— Глупая ты.
Прозвучал его низкий, призрачный, но такой сильный голос, отразившись от каждого кирпичика этого места, заставляя задрожать еще сильнее, когда мужчина окинул меня долгим пытливым взглядом, не стараясь пока приблизиться и не пряча жуткого пронзающего насквозь взгляда хищных глаз.
— Разве тебе не было сказано оставаться дома?
Он говорил словно мурлыкая. Лениво. Слегка растягивая слова и звуки, отчего его голос казался обманчиво ласковым и обволакивающим. А я не знала, что могу ответить, только молча кивнула, замечая, как его тонкие жестокие губы усмехнулись и он двинулся по кругу вокруг меня, словно присматривался и что-то решал для себя.
Теперь, проведя столько времени рядом со Зверем, я знала наверняка, что ни один человек не сможет двигаться так.
Эту животную, хищную, совершенно неслышную поступь я ощущала всем телом на уровне инстинктов, которые вопили до хрипоты, что опасность стоить прямо за мной!
Только от таких созданий не сбежать.
Не спрятаться.
Не защититься.
Можно только замереть и ждать, стараясь не делать резких движений.
И молиться….
6 Глава
— …вам нельзя оставаться здесь. «Люди могут вернуться в любую секунду», — прошептала я, сжавшись по инерции, когда этот огромный черный мужчина обернулся на меня, смерив своими синими глазами, в которых полыхнуло явное любопытство, и тонкие жестокие губы хмыкнули.
Я просто перестала дышать, когда он встал так, что теперь мы стояли, глядя друг на друга, даже если он был гораздо выше, и ему приходилось склонить голову вниз.
Его аура была совершенно жуткой. Не поддающейся никакому описанию.
В его глазах можно было отчетливо увидеть огромный опыт, он смотрел снисходительно свысока своих лет и прожитой боли, а еще лукавство, если не сказать откровенную хитрость.
Я сравнивала его с монстром и понимала, что несмотря на очевидно единую звериную сущность, он был совсем другой.
В монстре все было обжигающе горячее. Его глаза, его взрывные эмоции. Но в моменты покоя он грел своими словами, не пытаясь солгать или выглядеть в моих глазах лучше. При всей своей дикости и несдержанности, он походил скорее на солнце.
Этот же монстр, что стоял передо мной, был олицетворением холода.
В синий лед его глаз невозможно было проникнуть и понять, о чем же он думает и какие пакости замышляет. Каждая черта его лица была острой, колючей, хищной, а от большого мощного тела шел холод и мрак.
Он был скорее луной.
Той полной опасной луной, которую я видела в его жутких звериных зрачках, что не греет и не оберегает, а лишь освещает путь своим призрачным пугающим светом.
— Еще утром ты ненавидела и презирала его, а теперь готова защищать даже меня? — черная бровь язвительно изогнулась и его глаза всматривались в мои пусть и весело, но достаточно тяжело, чтобы можно было понять, что этот мужчина знает гораздо больше, чем я могу даже предположить, и явно не слишком-то рад тому, что ему пришлось оказаться здесь, среди людей.
— Я до сих пор ненавижу его. Но признаю, что Зверь правдив и откровенен. В отличие от людей.
— Это не ненависть. Уже нет.
Мужчина снова хмыкнул, словно его что-то веселило, возможно, довольный моим видом и страданиями, которые пришлось пережить по собственной глупости, теперь я на собственном горьком опыте убедилась, что Зверь был прав в каждом своем слове.
— Ты истинная дочь своего отца, — продолжил мужчина, и я понимала, что едва ли эти слова были сказаны им как комплимент. Скорее наоборот.
- Упрямая, самовлюбленная, эгоистичная. Впрочем… Он подошел ближе, заглядывая в мои глаза слишком настойчиво, словно мог увидеть то, что было не давно никому, отчего волосы в буквальном смысле вставали дыбом по всему телу, потому что его обжигающе-ледяную силу можно было ощутить собственной кожей, словно прикосновение холодной стали, которая может пронзить плоть насквозь.
— …не все еще потеряно. В том, какой ты выросла, не твоя вина. Окруженная излишней заботой и чрезмерной любовью отца, ты не могла стать другой. Но твоя душа чиста и не запятнана грязными помыслами, а значит, есть еще надежда.
