— Лучше не бывает, — немедленно обнимаю тебя я и целую в висок.
Скольжу руками по твоей груди на живот и ласкаю твой висок всем, что есть в моем распоряжении: дыханием, губами и даже — совсем чуть-чуть — языком. Твое дыхание сбивается, руки уползают на мои колени, а затылок съезжает на край моего плеча — ты смотришь в звездное небо с загадочной улыбкой на лице. У меня внутри все от твоей улыбки переворачивается, а желание доставить тебе удовольствие накатывает с неодолимой силой, так что я звякаю пряжкой ремня на твоих брюках, расстегиваю ширинку и начинаю снизу вверх вынимать пуговки из тугих петелек рубашки.
Ты ерзаешь (зараза-а-а-а, но я обещал дать тебе время, я обещал, обещал… блять, еб твою мать, я мужик или где?!), я целую тебя в висок и развожу рубашку в стороны, обнажая торс, по которому с великим удовольствием отпускаю бродить руки: горячая кожа, точки сосков, подтянутые грудные мышцы, пресс. Охуенно до дрожи!
— Ты так близко, но я не могу прикоснуться к тебе, — выдыхаешь ты хрипло. — В этом есть что-то невероятно эротичное.
— И безопасное, да? — тихо смеюсь я и подхватываю твою голову, заставляя выгибаться, чтобы поцеловать тебя в губы.
Ты целуешь меня сам, затягиваешь в долгий ласковый поцелуй, шумно выдыхая, когда моя рука ныряет в твои плавки, чтобы огладить твой жаждущий моего внимания член.
— Ты мое сокровище, Боярин, — на манер Голума шепчу я тебе в висок и беру твой член в руку, поджимая под головку. — Все для тебя. Все тридцать три удовольствия. Не переживай за свои неосторожные слова. Я подожду. Что-что, а ждать я умею. И наслаждение дарить тоже.
По тебе от моего шепота волна мурашек проходит, ты стискиваешь мои колени руками и выдыхаешь хрипло:
— Изводить меня будешь, да? Пр-р-р-ровокатор-р-р-р! Я к таким испытаниям не готов.
— Твой член в моей руке, так что, лежите, сударь, спокойно, — смеюсь тебе в шею я и оставляю на ней засос — первый знак того, что ты — мой. — Сегодня у нас лайт-версия.
— Я не могу вот так — и спокойно! Мне так вообще не спокойно!
— Рас-с-слабься-а-а-а, — тяну я и добавляю бензина в огонь: — Я хочу увидеть, как ты кончаешь от моей руки. От моего шепота тебе в висок. От меня за твоей спиной.
— От тебя за спиной у меня мурашки, — ворчишь ты, теряя дыхание на середине фразы, и кладешь свою руку на мою.
— И это замечательно, ведь твое удовольствие для меня куда важнее, сильнее и круче моего. Может, поэтому сейчас я чувствую себя настоящим драконом.
— А я, типа, принцесса? — пытаешься хохмить ты, закусывая губу и направляя мою руку. Подсказывая, подворачивая, поджимая-расслабляя-поддавливая. — Я бы поржал, но… Мне вообще не до смеха.
— Ты лучше принцессы, — ласково смеюсь тебе в ухо я и обвожу головку члена с выступившей на конце каплей пальцем. — Ты мужик с шикарным членом, который совсем скоро растянет мое нутро под себя.
Тебя от моих слов передергивает всем телом, а я продолжаю сладко мучить нас обоих в надежде донести мысль, важнее которой нет:
— Секс — не самое главное для нас, хороший мой. Ты же понимаешь? Доверие — вот что важно. Желание принадлежать тому, кому веришь больше, чем себе, по своей воле.
— Я… Я доверяю тебе, — после короткой, но очень заметной заминки говоришь ты.
— Не совсем, но я это исправлю, — улыбаюсь я и заставляю тебя повернуть ко мне лицо. Целую в лоб… в глаза… в нос… в краешек безумно сексуальных губ… Ты толкаешься в мою руку бедрами и впиваешься в мои губы поцелуем, который я свожу к жаркому, сладкому шепоту: — Ты не представляешь, каково это — целовать дорогого тебе человека, но при этом держать не свой член в руках, а его. Это запредельный кайф.
— Дорогого человека? — шепчешь беспомощно ты, каменея членом в моей руке так, что я чувствую подкатывающую волну оргазма так, будто кончаю сам. — Ты невыносим! С тобой все не так… Все словно ножом по нервам! Однажды ты вышибешь мне пробки, и я ничего не смогу с этим поделать.
