь, я коснулась листа и развернула его, пробегая глазами по строчкам, где Вел сообщал о своём неожиданном возвращении на Землю. Он благодарил меня за прекрасно проведённое время и обещал, что скоро вернётся.
Перечитав послание трижды, я отложила лист на столик и легла в кровать. Ребекка права, мне нужно научиться доверять близким и перестать натравливать на них своего внутреннего дракона.
Глава 8
Тебе надо привыкнуть к мысли, что некоторым людям доверять можно. Не всем, разумеется, но кому-то — вполне, это безопасно.
(Дэниел Киз. «Множественные умы Билли Миллигана»)
Я выросла в обеспеченной семье. У меня были родители и брат с сестрой, однако они так и не смогли стать для меня самыми близкими и родными людьми. Всё детство и юность, я пыталась добиться от родителей хоть каких-то нежных чувств, однако получала лишь крохи от того, что доставалось брату и сестре.
Серёга старше на два года, и лет до пятнадцати был для меня непререкаемым авторитетом во всём. Смелый, умный, весёлый. С ним хотели дружить многие, однако он всегда тщательно подбирал себе компанию. В детстве братец выделялся высоким ростом и излишней худобой, однако уже тогда всем и каждому было очевидно, что матушка-природа не обделила его мужской красотой.
Став старше, Серёга занялся спортом (этому поспособствовали адские каникулы в военном лагере деда), став капитаном сначала школьной баскетбольной команды, а после университетской. Ему пророчили место в юниорской сборной, однако брат не собирался посвящать спорту всю свою жизнь, собираясь пойти по стопам отца и заняться бизнесом. Сейчас у него своя фирма, насчитывающая полсотни сотрудников, и несколько канцелярских магазинов, приносящих миллионы рублей в год.
Сестра начала радовать успехами, едва появившись на свет. Как говорила мать, Кристину при рождении поцеловали феи, потому что родилась она на редкость хорошенькой, будто там наверху ей отсыпали больше положенного. В пять её отвели на первые пробы, и уже через полгода она стала лицом детской линии одежды. Следом последовали другие контракты, а достигнув совершеннолетия, сестра стала одной из самых востребованных и высокооплачиваемых моделей, чем несказанно гордилась. К сожалению, вместе с красотой феи не подарили ей милосердия и доброты. Кристина оказалась хитрой и лживой, готовой пойти по головам ради достижения цели. Она не испытывала мук совести или жалости и была на редкость мстительной.
В двадцать два Кристина познакомилась с Вадимом, сыном владельца сети отелей и ресторанов не только в России, но и за рубежом. Через два года они поженились, а ещё спустя год у них родилась дочь, названная Лилианой-Викторией. После этого рейтинг сестры достиг небывалых высот, ведь как считала мать, она выполнила главное предназначение женщины — продолжила род. То, что ребёнка сразу же отдали няне, а Кристина практически переехала в спортзал, пытаясь восстановить фигуру после родов, никого не волновало.
Мать не упускала случая сравнить меня с Кристиной, ведь на её фоне моя жизнь совершенно не удалась. У меня не было мужчины, хорошей работы и перспектив всё это заполучить. Однажды я не выдержала и спросила, почему она не позволила мне петь в ресторане, хотя это приносило мне удовольствие и неплохой доход.
«Я не хочу, чтобы моя дочь занималась непотребством за деньги, — ответила она, как всегда поджав губы, стоило речи зайти о моём увлечении. — Я знаю, чем занимаются эти певички после так называемых выступлений».
«Значит, фотоссесия в нижнем белье не делает из Кристины проститутку, а пение в вечернем платье превращается в «непотребство за деньги», — сделала вид, что задумалась я. — Значит, всё дело в масштабах? Стоило пойти в эскортницы, чтобы ты мной гордилась? Может, тогда я быстрее нашла бы себе обеспеченного мужика».
Тогда она впервые меня ударила.
Щека горела, но больно мне было не от этого. Именно в тот момент я поняла, — что бы я ни делала, мне никогда не встать на одну ступеньку рядом с Кристиной. Она всегда будет красивее, умнее, успешнее, лучше, в то время как мне будет доставаться роль посредственности и неудачницы. В тот день я собрала вещи и съехала из родительского дома на съёмную квартиру, которую снимала напополам с Зойкой. Так мы и жили с ней несколько лет, пока она не вышла замуж за молодого хирурга, работавшего в больнице, где мы проходили практику, а брат не подкинул мне денег на первый взнос по ипотеке.
С матерью я общалась только на обязательных семейных встречах, которые к несчастью проводились слишком часто. В последний наш ужин мы сильно повздорили, и я ушла, даже не дождавшись десерта. Кажется, в тот вечер я выплеснула на неё то, что так долго хранила внутри, а она ответила, что лучше бы я не рождалась, потому что ничего путного из меня всё равно не выросло.
Через две недели я умерла. Надеюсь, это сделало её счастливой.
В отсутствии Велиала я ещё больше сблизилась с Ребеккой. Мы проводили вместе не только моё свободное время, но и большую часть обеденного перерыва. Иногда она заходила в Канцелярию, занимала стол Вела и разбирала договора, вчитываясь в каждую строчку настолько тщательно, будто ожидала какого-то подвоха. Во время работы мы практически не разговаривали, как бывало с Велиалом, зато контракты исчезали быстрее, оставляя мне надежду однажды увидеть, как выглядит моя столешница.
С лёгкой подачи Ребекки я стала носить юбки и каблуки, хотя любимые джинсы и кеды неизменно оставались частью моего гардероба. Теперь не только Вэррил, но и несколько других демонов уделяли мне внимание, заставляя краснеть и терять дар речи от их похабных шуточек и намёков.
