— Прекрасно, я поговорю с ним. А пока она останется здесь под мою ответственность.
— Но…
— А вот ты убирайся! Что ноги твоей больше в моём дворце не было. Понял? И если я ещё хоть раз хоть краем глаза тебя увижу — ты сильно пожалеешь!
А что? Если я правильно понимаю расклад, супруга первого ранга вполне может наказать любого, или почти любого в гареме. И оспорить или отменить её приказ может только императрица или другая супруга первого ранга.
— Но…
— Марш отсюда. Или прикажешь позвать слуг, чтобы они тебя выкинули?
Евнух убрался, непрерывно кланяясь и злобно поблескивая глазами. Я посмотрела на спасённую, которая, кажется, так ни разу и не шевельнулась. Подошла поближе, подбирая слова, и постаралась сделать тон помягче:
— Поднимись.
Она не шевельнулась.
— Ну же, подними голову, — громче повторила я.
Женщина наконец послушалась. Хотя какая она женщина, ещё совсем молоденькая девушка, наверно, и двадцати нет. Но выглядит плохо. И её недавно уже били, у глаза ещё не заживший синяк, и бровь рассечена.
— Как тебя зовут?
Она пробормотала что-то, так тихо, что я разобрала лишь слово «госпожа».
— Говори громче! — велела Усин вместо меня. Судя по тону, она никакого сочувствия к девушке не испытывала. Та повторила, и я подумала, что ослышалась:
— Как?
— Гоухи, милостивая госпожа…
Сочетание «Гоухи» в буквальном переводе означало «собачий цветок», но я уже достаточно знала местные эвфемизмы, чтобы понять — так тут обозначали собачьи экскременты. М-да. А я ещё когда-то жаловалась на своё имечко. Всего-то «башней» обозвали.
— Ну, нет, — решительно сказала я, — это имя мне не нравится. Будешь…
Я подняла глаза, подыскивая слово покрасивее. Почему-то вспомнилось, что раз весь дворцовый город ориентировал с юга на север, то смотрю я сейчас точно на северо-запад. Где-то там, за стенами и крышами, должна возвышаться угловая наружная башня Сливового цвета…
— Будешь Мейхи — Цветок сливы!
Девушка снова поклонилась, коснувшись лбом досок.
— Ты голодна? — Она молча замотала головой, и я вздохнула. — Усин, найди для неё комнату. Пусть отдохнёт и приведёт себя в порядок. И распорядись на кухне, чтобы Мейхи накормили.
— Старшая сестра, стоит ли тратить столько сил на какую-то рабыню? Тем более что она…
— Из семьи преступников, да, да, я слышала. Это уже не имеет значения. Она остаётся здесь, и если его величество позволит, станет одной из вас. И не надо так морщиться.
Усин морщиться не прекратила, но всё же кивнула. Ох, боюсь, будут попрекать девчонку… Впрочем, попрёки лучше, чем побои, они хоть жизни не угрожают. Оставалось подумать, что я скажу императору.
Но объяснение с императором по поводу моего нового приобретения прошло на удивление гладко. К вечеру ему уже донесли о моём самоуправстве, и он скорее с любопытством, чем с недовольством сам спросил, зачем мне понадобилась рабыня. Я в ответ выдала заготовленную ложь:
— Ваше величество, у меня на родине считается, что человек совершает богоугодное дело, спасая кому-нибудь жизнь. Боги уберегли меня от яда, и я хотела бы, если на то будет ваша воля, отблагодарить их благодеянием к другому человеку. Пусть эта девушка заменит прислугу Лин.
Которую, бедняжку, посмертно повысили в ранге и похоронили за государственный счёт. Всё же император умел быть благодарным. И даже памятную деревянную арку у неё на родине её в честь воздвигли, благо здесь такие арки ставили, на мой взгляд, почём зря, например, могли увековечить земляка, отлично сдавшего экзамен на чиновничью должность. Я же в свою очередь отправила семье моей погибшей служанки ещё денег.
— Что ж, да, есть и у нас такой обычай, — задумчиво кивнул его величество. — Правда, у нас как правило, ограничиваются тем, что покупают и выпускают предназначенную на убой птицу или рыбу. Но будь по-твоему. Однако вовсе не обязательно брать её к себе, распорядись, можно просто отослать из Скрытого двора куда-нибудь — в другой дворец, или в какое-нибудь из учреждений, где служат рабы.
— Ваше величество, я уже пообещала, а брать обратно своё слово, пусть и данное рабу, противно долгу.
— Ладно уж, забирай. И, кстати, если у нас пошла об этом речь — ты никогда раньше не просила у меня никаких подарков. Может, есть что-то, что тебе хочется для себя?
— Ваше величество и так одарили меня сверх всякой меры…
— Конечно, конечно. Но неужели нет ничего, что твой император мог бы для тебя сделать? Мне хочется тебя ещё чем-нибудь одарить. Подумай хорошенько.
