Он был рядом. Он был жив. А остальное уже было не так страшно.
Я старательно отводила глаза, боясь увидеть десятки любопытных глаз, когда Лютый проходил по залу, не морщась от боли и даже не хромая, но по прежнему оставляя за собой кровавую дорожку, когда свернул по одному из ледяных коридоров, что шел витиеватыми, плавными изгибами, без единого резкого, острого угла. Он размеренно шел какое-то время, пока гул голосов не стих, повернув еще раз. И еще. И, наконец, остановился, опуская меня на ноги, отчего я проехалась вдоль его тела…зацепившись за могучее выпирающее возбуждение, и глупо ойкнув.
Лютый как всегда возвышался надо мной, сверля своими глазами, в которых полыхал безудержный огонь и жажда, что можно было ощутить кусающими колкими разрядами на своей вмиг ставшей влажной коже.
Он смотрел так откровенно и хищно, словно собирался накинуться и закусить мной, совершенно не скрывая своих помыслов и наслаждаясь моим смятением и тем, что я не могла сдержать нарастающие волны возбуждения при виде этого великолепного, мощного мужчины, который доказал всему миру, что я принадлежу отныне только ему.
— Это твоя комната? — пролепетала я, пытаясь сделать вид, что внимательно осматривая небольшую ледяную пещеру где не было ничего кроме какой-то подстилки на полу, из нескольких десятков шкур, которые, очевидно служили кроватью.
— Я здесь спал… — приглушенно и мурлыкающе проговорил за моей спиной Лютый, стоя так близко, что я ощущала жар его возбужденного тела даже через горнолыжный костюм.
— Здесь…. - я тяжело сглотнула, чувствуя его дыхание на своей макушке, — мило….
— Рад, что тебе нравится, — язвительно усмехнулся Лютый, подавшись вперед так, что я пошатнулась по инерции вперед тоже, придавленная его телом, когда Бер, стянул с меня шапку приглушенно проговорив вибрирующим от едва сдерживаемого возбуждения голосом, — сними его сама, пока не порвал….
— …Как я буду ходить без…
— Ты не будешь ходить! Твое место в моей кровати! Подо мной!..
Ох, мамочки….от его рычания страх смешался с возбуждением в какой-то совершенно невообразимый коктейль, отчего пот выступил по всему телу, и я вцепилась в его длинные сильные пальцы, которые скользнули по моей груди, расстегивая куртку.
— …Я хотела сказать, как я буду здесь…без одежды….тут ведь… холодно.
Слова вылетали отрывисто и хрипло, когда он уперся обеими руками в ледяную стену по обе стороны от меня, прижимаясь всем телом ко мне сзади, и склоняясь так, что его губы касались кончика уха, опаляя морозным, но таким обжигающе горячи дыханием:
— Я согрею.
Как бы не сгореть!
Мне явно не хватало воздуха, чтобы дышать и чтобы говорить, когда мысли путались, убегая в бедра и начиная пульсировать там отчаянно и тяжело.
— Время, Золотинка…. - прошептал Лютый хрипло, когда его рука скользнула по мне, резко дергая за часть куртки, отчего все кнопочки с треском раскрылись, словно мое сердце разошлось и треснуло от переполняющих эмоций, пока я сходила с ума от его аромата, окружающего меня, не в силах понять, как лютый мороз может быть таким обжигающе горячим.
Вот только я была не в состоянии больше уловить суть собственных мыслей, когда его жадная, горячая рука, скользнула под куртку, распахивая ее, чтобы коснуться ладонью мой напряженный дрожащий живот, легко проскользив по нему и опуская вниз, к застежке на штанах, не остановившись даже, когда она была нагло расстегнута.
Я судорожно выдохнула, когда его пальцы скользнули по тому самому напряженному, жаждущему и горящему местечку, которое горело, тянуло и стонало в ожидании его ласки, слыша за собой хриплый смешок и в следующую секунду ощущая, что словно лечу.
Я на самом деле практически летела, оказавшись на полу так быстро и неожиданно, что удивленно заморгала, пытаясь сообразить, какое положение я занимаю в пространстве и взвизгнув, когда за мной раздался голос Лютого, который прорычал:
— Время вышло!
О каком времени идет речь, я поняла лишь когда, оказалась с голым задом.
