Он оказывается весьма большим и пафосным, в новогодних огоньках и еловых веточках. Администраторша на ресепшене доброжелательно улыбается мне, а когда говорю, что я от Криса, тут же передаёт меня в руки мастерам. Я мужественно терплю все манипуляции с волосами и даже с ногтями. Но когда меня просят пройти на шугаринг и я, наконец-то, понимаю, что это такое, мне хочется сбежать. Просто позорно сбежать. Но не дают. Укладывают, обмазывают липкой хуйнёй, а потом я ору. Нет, на самом деле не ору, матерюсь и терплю, но очень хочется орать. А Крис, судя по всему, эту процедуру уже не раз делал. Я что, хуже Криса? Принцесса, что ли, какая? Вытерплю, бля. Я что угодно вытерплю!
Бля-а-а!!!
В общем, после всех этих процедур по наведению красоты в сверкающий холл я выползаю зомбаком. Красивым таким, продепилированным, наманикюренным, стильно стриженным зомбаком. Когда же я вижу сумму, которую мне насчитали за всё это «счастье», то хочется орать вдвое громче, чем когда ёбаный шугаринг делали.
Это что за нахуй вообще пиздец ебанутый?! Это ж грабёж, блядь! Я не подписывался такие бабки за издевательства над собой отдавать! Пусть, блядь, контора за эту хуйню платит. Если им нужно, чтобы я выглядел как педик с маникюром, пусть они за это и платят! А мне на что-то ещё жить нужно.
После расчёта с наебучим салоном я выхожу на улицу с одинокой пятисоткой в кармане, но весьма бодрый. И очень бодро чапаю в метро. Там я бодро лаюсь с бабулькой, матерю школоту, сгоняю их с сидений, усаживаю туда облаянную мной бабульку, усаживаюсь рядом и начинаю лихорадочно соображать.
Мафиозная морда про оплату моего «труда» пока ничего конкретного не говорила. Типа, смотрят они, прицениваются, каков товар. Блядь. Но я у Криса поспрашивал, и он мне намекнул, что при хорошем стечении обстоятельств за час может десятка выгореть. Десять штукарей за час! Охуеть, если честно. Конечно, проституткам отходит только половина, но и половина — это охуеть. Но Крис и девочки — они проститутки вольные, они там по своему желанию работают, и деньги реально получают. А я? Я-то хоть что-то получать буду? Или всё мимо меня в ебучий карман Крокодила? А жить-то мне тогда на что? Жрать что? Я уж молчу про эту красоту хуеву, которая невъебенных денег стоит.
Короче, мне нужно конкретно побазарить с Лазарем.
Вооружившись решительным настроем, я шпарю к заму Крокодила. Самого Крокодила я так ни разу не видел. Занятое оно пресмыкающееся, очень занятое. Да и не горю желанием смотреть на эту морду. Съездить кулаком или плюнуть всё равно не получится, а за чем-то другим она мне и не нужна. Так что общаться по душам иду к Лазарю.
Пропуск мне ещё в первый день сделали, да и запомнили меня уже все хорошо, прохожу без проблем, и даже Лазаря удаётся быстро выловить.
— Андреич, у меня к тебе серьёзный разговор, — с ходу начинаю я. — Вы там с ценой моей задницы определились или как?
— Допустим, — прищуривается он.
— Сколько?
— А тебе-то какая разница? Не забывай, Птаха, ты тут не работаешь, а долг отрабатываешь.
Так и знал. Вот уроды, а!
— А ничего, что ваша «работа» у меня всё время и силы сжирает, так что на другую я устроиться не могу? И денег мне взять, окромя степухи, неоткуда. А на степуху хуй проживёшь: квартплаты нынче дорогие, и еда не дешёвая, а ещё теперь ваши ебучие салоны. Где мне на это бабло брать, если всё вам в карман отходит? А? — наезжаю я и заканчиваю: — Ну и не Птаха я, а Птах, бля!
Лазарь смотрит на меня и чему-то ухмыляется. Чего лыбишься-то, морда протокольная?
— А это уже твои проблемы, Птахбля, — усмехается сволота. — Ты мальчик сообразительный и шустрый, найдёшь, где баблишко найти.
