Гарри снилось море. Оно так приятно холодило кожу, накатывали гребешки волн и слышались крики чаек. Разлепив глаза, Гарри с улыбкой глянул вдаль и потерял дар речи… В дверях застыл столбом Драко Малфой, сам Гарри лежал в холодной воде в ванне, а напротив него сидела Миртл, пускала ему «волны» и делала «крики чаек». ЕБАТЬ ТУ ЛЮСЮ!!!
Малфой офигел не меньше, когда застал это очкастое недоразумение спящим в воде, да еще и ехидную Миртл, которая вообще непонятно, что здесь забыла. Наскоро закрыв дверь и запечатав ее заклинанием (теперь Драко взял палочку с собой), слизеринец прошипел:
– Не хочу знать, что ты тут забыл, не хочу знать, что ты делал тут с приведением, хоть трахался, мне все-равно, не хочу знать ничего! Вылазь, блять, мне некогда, скоро… – тут он запнулся. – Вылазь и все, – закончил он. – Замок почти проснулся, вали отсюда.
Уловив в словах слизеринца долю истины, Гарри решил оставить конфронтации на потом и принялся быстро вытираться и одеваться. Скривившийся Драко стоял к нему спиной, бурча что-то об осквернении ванной и идиотских шутках судьбы. Но не стоило злить судьбу, ох не стоило… Выбравшийся тем временем из воды и одевшийся Гарри хотел тихонько проскользнуть к двери за спиной Малфоя (ибо времени на разборки пипец как не было, он это понимал) – и поскользнулся. О том, что во сне он крутился и часть воды вылилась из ванны на пол, Гарри как-то не подумал. Нелепо взмахнув рукой в попытках найти опору, грифф ее нашел. Нога проскользила еще немного, торс Гарри наклонился назад, рука потянула на себя попавшуюся «опору» и… ДА ТВОЮ Ж МАТЬ, ПОТТЕР!!!
Горло обожгло мыльной водой, теперь уже сверху на Гарри навалилось тело, в глазах потемнело и из носа и рта пошли пузырьки. Второй раз за сутки. «Этот мерзкий хорек! Не много ли совпадений?» – успел подумать Гарри. Неужели это начинает свою «игру» данное ему задание? Первые сутки недели пошли. Магия не хочет умирать и всячески склоняет его к контакту с врагом. С его задачей по сближению «№1».
Некоторое время назад.
(Я мечтал о будущем, живя, обучаясь. Я оставил позади прошлое, жестоко улыбаясь, сражаясь – гребаная цена, которую я заплатил. Огни большого города. Он мечтает о любви. Огни большого города... Bright Lights – 30 seconds to Mars)
Гарри грустил. Выпускной класс заставлял задуматься. О том, нужен ли он кому-то в этой жизни, об отсутствии второй половинки, об одиночестве в толпе. О всякой хрени, которая никак не должна лезть в голову молодому парню в прекрасную летнюю ночь. Но она лезла. Гуляя по ночному Лондону, всеми правдами и неправдами выбив себе эти трех дневные «каникулы», когда Дурсли думали, что он в Хогварстсе, а там – что он у Дурслей, и даже Рон с Гермионой не были посвящены в подробности. Да подробности чего – Гарри и сам пока не знал. Ему просто срочно нужно было уединиться, остаться наедине со своими мыслями. И вот теперь парень шел по ночному Лондону… Да собственно, нет никакого дела, шел он по Лондону или где-то