Часть 1
Пролог
Я, в общем-то, любила старшую школу. Вот с младшей, да, у меня не задалось, но в старшей, где-то класса с седьмого, мне было довольно комфортно учиться. Наша школьная система постоянно менялась, вводились какие-то новшества, классы то и дело расформировывали и объединяли. И если в начальной школе я была рада этому событию, то в одиннадцатом посчитала, что это какая-то кара свыше за все мои грехи.
Когда в сентябре выпускного класса мы пришли на линейку, я была, как обычно, в черных джинсах и крутой белой рубашке, с волосами, по привычке собранными в хвост. Я категорически отрицала всю эту систему белых воротничков и юбочек. Я их просто не переносила. Мне никогда это не нравилось. Это был абсолютно не мой стиль, плюс ничего особо женственного в моем облике практически никогда не было. К тому же этим летом я претерпела кое-какие изменения.
Мы с бабушкой, как обычно, отправились на дачу почти на три месяца, а там у нас появились новые соседи. И их дочь была студенткой первого курса. А еще той, с кем у меня был первый опыт. Я давно подозревала о том, что парни меня не интересуют, а вот на девушек я невольно засматривалась. И лишь после того, как я впервые оказалась в сарае с этой девушкой наедине, только тогда все встало на свои места.
Конечно, это был короткий роман. Она должна была уехать учиться в Екатеринбург, и у нас было только это лето. Но я взяла от него максимум, познав все прелести женской любви. А заодно до конца осознав свою сексуальность, в чем и был весь смысл.
И вот я стою чуть в отдалении от всей толпы, бренчу браслетами на руке, оглядывая кучу знакомых почти взрослых детей, и взглядом ищу только одного человека.
— Скучала, кошелка? — теплая рука легла мне на плечо, и я обернулась. Моя подруга, с которой мы вместе с детского сада, стояла рядом и широко улыбалась. Точнее, мы «расставались» с ней только в начальной школе, но в четвертом классе нас расформировали, и мы с Иркой стали одноклассницами.
Я улыбнулась в ответ и тут же ее обняла, начиная качаться в разные стороны.
— Мишина, можно поаккуратнее? — раздался писклявый голос, когда мы задели кого-то идущего рядом.
— Свистовцева, вали отсюда, пока я тебе не помогла это сделать, — улыбаясь, ответила я, лишь мельком взглянув на одноклассницу. Та фыркнула, но ничего не ответила.
Со мной мало кто хочет связываться. Все знают, что я бываю неадекватна и могу распустить руки. Это правда, я ненормальная. Но как правило, лезу в драку только за дело. Например, последний раз, в прошлом году, я разбила нос парню из выпускного класса, потому что он назвал Иру — мою лучшую подругу — жирной коровой. Она, конечно, чуть полновата, но не жирная и не корова. И я не придумала ничего лучше, как просто дать ему в пятак. Смысл разговаривать, когда можно одним движением научить человека вежливости? Кстати, с вежливостью у меня тоже проблемы. Я не вежливая. Мой рот — это помойка, но не потому, что мне не хватает словарного запаса, а потому, что только так я могу защищать себя. Со словарным запасом у меня, напротив, всё нормально. Я регулярно заканчиваю учебный год с пятеркой по русскому и литературе. У меня, вообще, почти по всем предметам отличные оценки. Только география и химия мне неподвластны, поэтому по ним у меня всегда «четыре».
— Как ты, моя маленькая булочка? — Ира взяла мои щеки в ладони и сдвинула их.
— Ну, И-и-ир, — проныла я, понимая, что ее любимого ритуала не избежать. Она всегда трепала меня за щеки, если мы долго не виделись.
— Хотя маленькой я бы тебя не назвала, — подруга оглядела меня с ног до головы. — Черт, Лер, ты как швабра. Как ты выросла так за лето? Тебя бабуля стероидами кормила, что ли? — усмехнулась она.
— Нет, — пожала я плечами. — Свежий воздух.
— Загорелая, такая прям… — Ирка покачала головой. — КонфЭтка просто. И волосы выгорели, такого оттенка красивого… Черт, почему мне не досталось твоей внешности? — печально вздохнула Ира. — Или хотя бы, как у Богатыревой.