— Ну, если ваше величество настаивает… Мне нравится ездить верхом. Если ваше величество позволит мне забрать ту лошадь, что была у меня в Восточном дворце, или купить новую, и разрешит мне совершать прогулки верхом, хотя бы во дворе Дарования победы…
— В Восточном дворце? — император заметно помрачнел. — Лошадь Тайрен подарил?
— Да, ваше величество.
— Ты уже не девочка, — император раздражённо поправил рукав. — Нынешние девицы могут носиться по столичным улицам верхом и даже не закрывать лица, но ты — императорская супруга. И не просто, а одна из старших. Должна подавать пример благонравия, а не распутства.
— Как скажете, ваше величество.
Кажется, о поездке по своим новым владениям можно и не заикаться. Что ж, оставалось удовлетвориться достигнутым. Новонаречённую Мейхи быстро переодели, причесали и накрасили, и она приступила к своим новым обязанностям. Я специально попросила Усин приглядывать за тем, чтобы остальные её не клевали, а если начнут как-нибудь изводить, немедленно докладывать мне. Но, судя по докладам, хотя за ровню её не приняли, но и травить не пытались. Девушка старалась как могла, и Усин со временем даже скупо похвалила её, признав, что я, возможно, не ошиблась, решив принять бывшую рабыню на службу.
— Видно, есть у неё благодарность, — заметила она, и тут же добавила: — За то, что сделала для неё старшая сестра, и жизни может не хватить расплатиться.
— Да ладно. Мне всего-то и нужно было, что сказать несколько слов, — заметила я. Вдруг подумалось — а правильно ли я сделала, дав ей новое имя? Какое бы ни было прежнее, а всё-таки её. Сама кривилась от того, как коверкали моё имя, а потом Тайрен одним махом и вовсе взял и сменил его, а теперь сама поступила точно так же.
Но не спрашивать же теперь, хочет ли она новое, или предпочла бы вернуться к старому. То есть, спросить-то, конечно, можно, но у неё на всё один ответ: как будет угодно милостивой госпоже.
С моими же новыми дамами у меня и вовсе не было никаких проблем — фактически та же прислуга, только что уборкой не занимаются. Сперва девушки слегка дичились и, кажется, меня побаивались, но со временем вполне освоились и принялись щебетать и собирать для меня сплетни не хуже Усин. С ними можно было поболтать на ни к чему обязывающие темы, и к тому же они знали новости и о мире за пределами дворца, а этот сорт сплетен в последнее время стал для меня редкостью. Так что я с интересом расспрашивала про их семьи, про жизнь до того, как они попали ко мне в услужение, и отвечала на их вопросы. Одна осмелела даже настолько, что прямо спросила, не колдунья ли я.
— Нет, — усмехнулась я в ответ. — Можешь мне поверить, ты никогда не увидишь, как я колдую.
Она кивнула, кажется, даже разочарованно.
Гаремная жизнь тем временем шла своим чередом. Вопреки словам Благородной супруги старшие жёны не торопились делиться со мной бременем своих забот. Можно было, конечно, попытаться покачать права, но я решила выждать и понаблюдать за ними, тем более что, положа руку на сердце, не больно-то мне и хотелось принимать участие в управлении гаремными делами. У меня не было никакого опыта в ведении большого хозяйства или пребывания на руководящей должности, а Внутренний дворец вполне можно было сравнить с крупной фирмой или даже корпорацией. Довольно разветвлённая администрация, состоявшая из дам и евнухов, контролировала целый штат обслуги, и чтобы включить меня в этот уже сложившийся механизм, неизбежно пришлось бы что-то ломать. Так что пока я просто старалась разобраться, как и что работает, иногда расспрашивая Благородную супругу, но ни во что не вмешиваясь. И заодно, раз уж была такая возможность, действительно затребовала отчёты о состоянии дел в моих новых владениях, тех самых пятистах дворах.
Честно говоря, я не надеялась найти там что-нибудь примечательное. Лично удостовериться в состоянии дел возможности пока не было, а составить бумаги так, чтобы внешне всё выглядело гладко, труда не составит. Но просмотрев, даже просто просмотрев то, что мне прислали, я смогла лишь пробормотать: «у, как всё запущено». То ли составители считали меня полной идиоткой, то ли сами умом не блистали, не удосужившись привести к общему знаменателю то, что сами же и насочиняли, но дыры и несовпадения были видны невооружённым глазом. Да, у нас такие «специалисты» с треском провалились бы даже на курсах бухгалтерского учёта. Подвести баланс при таких данных можно было и не пытаться.
— Что ж, ты можешь назначить своего управляющего, — сказала Благородная супруга, когда я пожаловалась ей на возникшие трудности. — Подумай, есть ли у тебя на примете человек честный, добросовестный и при этом преданный тебе?