там еще, потому как брюнет абсолютно не обращал внимания, где идет. Взгляд его был направлен внутрь себя. Парень размышлял. Идти и торопиться ему было некуда, его никто нигде не ждал. «А все-таки посвежело, – подумал вдруг он, – куплю-ка я чаю и посижу на подоконнике в подъезде». Непонятно, почему именно там, а не в кафе или не на лавочке в парке, однако… Чай был куплен, грошовый пластиковый стаканчик обжигал пальцы и Гарри огляделся вокруг, выискивая открытый подъезд. Пятиэтажка. Просочившись внутрь, парень застыл, пока глаза привыкали к полумраку. Узкая лестница, квартир на площадках немного, двери были тонкие и сквозь них слышалась жизнь. Жизнь, не одиночество. Был слышен негромкий смех, шкворчание еды на сковородке, бубнеж телевизора и запах… Запах был умопомрачительный. Гарри поставил свой стакан на подоконник и, закрыв глаза, погрузился в мечты. В которых не признался бы даже сам себе. Уж слишком сопливыми и девчоночьими они были. Он представлял, что он НУЖЕН! Не как Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, не как Мальчик-С-Помощью-Которого-Мы-Еще-Победим, не как Знаменитость-Я-Хочу-С-Тобой-Дружить, а просто как человек. Ему хотелось пару. Да. Пару. А влюбиться не получалось, от слова совсем. А как было бы хорошо, Гарри прикрыл глаза и погрузился в иллюзию. Этот подъезд – подъезд его дома. Все звуки привычны и понятны. Он идет с любимой работы домой. Он устал. Заходит в подъезд и знает – его ждут. Гарри, смотрящий невидящими глазами в мечту, потянулся рукой к несуществующему звонку на двери и зашипел от боли – он попал пальцем в стакан с горячим чаем. Обиженно подув на палец, парень подошел к первой попавшейся двери, прикрыл глаза и задумался. Кого-то кто-то встретит, но только не его. Кто-то будет бежать на трель звонка, роняя тапочки, но только не к нему. Кого-то обнимут и спросят, как прошел день, усадят ужинать, а тепло и свет родной квартиры примут его и зарубцуют все раны, которые нанес день. Кому-то так повезет, но не ему. Его будет ждать пустая темная квартира. Запахи готовившегося ужина будут доноситься от какой угодно двери в подъезде, но только не от его. Он сможет позвонить в звонок, конечно, но на это действие, в лучшем случае, отзовется из-за двери его кот или пес, без разницы. То есть квартира встретит пустотой стола, темнотой своего нутра и животиной, которая будет требовать от него еды и заботы. Нет, не то… Почему я не могу влюбиться?! Расстроенный и, так и не нашедший ответа, Гарри отправился допивать свой, уже порядком остывший, чай.
– Любовнички! – глумливое восклицание ворвалось в уши ребят, когда они смогли, наконец, вынырнуть на поверхность воды (и кто придумал ванны такими огромными). Отфыркиваясь и отплевываясь, они злобно уставились друг на друга. Начинало искрить.
– Ты-ты-ты... – не находя слов от негодования, шипел Драко. – Издеваешься что ли! Да откуда ты свалился на мою голову?!
– Ну-у, с лестницы, – с сарказмом ляпнул Гарри, – сегодня ночью.
