— И какое же это место? — хмыкнув, спросила я.
— Я влюблена в тебя, — пожала она плечами, пока мои глаза пытались выпасть из лица. — И я могу оставить это втайне, а могу рассказать всему миру. Это неважно. Важно то, что я признаю, что это не просто увлечение. Что это серьезно для меня.
— Ты сейчас вынуждаешь меня признаться тебе в любви? — нахмурилась я. — Тебе не кажется, что так давить на человека — неправильно?
— Давить?! — с чувством произнесла Богатырева. — Да побойся Бога, Лера, кто на тебя давит?! Уж я, по-моему, более чем терпелива! Я не прошу тебя признаваться мне в любви, я лишь прошу тебя ответить, имею ли я для тебя значение!
Я отошла на шаг назад и провела ладонями по лицу.
— Ты меня в угол загоняешь, — покачала я головой.
— Это что, такой сложный вопрос? — наклонила голову Богатырева. — Мне кажется, нескольких месяцев должно было хватить за глаза, чтобы понять для себя хоть что-то.
— Ладно, — психанула я. — Ты хочешь правду? Я скажу тебе правду!
Богатырева подняла подбородок, слушая меня.
— Да, ты мне нравишься, я не спорю. Даже очень нравишься, но… какая разница? — увидев, как брови Богатыревой поползли к переносице, я решила пояснить. — Еще три месяца, и мы все равно разойдемся! Ты уедешь в Москву, ты сама говорила, что хочешь поступать в медицинский там. Тем более, у твоей тети или не помню кого, есть там свободная квартира. И что потом? Я-то останусь здесь! Какой смысл петь о любви, если через три долбаных месяца эта песенка кончится?! Чтобы пострадать потом побольше? Чтобы, находясь на расстоянии в три тысячи километров, вспоминать, как было хорошо? Я не мазохист. Да, я пошла на все это, но я все же надеюсь сохранить рассудок, чтобы, когда ты свалишь отсюда, не выть белугой.
Богатырева смотрела на меня несколько минут в абсолютной тишине. Я же, пока говорила все это, даже с дыхания сбилась, поэтому стояла, пытаясь прийти в норму.
— Ты такая глупая, — покачала головой девушка, подходя ко мне. — Послушай меня внимательно. Я не просто так спрашивала о том, кем ты хочешь стать. Не просто так облазила все комиссионки города в поисках этого Тамагочи. Я хочу, чтобы ты просто поняла — мечты иногда сбываются. Почему бы тебе не подумать о том, чтобы уехать вместе со мной? У нас будет где жить, я пойду в мед, ты найдешь себе что-то — колледж или техникум… Где там учатся на автомехаников?.. И все будет хорошо. Почему ты об этом не думаешь?
— Куда я уеду? — покачала я головой. — А бабушка? С кем я оставлю ее?
— Твоей бабушке всего шестьдесят семь, она не так стара. Тем более, как я знаю по рассказам, она очень бодрая. К тому же всегда можно кого-то нанять для помощи. Я могу с мамой поговорить, у них много нянечек в больнице, которые подрабатывают, помогая пенсионерам.
— Чтобы какая-то чужая тетка ходила к моей бабуле?! — возмутилась я.
— Она же у тебя не немощная. Да, она болеет, но лечится. Ты сама говорила, что после этих новых лекарств ей стало гораздо лучше, — продолжала убеждать меня Богатырева. — Я уверена, что она сама будет только рада, если ты будешь заниматься тем, к чему у тебя лежит душа. Разве нет?
— Ну да, просто…
— Нет, — прервала меня девушка. — Не говори сейчас ничего. Я тебе дала зерно, которое ты сама должна посадить в своей голове. Чтобы оно проросло. Я все это предлагаю не просто так, не потому что это так романтично звучит, а потому что это реально возможно. Я не дура. И пусть я верю в сказки, но также я понимаю, что для них тоже нужно постараться. И я не хочу, чтобы через «три долбаных месяца» все заканчивалось. Потому что… нравится тебе это или нет, но ты имеешь для меня большое значение. И просто так я тебя не оставлю. И пусть ты не признаешь этого в открытую, я знаю, я чувствую, что тоже тебе небезразлична. Просто… Иногда хочется это услышать.
— Я понимаю, — вздохнула я. — Но…
— Лер, просто подумай. Просто. Подумай. Пожалуйста, — тихо проговорила она, взяв мое лицо в ладони. — На любую проблему можно найти решение, если захотеть. И если добавить капельку веры.
Я вздохнула, на секунду представив все то, о чем она мне сказала. Могу ли я позволить себе мечтать о таком?