— Если Вел задержится на Земле ещё немного, ему придётся несладко, отбивая тебя у череды поклонников, — засмеялась подруга, когда я ворвалась к ней в спальню в обеденный перерыв.
Ребекка сидела на полу, скрестив ноги в позе лотоса, и красила ногти в кроваво-красный цвет. Скинув туфли, я плюхнулась рядом и подпёрла подбородок кулаком, внимательно созерцая, как она ровным слоем покрывает ноготь большого пальца лаком.
— Не говори ерунды, — наконец, сказала я и легла на пол, скрестив ноги в лодыжках. — Им просто скучно, вот и не знают, чем заняться. В последнее время в Аду не так уж много новых лиц, вот я и стала объектом их внимания.
— Ну, конечно, — хмыкнула она, пошевелив пальцами. — Это в тебе говорят заниженная самооценка и неуверенность в собственной привлекательности. Но знаешь, мне плевать, что считала твоя глупая мамаша, потому что она была тысячу раз не права.
Я лишь покачала головой и закрыла глаза, не собираясь обсуждать свою мать. Мне нужно простить её, ведь ненавидя, я делаю хуже только себе. Нельзя заставить кого-то полюбить тебя против воли. Если у человека нет к тебе чувств, они не появятся, сколько не проси. Можно сколько угодно доказывать свою состоятельность, жертвовать собой и пытаться заслужить хоть крупицу нежности, однако единственным, что ты получишь, окажутся жалость и презрение. Слишком поздно я осознала, что прежде чем просить о любви, нужно научиться любить самому. И не кого-нибудь, а самого себя. Только тогда ты поймёшь, что жизнь состоит не из вечной погони за одобрением и признанием, а из множества счастливых моментов, которых ты по какой-то причине не замечаешь.
— А твоя мама? — спросила я, чтобы отвлечь подругу от своей семьи. — Какая она? Ты говоришь об отце, но ни разу не упомянула мать.
— Моя мать, тоже не самая лучшая тема для разговора, — отозвалась Ребекка, однако всё же продолжила: — Но стоит признать, я была её любимой дочерью. Обычно мать равнодушна к собственным детям, однако мне удалось стать исключением. Мы были достаточно близки, а потом всё закончилось.
Девушка замолчала и легла рядом, повернув ко мне лицо. Мы смотрели друг на друга, я же впервые видела Ребекку такой печальной.
— Маму постоянно одолевали внутренние демоны, справиться с которыми ей не всегда удавалось. Постепенно её страхи переросли в паранойю, будто все вокруг хотят причинить ей вред. Мы старались не замечать безумного блеска в глазах, пока не стало слишком поздно. Однажды она попыталась убить меня, решив, что я ангел, посланный за ней, — в глазах подруги показались слёзы, однако она нашла в себе силы продолжить: — меня спас Вел. После этого случая отец заточил мать на нижнем уровне, приставив охрану и запретив нам навещать её. С тех пор мы больше не виделись.
— Она до сих пор там?
— Нет, — покачала головой Ребекка, вытерев слёзы уголками пальцев. — Сбежала лет сто назад. Не спрашивай как, я не знаю подробностей. Сейчас она где-то на Земле. На поиски брошены лучшие демоны, но, как видишь, она неплохо прячется, раз её до сих пор не нашли.
— Прости, — прошептала я, сжимая ей запястье. — Я не знала…
— Не ты должна извиняться передо мной, — глухим голосом отозвалась девушка, уже не сдерживая слёз. — Прошло так много лет, а мне до сих пор больно об этом вспоминать.
Встав, она направилась в ванную, а когда вернулась, на её лице больше не было печали. Со своими эмоциями Ребекка справлялась на порядок лучше меня.
— Пойдём, хочу тебя кое с кем познакомить, — сказала она, сменяя удобные тапочки на красные туфли. — Думаю, тебе понравится.
— Интригуешь?
— И у меня это прекрасно получается, — с улыбкой отозвалась подруга, открывая передо мной дверь.
Коридоры сменяли друг друга, уводя нас всё дальше от Канцелярии. Ребекка двигалась быстро и уверенно, что мне приходилось едва ли не бежать за ней, перебирая высокими каблуками. Подруга молчала, думая о чём-то своём, а я боялась представить, куда же она меня ведёт. Если она по какой-то причине бросит меня здесь, дорогу обратно я вряд ли найду.
Наконец, коридор разделился. Свернув направо, Ребекка дошла до одной из дверей и положила ладонь на бронзовую ручку. Оттуда раздавались приглушённые голоса; я испуганно уставилась на подругу, не понимая, куда она привела меня. Мне хотелось попросить её уйти, однако, прежде чем я успела это сделать, Ребекка открыла дверь и вошла. Я послушно последовала за ней.
Не знаю, чего ожидала, однако не того, что на меня уставятся дюжина пар глаз. В большом помещении, похожем на школьный класс, находились демонята, лет десяти на вид. Увидев нас, они зашумели, напоминая человеческих детей, однако остались на своих местах.
— Дженис, не хотела мешать вашему уроку, — обратилась Ребекка к стоящей за кафедрой демонице с приятной внешностью. Её светлые волосы собраны в пучок на затылке, а светлые глаза при рассмотрении оказались белыми и довольно-таки пугающими. — Какую тему изучаете?
— Смертные, — ответила Дженис, взглянув на меня с явным неодобрением. — Хотите с ними поговорить?
— Только если ты не возражаешь.
— Вам трудно возразить, мисс Ребекка, — сказала она, направившись к выходу. — Однако ваше появление как нельзя кстати. Позовите меня, как закончите.
Мы остались вдвоём против дюжины детей, взиравших на нас с любопытством. Хотя можно ли их так называть, учитывая, что даже сейчас они превосходят меня по возрасту? Интересно, сколько им лет?