– Не прикидывайся идиотом! – заорал взбешенный Малфой. – Какого черта ты трешься вокруг меня, как…как…
Перепалка сопровождалась глумливым хихиканьем Миртл, кружащей вокруг них. Собственно, было чего покружить. Парни были уже не детьми, ткань их одежд намокла и влажно липла к разгоряченным подводной борьбой телам. Они стояли друг напротив друга и глазами метали молнии. Блондин, чьи волосы уже не торчали во все стороны, а влажными белокурыми сосульками свисали вдоль лица. С прядей капала вода, но они все-равно скрывали от посторонних глаз все те увечья, которые принесла Драко эта ночь. Поджарое и слегка подкачанное тело облеплял белый шелк, сквозь прорванные прорехи которого проглядывала мраморная кожа. Даже запекшаяся на губах кровь выглядела не отталкивающе, а как-то… Так стоп. А что же Гарри? Второй парень был несколько другого типажа. Более худощавый и еще угловатый, (Гарри никак не мог заставать себя ходить в спортивный зал), с отросшими черными волосами, которые тоже уже не торчали как у ежа во все стороны, а также, намокнув, приняли вид приличной прически. Челка отросла длинная, но он не стриг ее, а носил косую на бок, по-привычке скрывая шрам. Круглые детские очки он давно сменил на более современную и стильную модель в тонкой черной оправе (с этим помогла Гермиона на позапрошлый день рождения). Лицо его за последний год возмужало, утратив подростковую нежность щек. Обозначились скулы. Над верхней губой и на подбородке пробивалась щетина. Фиг знает почему, но Гарри не любил бреющее заклятье и единственный в Хогвартсе пользовался магловской бритвой. Кожа парня была и от природы смуглой, а, повозившись в теплицах на гербологии, парень еще и подзагорел, и теперь на фоне Малфоя да в белоснежно-серебристой ванне его кожа казалась цвета топленой карамели. Только глаза были все такие-же. Зеленые. Яркие. Упрямые. Итак, они стояли друг напротив друга и были готовы порвать оппонента на клочки. И только заявление наглой Миртл заставило их вынырнуть в реал:
– Любовнички ссорятся!!!
В дверь забарабанили. Прижав палец к губам, Малфой злобно зыркнул на Гарри и, осторожно, стараясь не шуметь, полез из ванны. Пожав плечами, Поттер последовал за ним, понимая, что «либо пан либо пропал». После обнаружения их здесь в таком виде не отмоется ни один, ни другой, а поскольку с девушками у Гарри, как мы знаем, и так было не ахти, репутация «лазурного мальчика» ему была совсем ни к чему. Прошептав что-то, блондин пульнул в сторону Миртл луч, от которого она в буквальном смысле смылась в сливное отверстие ванной, и прислушался. Брюнет застыл тоже. В дверь поколотили еще минуты две и все стихло. Не говоря ни слова, парни наскоро высушили себя заклинаниями и по-очереди покинули злосчастную ванную. Сил злиться и пререкаться не было ни у одного из них.
Меж тем завтрак прошел, подходило время разъезда студентов по домам. Гермиона, прихватив чемодан и большущего рыжего кота, уже приплясывала возле входа в замок. Несколько ребят последовали ее примеру. Остальные поспешно покидали столы, на ходу запихивая в рот остатки пирожных, пирожков и крендельков. А некоторые, вроде Рона, даже набили ими карманы, дабы не оголодать по пути домой. Это были каникулы перед оглашением результатов экзаменов и перед «ярмаркой вакансий», которую напоследок, отступив от традиций, решил организовать Дамблдор, вместо того, чтобы, как всегда, прислать результаты совами домой студентам. Добродушный директор не хотел признаваться, что ему запал в душу этот, уже практически выпустившийся, поток, содержащий в себе столько интересных личностей, а потому, он просто решил собрать их всех под крышей замка еще один последний раз. «Старею, – подумал Альбус, – становлюсь сентиментальным…»
Короче, «свинью»-таки Гарри подложили знатную. Кто ж знал, что Малфою тоже нужно будет остаться в замке. Что, вобщем-то, нисколько не меняло дела. За неделю из врагов друзьями все-равно не станешь, а тем более… Тьфу! Большой зал практически опустел, Гарри выглянул из-за колонны и увидел, еще не успевший исчезнуть, поднос с пирожками. Его же увидел и Малфой, мрачно глядящий из другого угла не менее голодными глазами. Следовало отвлечь оставшихся в зале, дабы не вызвать вопросов своим помятым видом, и оба понимали это. Драко закатил глаза и молча поджал губы. Гарри фыркнул, всем своим видом показывая, что объединяться с кем попало тоже не собирается и лучше сдохнуть от голода, чем тандем с Малфоем. Пока шел этот молчаливый диалог, слева от них исчез последний кувшин с тыквенным соком и счет шел на секунды. Мотнув головой, Драко одними губами кисло выдохнул:
– Давай!