При чем в прямом смысле этого слова, потому что Лютый просто сдернул с меня штаны, шлепнув по голым ягодицам, и опускаясь на колени за мной, отчего по телу пронесся разряд обжигающего желания и ожидания того, когда я наконец познаю это совершенное, мощное тело, великолепнее которого я в своей жизни еще ничего не видела.
— Подожди! — едва смогла взвизгнуть я, когда почувствовала, как его ладони легли на мои бедра и Лютый подался вперед, касаясь меня своей подрагивающей эрекцией, которая коснулась влажных складочек, почувствовав, как он застыл, а я быстро села, судорожно стаскивая с себя куртку дрожащими пальцами. Я хотела прикасаться к его обнаженному телу своей кожей, а не быть под тонной одежды, все еще боясь поверить в реальность происходящего.
Бер усмехался, наблюдая за моими попытками раздеться быстро и как можно скорее, отклонившись назад и прислонившись спиной к ледяной стене, глядя так проникновенно, отчего его глаза светились ярче обычного, переливаясь всеми оттенками ледяной страсти, которые отражались на кончиках пушистых, полуприкрытых ресниц.
— Не ожидал, — хмыкнул он как всегда колко, но теперь его тон ничего не значил, потому что в этих глазах я видела его жар и желание, не прикрытое за маской язвительности или холода, протягивая ко мне свою большую ладонь, когда я покрылась мурашками от холода, оставшись совершенно обнаженной, — Иди ко мне, Золотинка…
Ради этих слов. Ради этих эмоций. Ради этого взгляда, в котором я видела собственное отражение стоило пройти через все трудности и недопонимания, чтобы оказаться в его руках, которые согревали и оберегали меня, не причиняя боли, а показывая, что в их кольце я буду в полной безопасности.
Положив руки на его широкие мощные плечи, я застыла, задрожав, когда оказалась сидящей сверху на его бедрах, чувствуя, его могучее возбуждение, которые поднималось вдоль моего позвоночника.
— Сразу будет больно, но потом ты привыкнешь… — прошептал Лютый, подавшись вперед и заключая в свои жаркие объятья, накрывая мои губы жадным и немного жестоком поцелуе, не дав возможности испугаться и задать десяток вопросов, относительно того происходящего, когда мозг просто растворился в его обжигающе мятном вкусе и горячий язык скользнул в мой рот настойчиво и так по свойски, что голова пошла кругом.
Он терзал меня, не давая вдохнуть, не давая возможности подумать, лаская напористо, откровенно и жадно, словно боялся, что больше не будет возможности.
Словно хотел насытится на много дней вперёд.
— Где ты научился целоваться? — ошалело пробормотала я, облизывая свои влажные припухшие губы, хватаясь за его плечи и чувствуя, как холод кружит вокруг нас, не в силах прорваться сквозь пелену жара, исходящего от Лютого, видя, как он лукаво усмехнулся, выгибая свою бровь:
— А этому учатся?…Как учительница, преподашь мне пару уроков?
— Боюсь, в этот раз мне придется учиться у тебя, — чуть улыбнулась я, напряженно впиваясь в его плечи, потому что Лютый, приподнял мои бедра над собой, явно намереваясь войти, и, вспоминая его размеры…я испуганно сжалась, слыша, как рыкнул Бер.
— Ты не должна меня бояться, Золотинка….по крайней мере, не здесь и не сейчас…
Лютый плавно подался вперед, отчего я зажмурилась, не сразу поняв, что он снова изменил положение тела, поставив меня на колени и упираясь мощной рукой поверх моего плеча, встав в то же положение, отчего мои спина, бедра и ноги были полностью закрыты его большим мощным телом, пока вторая рука напористо скользнула по животу, раздвигая бедра и настойчиво опускаясь в самое лоно, принявшись поглаживать мягко и плавно, шевеля длинными пальцами, отчего я содрогнулась, пытаясь дернуться, но не смогла этого сделать, оказавшись под ним.
— …расслабься…я не сделаю тебе больно… — шептали его губы, скользя по моей шее и касаясь кончика уха, пока пальцы двигались размеренно во мне, заставляя жалобно постанывать и кусать губы, выгибаясь и упираясь затылком в его склоненную голову.
