========== Пролог ==========
В прошлой вылазке наш отряд потерял жреца. Хороший был мужик, славный вояка, вот и довоевался. А в наше время без жреца никуда. Вот мы и вернулись, чтобы пополнить свои ряды новым боевым товарищем. Мы были лучшим отрядом во всем Корпусе, и я смел надеяться, что новый жрец будет не только хорошим лекарем, но и ветераном, способным поучаствовать в бою наравне с обычными рубаками. Какой там! Нам прикомандировали желторотого юнца, который и булавы то в руках удержать не мог, не то, что управиться с ней. Мои орлы посмеялись, решив, что это шутка, а я побежал строчить жалобы и требовать опытного бойца, ведь на носу был новый боевой выход.
— Бойцов у тебя полный комплект. Даже маг есть, вот теперь и лекарь толковый будет, — сказал Старший Корпуса, проигнорировав все мои аргументы. Даже тот, что жреца бойцы заклюют. В это Старший просто не поверил, потому что жрецы и маги в Корпусе были неприкосновенны.
Вообще Устав Корпуса был не всем понятен, уж больно много там было странных положений, но на то он и Устав, чтобы не обсуждать, а жить по нему.
В казарме мои бойцы занимались кто чем, ожидая моего прихода и вердикта Старшего.
— Другого жреца не дадут, — объявил я. — Так что будем работать с тем, что имеем. Иди сюда, парень.
Отряд зашумел, негодуя, но я поднял руку, и все тут же замолчали. Дисциплина в отряде была железная. Парень вышел из своего угла, где все это время сидел, вертя в руках символ своего бога. Только теперь я, да и все остальные тоже, рассмотрели парня повнимательнее. Ну что сказать: мальчишка, а по сравнению с моими бойцами — вообще ребенок. Еще не брился ни разу. Путается в своей светло-салатовой сутане, полностью скрывающей фигуру, хрупкую, как у девицы, в этом я был уверен. Тонкие, даже точеные черты лица наполовину скрыты волосами цвета расплавленного золота, а глазищи огромные и зеленые, как у демона какого. Вот это удружил Старший. Бойцам теперь только и мыслей будет, как об этом пацане. А уж как на него смотрела Магда, любившая только огромных амбалов… Я еще раз восхвалил Устав Корпуса, запрещающего под страхом изгнания дедовщину и любые принуждения по отношению к целителям и магам. Был бы парень простым рекрутом, ему бы пришлось силой отбиваться от желающих показать, где его место, пока бы не приняли как равного. А равным можно стать только в доброй драке, да этого соплей перешибить можно, куда там драться.
И вот он стоит, этот золотоволосый демон, и смущенно смотрит на свою новую семью.
— Ну и как тя звать? — поинтересовался один из бойцов. Старый рубака по кличке Ублюдок. За что его так прозвали, я не знал, да и знать не хотел. Такие прозвища не даются ни за что хорошее.
— Яник Полукровка, — ответил парень, тряхнув головой, убирая с лица золотые пряди. — Я жрец Авандры.
И замолк. «Ну точно, только из храма выпустили, небось и лечить-то толком не умеет», — снова подумал я, но тут пацан снова заговорил. Уверенно так, я аж не ожидал.
— Устав Корпуса гласит, что отряд должен знать самые сильные и самые слабые стороны каждого из своих членов. Я не знаю, достаточно ли будет демонстрации моей самой сильной молитвы, но…
Яник зашептал что-то, сжимая в руках свой амулет, и пол под нашими ногами засветился неярким мерным светом, очень большой участок пола.
— Войдите в круг света, — попросил он, и все, кто еще стоял за пределами круга, поспешно вступили в него.
Я знал, что некоторые сильные жрецы умею исцелять сразу многих вокруг себя, но чтобы этот пацан мог такое… Вот тут я действительно удивился. А раны бойцов, да и мои тоже, затягивались на глазах.
Яник перестал шептать, и свет потух, словно и не было, только стояли вокруг него девятнадцать совершенно здоровых головорезов.
— Теперь вы знаете, что умею я. Из слабостей… — Яник задумался, подняв взгляд к потолку, потом обвел взглядом всех присутствующих, — я не дерусь.
Странно это прозвучало, но никто, вроде бы, не придал этому значения. Раз может так лечить, драться уже не обязательно. Только Магда странно посмотрела на паренька.
