========== Часть 1. Будьте внимательны на дороге ==========
Татуировки, кожаная куртка, высокие сапоги — такие называют то ли «гадами», то ли «стилами», Андерс не очень разбирался — пальцы, с едва заметным усилием сжимавшие мотоциклетный шлем. Серебряные волосы — интересно, это он поседеть успел уже в таком на вид юном возрасте, или всё же красит? — зеленющие глаза, грязь и кровь. Ссаженные костяшки, правое запястье неестественно вывернуто. Странно, что он сумел дойти до клиники — скорее всего, на чистом адреналине. Не повезло.
Первое впечатление часто бывает обманчиво, но в этом случае Андерс не промахнулся: суровый дикарь на поверку таким и оказался.
Лирен, дежурившая в тот (роковой) день медсестра, потом признавалась, что к Андерсу в кабинет пострадавшего едва ли не отконвоировала: тот упрямился и просил «вкатить ему обезболивающее, с царапинами он сам разберётся, а если с рукой завтра станет хуже, в клинику у дома подгребёт».
— Так и выразился, представляешь?! — шептала она с каким-то священным ужасом.
— А чего ты хочешь-то от байкера, всего в тату? — хмыкал в ответ Андерс.
Он, впрочем, тоже оказался под впечатлением: Фенрис (страховка у него, на удивление Андерса, была) с порога заявил ему практически то же самое.
— Снимите куртку, — предложил Андерс пациенту. И, наткнувшись на раздосадованный злой взгляд, пояснил, пряча ухмылку: — Во-первых, она грязная, а вы в медицинском, знаете ли, учреждении. Во-вторых, так будет удобнее сделать рентген. У вас может быть перелом.
Фенрис стиснул зубы и, всем своим видом показывая, что ни стыда у этих коновалов не осталось, ни совести, попытался выпутаться из одежды. Зашипел, крепко закусил губу и глянул на Андерса уже с откровенной ненавистью.
Врач поневоле развеселился. Хотя понять Фенриса он вполне мог: погода мерзкая, на дороге идиоты, или что там у него случилось — как пациент получил травму, Андерс пока не расспрашивал — врачи не лечат, а калечат, противный свет клиники режет глаза, а ещё травматолог, скотина, ну мог бы его не пытать, а?.. Но увы и ах, увы…
— Придётся резать, — произнёс Андерс с самым извиняющимся видом, на какой был способен. Дипломатично не уточняя, что именно резать — шмотки или сразу руку. Ладно, что там у него под косухой — если футболка, то полбеды, а если рукав длинный — наверняка ж не дастся даже закатать.
— Я тебя тогда сам порежу, х-хир-рург недоделанный, — зло прошипел неудачливый байкер, рывком выдираясь из куртки. Тут же, не сдержавшись, застонал, метнул в Андерса глазами ещё парочку огненных молний и медленно опустился на кушетку.
Футболка. Ура.
Андерс, вопреки относительно распространённому мнению о врачах, садистом не был. Но тут готов был стать. Идиот татуированный, таким рывком любой перелом можно усложнить!
— И что, стоило оно того? — поинтересовался он сквозь зубы. Пациент начал его раздражать. Что за ребячество, в конце концов! Если уж у тебя хватает денег на то, чтобы поддерживать мотоцикл в состоянии, необходимом для езды и падений, то уж и куртку новую купить сможешь. Или даже у какого-нибудь мастера эту отреставрировать. Андерс бы аккуратно разрезал. По швам. Тьфу ты.
А ведь не мальчик уже, судя по документам, четверть века через год справит.
Фенрис ещё разок стрельнул глазами — теперь, впрочем, получилось куда как менее впечатляюще. Больно тебе? А не будешь в следующий раз дураком.
— Не твоё дело, врач, — это самое «врач» парень выплюнул, как самое грязное из существующих ругательств, Андерс даже поморщился. — Я в регистратуре объяснил, что мне от вас всех тут надо. Какого хрена ты меня мучаешь?
Андерс резко встал. Делать этого, в общем-то, не стоило: перед глазами заплясали в темноте жёлтые звёздочки, но рассеялись быстро. Кажется, ему удалось и не покачнуться. Хорошо.
Рука у Фенриса висела плетью и распухла. Андерс медленно подошёл к нему, всё так же сидевшему на койке. Казалось, пациент в любую секунду мог дать дёру. Похоже, только боль, стремительно сменявшая адреналин, его и останавливала.