Гарри и «дал». Резко стартанув и вытянув вперед руку, как при ловле снитча, брюнет потянулся к ближайшему пирожку. Проблема в том, что тоже самое сделал и Малфой, который рассчитывал, что Гарри отвлечет каким-нибудь шумом оставшийся в зале народ, а он-то, Драко, и схватит вожделенные пирожки. Эту же роль примерил для себя и Гарри, не доверяя еду врагу. На самом деле он не зря не доверял Малфою, тот вовсе не собирался с ним делиться добытым общими усилиями «кладом», а просто хотел использовать Гарри, как отвлекающий маневр. Не успев додумать, поделился ли бы он сам, Гарри с размаху врезался в летящего с противоположной стороны Малфоя. Раздался громкий треск, парни столкнулись лбами, и за секунду до этого вожделенные румяные и такие хрустящие пирожочки с нежнейшей тыквенно-сладкой начинкой канули в небытие. (На деле же просто были убраны домовыми эльфами на кухню). Наступила тишина. Кто-то охнул, и не предвещающий ничего хорошего голос Дамблдора скомандовал:
– Оба в мой кабинет, живо! Минерва и Северус – вы со мной. Остальные по каретам и на вокзал. Хогвартс-экспресс ждать не будет.
Парни понуро плелись вслед за своими преподавателями. Причем Драко всю дорогу пытался врезать Гарри локтем, а тот, в свою очередь, норовил подставить Малфою подножку. Прощёлкать завтрак было очень обидно. Это было последней каплей во всех событиях последних суток. Разговор в кабинете директора был короток и суров – оба виноваты, пора бы повзрослеть, эту неделю проводят в замке без права выхода за пределы территории. Драко лишается домашнего тепла, (тот только порадовался в душе, представив недовольную мину тетки), а Гарри – сытных пиршеств и веселой компании в кругу Уизли. При напоминании об этом Гарри приуныл, на время забыв о своем «обете».
Такое чувство, что выходку двух заклятых врагов директор воспринял как личное оскорбление. Довлея всей душой по отношению к седьмому курсу (не без влияния того, что на нем училась Надежда-Всего-Магического-Мира), и, распинаясь на прощальном завтраке больше обычного о добре, дружбе между факультетами, общении, несмотря на все недоразумения, которые были на протяжении учебы и о прочем тому подобном розовом «флаффе», Альбус никак не ожидал получить такой “подарочек” в конце своей речи. “Подарочек” в виде двух здоровых взъерошенных и разукрашенных лбов, вражда которых порядком поднадоела директору за все годы их обучения. То есть, это полностью перечеркивало всю ту пламенную и пылкую речь, все те идеалы, которые так пытался вдолбить старец молодым неокрепшим умам. «Хорошо хоть студенты уже отбыли, – подумал он, – но преподать урок наглецам все же стоит. Так поцапаться в самом конце года. В самом конце обучения в Хогвартсе. А он-то думал, что Гарри и Драко достаточно выросли, чтобы контролировать свою неприязнь друг к другу». Размышляя таким образом, директор все больше закипал и утверждался в своем решении оставить оболтусов в школе. Даже лично прибывший за сыном Люциус, не смог склонить разбушевавшегося волшебника на свою сторону. Все же выпускную речь Альбус обдумывал всю ночь. Короче, Драко остался в замке. Ну и Гарри, само собой, тоже. Пролежав в больничном крыле от силы четыре часа и, по-возможности, подлечившись, парни оказались предоставлены сами себе.