========== 1 ==========
Яник никогда не снимал своего жреческого одеяния в чьем-нибудь присутствии. Сначала это казалось странным, а потом у всех в отряде нашлись более важные дела, чем задаваться вопросом “Почему?”. Только Огрызок не находил себе покоя, уверенный, что просто Яник не мужчина, а женщина. Ну не бывает таких красивых парней. И однажды, выбрав время, когда жрец пойдет на озеро, проследил за ним. То, что он увидел, потрясло Огрызка до глубины души. Он даже рассказывать никому не стал того, что увидел, но сам недоумевал, кто мог так поступить с таким красивым телом.
Вся спина, руки, ягодицы, даже бедра и грудь были покрыты старыми шрамами от кнута или плети. Огрызок узнал, что скрывает жрец под своей одеждой, но покоя ему это не принесло. Он тогда тихо ушел, не дожидаясь, чтобы его заметили.
С этого открытия Огрызок стал больше обращать внимания на Яника, подмечать все самые мелкие детали его поведения, пытаясь понять, что же мог сделать этот милый тихий лекарь, обладающий огромной целительной силой. Но ответа не находилось.
Однажды Огрызок пришел к Командиру и спросил, что тот знает об их жреце. Хоть Яник был в отряде уже больше года, его прошлое оставалось загадкой для всех. То, что прошлое пришедшего в Корпус оставалось за воротами учебки, было непреложным правилом, но все равно что-то да просачивалось. Или в пьяном бахвальстве, или просто встречался кто-то, кто раньше знал того или иного бойца, вот слухи и ходили. Про Яника даже слухов не было. Только поговаривали, что у людей таких глаз не бывает.
Командир тогда ответил, что не его это, Огрызка, собачье дело — чужое прошлое. На том и расстались.
Огрызок был практичным парнем, и, поймав себя на том, что поиски информации о прошлом отрядного жреца перешли все границы и стали мешать службе, решил плюнуть и подождать. Все тайное становится явным. Но не мог выкинуть золотоволосого жреца из головы ни днем, ни ночью. Его мучил вопрос, кто же и за что мог так изуродовать практически совершенное тело, и какие раны остались на душе. Самого его однажды высекли кнутом, и на спине остались пять длинных полос-напоминаний о былой ошибке. А Яника, судя по всему, били не то что не один раз, а не один год.
Иногда Огрызку хотелось подойти к Янику и сказать, что он знает его тайну, спросить, что же с тем произошло, пожалеть, но вояка каждый раз одергивал себя, представляя, что было бы, если бы кто-то принялся жалеть его. Он бы дал в морду и сделал так, чтобы этот жалельщик сам себя жалеть начал. И приходилось молчать.
Иногда Огрызку снились сны о том вечере на озере. Ему снилось, как он подходит к Янику сзади, откидывает со спины золотую гриву, касается пальцами шрамов в немом вопросе, разворачивает жреца лицом к себе, заглядывает в зеленые, словно жидкий изумруд, глаза. И Яник рассказывает. История была каждый раз разная, но все сводилось к банальному рабству. А потом, когда Огрызку надоедало слушать, он впивался своими обветренными губами в нежные губы жреца, с упоением целовал его, а тот откликался на поцелуй робко и неумело. И Огрызок заключал Яника в объятия, скользил руками по изуродованной спине, не чувствуя рубцов, а только бархат белой кожи…
И просыпался в поту, сжимая руками напряженный член. Потом весь день ходил не выспавшийся и злой, жестко драл дешевых шлюх в ближайших борделях и пил, пытаясь избавиться от навязчивой идеи, имя которой было Яник Полукровка.
В конечном итоге дошло до того, что Огрызок стал избегать жреца всеми возможными способами. А тот, как назло, постоянно оказывался в поле зрения. Однажды Огрызок, спокойно точивший свой меч, чуть не порезался и выронил точило, когда услышал за спиной тихий голос.
— Что тебя беспокоит? — спросил Яник, садясь рядом с Огрызком на какой-то ящик. — Скажи, и я помогу тебе, чем смогу.
— Совсем охренел подкрадываться? — взъярился Огрызок, даже не сообразив, что жрец подошел к нему спереди. — Ничего меня не беспокоит.
А в голове билось: «Скажи. Скажи. Скажи! И он тебе поможет. Успокоит взбесившуюся плоть».