Ира уставилась куда-то в толпу, и я проследила за ее взглядом. Конечно, куда без нашей королевы школы. Странно, что торжественная музыка не зазвучала, и красную дорожку не расстелили, когда ее величество соизволило явиться.
— Не придумывай. Ты сама по себе красотка, — ответила я, продолжая тем временем смотреть на Богатыреву, что здоровалась со своими одноклассниками.
Да, безусловно, наша «мисс школы» была красивой. Помимо точеной фигурки, она имела симпатичное лицо с зелеными глазами, красивые губы, изящные брови, тщательно выщипанные конечно же, ухоженные темные волосы, а также аккуратный нос. Моя же красота была иной — другой овал лица, другие черты, другие линии. Словно Богатыреву вырисовывали старательно, работая над каждой деталью, а меня просто набросали штрихами, которые в итоге слились в неплохой портрет.
Довольно широкая фактурная челюсть, темные глаза и волосы, чуть полноватые губы. Мой нос когда-то был прямым, но теперь он с небольшой горбинкой. На самом деле, она почти незаметна, если не приглядываться. Это была моя первая попытка катания на скейте. Неудачная. У меня до сих пор, помимо горбинки, шрам над правой бровью, пересекающий ее саму.
В общем, мы с Богатыревой каждая красива по-своему. Но есть то, что нас объединяет больше смазливой внешности и того, что мы обе брюнетки — наша многолетняя вражда, порой перерастающая в полноценные военные действия. Иногда она выглядит, как перманентная война, но только до момента, пока наши интересы не схлестнутся. И никто уже не помнит, с чего все началось… Точнее, помню это только я. И ненавижу ее за это. И эта ненависть — самое сильное, глубокое и массивное чувство, которое я когда-либо испытывала. Даже моя летняя влюбленность в студентку не затмила этого.
— Я обычная, — снова вздохнула Ира. — А вот вы — красотки.
— Лучше быть обычной, чем красивой и тупой, как Богатырева, — фыркнула я.
— Почему «тупой»? У нее отличные оценки, — запротестовала Ирка, чем только разозлила меня.
— Ей ставят их за «красивые глазки». Вон Чернову тоже иногда пятерки перепадают. А знаешь почему? — не могла уже остановиться я.
— Почему? — нахмурилась Ирка, взглядом поискав Чернова — еще одного представителя нашей школьной «элиты».
— Потому что компьютеры в кабинете информатики — дело рук его папочки, — фыркнула я. — Они все гнилые. Вся их тусовка воняет только бабками, наглостью и лицемерием. Вот просто поверь мне, они сейчас выглядят, как лучшие друзья, а когда мы выпустимся, они даже имен друг друга не вспомнят.
Ира молча перевела взгляд на собравшуюся в полном составе компашку. Богатырева Олеся как предводитель, конечно, была в центре. Вся нарядная — в юбке, белой блузке, лакированных туфлях на каблуке. Прямо-таки элитная шлендра, которую выперли из академии благородных девиц. Рядом с ней уже терся Чернов Дима, который тоже вымахал за это лето, с ним стоял Алиев Ринат, и на нем буквально повисли еще две «элитные» курицы — Даша и Маша Сорокины — сестры.
И вся эта шайка-лейка вызывала у меня приступ тошноты каждый раз, когда я их видела. Но если с ними мы редко вступали в открытую бомбардировку друг друга, то с Богатыревой было грех не поцапаться.
Взявшись с Иркой под ручку, мы подошли к нашему классу, который весь уже собрался около нашей классухи — Альфии Тимирязевны. Имечко, конечно, как для ребенка логопеда. Но тетка она хорошая. Рыжие волосы, стоящие торчком на круглой голове, такие же круглые очки, вечные сережки-колечки в ушах и зычный глубокий голос, способный заставить заткнуться всех. Она была полной женщиной лет сорока пяти. Главное, что мне в ней нравилось — это чувство справедливости: она никогда не делала каких-то выводов и не принимала решений, не разобравшись в ситуации. Это меня спасало не раз, особенно когда кто-то из «элиты» пытался мне напакостить или как-то подставить.