— Вот, значит, как? — закипаю я. — Отлично. Ну вот что, когда я подохну от голода в вашей ебучей столице, то я, во-первых, не выплачу вам сраный долг, во-вторых, оставлю предсмертную записку, обличая все ваши ублюдочные морды. В том числе и Крокодилью! Вы, конечно, всё это замнёте, у вас всё схвачено. Но понервничаете малёха, и побегаете. А мне вы ничего сделать не сможете. Я и так уже трупом буду.
Блядь пиздец, Птах! Заткнись! Заткнись немедленно. Кому угрожаешь?! Эта мафиозина сейчас же просто прибьёт меня на месте.
Но Лазарь не спешит прибивать. По-прежнему смотрит и… начинает ржать.
В натуре ржёт. Чего это он? Я что-то смешное сказанул? Ну и еблан же я!
— Парень, ты просто кадр! — отсмеявшись, говорит Лазарь. — Давно я таких не видел.
Ага, таких долбоёбов больше и нет.
— Ладно, в качестве исключения и в награду за поднятое настроение я послушаю твоё предложение.
Ух! Это мой шанс! Наглеть, так наглеть до конца!
— Раз на мою задницу выстроилась огромная очередь, значит, её высоко оценили, а раз так, то цену можно задрать выше максималки. Ну и то, что свыше, отдавать мне. На пропитание и салоны. Чтобы марку держать. И вы ничего не теряете, и я концы с концами свожу.
Смотрю с надеждой в эту физиономию и ничего по ней прочесть не могу. Кроме того, что Лазарю весело.
— Хорошо, Птаха, — наконец, выговаривает он. — Я передам твоё предложение боссу.
Ебать! Неужели проканало? Во я даю, а!
— Ну а теперь, Птичка, пора тебе и за работу, — глянув на часы, говорит он.
— Петь? — на всякий случай спрашиваю я, хотя прекрасно знаю, что нет.
— Нет, сегодня без песен.
— Ясно, — выдыхаю я. — И сколько там у меня клиентов по плану?
— Один.
Пару секунд я тупо смотрю на Андрея.
— Один? — переспрашиваю. — Ты ж говорил, что там целая очередь.
— Планы поменялись, очереди пришлось подвинуться. Тебя купили на целую ночь.
Целая ночь. С одним мужиком. Это, наверное, лучше, чем с пятью по часу. Да однозначно лучше, кем бы этот перец не был. Пусть даже тем кудрявым ебланом.
— Вот тебе ключ от номера, — Андрей вручает мне магнитный ключ. — Поднимешься на последний этаж, там один номер, так что не заблудишься. Клиент, наверное, уже там. И запомни, вот просто вбей себе это в башку: это очень важный клиент. Особенный.
— Особенный? А чем особенный? У него что, два члена?
Андрей прошибает ладонью лоб.
— Птаха, вот без этого можно, а?
— Нет! — выпаливаю я, потом соображаю, что выпалил, и спешу исправиться: — Я постараюсь! — понимаю, как фальшиво это звучит, и снова поправляюсь: — Но не обещаю.
Андрей как-то странно хмыкает, а потом снова начинает ржать.
Бля. Не ту специальность я выбрал. Нужно было в клоуны идти. Вон, серьёзные мафиозники ухохатываются с меня.
— Птаха, будь ты девчонкой, а не пацаном, то я бы тебя уже сам выебал. Выкупил бы твой долг и ебал бы тебя в одного, потому что… ненормальный ты!
На этом Андрей тормозит, машет рукой в мою сторону и говорит:
— Всё. Иди, работай.
Ну я и иду. Чешу репу и иду.
Это, типа, что вообще было? Это комплимент, типа? Будь я девчонкой, то он бы в одного меня. Потому что я ненормальный. Да сам ты, бля, ненормальный! Все вы тут ненормальные! А я просто выжить пытаюсь.