— Вот видишь, какой покладистой и хорошей девочкой ты можешь быть, — улыбались губы Лютого, скользя по моей коже, пока его пальцы проникали в меня все глубже, растягивая и поглаживая размеренно и неторопливо, словно играя со мной, когда я начинала двигать бедрами в такт его руке, слыша за собой хриплый, возбужденный и приглушенный смех.
Лютый не давал мне дойти до самой точки кипения, к которой я стремилась так горячо и отчаянно, начиная прогибаться под ним, толкаясь бедрами и кусая губы все сильнее и сильнее, покрываясь капельками пота, оттого что горела на этом острие, не в силах взорваться и выпустить на свободу этот огонь, который сжигал меня изнутри, превращая в безумицу, помешанную на его большом теле, этом аромате лютого мороза и чувственных губах, которые неспеша скользили по моей коже, дразня и не отпуская в мир чувственного наслаждения, где я хотела парить свободная и уставшая.
Я протяжно застонала, пытаясь сбросить его с себя, не в силах этого больше выносить, когда неожиданно задохнулась от чувства того, что теперь меня наполняли не его искусные пальцы, а нечто гораздо большее и горячее….намногоооо большее и горячее, отчего я скованно застыла, тяжело сглотнув и с щемящим восторгом понимания, что теперь я его.
Он был во мне! Огромный, горячий, вибрирующий, мощный. Заполняющий до боли.
До помутнения рассудка, но такой родной…такой. Мой.
Лютый застыл на секунду, напряженно прислушиваясь, и я чувствовала спиной, как колотиться в груди его сердце, когда мужчина напряженно выдохнул:
— Ты в порядке?…
Не в силах даже говорить от переполняющих эмоций, я лишь кивнула головой, ощущая с трепетом, как дрожат от напряжения его плечи и большие руки.
— Больно?…
Я снова кивнула, вдруг широко улыбнувшись.
Боже! Я чувствовала себя полной маньячкой, которая готова упиваться до умопомрачения даже этой болью, лишь бы только чувствовать его так близко, так правильно, так глубоко, словно он задевал внутри меня саму душу.
Первое движение было плавным и аккуратным.
Лютый осторожно вышел из меня, так же осторожно подавшись вперед, заполняя медленно и осторожно, давая почувствовать как тело раскрывается, принимая его мощь и силу все еще дрожа, но уже не боясь.
Постепенно ритм его движений стал нарастать, но даже когда он двигался во мне быстрее и напористее, я отчетливо чувствовала, что он сдерживает себя, останавливаясь всегда на одном уровне, давая мне возможность привыкнуть к нему и тому, что мое тело принимало его с трудом и болью, на которую я была осознанно согласна.
Я старалась двигаться в унисон с ним, поддаваясь его ритму и глубине, не боясь больше ничего, когда его рука снова скользнула между бедер, отыскав ту самую чувствительную и нежную вершинку, которая набухла и вибрировала, в ожидании развязки этой обжигающей истории, застонав, когда его палец настойчиво гладил ее, продолжая при этом двигаться во мне все быстрее и быстрее, пока я не вскрикнула, выгибаясь, оттого, как во мне словно что-то выстрелило, разрывая тот тянущий болью и пульсирующий чувствительностью комочек нервов, возбуждения и сладкой боли, которые держали на поверхности напряженных нервов, не давая взлететь в волшебный мир грез и полного, невообразимого восторга оттого, что это случилось с нами.
Я чувствовала, как губы Лютого улыбаются, прижимаясь к моей коже, когда он осторожно подался вперед, придавливая своими плечами и заставляя растянуться на мягких больших кусках меха, который щекотал обнаженное влажное тело, вытягиваясь рядом и обнимая меня свой рукой, с усмешкой проговорив:
— Не думай, что каждый раз будет так легко и быстро, Золотинка.
И даже если это звучало, как горячая угроза, я все-равно широко улыбалась, чувствуя себя так прекрасно, как еще никогда в своей жизни.
