И в ответ Вика улыбнулась.
Но в гостиную Олимпиада Артуровна так и не вышла. За ней несколько раз ходил муж, Игорь сходил. Но безрезультатно.
- Она привыкнет,- говорил Валерий Васильевич, возвращаясь.- Ей нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Одно дело разговоры, но совсем другое – увидеть вас вместе. Но вы сделали правильно, что пришли. Я одно знаю, никто за вас вашу жизнь не проживет...
- А потом я очнулась в реанимации,- неуверенно улыбнулась Маргарита Георгиевна.- Вам не кажется это странным?
- Нет,- покачал головой Мельников.- Удивительно, что вам эти обстоятельства до сих пор кажутся странными.
- Ну, знаете ли,- хмыкнула Маргарита Георгиевна,- все-таки не каждый день встречаешься с дьяволом. Лично для меня это совершенно фантастическая ситуация!
Ее собеседник неожиданно улыбнулся:
- Если дьяволом вы называете свою совесть, тогда нет ничего удивительного в том, что наваждение вы приняли за чистую монету. Маргарита Георгиевна, я бы все-таки посоветовал вам привести свои чувства в порядок и как можно меньше волноваться.
- Я не могу сделать этого. Чем больше думаю, тем меньше понимаю. Потому что все было так реально.... А я уже не так молода и привыкла верить своим глазам.
Мельников взял ее за руку:
- Маргарита Георгиевна, прошу вас, успокойтесь. В любом случае, все уже позади. А вам сейчас прежде всего нужно думать о своем здоровье.
- Андрей Леонидович,- улыбнулась она,- в последнее время мне кажется, что как раз вы можете объяснить мне многое. Вы ведь знаете разгадку?
- Просто не забывайте о том, что вы были в состоянии клинической смерти.
- Но ведь это не объяснение!
Их беседа произошла спустя три недели после сердечного приступа Маргариты Георгиевны. Она чувствовала себя вполне сносно. Вообще, удивительно быстро шла на поправку и одного уже хотела - уехать на родину. Почти каждую ночь просыпалась от детских голосов. Но врачи запрещали ей физические нагрузки, дальние поездки, излишнее волнение. После выписки она находилась под присмотром Мельникова и жила в той же гостинице, в которой поселилась сначала. С Андреем Леонидовичем она тоже встречалась почти каждый день. И уже настолько привыкла к их беседам и неторопливым прогулкам по городу, что начинала чувствовать себя неуютно, если по каким-то причинам не получалось встретиться. Одно только присутствие Мельникова оказывало на нее благотворное влияние, словно этот человек излучал исцеляющую энергию. Но до сих пор она не могла забыть встречу с дьяволом и боялась, что это воспоминание останется в ее памяти уже навсегда.
- У меня была прекрасная дочь,- рассказывала Маргарита Георгиевна собеседнику за столиком на террасе ресторана.- Недавно она погибла вместе с мужем в автомобильной аварии. Я родила ее, потому что так было нужно, потому что этого хотел муж. Андрей Леонидович, как ни страшно признавать это, но привязанности к своему ребенку я никогда не испытывала. Так и относилась к дочери, пока она была ребенком, подрастала, училась. Сейчас я понимаю, что отвернулась от собственного дитя.
- Маргарита Георгиевна,- попытался остановить ее Мельников,- вы причиняете себе ненужную боль. Это ни к чему.
- Андрей Леонидович,- улыбнулась она,- вы лучше меня понимаете, что душевное равновесие я не обрету до тех пор, пока не доберусь до истины.
- В чем-то вы правы,- кивнул он.- В таком случае, вы должны забыть о ярлыках, к которым привыкли с детства: зло, добро, заблуждения... Не обманывайте себя словами.
- А знаете, я хотела бы послушать вас. Наверняка вы можете рассказать немало поучительных и интересных историй.
Мельников улыбнулся:
- Будьте последовательны, Маргарита Георгиевна. Вы ведь решили добраться до истины.
- Можно я возьму вас за руку?- Не дожидаясь ответа, она прикоснулась к его ладони.- В последнее время мир все чаще кажется мне нереальным, ненастоящим. И это очень пугает меня, Андрей Леонидович. Мне все время кажется, что вот сейчас я открою глаза, а вокруг меня бесы и я уже в аду...
