Запасами для преемника на первое время прежний алхимик озаботился, пошли ему Создатель здоровья и вообще всяческого благополучия. Особой уборки тоже не требовалось — так, пыль смахнуть, колбы и мензурки ополоснуть. Вообще, складывалось впечатление, что все эти полгода работали здесь понемножку, аккуратно прибирая после себя. Наверное, кто-то из помощников целителя вспоминал основы, полученные в Школе. Лабораторные журналы и книга расхода материалов тоже были в полном порядке. В таком порядке, что любому мало-мальски опытному человеку было ясно — писалось всё это исключительно для проверок и вообще для отчётности, а к реальным занятиям гарнизонного алхимика эта писанина имеет весьма отдалённое отношение.
О том речь и пошла за ужином с главным целителем, мужичком тех же лет, что незабвенный Асканио Серпент, и с манерами примерно теми же. Целитель Браун, правда, незнакомой девице, с которой не мешало бы поддерживать добрые отношения, откровенно не хамил, но это явно было поправимо. Вот получше познакомятся, сведут не только служебные, но и более-менее приятельские отношения — и будет Камилла Випера то змейкой ядовитой, то бестолочью, к гадалке не ходи. Пока, разумеется, оба ходили кругами, осторожно прощупывая друг друга: что лекарь, что алхимик — оба имеют доступ к крепкому алкоголю, сильнодействующим обезболивающим средствам, ядам и прочему, что в не злонамеренных даже, а просто в неумелых или дырявых руках может быть весьма опасным. Выяснить хотя бы приблизительно, чего от партнёра можно ждать, хотели оба, но оба пока что ни на волос друг другу, понятно, не доверяли.
А ещё, думала Камилла, надо будет как-нибудь с интендантом душевно потолковать. Спирт под грозным названием «реагент алхимический», в непрозрачных бутылях, оплетённых проволочной сеткой, в кладовой при лаборатории имелся в достаточных количествах, но зачем перегонному кубу простаивать зря? Тем более, что для многих натираний спирт вполне можно брать гораздо худшего качества, чем присланный для изготовления лекарств внутреннего употребления. Тот же двойной перегон можно использовать, а запах сивухи легко перебивается камфарой и прочими разогревающими прелестями. У господина же интенданта и старшего повара червивой крупы и подгнивших овощей-фруктов должно каждый месяц списываться столько…
Пока же она то и дело перекладывала вилку в левую руку, чтобы в правую вместо ножа взять стальное наливное перо из тех, что по старой памяти звались гномскими, и вписать в блокнот, который прихватила с собой в столовую, очередное срочное и неотложное зелье для госпиталя. На неё поглядывали и господа командиры, и господа маги, но она решила, что познакомится со всеми постепенно, а сегодня вечером, когда голова и так пухнет от обилия впечатлений, она просто не сможет никого запомнить сверх брата Мартина, целителя Брауна и девицы Пусси. Она даже от провожатых, желающих показать ей крепость, вежливо отделалась и из столовой вышла одна.
Смеркалось, а едва солнце опустилось к горизонту, заметно похолодало. Ну, это понятно: на востоке — степь, на западе — южные отроги Мёртвого хребта, сколько-то крупных водоёмов поблизости нет, и погоду без конца мотает от удушливой и пыльной дневной жары к ночному холоду. М-да… в здешних жиденьких перелесках не заночуешь, просто подстелив под себя плащ.
И всё-таки Камиллу понесло на новенькую, блестевшую в сумерках кварцевыми крупинками светло-серую стену — очень уж хотелось осмотреться с довольно приличной высоты.
Разумеется, она спросила, можно ли. Солдат, размеренно бродивший туда-сюда у подножия широкой, но без перил лестницы, сказал: «Да как желаете, ваша милость», — Камилла поленилась его поправлять и полезла наверх. Лестница была довольно пологой, не как в башнях, но идти по ней пришлось чуть ли не до угла, где стена поворачивала вслед за руслом реки.