Глава 6
До чего же странно было лежать внутри сотен тонн голубого многовекового льда, и при этом не чувствовать холода! Галлюцинации? Мистика? Бред и помутните рассудка? Неееееет. Просто жар Бера! Жар огромного, обжигающего своей силой и мощью тела самого странного, и самого сексуального из ныне живущих Берсерков! И, лежа под его большой и тяжелой рукой, я улыбалась, словно сумасшедшая, чувствуя, как моя душа восторженно парит над Арктикой, попискивая слог: «Вы все еще ходите мрачными и понурыми? Просто приезжайте к нам!»
Никогда я еще не чувствовала себя такой радостной, легкой и заколдованной, словно все еще была маленькой девочкой, которая искренне верила в Деда Мороза и вот неожиданно, спустя 20 лет попала в эту морозную сказку, встретив не только странного, огромного, выдающего массу забавных фраз «Мороза», но и даже….Снегурочку!
Я хохотнула, представив Лютого, облаченного в голубую шапочку с приделанными к ней двумя белыми косичками, почувствовав, как Бер за моей спиной сонно пошевелился и громко зевнул, пробормотав:
— Надеюсь, ты не над моими размерами там хохочешь?
Я прыснула от смеха, забираясь поглубже под меха, которые заменяли одеяло и прижимаясь обнаженной спиной к мощной груди Лютого:
— Боюсь, что от твоих размеров можно заикой пожизненно остаться!
— От восхищения? — как всегда в своей лениво-скучающей, ласкающее-колкой манере протянул Лютый, на что захотелось ущипнуть его, когда я фыркнула:
— Нет, от твоей невероятной скромности!
В этот раз фыркнул Лютый, поворачиваясь на спину и, раскинув свои длинные, могучие руки сладко потянулся, откидываясь назад и прикрывая глаза, пока я, развернувшись полубоком, совершенно завороженная наблюдала за ним.
Никогда еще я не видела Лютым таким — домашним, расслабленным и сонным.
В доме Беров он был совершенно другой — всегда наглый, высокомерный, холодный засранец, который понимал свою силу и явно этим пользовался, когда прочие Беры расступались перед ним, стоило только Лютому появиться в доме.
Не сказать, чтобы и здесь его лукавость и холодность куда-то испарились….но что-то в нем незаметно изменилось. То, чего я пока не могла понять, но что меня завораживало, как удав — кролика.
Сердце трепыхалось радостно и как-то по детски восторженно, когда его пушистые, чуть светлые на кончиках ресницы дрогнули, и Лютый лениво выдохнул:
— Так что тебя так развеселило, Золотинка?
Я на секунду замешкалась, понимая, что придумать себе отговорку не получится, т. к он все-равно почувствует ложь, и, покусав нижнюю губу для смелости, все-таки выпалила:
— Представила тебя Снегурочкой!
Светлая бровь изогнулась и взлетела, даже если Лютый так и не открыл глаз, продолжая лежать расслабленно и так чертовски сексуально, раскинувшись на белых мехах и закинув одну огромную руку за голову.
— Странный выбор образа…я уж было подумал, что облачила меня в костюм.
Ох, это был просто предел всех моих извращенных и горячих фантазий!
Хотя обнаженный Лютый был верхом не просто самых откровенных сексуальных фантазий, но и полной отключкой жизнедеятельности моего мозга, логики и иже с ними, когда способными к работе оставались только сердце и…кхм…то, что было в метре от него, ниже по курсу.
— Да лааааадно… — криво усмехнулся Лютый, повернув ко мне свое красивое лицо и явно принюхавшись, отчего я смущенно покраснела, понимая, что в эту самую минуту мозг уже на грани отключения, а вся кровь из сердца как раз начинает стекать именно туда — на метр ниже, где становилось горячо, влажно и напряженно.
— …а ты когда-нибудь носил костюм?.. — прохрипела я, вдруг отчетливо представив его — такого до невозможности высокого, широкого и просто сумасшедше притягательного, облаченного в идеально сшитый костюм, почему-то серый, с белой рубашкой, на которой были бы небрежно расстегнуты верхние пуговицы.
Ох! Мистер Грей нервно курил бы в сторонке и тихо матерился, уползая в спортзал!
— Нет. Максимум спортивный костюм.
— Серьезно?!
— Вполне.
Я ошарашено моргнула пару раз, тайком наслаждаясь видом обнаженного тела, прикрытого мехами на бедрах, когда одна длинная мощная нога торчала, словно Лютому было жарко.