— Я люблю тебя, — прошептала она мне на ухо. — Просто поверь в то, что все может случиться. И получиться.
— Я… попробую, — тихо согласилась я, понимая, что все, чего я хочу прямо сейчас, все, что мне сейчас нужно — это ее объятия.
— Хорошо, — Богатырева обняла меня и прижала к себе.
Глава 15
Странное дело, но ее объятия были для меня самым лучшим успокоительным. Какой бы гадкий не был у меня день, какой бы жесткий очередной сюрприз не подкинула мне жизнь, как бы мне не портили настроение, стоило мне оказаться в ее руках, почувствовать на своих плечах теплые ладони, как все сразу становилось проще. Ее руки для меня обладали поистине волшебными свойствами. И я не могла объяснить это рационально, лишь понимала, что это так. И пусть я все еще вела себя весьма сдержанно, порой мои стены рушились, и я подпускала ее ближе, чем кого-либо.
Нет, после того разговора я не стала считать, что моя жизнь теперь наладится как по мановению волшебной палочки, но благодаря ей, благодаря ее каждодневным упорным усилиям я дала себе возможность предположить, что такое возможно. Я дала себе возможность на какой-то, пусть и крошечный, процент поверить. И Богатырева безумно этому радовалась, честно. Так искренне улыбалась, когда на ее рассказы, как мы могли бы жить в Москве, гулять, я что-то добавляла или как-то комментировала. Не знаю, кому из нас это нужно было больше — ей или мне. Но она улыбалась, а мне это приносило истинное удовольствие.
Она вообще, казалось, была соткана из улыбок. Улыбок, легкости, тепла. Она окутывала своей потрясающе мягкой энергетикой, и именно это меня, должно быть, и успокаивало. И я, честно, все еще считала, что ей гораздо больше подойдет кто-то более… контактный, чем я, но она неустанно повторяла, что счастлива. Что рада. Рада мне и со мной.
Пусть официального заявления о том, что мы встречаемся, не было, глупо было говорить иное. Мы были вместе. Были «мы». И даже я уже не могла с этим спорить.
Да, я не хотела огласки. Видит Бог, я не горела желанием найти еще один повод, чтобы цапаться с остальной «элитой», но еще больше я не хотела, чтобы она с ними цапалась. Какими бы придурками я их не считала, они были ее друзьями. У Богатыревой вообще было странное мнение — она всех считала хорошими. Просто у кого-то были комплексы, у кого-то проблемы, у кого-то невысказанные обиды на мир. Лично я считала, что есть хорошие люди, а есть дерьмо. И не разграничивала мир на многоцветность. Для меня всегда было черное и белое. Богатырева учила меня смотреть глубже. Не очень успешно, но все же. Но как говорится, все тайное всегда становится явным. И наша с ней связь тоже однажды вылезла наружу. Весьма оригинальным образом, к слову.
Было воскресенье, мы уже вышли на учебу, продолжая тосковать по беззаботному времени каникул. И в тот вечер мы сидели в комнате Богатыревой, слушая музыку на компьютере и тихо беседуя. Иногда наши беседы прерывались мягкими поцелуями, ее прикосновениями и прочими ванильно-тактильными штуками. Было около половины девятого, и мать Богатыревой, Елена Станиславовна, была дома. Она готовилась к какой-то лекции, которую ей нужно было читать через два дня в Томске, поэтому, пока Сергей Яковлевич пропадал в больнице, она готовилась к выступлению.
Мне вообще нравилась Елена Станиславовна. И у меня было на это минимум две причины. Первая — когда мы виделись, и пусть это было редко, она всегда пыталась меня накормить, а поесть я люблю. Как и сама Богатырева, только завидев меня, тут же утаскивала на кухню, выставляя на стол кучу еды. Вторая причина была более прозаичной. Мать Богатыревой никогда не открывала дверь в комнату дочери без стука, уважая ее личное пространство. И это было нам, несомненно, на руку. Разумеется, мы не были рисковыми настолько, чтобы заниматься сексом, пока кто-то из родителей дома. Или хотя бы не в состоянии сна. Но вот поцелуи и объятия мы вполне могли себе позволить, зная, что не будем пойманными на горяченьком из-за резко появившейся в дверях родительницы.
Поэтому, когда язык Богатыревой был у меня во рту, и мы услышали, как кто-то со стороны входа протянул длинное и удивленное «оу-у-у», я была, мягко говоря, шокирована.