Темнело, тут и там зажигались факелы, небо то и дело ненадолго затягивали идущие узкими косыми полосами облака. Ущербная луна то скрывалась в них, то проглядывала опять, и разглядеть что-то толком было невозможно. Степью явно следовало любоваться днём, при ярком солнце. Но всё равно, что-то в этом определённо было: поздний вечер, крепостная стена, луна, мелькающая в тучах… И кот, усевшийся на парапет, видимо, думал так же. Камилла почесала его за ухом, не уверенная, что он позволит трогать горло. Кот оживился и принялся обнюхивать её пальцы.
— Что ты меня нюхаешь? — спросила она. — Котовика среди трав точно не было, разве что простая мята. Или тебе нравится, как пахнет хрустальная благодать? Зря. Отвратительно заготовлено, я так целителю Брауну и сказала: «Это не лекарственная трава, это просто сено». Давай, я схожу к травнику и спрошу, нет ли у него котовика, а?
Кот муркнул и прикусил Камилле большой палец.
— Эй, — возмутилась она. — Я ему хочу травки купить, а он кусается! Сволочь ты… хотя, — прибавила она со вздохом, — за это вас и любят.
Она щёлкнула кота по уху, тот прижал уши и негромко предупреждающе завыл.
— Ладно, ладно, не злись, — она опять осторожно почесала его, только уже между лопатками, куда кошкам дотянуться сложно. — Подумаешь, щёлкнула легонько. У вас вообще девять жизней, не то что у нас. В этом южанам, пожалуй, и позавидовать можно: умерли, снова родились, уже кем-то другим, ещё пожили, опять умерли и опять ушли на перерождение… У вас так же? Молчишь? Не хочешь тайны кошачьи выдавать?
Она помолчала, наглаживая и почёсывая великодушно простившего её кота.
— А знаешь, — сказала она, — есть замечательные стихи. Неважно, в кого и во что ты веришь — ты будешь жить вечно.
Мы будем жить вечно,
Сквозь бури и битвы,
Сквозь зло и обиды
Шагая беспечно.
Мы будем жить вечно,
Бесстрашно и вольно,
Пускай порой — больно,
Пускай порой — лечь бы.
Мы будем жить вечно,
Где жить невозможно,
Развяжем лишь ножны,
Расправим лишь плечи.
Мы будем жить вечно
В обманщицах-сказках,
В балладах и красках
Картин безупречных.
К ней кто-то неторопливо, размеренным шагом подходил, и наверное, это выглядело ужасно глупо — стоит девица на стене и читает коту стихи. Но Камилла всё-таки закончила строфу, а подошедший, подхватив, прочёл последнюю:
Пусть стелет лёд вечер,
Пусть дышат тьмой двери,
Но в смерть мы не верим
И будем жить вечно…*
— Так, сир Мурильо? — спросил мужчина, тоже почесав кота, причём под челюстью. Мурильо не возражал.
— Почему «сир»? — поинтересовалась Камилла, уступая кота то ли хозяину, то ли просто давнему доброму знакомцу.
— А у него, как у южного сеньора, всего хозяйства — что под хвостом, зато гонору — выше головы, — охотно пояснил тот. Обманщица-луна смазывала черты лица, но блестела в глазах и на пряжках-галунах. Вроде бы, сколько сумела запомнить Камилла из краткого обучения в вербовочном пункте, знаки различия были сотниковские. Ну… ещё чувствовалось по манере держаться и разговаривать, что не рядовой, мягко говоря.
В общем, она посмеялась, опять посмотрела на вынырнувшую из заметно распухших туч луну и подумала, что пора, пожалуй, спать. Очень хотелось ещё поболтать с человеком, который любит те же стихи и так же разговаривает с кошками, но день был долгий и утомительный, а завтра дел будет ещё больше.
— Понятно, — сказала она. — Извините, я вас тут с благородным сиром Мурильо оставлю.
— Устали?
— Есть немного.
— Тогда давайте провожу. По незнакомой ещё крепости бродить в потёмках…
— Опасно? — удивилась Камилла.
— Нет, что вы. Просто свернёте не туда и забредёте в тупик, выбираться потом оттуда.
Камилла пожала плечами. Заблудиться в чётко распланированной крепости было сложно, но если любителю стихов хочется поболтать с новой обитательницей Рассветного Отрога — почему бы и нет? Пусть провожает.