========== Глава 4 ==========
Дверцы лифта закрываются, и я медленно поднимаюсь в ад. Да, именно так: поднимаюсь в ад. А как ещё это назвать? Ну уж точно не рай. Сейчас какой-то неизвестный мужик будет лапать меня, будет трахать всю ночь. Интересно, его на всю ночь-то хватит? А меня? Меня-то хватит? Он вот в себе уверен, на всю ночь заказал. Надеюсь, это не старикан какой-нибудь с пузиком. Хотя… может, лучше и старикан. Старикан один раз кончит — и отвалится.
Бля! Да ползи ты уже пиздатый лифт! Сколько можно-то?
И будто услышав мой внутренний ор, лифт останавливается и дверцы разъезжаются, выпуская меня наружу.
Ну наконец!
Выхожу, оглядываюсь.
Да, тут и правда не заблудишься. Небольшой холл с единственной дверью. Подсобные помещения прячутся где-то по бокам, так что их даже не видно.
Я медленно выдыхаю и решительно шагаю к массивной двери. Чиркнув ключом, захожу внутрь.
Меня встречает приятная полутьма, рассеиваемая точечными светильниками, и небольшая прихожая с мебелью медового дерева, золотисто-зелёными обоями и светлым ковровым покрытием. Снимаю ботинки, сбрасываю куртку и, ступая по этому мягкому ковру, прохожу дальше в огромную гостиную, обставленную по первому классу президентских люксов. Ни в одном президентском номере я не был, но фильмов насмотрелся предостаточно. Тут тебе и бар, и плазма, бля, на всю стену, хоть кинотеатр устраивай, и диванчики, обитые тканью, которая выглядит охуенно дорого. В общем, если клиент решил задавить меня своей невъебенной крутизной, то всё, блядь, задавил. Я в нокауте. Где ж ты, мистер Икс? Покажись.
И тут я чувствую взгляд. Тяжёлый, пристальный взгляд. Я его ощущаю физически. Он скользит по мне всей тяжестью. И это, бля, только взгляд!
Оборачиваюсь и вижу, как из тени бара выходит мужчина.
Он высок и, можно сказать, что красив. Ну не урод — это точно. Где-то тридцатник, может, чуть больше. Спортивная, хорошо сложенная фигура в дорогом костюме. Широкие плечи, гладковыбритое лицо с острым подбородком, аккуратно стриженные тёмные волосы, узкие губы, тяжёлые брови и чернющие глаза. Эти глаза изучают меня. Буквально сканируют.
И это с ним мне всю ночь, да? Ну ты, братец, Птах, и влетел. По полной влетел.
— Ну привет! — здороваюсь я. — Раб прибыл. Какие будут распоряжения?
Губы мужчины трогает чуть заметная усмешка, хотя взгляд по-прежнему остаётся цепким, изучающим.
— Раб? Это интересно. Пробуждает фантазию, — говорит мужчина, а я аж замираю.
Охуеть. Вот это голос! Тягучий баритон с шуршащими и мягкими нотками бархата, которые умело скрывают лязг стали. Такие голоса мне всегда нравились, хотя встречались крайне редко. Да, пожалуй, никогда такие ещё не встречались. И вот повезло.
Повезло ли?
— Фантазию пробуждает? — усмехаюсь в ответ я, а язык продолжает трепать. — Надеюсь, не отошлёшь на плантации картошку копать.
— Для тебя у меня найдётся кое-что поинтереснее.
Я тону в этом голосе, просто тону. Его хочется слушать, и плевать на смысл слов.
Так, Яр, соберись. Соберись, блядь. Не развешивай уши. Тебе всю ночь под этим мужиком пахать. Не забывай, кто ты и где ты.
— Кое-что поинтереснее? — встряхиваю головой, откидывая назад падающие на глаза пряди. — Ну, надеюсь, не разочаруешь.
— Я смотрю, у тебя острый язычок, Пташка, — усмехается мужчина.
— А тебе не нравится? — хлопаю глазами, изображая фальшивую невинность.
— Напротив, — качает он головой. — Очень нравится.
Мужчина опускает стакан на барную стойку и подходит ближе. Белоснежная рубашка с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами, тёмные брюки, пиджак, что сейчас скинут на кресло, всё это орёт, не скрываясь: «Деньги! Здесь нефиговые деньги! Мы охуенно дороги!». Об этом орёт и походка, и осанка, и выражение на лице мужчины. Но ещё громче они орут о безграничной власти и силе.