— Я вижу, что ты взволнован, — продолжал Яник. — И не собран. Это может убить тебя. А я как жрец отряда обязан следить, чтобы все бойцы были здоровы и боеспособны.
«Ах, вот оно что»… — Огрызку даже стало обидно, что это не ради него золотоволосый демон его достает, а, видите ли, положено ему. Поэтому промолчал, принимаясь за прерванное занятие.
— Ладно. Но я скажу Командиру, чтобы в следующий выход тебя не брал, — а это был чистой воды блеф со стороны Яника, который точно знал, что влетит сначала ему за то, что не разглядел болезнь и не вылечил. А уж потом Огрызку, потому что дурак и жизни своей не ценит. То ли Огрызок не знал про такое положение дел, то ли просто забыл со страху, что останется один, без этих зеленых глаз, что так ласково смотрят, но ответил уже спокойнее.
— Не говори Командиру, — и замялся, не зная, как бы соврать получше, что же с ним не так, но в итоге решил просто смутить парня. — Стояк у меня, аж яйца звенят. Спать не могу, вот и злой. А шлюхи не помогают.
Яник понимающе усмехнулся и выудил из складок своего одеяния какой-то мешочек.
— На вот, заваривай и пей на ночь. Должно помочь, — поднялся и ушел по своим делам.
А отвар действительно помог. Огрызку больше не снился Яник с его влажными губами, бездонными глазами и бархатной кожей.
Следующий выход оказался тяжелым. Их бросили порталом в подкрепление другому отряду, но слишком поздно. В месте выброски уже царил ад на земле. Звенела, сталкиваясь со сталью, сталь, скрежетали ломающиеся доспехи, кричали люди.
Яник принялся читать молитву за молитвой, проливая целительный свет на тех, кто оказался рядом с ним, но этого было мало. Нужно было лечить всех сразу, но только не здесь, а там, в гуще боя. Жрец вломился в самое сердце схватки, совершенно позабыв о своей безопасности. За ним тут же побежали трое бойцов — себя положить, но не дать убить лекаря. О победе уже не думали, нужно было вытаскивать своих. Однако, Командир, словно сойдя с ума, погнал отряд в атаку. Страшную, самоубийственную и неожиданно удачную.
Яник успел прочитать молитву там, где лежало больше всего раненых солдат Корпуса. Земля засветилась, засияла, даруя жизнь союзникам и калеча врагов.
Мгновение назад истекавшие кровью, умирающие, бойцы поднимались, чтобы вступить в бой, оттеснить врагов и выполнить задание.
И вот все было почти кончено, оставались последние недобитки, которых просто отлавливали и сгоняли в одну кучу, предварительно разоружив. Яник ходил по полю ища выживших, тех кому еще можно помочь, и закрывал глаза тем, кого забрал к себе их божественный покровитель. Все было настолько спокойно, а место столь открытое, что охрану жрецу дать не удосужились.
Яник излечил очередного раненого и собирался сказать, чтобы все, кто может, искали выживших, когда взявшаяся из ниоткуда стрела пронзила его грудь. Лекарь даже не сразу понял, что произошло, а изо рта уже текла кровавая струйка. Он еще оставался в сознании, когда понял, что падает. Но упасть ему не дали. Сильные руки подхватили его и понесли. Он хотел что-то сказать, но никто не слушал, все суетились, что-то искали, делали. Кажется, его положили под полог, а потом раздался голос Огрызка:
— А ну пшли все вон, — рыкнул воин, и незнакомых людей сдуло, словно туман ветром. Знакомых, впрочем, тоже.
— Не… надо… — послышалось еле слышное хрипение, а руки сами стали стискивать одежду, когда Огрызок попытался ее разрезать. — П…п…прошу…
— Я видел, — только и сказал Огрызок, и пожалел об этом, как только увидел смешанный с болью стыд в глазах Яника. Но взял себя в руки. — Скажи, что мне делать.
— Дай… — зашептал лекарь, закашлялся, обдавая воина кровавой юшкой, и продолжил говорить так тихо, что Огрызку пришлось склониться к губам лекаря, чтобы хоть что-то услышать. Горячее прерывистое дыхание лавандой и полынью окутало Огрызка. И сжалось сердце от понимания, насколько их жрец беззащитен. Обладая огромной силой, защищая всех, он сам легкая мишень для любого, кто захочет лишить их отряд зеленоглазого лекаря.