— Брыкаться будем? — Андерс едва удержался от издевательски-мурлыкающего тона. — У тебя явный перелом, — в конце концов, ему хамят напропалую, а значит, церемонии можно отбрасывать. — Поэтому будь умницей, дай дяде доктору выпнуть тебя на рентген. А потом — наложить гипс и ещё, кстати, проверить мозг на сотрясение. Хотя, судя по твоему поведению, в наличии необходимого для данной травмы органа я сомневаюсь. Ну?
Смуглокожий Фенрис едва заметно, но бледнел с каждым медицинским термином — «рентген», «гипс» и даже «проверить на сотрясение». И только к концу тирады тяжело вдохнул, уронил грязный шлем туда же, где сидел, на кушетку — мудак — и откинулся затылком на стену. Делай, мол, что хочешь. Ну и отлично.
Андерс даже удивиться успел немножко, но тут же отвлёкся на дела более насущные. То, что было у Фенриса с рукой, его удручало. Явное падение на прямую руку, перелом в дистальной трети, похоже, что обеих костей, и спасибо ещё, что закрытый. Зато понятно, с чего пациент бесился настолько откровенно. От боли при подобных переломах глаза из орбит вылезали.
— Что случилось-то? — в принципе, картина получения травмы (травм, считая ссадины) для Андерса была более или менее ясной, но спросить в любом случае следовало. Фенрис раздражённо дёрнулся. Понятно. Придётся пытать. Ладно-ладно, это Андерс так мысленно шутил.
Что ж. Укол обезболивающего ему вкатить нужно обязательно. Лирен, Лирен, где же ты…
Часы тоскливо отсчитывали время до пересменки. Алим, вредина, точно явится вовремя. Минута в минуту. Не раньше.
Андерс отошёл к селектору, коротко вызвал медсестру и уже приготовился долго и нудно выспрашивать об аллергиях на конкретные препараты, как вдруг услышал сзади хриплый, раздражённый и неожиданно очень несчастный голос:
— Заходил на поворот. А сзади на какой-то паршивой легковушке — какой-то паршивый пьяный ублюдок. Если бы я не полетел в кювет, то полетел бы на небеса. А теперь заткнись и делай уже, что надо.
Ага. Спасибо, разрешил.
Везучий сукин сын: после падений на поворотах зачастую тоже «летали на небеса». Хоук, копошась в таких своих «клиентах», вечно ругался, на чём свет стоит.
— Да? — Лирен деловито всунулась в кабинет, сходу оценила картину и зацокала каблуками к шкафам с обезболивающими.
Андерс наблюдал за ней, подошедшей к Фенрису со шприцем, почти с опаской. Отчего-то казалось, что при попытке засадить в него иглу он стукнет. А то и укусит.
Бред какой.
— Пожалуйста, встаньте, развернитесь спиной и оголите ягодицы, — деликатно, вежливо и холодно велела медсестра. Андерс не удержался от ухмылки, но быстро закусил губу. И отвернулся, догадываясь одним чутьём: если он будет смотреть, нормальный укол Лирен не сделает никогда.
Судя по паузе, а после — ворчанию и негромкому шороху за спиной, план удался. Или Фенрису было уже настолько больно и плохо, что спустить штаны он посчитал меньшим злом.
— А головой ты, получается, не ударился? — осторожно спросил Андерс, пока Лирен, судя по тишине, очень хладнокровно вводила иглу, а Фенрис явно с не меньшим хладнокровием терпел.
Шлем, в общем-то, был грязным, но целым. Фенрис помолчал какое-то время.
— Нет. Сгруппировался. Меня не тошнит, башка не кружится и всё такое. Нет у меня сотрясения, и нет, врач: там есть мозг.
Андерс против воли ухмыльнулся. Пациент начинал ему чем-то нравиться, хотя раздражение никуда не ушло.
Вообще-то за ним это водилось. Его так или иначе привлекали люди, которым хотелось сначала дать по морде, а потом обнять. Люди, с которыми можно было спорить до хрипоты и сжатых кулаков во время вполне дружеских посиделок. И в постели тоже — жёстко отыметь, или полностью отдаться во власть, а потом валяться и расслабленно-нежно гладить раскинувшееся рядом тело.
Какая, к демонам, постель: он на работе!
— Всё, — Лирен отошла на пару шагов. Андерс запоздало порадовался, что укол не пришлось ставить самостоятельно. Ему хотелось, в общем-то, вкатить со всей дури, так что с медсестрой ему повезло. Мало ли, а то байкер ещё жаловаться побежит.
Он дождался, пока вжикнет молния и медленно повернулся. Лирен уселась за свой стол и принялась быстро писать. Умница, а.