Комментарий к Вольнонаёмная
* — Ольга Громыко, “Год Крысы. Путница”
========== Гарнизонный алхимик ==========
Камилле снился дом, с детства родная узкая и жёсткая койка, братец с краю — с его милой привычкой складывать руки-ноги на лежащего рядом…
— Ян, — проворчала она, спихивая с себя горячую тяжёлую руку, — подвинься, дурак, разлёгся, как кот на печи.
— Ян — это кто? — рука с живота убралась, а в смутно знакомом голосе зазвучали откровенно ревнивые нотки.
Камилла открыла глаза и с минуту изучала лицо, подсвеченное безжалостными косыми лучами недавно взошедшего солнца. Оказалось, что мутноватая луна не так и уж польстила господину сотнику — вполне было приятное лицо, некрасивое, но такое… располагающее. И даже моложе, чем показалось ночью. Впрочем, ночью Камилла больше судила по голосу, а голос был жестковат, сорванный слегка и с то и дело прорывающимися командными нотками. Даже когда они больше дурачились и рассказывали смешные непристойные байки, чем занимались любовью, так и лезла из господина сотника привычка командовать. Над этим, кстати, Камилла веселилась отдельно.
— Ян — это брат, — подумав немного (ничего, пусть подождёт, никто вообще не обязан ему отвечать), сообщила она. — Только не делай, пожалуйста, большие глаза. Нас у родителей четверо, в каморке размером с половину этой для нас стояли две койки, старшие братья спали на одной, а на другой мы с Яном. Можно было делить постель с кем-нибудь из батрачек, но мне казалось, что родной брат лучше посторонней девицы.
— Понятно, — он улыбнулся чему-то дальнему и светлому. — Моя тоже бегала ко мне поболтать и погреться. Мы небогато жили, уголь экономить приходилось, в доме вечно было холодно, вот сестра и залезала ко мне под одеяло. Пришлёпает босиком, прижмётся ко мне, лапы свои лягушачьи на меня сложит… Мы помалкивали оба, потому что если Элиза попадалась, влетало нам обоим: девочке так себя вести неприлично, а старший брат должен объяснять сестре, что так поступать нельзя, а не покрывать её проделки.
— У деревенской жизни есть свои положительные стороны, — хмыкнула Камилла. — У всех добрых людей дети спят вместе, вповалку, а не так роскошно, как мы — всего-то по двое. И про ужасно неприличное слово «инцест» никто даже не слышал.
— Какой уж тут инцест, когда одна постель на всю ораву, — усмехнулся он. Он лёг набок, опираясь на локоть и легонько тронул серебряную змейку. — А это не его подарок?
— А не слишком ли много вопросов? — прищурилась Камилла. — Мы всего только разок переспали, даже имён друг у друга не спрашивали, а ты мне с утра пораньше допросы устраиваешь.
— Я не назвался? — поразился он. — Прошу прощения, Алан Нортон, командир второй сотни.
Тон у него стал невозможно официальным. Камилла усилием воли подавила смешок и отозвалась ещё более официально и церемонно:
— Камилла Випера, действительный член Коллегии Алхимиков в ранге подмастерья.
— А почему Гадюка? — удивился он. — Такая милая девушка.
— А чем это гадюки плохи? — обиделась за змей Камилла. — Милейшие создания, разумные и не склонные к пустой агрессии.
— Да уж?
— Ну… бывает, что они просто неверно поняли чьи-то намерения, — признала Камилла. — Ползёшь ты, понимаешь ли, никого не трогаешь, выбираешь мышку пожирнее, а тебе с маху наступает на хвост какой-то неуклюжий верзила! Конечно, захочется его укусить! Я бы и сама укусила, хоть у меня и нет хвоста.
— Буду иметь в виду, — серьёзно сказал он.
— Да уж имей, пожалуйста. А то ты ночью всё рвался покомандовать, а с ведьмами это может быть опасным.
— А ты ещё и ведьма?
— Слабенькая поднадзорная, но всё же ведьма. Что, разочаровала? — чуть насмешливо спросила она. — Таинственная незнакомка, читающая стихи в лунном сиянии, обернулась девицей заурядной наружности, но при этом ведьмой, да ещё и бритой наголо?