- Во-первых, успокойтесь. Это я как врач советую. И, второе, вам выпал редкий шанс исправить многое. Все что вам нужно для этого – ощутить сердцем жизнь... Вы любили мужа или жили с ним по необходимости?
- Скорей, по необходимости,- эхом отозвалась Маргарита Георгиевна.- Мой супруг был известным ученым. Помните, как было принято говорить в советское время – "крупный ученый". Впрочем, он на самом деле был довольно крупным человеком. Под два метра ростом, массивный. Из той породы, что рождены были землю пахать или чушки чугунные в домнах ворочать. Он был старше меня на двадцать лет. До встречи со мной он был закоренелым холостяком, мой Подъяловский. Работа! Работа! И ничего, кроме работы, ни друзей, ни любимой женщины. Стоит ли удивляться, что он потянулся ко мне и полюбил всем сердцем? Я прожила с ним больше тридцати лет. Любила ли я? Вы лучше спросите, любила ли я кого-нибудь?.. Мне без малого шестьдесят. Должно быть, сейчас я испытываю то, что чувствовал Николай Борисович спустя несколько лет после начала нашей совместной жизни. Разочарование и многое из того, что ранит сердце. Только сейчас я начинаю понимать, что он любил меня,- она вытерла с глаз слезы. В этот момент Маргарита Георгиевна на самом деле ясно ощущала все, что чувствовал ее одряхлевший муж долгие годы перед смертью, когда болезни начали брать верх, когда его могучий разум медленно угасал. И до самого последнего дня он понимал, что женщина, прожившая с ним под одной крышей тридцать лет, никогда не испытывала к нему ни любви, ни привязанности, ни благодарности. Она ощутила это до того остро, словно в нее на несколько мгновений вселилась душа почившего мужа.- Три раза я делала аборты,- негромко произнесла Маргарита Георгиевна.- Три раза я убивала его детей, своих детей... И с такой же легкостью я бросила на произвол судьбы внучек. Но мало того, в то время я бы сделала все, чтобы разлучить их. Разве есть мне прощение? И что ждет меня, кроме ада?
В этот момент последние лучи солнца брызнули в окна и стеклянные двери ресторанной залы, заиграли в начищенном хрустале бокалов, на кончиках ножей и вилок.
Мельников осторожно взял ее за руку:
- Маргарита Георгиевна, это просто. Если вы сделаете все, чтобы заслужить прощение перед собой, перед своей совестью, значит, вас простят и другие.
И этим прикосновением своей теплой ладони он смыл с ее души все зло, которым наказало ее время.
Южный вечер стремительно сменился ночью. Три гитариста в зале последние четверть часа без остановки играли рондо. Полная луна висела в небе Флоренции.
- Вы еще выпьете вина?- Спросил Мельников.
- Мне достаточно. Я провела чудесный вечер. Спасибо, Андрей Леонидович. Я не думала, что когда-нибудь встречу друга.
- Не благодарите меня,- улыбнулся он.- Звезды свели нас вновь. Пришло для этого время.
- Кто вы, Андрей Леонидович?- После секундного замешательства спросила она.- Только скажите честно, вы ведь не просто человек.
- Маргарита Георгиевна,- уже без улыбки ответил Мельников.- Не обманывайте себя словами и не обманывайтесь. Вы нашли во мне друга. И только... Счет, пожалуйста!- Сказал он официанту и расплатился за обед.
- Я надеюсь, синьор и синьора хорошо провели время?- Улыбнулся официант.
- Да, у вас прекрасные повара и отменные вина,- кивнул Мельников.
- Если решите заглянуть к нам в следующий раз, спросите Доминика!- Это он говорил им почти каждый вечер.
- Поднимемся ко мне?- Спросила Маргарита Георгиевна.
- Я бы предпочел прогулку,- ответил Мельников.
- Я могу составить вам компанию?
- Как вы себя чувствуете, Маргарита Георгиевна?
- Пока вы не задаете этот вопрос, я ничего болезненного не ощущаю.
- Извините, я учту это. Но все же не забывайте, следите за своим состоянием.
Они спустились в холл и вышли на широкое крыльцо.
- Андрей Леонидович, расскажите о себе,- попросила Маргарита Георгиевна.