Наши одноклассники все подросли за лето. Многие были уже почти взрослыми людьми. У кое-кого из парней начали пробиваться усы и борода. А у девчонок стала видна грудь уже невооруженным глазом. Ну одиннадцатый класс, как-никак. Нам по семнадцать, кому-то почти семнадцать, а кто-то совсем скоро станет совершеннолетним. На следующий год мы все будем взрослыми гражданами Российской Федерации, сможем покупать алкоголь и сигареты, а также голосовать. Вот и все плюсы взрослой жизни, я считаю.
***
Когда директор вышел на крыльцо школы к микрофону, рядом уже торчала наша зам по воспитательной работе. Премерзкая баба, которая такого же невысокого мнения и обо мне.
Все началось с того, что в школе открылись разные кружки и секции. Я горела желанием посещать кружок по моделированию. И когда подошла к ней, чтобы записаться, она фыркнула и сказала, что я девочка, и должна посещать кружок по домоводству. Я, конечно, взорвалась, сказала, что она стереотипная русская баба и что я такой никогда не стану. И послала этот кружок по домоводству в жопу. Ее, к слову, я послала туда же. Меня потом вызывали к директору. Конечно, я получила выговор, но, когда разобрались, в чем дело, директор лично разрешил мне ходить в этот кружок моделирования. Правда, эта крыса, зам, сделала все возможное, чтобы кружок закрыли. Он просуществовал всего пару месяцев. И с тех пор я ее на дух не переношу. Она меня, в общем-то, тоже.
После банальных слов директора о том, что он рад нас приветствовать, после каких-то речей учителей, после круга почета первоклашки со звонком на плече у Чернова, — короче, после официальной части, директор попросил все классы, кроме выпускных, разойтись по кабинетам на классный час. Мы ничего не поняли, но послушно ждали, когда все дети, родители и учителя разбредутся. Столпились в общую кучу и непонимающе переглядывались. И когда наконец площадь перед крыльцом опустела, директор торжественно объявил:
— Ребята, наша школа участвует в новой программе! И теперь у нас будет три совершенно новых класса! Один будет гуманитарного направления, второй технического, а третий будет с упором на английский язык.
Все как по команде возмущенно загудели, но директор снова взял слово:
— Я понимаю, что вы все привыкли к своим одноклассникам, что вы много лет вместе, но вы же все друг друга знаете. В общем, система распределения работает по принципу тестирования. Сейчас вы пройдете со своими преподавателями в классы, и там вас будет ждать небольшой тест, который и покажет, кто и где будет учиться, в зависимости от своих способностей и наклонностей.
Я фыркнула под гул толпы. Первое сентября и уже тест. Просто замечательно. Еще не хватало оказаться в классе с кем-нибудь из «элитных» дебилов. Ну за что мне все это?
— Слышь, Мишина, — обратился ко мне Чернов, стоящий совсем рядом. — Наклонности будут тестировать. Не боишься? — усмехнулся парень.
Я посмотрела на Чернова и сжала челюсти. С ним у нас тоже отношения напряженные. Не настолько, как с Богатыревой, конечно, но все равно. Если Богатыреву в основном цепляю я, то Чернов всегда лезет на рожон сам. И весь десятый класс он дразнил меня «пацанкой», «мужиком без яиц», «лесбиянищем», «лесбушкой» и другими производными. Почему? Нет, он не засекал меня в компрометирующих или щекотливых ситуациях, отнюдь. Он это начал говорить после того, как я защитила Ирку, разбив нос одиннадцатикласснику. Отчего-то Чернов решил, что я защитила ее, потому что она моя девушка. А так как мы с Иркой везде и всегда вместе, то это его только убедило. Плюс ко всему, моя одежда, походка, манеры… В общем, Чернов это понял еще до того, как это все стало правдой. И до того, как я сама в этом убедилась. И это меня злило.
— Ну, если ты не боишься, что о твоей олигофрении узнает вся школа, то и я не боюсь, — пожала я плечами и заметила, как Богатырева… улыбнулась! Она улыбнулась моей шутке?! Или она, как Чернов, решила поглумиться надо мной и ржет именно поэтому?