Продолжая смотреть так, что я едва могла дышать, мужчина стал обходить меня кругом, говоря своим завлекающим, обманчиво манящим голосом, когда я вдруг поняла, что в том месте, где он шел рядом, я переставала ощущать холод.
— Мир сломал тебя. Отобрал все, что ты любила. Поставил на колени и раздавил сердце, чтобы ты смогла переродиться и стать другой, Рада. Люди рождаются в крови, боли и муках. И это твое перерождение.
Мужчина закончил круг, снова встав ко мне лицом к лицу, но глядя теперь немного мягче и, наверное, даже снисходительнее, хотя не пытался освободить меня от пут или как-то помочь, а я вздрогнула, едва подавив вскрик, когда вдруг в этом сыром мерзком помещении загорелись разом совершенно все свечи.
Я знала, что это все сделал ОН!
Не человек, но тот, кто обладает неземной силой истинных хищников.
Лишь теперь я поняла, что он имел в виду, когда говорил, что хуже монстра.
Монстр был зверем — сильным, быстрым, в чем-то безжалостным, но прямым и откровенным, словно дитя.
Этот же мужчина был еще и колдуном. Магом.
Это он сделал так, что я перестала ощущать боль во всем теле и холод вокруг, словно теперь под моими ногами была невидимая толстая шкура, на которой я блаженно стояла, хотя продолжала ощущать сырость камней под ступнями.
— …будет лучше, если они убьют меня, — прошептала я, ощущая, как снова из нижней губы потекла тонкой струйкой кровь, но не ощущая боли. — …теперь меня даже за человека не считают…
Это было бы идеальным решением всех бед.
И если этот человек был прав, и я должна была переродиться, то сначала я должна была умереть.
По-настоящему. Ибо внутри меня уже был тот мрак, в который уходят души, простившись со всеми мечтами, надеждами и верой в то, что впереди может ждать хоть что-то, кроме этой тьмы.
— Теперь у тебя есть твой муж. И в страшных муках умрет каждый, кто посмел тронуть жену Зверя. Он придет за тобой, и все встанет на свои места. — холодно и жесткого улыбнулся этот жуткий мужчина, когда я увидела, что у него нет клыков, как у монстра, однако зубы настолько ровные и белые, что улыбка походила на оскал.
— Пусть не приходит, — выдохнула я тяжело, понимая, что от моего истерзанного дыхания не исходит даже легкого пара, словно я сама стала всего лишь тенью или призраком. — Я не хочу жить.
— Лжешь, — довольно резко и мрачно хмыкнул мужчина в ответ, глядя своими синими глазищами, которые, кажется, могли пробраться даже в душу, замораживая ее и сдавливая. — Если бы не хотела, нашла бы возможность убить себя в стенах вашего дома. Всадила бы нож в сердце. Перерезала себе глотку. Можно было просто уйти в лес и замерзнуть на смерть. Но ты выбрала иной путь, ибо хочешь жить и стремишься вернуться в свой привычный мир. Ты пришла сюда и сделала себе только хуже.
Он замолчал, вглядываясь в мои глаза самой смертью, которая разделила жизнь на ДО и ПОСЛЕ, прежде чем продолжил:
— Пойми, Рада, нет больше другого мира. И нет никого, кто вернул бы тебя туда, как бы ты не хотела и не стремилась.
— …уже ничего не хочу, — тихо проронила я совершенно искренне.
— Вас разделяет рассвет, — сухо добавил он, прикоснувшись кончиками пальцев к моему лицу, чтобы наклонить его и рассмотреть рану на шее от рук сына барина, когда он словно специально пытался содрать метку Зверя, увидев теперь, что сам колдун был в тонких черных перчатках.
Хитрец!
Впрочем, едва ли он боялся монстра, как люди, если был ему подобным.
Вот только пока я никак не могла понять — он враг или друг?..
Он ничего не говорил о себе, не спешил представиться или помочь мне бежать, хотя очевидно, что это было ему по силам. Но при этом и не делал мне ничего плохого.
Я рассматривала его так сосредоточенно, что не сразу заметила, как в длинном темном коридоре мелькнула какая-то темная тень, которая ворвалась к нам, зарычав оглушительно и свирепо.
