1. Белые рубашки
— …а теперь укладываем тесто гармошкой… — красивый широкоплечий мужчина в белой рубашке улыбался мне с экрана. — Заливаем смесью яиц, молока и манной крупы, сбрызгиваем растопленным сливочным маслом, посыпаем коричневым сахаром — и в духовку! Не забудьте добавить цедру лимона — она придаст пирогу свежесть и кислинку. Греческие десерты — это квинтэссенция сладости, и если вы не любитель приторных десертов…
Словно завороженная я смотрела, как он заливал, посыпал и ставил, и двигался от стола к духовому шкафу с таким азартом, будто вел мяч к воротам, обходя защитников. И всё это со своей неподражаемой улыбкой — ласковой, чуть дразнящей. Будто обещал не сладость выпечки, а сладость поцелуев.
— Опять он! — услышала я позади сонный голос. — Дашка, я уже скоро ревновать начну.
Сонно протирая глаза, Антон зашел в комнату и плюхнулся в кресло. Он был только в трусах и даже без майки, красуясь рельефными мышцами.
— Двадцать минут — и готов прекрасный Тряпичный пирог… — летело с экрана. — Всего доброго! Готовьте с душой, смотрите душевную кухню с Душаном Богосавецом.
— Тряпичный! Что за дурацкое название! — фыркнул Антон.
— Ничего ты не понимаешь, — я поцеловала его в щеку и выключила телевизор, чтобы не раздражать своего любимого. — Тряпичный пирог делается из тончайших полос пресного теста, поэтому и такое название. Это классика греческой кухни. Помнишь, я готовила на день рождения Светки? Тебе понравилось.
— Мне нравится всё, что ты готовишь, — заверил меня Антон, наблюдая, как я подкрашиваю глаза перед зеркалом. — И нравится, как ты выглядишь…
— Нет, только не сейчас, — покачала я головой, угадав, к чему он клонит. — Мне еще добираться через полгорода. Не хочу опоздать в первый рабочий день.
Моя рубашка была белой — наибелоснежной, без единого пятнышка, отглаженная на совесть. Я повесила ее на плечики и упаковала в чехол, и улыбалась при этом, но Антону не понравилась моя улыбка. Он подошел сзади и уныло протянул:
— Зря все это, Дашка. Зачем менять постоянную работу на бесплатную стажировку?
— Да что ты! — изумилась я, легонько отталкивая его и убирая волосы в высокий пучок, чтобы не выбилось ни одного волоска. — Это же один из лучших ресторанов в стране! Это же ресторан самого Богосавеца!..
— Опять ты про него… — простонал Антон.
— У него три звезды Мишлен!
— Всего три?
— Всего?! — я расхохоталась. — Да он первый из сербских шеф-поваров получил три звезды! Ты просто не представляешь, что он за человек! Мне сказочно повезло, что он решил открыть ресторан в нашем городе, и что меня туда пригласили!
— Ай, какой замечательный парень, — Антон, паясничая, состроил уморительную гримасу. — Улыбается с экрана — вам покушать от Душана!
Я шутливо шлепнула его по макушке, а потом сказала очень серьезно:
— Он и в самом деле замечательный. Он был первоклассным футболистом, играл за «Патриот»,[1] а после травмы, когда его выкинули из спорта, всего за два года сделал карьеру шеф-повара. Его девиз: если судьба преподнесла вам лимон, приготовьте мясо по-грузински. Работать у него — это мечта. Понимаешь? Это все равно, что для тебя сыграть на одной сцене с «Роллинг Стоунс».
— Ну, если мечта… — Антон зевнул. — Ладно, старушка, топай к мечте, а я потопал досыпать.
Я послала ему воздушный поцелуй и отправилась навстречу мечте.
В ресторан «Белая рубашка» я была приглашена стажером. На прошлой неделе соучредитель ресторана, компаньон самого Душана Богосавеца, попробовал мое блюдо в кафе, где я работала поваром, и пригласил на стажировку с испытательным сроком в один месяц. Я была страшно горда и страшно счастлива, и уволилась в этот же день, хотя владелец кафе (и шеф-повар по совместительству) умолял меня остаться и намекал на прибавку к зарплате.
Но разве можно упустить шанс, который выпадает раз в жизни?!
Весна уже поселилась в нашем городе, а не задержалась проездом. Деревья зеленели, газоны пестрели ирисами и тюльпанами, а между ними нагло лезли одуванчики — яркие, как желтки.