Узнать ответ мне не удалось, так как Альфия Тимирязевна шикнула на меня и заставила замолчать. Чернов что-то пробубнил в ответ, вероятно, как обычно, послав меня куда-то, и тоже заткнулся.
***
Мы сидели за партами, и у каждого перед носом лежал скрепленный скобами тест. В нем были вопросы на нескольких листках, ответы на которые, по словам директора, должны были дать представление, в каком классе мы должны оказаться. Ирка постоянно ерзала на стуле, явно нервничая. Я пихнула ее локтем и, наклонившись, прошептала:
— Чего ты елозишь? Ты меня отвлекаешь!
Ира посмотрела на меня глазами щенка и прошептала в ответ:
— Я понятия не имею, что отвечать на половину вопросов! А если меня отправят в какой-нибудь коррекционный класс?! Где те, кто не подошел ни под одну категорию?
— Во-первых, такого класса нет, — попыталась я ее успокоить, периодически поглядывая на Альфию Тимирязевну, чтобы не спалиться. — Во-вторых, даже если бы такой и был… Ты же считаешь Рината симпатичным? Он явно окажется в таком классе, вместе со своим дружком Черновым.
— Лера, — хрюкнула Ирка, начиная ржать.
— Мишина и Самойлова! — Альфия Тимирязевна все-таки застукала нас за болтовней. — Вы уже все сделали, я так понимаю? Поэтому сидите, как на базаре? — женщина чуть опустила очки и уставилась на нас строгим взглядом. Мы с Иркой как по команде опустили головы и уткнулись в тесты.
Я молилась лишь о том, чтобы в моем классе оказалась Ирка и не оказалось никого из элитной тусовки.
***
Как выяснилось через два дня выходных, в понедельник, моим мечтам не суждено было сбыться. Первое, что меня расстроило, была новость о том, что Ирка оказалась в классе с уклоном в английский. А все почему? Потому что я ей помогла заполнить третью часть теста. Видимо, это была самая удачная часть, иначе ее попадание в английский класс я объяснить не могла. Ирка с трудом говорила на иностранном языке, а уж письменная часть и вовсе была для нее нерешаемой проблемой.
Меня же отправили в гуманитарный, чему лично я обрадовалась. Я обожала литературу, обожала обществознание и не слишком жаловала технические науки, хотя тоже с ними неплохо справлялась. Пусть и без удовольствия. Но второй новостью, что меня огорошила и расстроила, было то, что теперь в моем классе должна была учиться… Богатырева. Причем вместе с одной из сестер Сорокиных — Машей. Вторая Сорокина, Даша, оказалась в классе с Иркой, так же, как и Ринат из их «элитной» группировки. А вот Чернов, к всеобщему удивлению, попал в технический класс. Как — для меня было загадкой, хотя я подозревала, что он просто списал тест у Гуляева — нашего ботана.
В итоге «элита» распалась, как и наша с Иркой компания. И я успокаивала себя только одной мыслью — что осталась хотя бы со своей классухой — Альфия Тимирязевна была преподавателем русского и литературы. Но вот соседство с Богатыревой и Сорокиной меня не радовало совершенно.
В общем-то, остальные ребята, оказавшиеся в нашем классе, были неплохие. Я всех знала, с кем-то даже более-менее общалась. Почти половина была моими одноклассниками, остальные пришли из других параллелей. Конечно, я грустила, что Ирки со мной больше не было, но мы решили компенсировать это встречами на каждой перемене. И когда после первого звонка я вышла в коридор, чтобы у подоконников дождаться Ирку, то встретила там представителей элиты почти в полном составе.
— Мишина, что, ждешь свою подружку? — усмехнулся Чернов, приобнимая Дашу Сорокину. — Вы оказались слишком тупы, чтобы попасть в технический класс?
Я улыбнулась ему, проходя мимо, а потом остановилась.
— Почему ты стоишь здесь? — спросила я так, словно Чернов должен был понять, о чем я.
— Чего? — нахмурился парень, наклонив голову.