— Может, ты просто насладишься этим вместе со мной? Добавим к твоему обаянию и сексуальности капельку уверенности — и ты будешь чувствовать себя на коне даже на моем члене, чтоб уж говорить про мои объятия, полураздетого тебя и твой член в моей руке. Обещаю.
— Бля-я-ять! — выдыхаешь ты, подавая бедрами вперед и сбрасывая мою руку с члена. — Замолчи! Ты мне душу наизнанку вывернул! Лучше б выебал!
— Выебу обязательно. Но позже. Не когда прикажешь, а когда попросишь. К слову, я мог бы слизать ту каплю, что ты размазал по головке, прямо сейчас, если ты по…
Поздно. Ты выгибаешься, скручиваешь руку и кончаешь себе на живот так потрясающе эротично, что я — морально — кончаю вместе с тобой, ловя тот самый недоступный многим кайф, который нельзя объяснить никакими словами.
— Так… интимно и душераздирающе я еще никогда в жизни не кончал, — выдыхаешь ты.
— То ли еще будет, — тихо смеюсь тебе в висок я.
— Будет, — киваешь ты. Ерзаешь. Спиной по моему стояку. Уф! — Меня отпустило. Займемся тобой?
— Нет. Если ты уснёшь здесь, на этой крыше, у меня на руках, это и будет моим оргазмом. Честное слово.
— Черт с тобой, демон. Дай только до постели добраться. В обморок оргазмами загоню. Клянусь! — ворчишь ты и тянешься к салфеткам.
Приводишь себя в порядок, я накрываю нас пледом, и мы лежим на крыше небоскреба, наслаждаясь отличным вином, нехитрой закуской, звездным небом и потрясающим видом на сумасшедший по энергетике город, близкие без близости, уютно-теплые и довольные жизнью, отныне не на словах зная, что секс для нас обоих — это всего лишь приятное дополнение к основному блюду, которое мы, по большому счету, даже пробовать не начинали.
27.06.20
Комментарий к Часть 6 28.06.2020
Ответ на эту часть и продолжение истории от Алекса Воротилова здесь:
https://ficbook.net/readfic/9098474/24672501#part_content
========== Часть 7 30.06.2020 ==========
Саунд So Sold Breaking Benjamin
— Mister Alex, we have to go.
— Not yet, — отвечаю я, салютуя все больше нервничающему китайскому парню полупустой бутылкой рома.
Если бы он знал, что она у меня в рюкзаке, то никогда бы сюда не привел. Я делаю глоток из горла, проверяю сообщения в ВК — от тебя за целый день ничего — и перевожу взгляд на расстилающийся далеко под ногами ночной Гонконг. Улицы — сплошная желтая или красная полоса лавы, небоскребы размером со спичку, весь город как на ладони, а прямо под моей непутевой задницей — утес самоубийц, сорвавшись с которого не соберешь костей ни при каком раскладе, потому что далеко внизу, у основания горы, в которую подниматься пешком больше двух часов, тебя встретят глыбы камней, деревья и мутный ручей, привыкший омывать кровавые трупы.
— Mister Alex, are you okay?
Я салютую неспокойному проводнику бутылкой и делаю очередной глоток. Нет, я не в порядке. Я пиздец в каком НЕ порядке, потому что все испортил. В который уже раз? Не сосчитать! Правду говорят: «Благими намерениями выложена дорога в Ад», вот я здесь и оказался. Раньше, чем планировал, и совершенно неожиданно. Ничто ведь не предвещало. Ничто!!! Но…
Тьма, клубящаяся за моей спиной, сыто и в каком-то смысле добродушно посмеивается, потому что она оказалась права, а не я. Никто меня таким, какой я есть, не примет и не полюбит, потому что любое добро, которое я делаю, оборачивается злом, выставляя меня пидором, которому нельзя верить. Я снова проверяю ВК — ничего от тебя. Еще десять минут — и 30 часов изредка прерываемой (мною) тишины закончатся. Я пялюсь на далекий город, кутаюсь в куртку, вздрагивая под порывами ветра, и отматываю пленку назад, чтобы понять, как же так получилось, что я проебал тебя тогда, когда ты стал моим.
…
Четвертый день «карантина», в котором мы застряли. Китайцы испарились с улиц, маски исчезли из аптек, но бары, рестораны и казино еще работают, в надежде срубить бабла на застрявших в городе иностранцах по-максимуму. Солнце шпарит так, что даже я — вечная ледышка, наконец, отогреваюсь. Тебе сложнее, ведь ты — та еще печка, и пот с тебя чуть ли не ручьем льет, а потому ближе к обеду мы заходим в гостиницу, чтобы ты переоделся.
И вот тут и начинается то, что в итоге привело меня бухать на скалу два дня спустя.