— Ну, что бритая наголо — это даже неплохо, — возразил он. — А то вечно потянешься разбудить подругу поцелуем и обязательно придавишь локтем волосы. И доказывай потом, что хотел доставить ей удовольствие. — Камилла сдержанно фыркнула, а он продолжил: — Правда, одна моя хорошая знакомая предложила разбудить меня как-нибудь… э-э… эльфийским поцелуем. И при этом — совершенно случайно, конечно! — задеть зубами уздечку. А потом сказать, что тоже хотела доставить удовольствие.
— Какая роскошная идея, — восхитилась Камилла. — А можно, я твою подругу буду цитировать?
— Это кому? — напрягся он, и у Камиллы разом пропало желание веселиться.
— Алан, — вздохнула она, — ты, кажется, с чего-то решил, будто наши вчерашние потрахушки дают тебе какие-то права на меня. Уверяю тебя, ты крупно ошибаешься. Я не то чтобы тащу в свою постель всех, кто под руку попадётся… Я вообще человек брезгливый и трусоватый. И именно поэтому в дороге через четверть Империи у меня не было никого, а тут ты подхватываешь стихи, которые я, как дура, декламирую коту. Я решила, что мы поймём друг друга. Ну… Спасибо, всё было прекрасно, ты хороший любовник, а собеседник ещё лучше, но у вас тут в крепости целых две магессы, и не говори мне, будто они блюдут целибат или хотя бы верность одному постоянному партнёру. — Уже потому, что нет идиотов всерьёз связываться с настоящими чародейками, не ведьмами деревенскими, с их-то дурным характером и непомерным самомнением. — Ты не можешь не знать, что такое магесса и насколько весело и безопасно устраивать ей сцены ревности. И всё-таки пытаешься что-то мне диктовать?
— Словом, ты меня отшиваешь? — он смотрел в упор, и Камилле захотелось побиться затылком об стену.
— Нет, если это будет просто секс для взаимного удовольствия, — изо всех сил спокойно ответила она. — Да, если ты думаешь, будто можешь требовать чего-то сверх этого. Я не солдат из твоей сотни, милый. Я алхимик.
Они, в общем, вполне мирно дошли до столовой, — господин сотник умел принимать разумные доводы, даже если был с ними не согласен, — однако от ночного ощущения лёгкости и близости не осталось и следа. «Жаль, — подумала Камилла, — в кои-то веки мужик не побоялся ни причёски, ни магических способностей…» Что ж, очень хорошо, что всё выяснилось сразу и никаких тебе пустых надежд, никаких иллюзий: Алан Нортон точно так же, как любой другой имперский мужчина, ждёт, что женщина прогнётся под него, под его интересы и потребности. Увы, господин сотник, желающую радостно надеть на себя ошейник ищите в другом месте.
Войдя, он сразу двинулся было к каким-то своим приятелям, подхватив свою спутницу под руку. Однако Камилла руку высвободила, извинилась и направилась к столу, за которым сидели две женщины с звёздами на лбу — целительница и боевичка.
— Вы позволите? — спросила она. Смешливая пухленькая брюнетка с зелёной звездой кивнула, эльфийская полукровка глянула надменно, но ответила:
— Садитесь. Вообще-то, здесь принято столоваться в компании тех, кто тебе чем-то близок, но вы здесь всего второй день… — и непроизнесённое «какой с вас спрос» так и повисло в воздухе. — У вас, очевидно, есть какие-то вопросы?
— Один, — сказала Камилла, решив проглотить высокомерный тон. Рано или поздно госпоже боевому магу непременно что-нибудь потребуется от гарнизонного алхимика. Вот тогда и посмотрим на ваше поведение, сударыня. — Не опасно ли женщине в одиночку ходить по посёлку возле крепости? Мне как-то не хочется оказаться кверху задницей поперёк орочьего седла только потому, что я сунулась в лавку, не вызвавшую у меня подозрений, — пояснила она. — В Бурой Скале меня звал с собой тип, назвавшийся торговцем из Рассветного Отрога. Я поблагодарила и ответила, что дождусь обоза.
— Днём на главной улице бояться нечего, — снизошла до ответа полуэльфа.
— Особенно когда ты дочь беглой друидки и запросто можешь призвать какую-нибудь Малую Бурю, просто щёлкнув пальцами, — фыркнула целительница. — Я Тереза, Тереза Неккер, можно просто по имени.