Андерс вернулся за стол и поднял трубку внутреннего телефона.
— Дайлен? У меня тут подозрение на двойной в дистальной трети. Нужны твои руки и аппарат.
— Иду, — старый приятель и коллега, прекрасный рентгенолог Дайлен Амелл на слова разменивался нечасто, предпочитая действовать. С ним как раз было, как практически со всеми близкими Андерсу людьми: споры и желание набить друг другу морду за чашкой чая.
А ещё Андерс частенько подумывал, что в специализации Дайлена была своеобразная ирония: с его умением видеть людей насквозь Амеллу стоило бы идти в психологи, но и рентген — тоже неплохо.
Фенрис, казалось, отключался. Андерс тихонько вздохнул.
— Нашатырь нюхать будем?
— На хуй иди, — буркнул Фенрис, но как-то вяло. Вздохнул, в свою очередь, и внезапно ущипнул себя пальцами левой руки за шею. Скрипнул зубами, встряхнул головой и дёрнулся на дежурный стук в дверь.
Дайлен вошёл, коротко кивнул Андерсу и повернулся к Фенрису всем корпусом, но сказать ничего не успел.
— Ещё врач? — Фенрис недовольство не скрывал. И, похоже, даже не думал. Дайлен удивлённо кашлянул, вопросительно обернувшись на Андерса:
— Он хотя бы понимает, что он в клинике?
Андерс развеселился. Лирен уткнулась в бумаги, явно пряча улыбку.
— Понимает, понимает. Он просто, видишь ли, явно и откровенно ненавидит всех врачей.
— Да что ты говоришь, — фыркнул Дайлен. — Прямо так уж и всех?
— Всех, всех, я тебе говорю, — разошёлся Андерс. — Всех в целом и каждого в частности. Нас с тобой, например. И, я уверен, знай он твоего кузена, его бы он тоже ненавидел. Несмотря на то, что тот, на минуточку, судмедэксперт. Всего лишь.
— Скажешь тоже, «всего лишь»… — покачал головой Амелл. — И вряд ли, если бы его… кхм… лечил мой кузен, твой пациент мог бы его ненавидеть.
— Ненавидел бы, ненавидел! — Андерс всё больше и больше входил в раж. — С небес.
Фенрис дёрнулся. И встал.
— Заткнитесь вы оба, — голос был усталым, да и во всём облике пациента читалось явное «давайте поскорее покончим с этим», и Андерс, в принципе, был с ним согласен. — Куда мне идти?
Дайлен только головой покачал и предупредительно распахнул перед Фенрисом дверь Андерсова кабинета.
— Здесь… рядом.
Тот снова встряхнулся, не упустил случая ещё разок фыркнуть, подхватил левой рукой шлем и потопал вслед за Амеллом.
Андерс откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.
У него начинала побаливать голова.
Минут через пять Дайлен завёл Фенриса в кабинет чуть ли не за плечо. Во всяком случае, двигались они почти впритирку. Андерс понимающе покивал в ответ на округлившиеся Дайленовы глаза и протянул руку за результатами.
— Как ты и предполагал, — Амелл оглянулся на Фенриса, в явном изнеможении опустившегося на кушетку. — Но больше ничего серьёзного, операция не понадобится. Я бы и сам вправил, но это твой профиль.
Он коротко улыбнулся и вышел. Андерс вздохнул. Этого момента он ждал с недовольством и лёгким страхом, возраставшим каждую секунду.
Лирен поднялась:
— В перевязочную?
— Угу, — на автомате пробурчал Андерс, — в переломочную и перебивочную…
Фенрис почему-то не дёрнулся испуганно, а вполне одобрительно, хотя и вымученно, усмехнулся. Ничего себе прогресс…
…После супинации и гипсования Андерс малодушно свалил на Лирен всю бумажную волокиту и глянул на Фенриса, который уже почти начал сползать по стенке.
— Давай я сейчас сдам дежурство и отвезу тебя домой.
Фенрис разлепил мутные глаза и оглядел Андерса с ног до головы так, словно у него выросла ещё парочка рук и штук пять лишних носов.
— Зачем тебе со мной возиться, врач?
Андерс ощутил очередной укол раздражения и злости. Хотелось домой, покормить Ланселапа, принять душ, прихватить кота в кровать и уснуть до завтрашнего утра. Ага, на сутки. Прямо так. Голова болела всё сильнее.
— Затем, — подчёркнуто спокойно ответил он, — что я за тебя в некотором роде отвечаю. Ты же теперь мой пациент.