Я быстро шагала к станции метро и наслаждалась солнечным днем, безоблачным небом и предвкушением настоящего счастья — а ведь в ресторане «Белая рубашка» меня могло ждать только счастье. В сумочке был припрятан календарик с улыбающимся Богосавицем — я рассчитывала попросить автограф, когда увижу знаменитого хозяина знаменитого заведения. Я узнаю секреты великолепных рецептов, окунусь в атмосферу высокой кухни, изысканности, буду готовить из первоклассных продуктов!.. Это ли не счастье?
Метро поглотило меня, а потом выплюнуло вместе с толпой на Кузнецкий проспект. Я перебежала улицу и восхищенно остановилась, разглядывая светлое, воздушное здание, блестевшее на солнце окнами, как бриллиантовыми гранями.
«Белая рубашка»!..
Лучший ресторан города, где весь персонал носит белые рубашки — фирменный знак заведения. Теперь я тоже одна из них.
Гордо расправив плечи, я поднялась по ступенькам, но не успела войти в сверкающие двери-вертушку, потому что передо мной появился весьма недружелюбного вида тип в белой рубашке и бабочке, бритый почти налысо.
— Ресторан еще закрыт, — сказал он вроде бы и вежливо, но так окинул взглядом мои джинсы с прорехами на коленях и ветровку, что я попятилась.
— Я на работу… — пробормотала я, спускаясь еще на одну ступень. — Меня пригласил Алексей Аркадьевич… На стажировку…
— Тогда вам — через черный ход, — отчеканил тип, указывая в сторону ажурной металлической калитки. — И советую поторопиться, уже без десяти восемь. А вам еще переодеться.
Я послушно затрусила к калитке, потом бегом преодолела крохотный сад, приютившийся между стенами зданий, и толкнула металлическую дверь, возле которой стоял железный мусорный бак.
Внутри было темно, и я пошла на ощупь, вытянув перед собой руки. Внезапно сбоку открылась дверь, и оттуда пулей вылетел человек в белой рубашке и поварском колпаке. Мы чуть не столкнулись — я успела отскочить, а человек промчался мимо и нырнул в другую дверь. Солнечный свет лег золотистым пятном на стену, а потом опять стало темно.
Я нашарила дверную ручку и вошла в ту комнату, откуда вышел мужчина. Здесь двумя рядами стояли запертые на замки шкафчики, на некоторых валялись брошенные впопыхах куртки и блузки.
У меня еще не было шкафчика, поэтому я торопливо стянула кофту и достала из чехла заветную рубашку. Быстро переодевшись, я вышла в темный коридор, так же на ощупь нашла другую дверную ручку, повернула — и оказалась в огромном холле, залитый солнцем, арочные окна, невесомые занавески — это был он!.. ресторан со звездами Мишлен!.. Даже коридор производил впечатление неслыханной роскоши. Это был совершенно другой мир, отличный от моего, и теперь мне выпала удача приобщиться к нему.
Поднявшись по лестнице, я оказалась лицом к лицу перед шеренгой мужчин и женщин, одетых в белые рубашки. Их было человек двадцать, и они стояли, как солдаты — по одной линии, сосредоточенные, серьезные. Все — в головных уборах, в поварских колпаках или банданах, и все повернулись в мою сторону, когда я появилась.
— Здравствуйте, — сказала я, и мой голос подхватило веселое эхо. — Я стажер…
— Стажеры — в самый конец! — зашипел на меня высокий худощавый мужчина, смуглый до черноты. — Быстро! Уже почти восемь!
Я метнулась в конец шеренги и застыла, как остальные. Прошла минута, другая, а мы все стояли, молча и не шевелясь. У меня затекли ноги, и я потопталась на месте, оглядываясь, чтобы полюбоваться на потолки с лепниной. У кого-то запиликал мобильник, и спустя секунду раздалось:
— Шеф задерживается!
Эти слова оказались сродни команде «вольно». В коридоре сразу стало шумно, люди задвигались, заговорили, кто-то достал из кармана передника бутылку с водой.
Стоявшая справа от меня девушка — хрупкая и хорошенькая, как фарфоровая статуэтка, вытащила банку апельсинового сока с соломинкой и спросила, глядя на меня голубыми, словно нарисованными глазами:
— Ты тоже на стажировку? — она сунула соломинку в рот, и подняла брови, глядя на меня вопросительно.