— Сань, ты? — удивленный голос разворачивает меня в дверях лифта.
— Вульф? Какими судьбами! — узнаю я в помятом, посеревшем, но абсолютно несгибаемом русоволосом парне своего давнего знакомого — писателя с ФБ.
Он на некоторые мои работы такие отзывы оставлял, что закачаешься, вот мы и познакомились поближе. Ну как «поближе» — созвонились, поболтали-поглазели друг на друга по Вацапу и поняли, что вряд ли между нами будет что-то большее, чем дружеский секс. У него семья и дети, ему на пару раз потрахаться мужик даром не нужен, а у меня — Малой. Зачем менять шило на мыло?
— Вы знакомы? — спрашиваешь ты, вытирая лоб платком.
— Да, — оглядываюсь на тебя я и киваю в сторону бара. — Я подожду тебя за рюмкой чаю вон под той раскидистой пальмой, хорошо? Поболтаю со старым знакомым. Сто лет не виделись.
— Окей, — киваешь ты с таким видом, что я понимаю: тебе сейчас нужен не я, а холодный душ и в постельке пару-тройку часов поваляться. Без секса! — Быстро не жди.
— Если что, я знаю, где тебя искать, сокровище мое, — смеюсь я, и дверь лифта закрывается перед моим носом.
— Саня-а-а-а, у тебя морда, как у кота, обожравшегося сметаны! — прихватывает меня под локоть Вульф и тащит к бару. — Этот парень в лифте… Неужели ты нашел того, кого так долго искал?!
— Да-а-а-а, — смеюсь я и обнимаю его за плечи. — Прикинь?!
— За это надо выпить, — решительно машет бармену рукой Вульф. Кивает на столик с диванчиком под пальмой. — Займи место, я ща, коньяку нам добуду. Отметим!
Я сажусь на диванчик, Вульф присоединяется, и мы дринькаем за встречу. Потом за мое сокровище. Потом за его. Потом еще за что-то, а потом я понимаю, что его сокровище (да и сокровище ли оно?) не с ним и что он смертельно устал не от того, что его, как и нас с тобой, обломали с пересадкой, сколько от того, что все в его внешне счастливой и ровной жизни, не то и не так, потому что любовь — та самая, обжигающая, заставляющая летать и творить — в его творческой душе так и не поселилась.
— Сань, вот скажи мне, как ты узнал, что Боярин — тот, кого ты искал? — спрашивает Вульф, касаясь моего плеча своим.
— Я не знал, — улыбаюсь я и обнимаю его за плечи, притягивая к себе ближе. Он кладет руку на мою талию и устало утыкается лбом в мою шею. — Ты мне сказал. Наверное, это очевидно.
— Очевидно, да… От тебя сейчас такая мощная, позитивная энергия прет, что я, хоть и оборотень, не отказался бы повампирить, — говорит Вульф чуть заплетаясь языком. Коньяк лег на жару и усталость и выбил почву из-под его ног. — Может, это помогло бы мне в своей жизни разобраться.
— Боярин мне вчера такой подарок сделал, что я еще долго сиять буду. Как радиоактивный изотоп. Могу с тобой энергией поделиться, хочешь? — смеюсь легкой зависти в его голосе я.
Глажу по плечу рукой и целую в коротко стриженую светловолосую макушку, делясь с ним без его разрешения прущим из меня счастьем. Ты так много дал мне, что грех не поделиться с тем, кому сейчас хреново.
— Хочу, да только… Ну его, Сань, — после долгой паузы отвечает Вульф. — Кто знает, куда нас это заведет?
— Да брось, сидим мы с тобой на диванчике в общественном месте. Я тебя обнимаю и целую в макушку. Не в губы же! Что в этом плохого?
— Ничего. Но! Твой парень может понять нас неправильно. Ты — то еще ходячее искушение, и репутация твоя впереди тебя бежит. Я бы сто раз подумал, прежде чем тебя одного из дому выпускать, и не важно, будь то вечеринка монашек или пьянка со старым другом.
— Я не предам доверие того, кто мне безумно дорог, — говорю я и вижу твое отражение в панорамном стекле холла. — И потом, он у меня умный мужик, не по делу волну гонять не будет.
Улыбка растягивает мои губы без моего ведома, яйца тяжелеют, а кровь в жилах вскипает. Не видел тебя пару часов, а соскучился, будто неделя прошла!
— Иди к нему, Демон, — толкает меня в бок Вульф. — А то плечо мне сломаешь от восторга.
— Все наладится, друг мой. Обещаю.
Я дружески чмокаю его в губы, подрываюсь, иду к тебе и… нарываюсь на едва сдерживаемое бешенство в твоих глазах. Сердце ухает в желудок, а в душе нарастает паника. Что случилось?!