Огромный мохнатый пес с грязной мордой и большими лапами, чьи зубы были способны прогрызть и глотку человека.
Я видела таких собак раньше и в нашей деревне.
Их называли волкодавами и оставляли специально для защиты стада от волков.
Я слышала, что это была единственная порода, которая не боялась свирепых хищников в отличие от остальных. Не боялась она и людей, но подчинялась только своему хозяину, способная загрызть насмерть любого, на кого будет показывать рука хозяина.
Поэтому я вся вытянулась, понимая, что мне не убежать, как и этому огромному мужчине, который не изменился в лице, бросив единственный холодный взгляд на пса, который припал к земле и грозно зарычал, отчего его холка буквально встала дыбом.
Не знаю, чего я ожидала.
Возможно потасовки. То, что мужчина достанет острый длинный меч или короткий кинжал и станет защищаться от нападок такой же огромной собаки.
Но только не того, что зарычит он сам!
Низко, устрашающе, приглушенно.
Этот вибрирующий жуткий звук словно опустился в камни и замерзшую землю, пробираясь хищным зверем, от которого не будет пощады, когда я поняла, что именно такой тембр был у того волка в лесу, который словно переговаривался с огромной птицей!
Остатки крови отхлынули от моего лица, когда я увидела, как пес пару раз дернулся, словно пытаясь сопротивляться мощи этого создания, но в конце концов признал его полную власть над собой, припав к земле и прижал постыдно уши, тихо заскулив.
Какой-то совершенно необъяснимый первородный страх окутал мое тело и сознание, когда вслед за рычанием мужчины где-то за пределами деревни снова завыли волки.
Теперь они были настолько близко, что вслед за псом задрожала и я.
Их пронзительные сильные голоса разрывали эту ночь в клочья, давая понять, что за стенами, где прятались люди, их ждала самая настоящая желтоглазая армия, которая способна стереть с лица земли это поселение.
— Раз тебя считают ведьмой, нет смысла быть святой, — выгнул красноречиво свою иссиня-черную бровь мужчина, сверкнув страшным зрачком, где отражалось синеватое пламя от полыхающих свечей. — Учись быть хитрее. Ночь будет долгой. Спасение придет на рассвете.
Я даже рта раскрыть не успела, как неожиданно поняла, что снова стою одна.
Этот мужчина словно растворился в ночи, оставляя после себя только колкий холодный аромат ночи и скулящего пса, который дрожал, не поднимая своей морды от пола.
Сказала бы себе, что это все мне привиделось и сознание подводит, но только пес продолжал дрожать, свечи горели все так же ярко, а я по-прежнему не ощущала боли и холода, даже если продолжала стоять босая на ледяном полу.
Но не успела опомниться, как в коридоре раздались нервные отрывистые шаги и несколько голосов, один из которых принадлежал сыну барина.
Он был зол и раздосадован, очевидно, увидев собственными глазами масштабы проблемы.
— Их слишком много, чтобы мы могли вырваться из кольца и отправить гонца в соседнюю деревню нам на помощь, барин! Сроду не видел столько волков сразу!
— Говорю тебе, это все из-за ведьмы этой проклятой! Как только она ступила на порог деревни нашей, словно все беды мира на нас обрушились! — зашептал кто-то совсем близко, на что сын барина лишь злобно рыкнул что-то, а затем прогромыхал нервно:
— Не тритесь здесь и не думайте, что спасетесь! Все мужчины пусть стоят на рубежах и сдерживают этих чертовых псов! Спрошу с каждого по всей строгости, если узнаю, что кто-то прятался в домах!!! Пошли вон!!!
Несколько человек послушно засеменили в обратную сторону, даже не пикнув, и оставляя меня наедине с сыном барина, который сейчас выглядел не слишком радостно, если не сказать, что даже бледно, и был зол еще сильнее, чем когда уходил из этих стен.
Странно, но при всем моем прошлом страхе и четком понимании того, что именно он хотел от меня, после появления пугающе-загадочного мужчины с синими глазами, за моей спиной словно выросли темные крылья, которые не давали теперь упасть на колени и вселяли веру. Темную, необъяснимую, мрачную, но все-таки веру. В то, что, пройдя через этот страх и боль, я смогу обрести что-то новое…другое, непривычное, но истинно мое.