Мы отпрянули друг от друга, как ошпаренные, вытаращившись на нежданного гостя. Точнее, гостью. Даша. Даша Сорокина стояла в дверях комнаты и пялилась на нас во все глаза.
Понимая, чем это все может обернуться, я тут же поднялась с кровати и встала, выставив вперед подбородок. Если будет нужно, я ей язык отрежу.
— Привет, — тихо и, к моему удивлению, спокойно проговорила Богатырева, глядя на свою подружку.
— Эм-м-м… При…вет, — пробормотала Даша, продолжая смотреть почему-то только на меня. — Твоя… Твоя мама сказала, что ты… тут… И я… Че вообще происходит? — Даша наконец перевела взгляд на саму Богатыреву и замолчала, ожидая ответа.
— О чем ты? — как ни в чем не бывало спросила та, продолжая спокойно смотреть на нее.
— О чем? Олесь, мне показалось или ты только что… — Сорокина глубоко вздохнула, прежде чем закончить фразу. — Вы что, целовались?!
К счастью, Даша догадалась закрыть дверь, прежде чем начала выяснять, что тут происходит.
— Она что, заставила тебя? Соблазнила? Пригрозила? — ей-Богу, я считала Сорокину умнее ее сестры. Видимо, зря.
— Даш, было похоже, что меня заставляют? Или что я против? — усмехнулась Богатырева, взглянув на меня. — Мы… Мы с Лерой…
Я наконец решила дать понять, что тоже здесь есть.
— Мы встречаемся, — больше грубо, чем уверенно, произнесла я и посмотрела на Богатыреву. Она как-то радостно улыбнулась и кивнула.
— Вы… Вы… В смысле… друг с другом? — нахмурилась Даша, глядя уже на нас обеих поочередно. Ну точно, такая же тупорогая, как сестренка.
— Да, — кивнула Богатырева, тоже вставая с кровати. — Друг с другом.
— И… — было ясно, что если Сорокина и устоит на ногах, то не факт, что это продлится долго. — И вы… Ну, давно?
— Достаточно, — снова влезла я. — И если ты откроешь свой рот и хоть кому-то…
— Лер, — я почувствовала теплую ладонь Богатыревой в своей руке. — Все нормально.
— Да расслабься, терминатор. Я не собираюсь ничего и никому рассказывать, — уже более связно и без запинок проговорила Даша. — По крайней мере, пока ты не делаешь чего-то, что обидит мою подругу. Иначе — я сама возьмусь за тебя.
— Это угроза? — подняв бровь, хмыкнула я. Пусть она мне угрожает, мне не жалко, но, если она говорит серьезно, я хотя бы буду знать, что у Богатыревой есть хоть один нормальный друг.
— Это предупреждение, — в том же тоне ответила Даша, продолжая распиливать меня взглядом.
Мы молча смотрели друг на друга несколько секунд, после чего я улыбнулась.
— Договорились, — кивнув, я взглянула на Богатыреву. — Я, наверное, пойду…
— Останься, — прервала меня девушка и посмотрела на свою подругу. — И ты тоже. Мы же взрослые люди, мы вполне можем провести время втроем, верно?
— Я могу, без проблем, — кивнула Даша, все еще глядя на меня с некоторой осторожностью. — А вот насчет терминатора не знаю. К слову, я вообще на пять минут. У тебя телефон не отвечал, поэтому я решила зайти, мне нужно распечатать доклад на завтра, а у меня принтер накрылся. Можешь сделать?
— Конечно, без проблем, — улыбнулась Богатырева и повернулась ко мне. — Подождешь немного?
Я кивнула и села обратно на кровать, взяв в руки какой-то журнал, что валялся в самом углу. Что-то про романы звезд и всякие желтые сплетни. Делая вид, что я жутко увлечена чтивом, я позволила подругам заняться своими делами.
***
— Ты уверена в ней? — спросила я, глядя на прядь выбившихся волос, которые спадали на щеку Богатыревой. — Уверена, что она не проболтается?
— Уверена. Даша умеет хранить секреты. К тому же… она и правда моя хорошая подруга. Мы с ней более близки, чем с Машей.
— Хорошо, — пробормотала я и убрала непослушную прядку за ухо, не в силах этого не сделать.
Как бы я не пыталась с этим бороться, мне нравилось трогать Богатыреву. Трогать, касаться, ощущать ее кожу под своими грубоватыми пальцами. Чувствовать легкое покалывание, словно электрический ток проходит через каждую клетку моего тела. Физически она притягивала меня невероятно. И, казалось бы, я должна была уже к этому привыкнуть, и такая тяга должна сойти на нет или хотя бы дойти до нейтрального состояния. Но все только усиливалось — всплесками, всполохами, с каждым разом больше и интенсивнее. И помимо физики, конечно, было что-то еще. То, что усиливало ее. То, без чего эта самая физика бессмысленна.