Казалось, о них все забыли. И директор, и деканы игнорировали их. Ожидаемого наказания все не следовало и, вернувшиеся в свои комнаты, ребята ощущали беспокойство. Привычный сценарий жизни был нарушен. Время перевалило за полдень. Успевший немного отоспаться за время пребывания в больничном крыле, Гарри, от нечего делать, валялся на своей кровати и пялился на лучик солнца, потихоньку смещавшийся влево, по мере того, как бежали минуты. Полог был отдернут, больше в спальне Гриффиндора не было никого, и некому было прервать поток мыслей в голове парня. Ощущая какую-то странную тревогу и подавленность, и списывая все это на остаточные явления зелий, которыми их с хорьком под завязку накачала Помфри, Поттер уже несколько минут ворочался на кровати. К тому же в памяти всплыло утреннее происшествие в ванной.«Вот дебил, – мысленно простонал он, – уснуть в ванной, да еще и в какой! А в ‘Норе’ сейчас обед… Миссис Уизли, наверняка, приготовила свои коронные мясные шарики и пюре в луково-морковной томатной подливке. Близнецы снова, ожидаемо, провернули какой-то фокус и теперь за столом все дружно слушают гневные тирады Молли. Мистер Уизли сидит во главе стола, уткнувшись в схему какого-нибудь магловского механизма, даже не замечая, что с недонесенной до рта ложки томатный соус капает прямо ему на штаны. Рон, скорее всего, наворачивает еду с огромной скоростью и тянется за третьей по счету порцией. Лицо его измазано и в крошках, щеки торчат, как у хомяка, а челюсти, будто жернова мельницы, мощно перемалывают еду. Рон никогда не отличался особой аккуратностью и манерами при приеме пищи. Ну и отсутствием аппетита, само-собой, не страдал. Перси ходит по всему дому с кислой миной. И еще девочка, Джинни… Тут Поттер понял, что за Джинни ему не интересно совсем, а вот видения еды напомнили о так и не стыренных булочках и желудок предательски заурчал. И неудивительно, ведь со вчерашней пьянки Гарри перепал только лечебный шоколад.
В подземельях Слизерина было темновато и мрачновато, а жилые комнаты факультета отличались гораздо большей холодностью и сдержанностью, чем гриффиндорские. Солнце редко проникало сюда в это время суток и поэтому Малфой все еще дрых. Вернувшись из кабинета Дамблдора, и потратив час времени на хождение по комнате в ожидании совы с запиской о наказании, Драко наконец плюхнулся на свою заправленную домовиками постель, и сам не заметил, как отрубился. Ночь вымотала и его. Сейчас же слизеринец представлял собой картину донельзя потешную, если бы кто-то решил позубоскалить со спящего мстительного Малфоя. Драко лежал на спине, поджав под себя одну ногу под весьма неестественным углом, вторая же свисала с кровати и с нее, (ноги), видимо в процессе ворочания, практически сполз ярко-зеленый домашний носок. Зацепившись в отчаянных попытках спастись, носок одиноко висел на большом пальце Малфоя, являя миру поросячье-розовую пятку слизеринца. С приоткрытого во сне рта тянулась к подбородку блестящая ниточка слюны, а на лбу парня отпечатался выпуклый узор покрывала. Видимо Малфой до этого долгое время спал моськой вниз, а после – перевернулся на спину. Вобщем зрелище было уморительное, но счастливцев увидеть это не наблюдалось и здесь. Как мы помним, в замке остались лишь Драко, Гарри, персонал да привидения. Но вот, гладкий в безмятежном сне лоб слегла наморщился, затрепетали веки, и Драко сонно моргнул. Сперва он не сообразил, почему так тихо, какой день и собственно, ‘какого’ его оставили совсем одного. Сгубив-таки последние надежды одиноко носка удержаться, Драко сбросил его с пальца ноги и босиком прошлепал к окну… Солнце перевалило зенит и теперь лезло из-за угла, готовясь немного осветить мрачноватую комнату. Зная, в какое примерно время это происходит, парнем был сделан вывод, что обед он ожидаемо продрых, что, конечно, не прибавило ему настроения, зато также заставило вспомнить о последних событиях.