Мельников усмехнулся:
- Если это вас на самом деле интересует,- они неторопливо шли по тротуару в сторону от гостиницы.- Мне пятьдесят три года, родом из Белгорода, по специальности хирург общей практики и практикующий терапевт. Два года отслужил по контракту в Чечне в Первую войну. Вот, собственно говоря, вся моя биография. Был женат. Дети выросли, а отношения с женой разладились. Развод мы так и не оформили, но живет она с другим человеком, это положение устраивает всех. В Чечне познакомился с итальянцами из миссии ОБСЕ. И когда понял, что в России меня уже ничто не держит, сменил обстановку и по рекомендации одного уважаемого господина был принят на работу по линии Красного Креста.
- Но ведь это только вершина айсберга,- покачала головой Маргарита Георгиевна.- Я сердцем чувствую, все не так просто.
- А разве в жизни хоть что-нибудь случается спонтанно? У всего есть причины.
- Я не это хотела сказать,- поправилась Маргарита Георгиевна.- Вы верите в бога?
- Я верю в людей, верю в наши силы и возможности. Я верю, что вы поправитесь и сделаете все, что слабо тлеет в вашем сердце. Я верю в ваших внучек и их друзей. Верю, что они не бросят друг друга в беде. Я верю в очень многое, Маргарита Георгиевна. И, конечно же, верю в Высшую Справедливость.
- Какой странный ответ,- улыбнулась его спутница.- Впрочем, другого я не ожидала.
- Маргарита Георгиевна, это всего лишь слова. Поднимая глаза к ночному небу, мы видим то, что осталось от звезд – их свет...
Вернувшись в гостиницу, Маргарита Георгиевна села возле журнального столика и закрыла глаза. Разговоры с Мельниковым будили в ее сознании какие-то глубинные пласты. И Маргарита Георгиевна начинала понимать, что странная встреча в старинном палаццо, в реальности которой она не сомневалась ни на минуту, должна иметь противовес не в каких-то фантастических измерениях, а в этом мире. Она глубоко вздохнула и открыла глаза. В этот момент Маргарита Георгиевна испытала потребность поговорить с Катей. И, не откладывая этот разговор в долгий ящик, она взяла в руки мобильный телефон и позвонила ей.
- Здравствуй, милая,- улыбнулась Маргарита Георгиевна, когда Катя откликнулась.
- Здравствуй, бабушка! Ты все еще в Италии?
- Да, Катенька, я еще недолго задержусь здесь. Как у вас дела?
- Хорошо. Соня живет у тети Лены. Я работаю.
- Где, милая?- Встревожено спросила ее Маргарита Георгиевна.
- Не волнуйся, бабушка,- рассмеялась Катя.- Работа на дому: делаю меню для ресторана.
- Это Шугуров тебе работу предложил?- Со знакомыми нотками в голосе спросила ее Маргарита Георгиевна.
- Я сама напросилась,- ответила Катя.
- Неужели у тебя деньги закончились, Катенька?
- Не в этом дело, бабушка. Мне вдруг стало скучно.
- Господи! Но сказать мне на это нечего. Я всю жизнь без работы не скучала. Может быть, напрасно...
- Бабушка...- начала было Катя, но запнулась.
- Что, милая?- Спросила Маргарита Георгиевна, так и не дождавшись продолжение.
- Бабушка, приезжай скорей...
- Катя, пока что я не могу. Потерпи еще немного. Ты ведь Соню наверняка каждый день видишь?
- Да.
- Как ей живется у Горловых?
- Хорошо. Тетя Лена нашла с ней общий язык. По крайней мере, Соня не плачет. Я не видела ее плачущей.
- Вот и хорошо,- улыбнулась Маргарита Георгиевна.- Напрасно ты волновалась и изводила себя. Хотя и тебя понять можно. Давай прощаться, Катенька. Я сегодня устала. Но мы еще созвонимся. Обязательно созвонимся, и очень скоро. До свидания, милая.
- До свидания, бабушка. Мы тебя ждем! Приезжай!
- Скоро приеду,- улыбнулась Маргарита Георгиевна.- Скоро уже приеду, милая моя.