— Ты так боишься, что о нас узнают? — через какое-то время спросила Богатырева, щекоча пальцами кожу у основания моей шеи.
— Я не за себя переживаю, — честно ответила я. — За тебя. Не думаю, что остальные твои друзья придут в восторг от этой новости. Особенно Чернов, — усмехнулась я.
— Мне плевать, — пожала плечами Богатырева. — И на Чернова, и на то, кто и что из них думает.
— Я понимаю, — сдержанно кивнула я. — Но поверь мне, нет ничего приятного в том, чтобы выслушивать каждый день какие-то оскорбления. Уж я-то знаю. Кстати, — решив сменить тему, я прокашлялась. — Раз уж теперь твоя подруга посвящена в… наш союз, — я почесала нос, набираясь смелости перед тем, как сказать то, что собиралась.
— Наш союз? — рассмеялась Богатырева, прерывая меня. — Союз? Серьезно?
— Что? — нахмурилась я, сбитая с толку ее смехом.
— Нет, правда, только ты могла подобрать такое определение, — продолжала глумиться Богатырева.
— Хорошо, в наши отношения, — проворчала я, сдаваясь.
— Отлично, намного лучше, — улыбнулась девушка, а ее тон стал ниже и интимнее. — Скажи еще раз.
— Наши… отношения, — медленно произнесла я прямо напротив ее губ.
— Очень хорошо, — прошептала Богатырева и потянулась вперед, медленно целуя меня. Мягкие губы с каким-то особенным, ее привкусом, быстро выбили из моей головы мысли, и, когда я уже готова была забраться на девушку сверху, она отстранилась и мило улыбнулась. — Так о чем ты говорила?
Я прищурилась, понимая, что она дразнит меня. Но решила не заострять на этом внимание. Поэтому вздохнула и выпалила:
— Не хочешь как-нибудь прийти ко мне и познакомиться с моей бабушкой? На следующей неделе, например?
Глаза Богатыревой стали большими. Слишком большими. И она молчала. Я посчитала, что это не очень хороший знак, поэтому решила тут же немного переиграть ситуацию.
— Нет, если ты захочешь, конечно. Как-нибудь. Но это совсем не обязательно, ты права, не знаю, зачем я это предложила, я…
Она не дала мне договорить, так как ее язык оказался у меня во рту быстрее, чем я закончила фразу. Сбитая с толку, я отвечала на поцелуй, совершенно не понимая, что это значит. Когда мы оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, Богатырева проговорила, улыбаясь:
— Я очень хочу познакомиться с твоей бабушкой. Очень. Я хочу узнать все и познакомиться со всем, что имеет для тебя значение.
Я, осознав ее слова до конца, смогла лишь кивнуть, улыбаясь.
— Хорошо.
***
Я не люблю праздновать свой день рождения. Никогда не любила. С детства. Потому что традиционным школьным подходом было приносить что-то на чаепитие. Как правило, это было несколько бутылок газировки, какие-то печеньки, шоколадки, кексики или что-то вкусное, сладкое и непременно вредное для детских зубов. Но так как денег всегда было в обрез, лично моим желанием было оставить в тайне свой день рождения, чтобы избежать неловкостей. Я еще в первом классе попросила бабушку поговорить с учительницей об этом. Бабуля пыталась меня убедить, что мы найдем деньги для праздника, который случается всего раз в год, но я была непреклонна. В старшей школе, когда наш классный руководитель ожидаемо поменялся, я уже сама сказала ей о том, что не праздную свой др, поэтому прошу оставить его незамеченным. Многие одноклассники спрашивали, когда же у меня день рождения, но я всегда отвечала, что летом. Только Ирка знала правду. И мы много лет праздновали втроем — с ней и бабушкой. Но в этот раз я решила немного изменить правила. Праздник приходился на субботу, и я сказала подруге, что мы отметим его с ней вдвоем на следующий день, в воскресенье. Все-таки восемнадцать лет. Я стану совершеннолетней. Не знаю, о чем подумала Ирка, но судя по ее горящим глазам, она предположила, что мы будем совершать что-то еще незаконное для нее, но уже вполне законное для меня. Я же просто хотела познакомить Богатыреву с бабушкой. И я не собиралась предупреждать ее о том, что у меня день рождения. Ни к чему. Она наверняка озаботится мыслью о подарке, что-то будет придумывать, а я этого не хотела.