Мужчина остановился, посмотрев на огромную псину, что продолжала лежать, прижавшись к полу и дрожать, отогнав ее ногой и бросив косой взгляд на меня, когда собака убежала вслед за людьми, поскуливая.
— Правда, что волки пришли из Черного леса по твоему зову? — спросил он резко и нервно, хоть и не показывая страха, что уже закрался в душу, но и не в состоянии скрыть его, на что я улыбнулась злорадно и широко, ощущая, как кровь капает с разбитых губ, делая мой вид воистину устрашающим:
— А что, если и так?
Я вскинула брови, глядя на побледневшего мужчину весело и хищно, вдруг почувствовав какую-то странную власть над ним, словно действительно была ведьмой, сама того не зная, даже если прекрасно понимала, что все дело не во мне, а в том жутком синеглазом мужчине в черном.
В голове так и звучали его слова: «Раз тебя считают ведьмой, нет смысла быть святой»
— Шутить со мной вздумала?! — рявкнул сын барина, кинувшись ко мне, чтобы ударить, когда я снова улыбнулась ему, чуть сощурив глаза и глядя прямо в его, что распахнулись, когда я буквально промурлыкала:
— Ну же, иди ко мне. Подойди ближе. Ты же этого хочешь, я знаю. Столько лет хотел меня, столько бессонных ночей ждал и вот я здесь, в твоей власти.
Мужчина сделал шаг ко мне, словно заколдованный, глядя огромными глазами и явно не в силах поверить, что я вдруг стала такой милой и покладистой, когда я снова сладко улыбнулась ему, продолжая смотреть в глаза и ощущая странную эйфорию оттого, что собиралась сделать:
— Коснешься меня раз и познаешь неземную сладость. Наутро я умру, да только буду приходить к тебе темными ночами, и звать за собой. Полюбишь меня так, что ни на одну другую даже самую красивую смотреть не сможешь, только моими глазами будешь бредить, только о моих ласках будешь мечтать! Никто тебе больше не нужен будет! Вкус еды перестанешь чувствовать, радость жизни позабудешь — только моим будешь во всех мирах!
Мужчина отшатнулся от меня, бледнее луны, ударившись спиной о холодную стену, когда в его глазах отразился ужас, и на висках показались капельки соленого пота, а я рассмеялась от души, вздрогнув, когда пламя свечей вдруг полыхнуло, загоревшись еще ярче и сильнее.
Лишь в этот момент он понял, что огня здесь не было, ощутимо задрожав всем телом и в первую секунду снова кидаясь ко мне, замахнувшись и почти зарычав, когда я сделала порывистый шаг к нему, крикнув:
— Давай!
Пламя свечей полыхнуло снова с такой силой, что подпрыгнула даже я, не ожидая ничего подобного. К счастью, сын барина не заметил, шарахаясь от меня как можно дальше, пока я могла поклясться, что снова ощутила присутствие колдуна с жуткими звериными глазами. Мне казалось, что во мраке и темноте одного из углов я вижу его сверкнувшую ухмылку, которая придавала сил и смелости.
— Ведьма проклятая! — плюнул себе под ноги мужчина, принявшись креститься и теперь боясь подходить ко мне близко, изменившись в лице и став почти серым. — Зря я бабку не послушал! Сжечь тебя надо было сразу!
— А ты попробуй! — усмехнулась я нагло, в душе на самом деле вся, сжавшись оттого, что делала и говорила. — Кто посмеет прикоснуться ко мне и проклясть свою душу?
Он клацнул зубами, в первую секунду даже заметавшись, и видимо понимая, что на самом деле никто не решиться теперь даже близко подойти ко мне, включая его самого, когда он выдохнул хрипло:
— Твоя сила только ночью пугает, а на рассвете огонь заберет тебя!
— Нет такой силы, которая уйдет с ночью! — крикнула я ему уже вдогонку, когда сын барина постыдно убегал из этой темницы, оставляя меня снова одну.
— …спасибо, — прошептала я в темноту, не уверенная в том, был ли по-прежнему рядом колдун или ушел, но сделала это от всей души, понимая, что без него я бы ни за что не справилась.