Я нахмурилась, уже готовясь сказать, что не знаю, никого, кроме своей прислуги… И тут вдруг вспомнила, что есть один такой человек. И если его честность и добросовестность ещё могли быть по вопросом, то преданность мне он уже успел доказать, причём я его об этом даже не просила. К тому же я обещала его не забыть…
— Есть, — медленно проговорила я. — Правда, имеется одно затруднение…
— Какое же?
— Он из Восточного дворца. А император… не любит, когда я упоминаю о Восточном дворце. К тому же я не знаю, где этот человек теперь, когда наследного принца сослали.
— Скорее всего, остался в Восточном дворце. Наследный принц ведь не низложен, так что может вернуться в любой момент, и его слуги готовы его встретить. А что до его величества… тебе вовсе не обязательно к нему обращаться.
— Разве?
— Конечно. Это твои владения, ты вправе распоряжаться ими, как хочешь, и приглашать на службу кого хочешь. Если его отпустят с предыдущего места, конечно же, но вовсе нет нужды беспокоить его величество такими пустяками. Обратись в министерство Чинов, думаю, они охотно пойдут тебе навстречу. Особенно если сестра сопроводит свою просьбу маленьким подарком.
Я задумчиво почесала нос, раздумывая, какой «маленький подарок» будет уместен в этом случае. Может, благовония? Здесь ими пользуются все, а стоят они диких денег. Ну ладно, может не таких уж диких, но уж точно не дёшевы.
Госпожа Тань оказалась права — никаких накладок не возникло. Конечно, обращение в министерство пришлось передавать через Отдел передачи распоряжений, ведавший всей внешней корреспонденцией гарема, но там, по-видимому, не нашли в моём послании ничего криминального, и спокойно пропустили как его, так и последовавший незамедлительно ответ. Так господин Шэн Мий оказался в моём полном распоряжении. Единственным препятствием мог бы стать отказ самого евнуха, ведь заставлять его в мои планы не входило. Но господин Шэн согласился немедленно, с поклоном и благодарностью. Как-никак, новая должность повышала его в ранге из восьмого в седьмой, минуя к тому же промежуточную ступень, ибо каждый ранг делился ещё и на разряды.
— Отлично, — с облегчением сказала я. — Тогда давайте посмотрим, что я бы хотела с вашей помощью выяснить в первую очередь…
И мы допоздна просидели у меня в кабинете за документами. Я указывала на ошибки и грубые нарушения, Шэн Мий кивал и записывал, посматривая на меня с чем-то, похожим на уважение. Ну да, пусть я и не дипломированный бухгалтер, но бумаг через мои руки за четыре года моей секретарской службы прошло не так уж и мало. И арифметику я пока ещё тоже не забыла.
— Боюсь, госпожа Драгоценная супруга, мне придётся уехать и всё осмотреть на местах, — подытожил он наши посиделки.
— Прекрасно, раз я сама не могу этого сделать, то полагаюсь на вас.
Между тем весна шла к концу, приближалось лето. Император стал бывать у меня реже, и я начала думать, что его благосклонность ко мне остывает. Это было ожидаемо, и я не собиралась чувствовать себя обделённой. Но праздновавшийся в самом начале лета, или, если считать по нашему календарю, в самом конце весны, День отвращения несчастий опроверг это предположение. После устроенного во дворе Дарования Победы состязания конных лучников настал черёд вечернего театрального представления. И когда я уже готовилась занять своё место по левую руку от императрицы, рядом с Талантливой супругой, Иочжун вдруг окликнул и поманил меня к себе.
— А, Соньши! Подойди, сядь рядом.
И похлопал по сиденью широкого дивана рядом с собой. Делать нечего, я, чувствуя на себе взгляды всего двора, села, куда мне было сказано. Императрица и старшие жёны сохранили каменные лица, а вот занявшие места у боковых стен зала чиновники принялись активно перешёптываться. А ещё женщин называют сплетницами. Я чинно выпрямилась, сложив руки на коленях, и постаралась сосредоточиться на пьесе. Первый актёр с синей маской на лице уже начал разыгрывать сценку: некто упал, видимо, с большой высоты, и теперь стонал от боли и звал на помощь врача. Судя по раздавшимся среди зрителей смешкам, это шло по разряду юмора.
— Ваше величество, это кто? — не удержавшись, шепнула я.
— Это-то? Бог ветра, — император сделал большие глаза. — Видишь маску?
Я кивнула. Ну да, бог, мучающийся от боли в ушибленной пояснице, может вызвать смех. Однако по-свойски тут обращаются с богами, если смеют выводить их в качестве комических персонажей… Тем временем на сцене появился врач, заявил, что в два счёта вылечит больного иглоукалыванием и вытащил на свет иглу длиной не меньше локтя — где-то полтора ча, если мерять местными мерами. Тут и я не выдержала и усмехнулась: пусть лицо «бога» было скрыто маской, но он ухитрился всей своей фигурой выразить опасение и недоверие к предложенному методу лечения, и выглядело это действительно комично.