Я кивнула, глазея по сторонам. Все происходящее казалось мне нереальным. Шикарное место, люди совсем другого круга и уровня, чем тот, к которому я привыкла… Все равно, что взлететь, если раньше только ползал.
— Почему опоздала? — сердито спросил смуглый мужчина, подходя к нам.
— Сказали прийти к восьми, — ответила я, робея перед его напором.
— К восьми — это значит, опоздала! — повысил голос смуглый. — Построение в семь сорок пять. Если хочешь здесь работать — спи поменьше.
Он нахмурился и пробормотал что-то непонятное сквозь зубы — как будто выругался на странном языке — слова понятны, а смысл ускользал.
— Я — Ирина, — голубоглазая кукла протянула мне маленькую крепкую ладошку, с причмокиванием выпуская соломинку из розовых губ. — А тот, что орал — Петар, с ним лучше не спорить. А ты почему без косынки?
Спохватившись, я вытащила из сумочки белую косынку и повязала на голову.
— Он строгий, — кивнула я в сторону смуглого Петара.
— Он ворчун, — дернула плечиком Ирина и улыбнулась. — Но лучше бы тебе не опаздывать. Три опоздания — и будешь уволена.
— Мне ничего об этом не говорили, — призналась я.
— А никто и не обязан ничего рассказывать, — встрял в разговор парень, стоявший сразу за Ириной. Он был круглолицый, немного курносый и глядя на него сразу вспоминались персонажи русских сказок — Ванюшка-дурачок и Матюша Пепельной. — Тут тебе не поварской колледж, тут тебя никто ничему учить не станет, если сама не научишься. Я — Матвей, кстати.
— Даша, — неловко представилась я.
Ух ты! И правда — Матюша! Мне захотелось немного посмеяться — то ли оттого, что угадала имя стажера, то ли оттого, что мечта сбылась.
— Внимание! — крикнул Петар. — Шеф подъехал!
Сразу же воцарилась гробовая тишина, бутылки с водой и баночки с соком исчезли, как по волшебству. Я застыла вместе со всеми, но когда справа раздались шаги, не удержалась и скосила глаза, чуть подавшись вперед.
Мама дорогая! Это был сам Богосавец! Мне стало трудно дышать, а сердце пропустило пару ударов, а потом заколотилось, как бешеное.
Душан Богосавец — шеф-повар, звезда экрана и кумир домохозяек — шел вдоль шеренги, внимательно осматривая персонал. На Богосавеце была белая рубашка — без единой складочки, с крохотным циферблатом в петлице воротника. Простота, элегантность — с ума сойти!.. Я следила за ним взглядом почти со священным восторгом, а шеф чуть хмурился и бросал короткие сухие фразы:
— Застегни пуговицу. Поправь косынку. Покажи руки.
Каждое его распоряжение выполнялось быстро и беспрекословно — люди застегивались, поправляли косынки и послушно вытягивали руки, поворачивая ладонями то вверх, то вниз.
Богосавец был похож на экранного себя и не похож одновременно. Он оказался неожиданно высоким — под два метра, точно! — но двигался легко, как танцевал. Фигура у него была — только купальные плавки рекламировать — широкие плечи, узкие бедра, ноги прямые и мощные… Помимо воли я залюбовалась, как сидели на нем брюки — как влитые! Конечно же, и брюки идеально выглажены, а о стрелки вполне можно порезаться.
Все в нем было образчиком хорошего вкуса, строгой изысканности и… огромных денег. Я знала, что невесту он тоже выбрал под стать — актрису и модель Лилиану Калмыкову, дочку «угольного короля» Артура Колмыкова. В прошлом году она выиграла номинацию «открытие года», после того, как снялась в популярном сериале, играя провинциальную девушку, попавшую в жестокий мир шоубизнеса. Я не смотрела сериал, но на постеры с главными героями натыкалась всюду. Даже в кафе, где я работала прежде, висела афиша, на которой светловолосая красавица в платочке клонила голову на плечо небритому красавцу, небрежно демонстрировавшему золотые часы на запястье.
Я мысленно представила вместо небритого красавца Богосавеца, и подумала, что в этом случае афиша ничуть б не проиграла, даже выиграла.