Он изумлённо осёкся, заметив, как вздрогнул на последнем слове Фенрис.
Мда.
Какая-то у парня нездоровая неприязнь к медицине.
— Поехали, — твёрдо повторил врач, стараясь не акцентировать внимание на случившейся глупости. — Ты же с ног валишься. Себе не ври хотя бы.
Фенрис ещё раз препарировал его мутным взглядом и хмыкнул.
— Куртка, врач.
— Что?
— Куртка. Моя. Куртка. В твоём. Грёбаном. Кабинете.
Андерс, чертыхнувшись, зашагал туда, представляя, в каких выражениях его сейчас отчихвостит Сурана.
Сурана, уже принявший бразды правления, сидел за своим столом, оживлённо строчил в планшете, и на скрип двери только поправил очки и одарил Андерса убийственно укоризненным взглядом. Андерс едва не съёжился. Рядом со своим коллегой-сменщиком он, будучи старше и во многих вопросах опытнее, регулярно чувствовал себя идиотом, а иной раз и вовсе салагой.
— Пациент у меня, — с порога он принялся оправдываться, разозлился на себя и дальше уже прорычал: — Байкер, мать его, с памятью золотой рыбки! Давай разбираться…
— Андерс, — с вечной обманчивой мягкостью проговорил глубоко уважаемый сменщик, — во-первых, здравствуй. Во-вторых, перестань кричать. В-третьих, даже на байкеров распространяется правило сдавать одежду в гардероб. В-четвёртых…
— Алим, — Андерс едва не застонал, — у него перелом обеих костей в нижней трети и, как следствие, тяжёлая боль, помноженная на общую мерзость характера! Давай я сдам тебе дежурство, заберу куртку, быстро вымою всё, что она успела испачкать…
— Не надо, — великодушно открестился Сурана, пряча улыбку. Андерс мысленно выдохнул. — Всё равно плановая уборка с минуты на минуту, ну.
Отдав дань бюрократии и пожав Алиму руку, Андерс аккуратно подхватил грязную куртку за петлю-вешалку и вышел обратно в коридор.
Фенрис, вопреки ожиданиям и опасениям, так и сидел. На полу. Ждал. И на появление Андерса вскинул голову и вопросительно уставился в лицо.
Андерс подавил вздох и выразительно мотнул головой в сторону дверей клиники.
В его машине Фенрис забился на заднее сиденье, неуклюже, левой рукой, пристегнул ремень и неловко скрючился, укрываясь курткой. Андерс глубоко вздохнул. Придётся заезжать на мойку, чтобы почистили сиденья. Он терпеть не мог любой намёк на беспорядок в автомобиле.
Благотворительность в который раз выходила ему боком. Ничему-то его жизнь не учит.
— Куда тебя везти? — громко спросил он, заводя мотор.
Фенрис пробормотал адрес и отключился.
«Ничего, — рассеянно подумал Андерс, мягко выводя машину со стоянки. — Теперь уже можно».
…Фенрис жил в неожиданно престижном районе, хотя и далековато от центра, да и остановить попросил у одного из самых затрапезных домов — два этажа, ничего примечательного, наверняка живёт на первом этаже дюплекса и терпит сварливую старуху-соседку сверху. Заглушив мотор, Андерс обернулся:
— Все предписания запомнил?
— Все, — отрывисто бросил проснувшийся пациент. Злой, как чёрт. На лице читалось детское «вот ещё, слушаться тебя». Андерс подавил вздох:
— Через пять дней снова к нам, усвоил?
— Не говори со мной таким тоном, — плюнул Фенрис. Хоть «врача» не прибавил, и на том…
Фенрис отстегнулся, распахнул дверцу, обнял куртку левой рукой и полез на выход.
— С… Спасибо.
И с чудовищной для травмированного человека скоростью исчез в темноте.
Андерс покачал головой, изогнулся, чтобы захлопнуть дверцу (пациент — сволочь) и снова повернул ключ зажигания.
По дороге домой надо будет купить слабого кофе.
Иначе он может и не доехать.
Было бы чертовски иронично.
========== Часть 2. Зло врачей и пациентов ==========
Фенрис кое-как открыл дверь, вошёл в холл и первым делом уронил куртку. Куртка, конечно, звякнула всем металлом об пол, но Фенрису было успешно на это наплевать. Дражайший сосед всё равно либо уже не спит, либо ещё не спит. Вообще это была тенденция, плавно переходящая в традицию: в какой бы момент Фенрис не заваливался домой, Варрик бодрствовал.