Выслушав, что ему надо сделать, Огрызок начал рыться в складках одеяния Яника, пытаясь найти то, что ему нужно, пока тот не потерял сознание. Оказалось, что в одеждах жреца прячется целый арсенал каких-то их лекарских снадобий, притирок, порошков и склянок. Одну из них Огрызок и выудил.
— Оно? — показал он Янику небольшой прозрачный бутылёк с ярко-фиолетовой жидкостью.
Яник смог только кивнуть, после чего зажмурился и закусил губу, когда Огрызок стал выдергивать обломок стрелы из раны. Воин быстро влил содержимое бутылька в рот Яника, пока тот был еще в сознании.
— Не уходи… — еле слышно попросил жрец, неожиданно сильно сжав ладонь Огрызка. — Не оставляй … меня… Страшно очнуться… одному…
И провалился в магическое забытье целительного зелья.
Думать Огрызку сейчас было нельзя совершенно, и он вышел из палатки к остальным бойцам.
— Я не знаю, что он там выпил, но сейчас он спит и спать будет еще пару часов, за которые мы не должны нарваться. — И, глядя на Командира другого отряда бешено сверкающими глазами, почти зарычал, — что, своего жреца угробили, так и нашего решили прихватить?! Ищите теперь эту тварь!
От такой вспышки ярости опешили все, а Командир Огрызка взял того за плечо и отвел в сторону.
— Нашли уже, — тихо сказал он. — Что с тобой, мать твою, происходит? То ты за пацаном бегаешь, то шарахаешься от него, как от огня, то срываешься на чужого командира! У тебя с головой все нормально, а? И чего ты всех выставил? Говори давай, а то в карцер засуну на месяц, чтобы знал свое место.
— Извини, Командир. Просто Янику как целителю цены нет. И не думаю, что у нас будет лекарь лучше, чем уже есть. Так что беречь его надо, как зеницу ока, не разбазаривая на идиотов, которые попали в банальную засаду. Мы Корпус, а Корпус идиотов не прощает.
Противопоставить такому заявлению было нечего, и Командир смирился.
— Не знаю, что там между вами происходит, но забирай Яника и пошли. Портал скоро откроют. Домой.
Что творилось в голове Огрызка, пока он нес спящего Яника до его койки, было не передать. Парень был тяжелее, чем выглядел, но воин понял это только сейчас. Умер? Нет, грудь мерно вздымалась, а сердце билось ровно и громко.
Отпускать жреца не хотелось. Хотелось стиснуть его в объятиях, зарыться руками в волосы, такие мягкие, струящиеся шелковым водопадом. Хотелось вдыхать этот аромат лаванды и полыни, и еще чего-то пряного, чему Огрызок не знал названия. Сны были прекрасны, но реальность оказалась ярче и злее.
Огрызок сел на койку Яника, держа того на руках, как ребенка, положив его голову себе на плечо и разглядывая тонкие, точеные черты лица, большие миндалевидные глаза, обрамленные пушистыми длинными ресницами, такими же золотыми, как и волосы.
Воин поднял руку, потянувшись, чтобы дотронуться до гладкой кожи, когда Яник открыл глаза. Мутный взгляд тяжело фокусировался сначала на Огрызке, потом на его руке, так и застывшей на полпути.
Огрызок не ожидал, что Яник придет в себя так быстро. А он, как завороженный, просидел почти час, вглядываясь в по-эльфийски прекрасное лицо.
Улыбка тронула губы жреца, еле заметная. Яник медленно, словно боясь спугнуть, взял руку Огрызка своей рукой, притянул к губам, еле-еле коснулся ладони. Внутри Огрызка все словно взорвалось от восторга от этого еле заметного прикосновения губ.
— Отпусти меня, пожалуйста, — раздался тихий голос жреца, выводя воина из блаженного ступора.
— А, да, конечно… — Огрызок словно очнулся, разглядел, что Яник весь перепачкан в крови. — Тебе надо… это…
Он выпустил из объятий Яника, тот встал, глядя теперь на Огрызка сверху вниз, взял за подбородок двумя пальцами, приподнимая голову Огрызка, чтобы тот смог смотреть ему в глаза.
— Прости меня, Джет, — Яник провел пальцами по небритой щеке воина, и, резко отдернув руку, развернулся и ушел, оставив Огрызка сидеть в недоумении, глядя вслед уходящему жрецу.