— Хороший мой, что…
— Я некоторое время назад предупреждал тебя, что я ревнивец и собственник, и просил меня не провоцировать. Мне казалось, мы тогда друг друга поняли.
— Да, конечно, но к чему ты…
— Меня не было всего три часа, и что? Я спускаюсь вниз, а ты сидишь на диванчике и обнимаешься на глазах у всех с мужиком. Мало того! Ты его целуешь, чтоб сомнений в твоих далеко идущих намерениях ни у кого не осталось, а у него стояк штаны распирает!
— Постой, подожди, остынь. Я не знаю, как это выглядело со стороны, но у меня и в мыслях не было ничего неприличного. Я со всеми своими друзьями так обнимаюсь!
— Со всеми так обнимаешься?! Да я с тобой в постели обнимаюсь приличнее! — рычишь ты. Спохватываешься. Берешь себя в руки и понижаешь голос, который пилит меня тупой пилой на части. — Знаешь, что я тебе скажу. Я, как ты говоришь, топорный. Меня не вставляют мазохистские отношения, когда мне с вечера затирают про особое доверие, а после обеда разве что не трахаются с тем, кого вроде как и не хотят, но целуют. На моих глазах! А если вспомнить твои виртуальные похождения, так и вовсе тошно становится! Мой опыт вопит мне, что человек вроде тебя патологически неспособен хранить верность.
— Неправда! — пытаюсь спасти наш стеклянный радужный замок я, но шпили, башни и перекрытия рушатся и прошивают меня острыми, тонкими пластинчатыми осколками насквозь. — Я умею хранить верность. Я виртил направо и налево до тех пор, пока у меня Малой не появился, а потом всего лишь подкатывал.
— Всего лишь подкатывал?!
— Да. По привычке…
— Ко мне в том числе?
— Сначала — да, а потом… Потом все изменилось. Я изменился! Мне больше не нужны ни реальные любовники, не виртуальные, пойми. Мне нужен ты.
— Я достаточно взрослый дядя, чтобы понимать, что люди не меняются. Мы то, что мы есть. И уж тем более, я не собираюсь никого перевоспитывать. Это пипец как глупо. Ты или принимаешь человека таким, какой он есть, или нет.
— Если уж на то пошло, люди меняются. Ты меняешься! Причем в лучшую сторону! Почему не могу измениться я?
— О каких изменениях ты говоришь? Ты до сих пор клеишь всех на автомате, и парень, что сидит сейчас на диванчике за твоей спиной, — яркий тому пример! До сей поры я предпочитал об этом не задумываться, но ты сам ткнул меня в это носом. Поэтому вопрос не в тебе и твоих мотивациях. Весь вопрос в том, смогу ли принять тебя таким, какой ты есть, и идти с этим дальше.
— Только не говори, что не знал, с кем связался, — леденею я и расправляю плечи. Это было больно. Очень больно!
— Знал. Но я не представляю, что вот прямо сейчас скажу тебе: «Ок, проехали, начнем с той точки, где остановились», потому что теперь постоянно буду думать о том, как и с кем ты сейчас параллельно общаешься в сети, а может, и в реальности, и кого завтра тебе придется «утешать».
— Со мной сейчас ты говоришь или твоя ревность?
— Я и она неразделимы! И не смей говорить мне, что я тебя не предупреждал! — рычишь ты.
— Я помню, что ты предупреждал! Поэтому и стою тут, как попка-дурак, пытаясь достучаться до твоего затуманенного гневом сознания.
— Мы сейчас ссоримся из-за такой мелочи, что даже смешно, — снова берешь себя в руки ты и понижаешь голос: — Подумаешь, посидели два мужика, на грудь приняли и обнимаются, а я развел историю, но для меня это не просто история. Это — мое будущее с тобой. Мне нужно время, чтобы решить, готов я к такому или нет, ибо я строю жизнь в целом и отношения в частности по другим принципам.
Сердце, болтающееся в желудке, падает в пятки, гордость пытается поднять голову и вякнуть что-то типа «а не пошел бы ты на хер, ревнивый мудак», но, в отличие от тебя, мне не надо ни над чем думать. Ты нужен мне таким, какой есть: ревнивый, злой, упрямый, прямой, как палка, властный и… влюбленный в меня по уши. Я не могу тебя отпустить. Не могу допустить, чтобы все, что между нами было, закончилось ВОТ ТАК. Но и разговаривать с тобой таким смысла нет. Тебе нужно остыть. Хорошо, что в Англию ты отсюда в ближайшие десять дней улететь не сможешь. Все рейсы отменены.