Она положила телефон на столик и вновь откинулась на спинку кресла. Она на самом деле устала и очень хотела спать, сейчас у нее сил не было даже на то, чтобы добраться до кровати.
А Мельников в это время только добрался до своей квартиры. Он снял плащ и шляпу, повесил их в шкаф и прошел в гостиную. Обстановку в его квартире можно было назвать спартанской, если бы не развалы книг, газет и журналов. На столе были разложены фотографии, сделанные миссией ОБСЕ в африканских странах: Судан, Центральная Сахара, Чад. Мельников подошел к столу и, словно, оцепенел. С фотографий смотрели на него измученные лишениями и голодом люди; дети с раздувшимися животами дистрофиков; полуслепые, запаршивевшие без медицинской помощи старики; искалеченные кровавыми конфликтами и зверствами боевиков мужчины и женщины. Андрей Леонидович смотрел на фотографии широко открытыми глазами. Но перед его глазами роились уже совсем другие картины. Он видел осень девяносто пятого года, он видел военный госпиталь в предместьях Гудермеса...
В тот вечер на его столе умерло несколько солдат - срочников. Он вышел на улицу, стянул с головы колпак и закурил.
Начинался пасмурный вечер. Между палаток блестели лужи жирные от пролитого бензина. Мельников сделал глубокую затяжку и выпустил из ноздрей табачный дым плотными струями.
Над горизонтом с гулом прошли два вертолета. Где-то между палаток раздалась пьяная ругань. И вдруг до Мельникова донесся перебор гитарных струн, и он услышал, как срывающийся, еще совсем детский голос поет о войне и погибших друзьях:
Здравствуй, мама, вот пишу тебе письмо,
Знаешь, мама, у меня все хорошо.
Светит солнце, все нормально у меня.
А в горах стоит туман...
Этих мальчиков привозили в их госпиталь каждый день, и каждый день они умирали...
Мать не знает, как мы ходим по горам,
Мать не знает, как бывает трудно нам.
Как проходят наши юные года.
На Кавказе идет война!..
Мельников с трудом перевел дыхание. Он помнил глаза матерей и отцов, которые прорывались, пробивались сквозь кордоны, сквозь войну, находили своих сыновей и увозили их отсюда. Он помнил каждую из этих женщин и каждого мужчину, и он помнил их глаза...
Под шум и взрыв гранат шагает наш отряд!
Но далеко в горах слышна стрельба!
Под шум и взрыв гранат, где трассера летят
И там от взрывов вся горит земля,
Взлетает вертолет, и мы идем вперед
И не отступим мы с тобой назад...****
На этой войне лоб в лоб сошлись два мира. Шесть лет назад Мельников с таким же полевым госпиталем уходил из Баграма, в котором ему также как и в Чечне приходилось иногда оказывать медицинскую помощь раненым и искалеченным боевикам, сталкивался он и с наемниками. И он не удивился бы, столкнувшись с кем-нибудь из них на Кавказе. Он не сомневался, что многие и многие из них были в Афганистане и окажутся в любой другой точке мира, если там начнут греметь взрывы и выстрелы.
- Здравствуйте, Андрей!
Мельников вздрогнул и отвлекся:
- Добрый вечер, Джованни. Как вас занесло в наш лагерь?
- Я хотел увидеться с вами,- ответил Полетти. По-русски итальянец говорил довольно чисто с легким акцентом, почти не коверкая слова.- Нам нужна ваша помощь, Андрей. Раненный человек. Очень тяжелое ранение... Но вы сегодня устали.
- Джованни, подождите, я сейчас соберусь,- сказал Мельников. Он уже понимал, что в миссию попал очередной тяжелораненый боевик.
Они прошли к палатке, в которой жил Мельников.
- Ваши солдаты поют очень хорошо,- заметил Полетти.
- Если не задумываться над словами,- кивнул Мельников.
- Они поют о войне.
- Они поют о смерти, Джованни. Каждую секунду здесь умирает человек.
- Андрей, вы знаете, вас взяли на заметку!
- Здесь все на заметке,- отозвался Мельников.- Я, вы, мой сосед по палатке...
- Я говорю не о ФСБ, Андрей. Я говорю о наших координаторах. Я думаю, очень скоро вам предложат работу в миссии.
- Вряд ли я смогу сделать это, пока не закончится контракт.