А Богосавец, наконец, добрался и до нас. Он остановился, разглядывая конец шеренги и покачиваясь с пятки на носок. Брови нахмурены, взгляд цепкий, даже расслабленность позы — обманчивая. Как будто он был готов сию же секунду сорваться с места и броситься в бой.
Все же шеф сильно отличался от себя самого на экране. Да, теперь я это ясно увидела. Он был такой же смуглый, темноволосый, с упрямо выдающимся подбородком, но не было той веселости, что Богосавец демонстрировал, выступая в программе «Душевная кухня».
Вот шеф посмотрел на меня, и я улыбнулась, про себя отметив, что глаза у него серые, светлые и прозрачные. Это настоящая удача, что я могу посмотреть в них вот так — совсем близко…
— Что это? — резко спросил Богосавец, не сводя с меня взгляда.
От волнения я позабыла даже собственное имя, и только спустя пару секунд ухитрилась выдавить:
— Даша… Дарья Иванова… Алексей Аркадьевич попробовал мое блюдо в кафе… и пригласил на стажировку…
— Я знаю, кто вы, — сказал недовольно Богосавец. — Я спрашиваю: что вот это? — и он стремительно шагнул вперед и ткнул пальцем мне в грудь.
Ничего не понимая, я проследила за его пальцем и увидела крохотную желтую капельку на рубашке. Капелька апельсинового сока…
— В этом заведении первое правило — рубашка должна быть белоснежной, — отчеканил Богосавец. — Выйдите и оденьтесь надлежащим образом.
— Что, простите? — пробормотала я, потеряв способность соображать, когда он стоит вот так — совсем рядом, нависая надо мной, как скала.
— Переоденьтесь, — подсказал он почти вкрадчиво.
Строй в белых рубашках замер, и я физически ощутила, что сейчас грянет буря. Причем, эпицентром ее буду именно я.
Переодеться? Я растерянно хлопала глазами, глядя в его лицо — такое знакомое и одновременно незнакомое, и пискнула:
— Но… во что?
— Мне отдать вам свою рубашку? — спросил он чрезвычайно вежливо. — Жду пять минут, или вы уволены.
Я бросилась вниз по лестнице, по которой поднялась, и на одном дыхании влетела в комнату со шкафчиками.
Но у меня не было второй белой рубашки. И во что я переоденусь?!
Значит… уволена? В первый же день?!. И из-за чего?.. Из-за какой-то ерунды!..
Дверь приоткрылась, и молодая женщина в белой бандане улыбнулась и подмигнула мне, протягивая белую рубашку.
— Спасибо, — пробормотала я.
— Переодевайся быстрее, — посоветовала женщина. — У тебя остались три минуты пятнадцать секунд.
Никогда еще я не переодевалась так быстро. Рубашка оказалась немного велика, но на ней не было ни одного пятнышка. Я торопливо застегнула пуговицы и бегом бросилась обратно.
Богосавец и все остальные ждали меня, и когда я встала в шеренгу, пытаясь отдышаться, шеф придирчиво оглядел меня с ног до головы, подойдя вплотную.
Только от этого можно было упасть в обморок — вот он, рядом! Такой великолепный! И живьем! От него пахло морозом и свежестью, немного крахмалом и… и все. Похоже, он даже не пользуется одеколоном…
— Все допущены, — объявил Богосавец, возвращаясь во главу шеренги. — Всем доброго дня, по рабочим местам.
Однако никто не двинулся с места, пока шеф в сопровождении Петара не удалился куда-то на второй этаж, и только тогда люди выдохнули и задвигались.
— Стажеры — все за мной! — скомандовала женщина, которая дала мне рубашку. — Меня зовут Елена Казарина, я — второй роттисёр[2] на кухне «Белой рубашки». Я всё расскажу и всё вам покажу. Сюда, пожалуйста.
Мы потянулись за ней бестолковой толпой — семь человек. Три парня, четыре девушки. Голубоглазая Ирина оказалась рядом со мной и просительно сложила ладошки:
— Ты прости за сок, ладно? Даже не заметила, как так получилось.
— Забудь, — улыбнулась я ей. — Ерунда какая!
Елена взглянула на меня как-то странно — быстро и с усмешкой, но в следующую секунду хлопнула в ладоши, привлекая внимание, и заговорила четко и лаконично:
— Вы приняты сроком на месяц. Но не все доработают до конца месяца. Каждые четыре дня будет отсеиваться один стажер, и работу получит тот, кто останется последним.