Ну вот почему меня не мог заказать какой-нибудь среднестатистический бизнесмен? Почему именно вот такой тип? Который сейчас стоит и внаглую считывает меня.
А ещё у него охуенный голос!
— На сцене ты смотрелся великолепно, — говорит мужчина, продолжая сканировать меня глазами. — Но вблизи и без макияжа выглядишь ещё лучше.
Эти слова и откровенный взгляд выбивают из колеи, и маска под названием «трепливое чмо», которую напялил на автомате, на мгновение сползает, я отвожу взгляд, а когда восстанавливаю зрительный контакт с этим типом, то в глазах того появляется что-то ещё, но упорно не могу уловить — что.
— Да я вообще красавчик, — заявляю явно с опозданием, ну и хер бы с этим.
— Не поспоришь, — тянет мужчина. — Как тебя зовут?
— Яр. Ярослав Птах.
— Дамир, — представляется он. — Дамир Ловцов.
Интересно, это его настоящее имя? Ведь может ляпнуть что угодно. В таких местах настоящих имён не называют. Но ещё больше мне интересно, нахуя этот дофига богатый и красивый мужик заказывает шлюху? Вот просто нахуя?! Ему ж пальчиком помани — кто угодно ноги раздвинет.
Вообще в этот прикол не въезжаю.
— Ну, будем знакомы, — хмыкаю я и мотаю головой в сторону пафосной двери в ванную комнату. — Я отлучусь на пять сек.
Я конечно, подготовился, но это было утром, времени прошло прилично, так что мне б подрастянуться малёха. Не будет же этот дохуя богач жопу мне тянуть.
Но Дамир отрицательно мотает головой и указывает взглядом на распахнутые двери спальни, где виднеются какие-то блядские пуфы и шикарнейший траходром. На этот траходром он и усаживается, а потом, не сводя с меня испытующего взгляда, коротко приказывает:
— Раздевайся.
И всё. Я ничего не могу ни сказать, ни сделать, только выполнять, блядь, приказ. Чёткий и короткий: «Раздевайся». И маска паяца, вот ведь подлость, слетает к хуям.
Дыши ровно, Яр. Вдох-выдох, вдох-выдох.
Это просто клиент на одну ночь. А ты просто «ночная птичка». Ничего сложного. Играй роль. Расслабься и играй роль, блядь!
Выдыхаю.
Маэстро, музыку!
Нет, конечно, никакой музыки в номере не зазвучало. Этот сигнал я даю сам себе, мысленно нажимая невидимую кнопку, и в черепной коробке начинает играть лёгкая, ненавязчивая мелодия. Даже сложно сказать, что именно, что-то тягуче-ритмичное, то, подо что тело само движется.
И я начинаю двигаться.
Медленно, плавно повожу плечами, пританцовывая, переступаю ногами, покачивая бёдрами, двигаюсь в спальню. Дамир не приказывал устраивать стриптиз-шоу. Но я играю роль и буду играть её так, как хочу сам.
Задираю пуловер, оголяя пресс, и крутанувшись на месте, эротично стягиваю одежду, бросаю на пол. Дамир, не отрывая взгляда, смотрит на мои выкаблучивания, и в глазах у него появляются искорки интереса. Или мне кажется?
А и хер с ним! У меня в голове звучит музыка, у меня в крови бурлит музыка, моё сердце стучит в ритме, а тело просто переводит мелодию на язык движений.
Не можешь изменить ситуацию — измени отношение к ней. И пой. И танцевать не забывай.
Вот так, танцуя, я снимаю оба носка. Никогда не знал, как их можно снять красиво и сексуально, но сейчас не задумываюсь над этим и как-то само собой получается. Оставшись в одних джинсах, я на пару секунд замираю в полуметре от Дамира, а затем, плавно перетекая с одной ноги на другую, начинаю медленно расстёгивать джинсы.
Он смотрит на меня неотрывно и уже не изучает, не сканирует, не оценивает, он пожирает меня глазами. Кожа горит от этого взгляда. И я сам довёл его до этого. Я дохуя красавчик.
Когда я, раскачивая бёдрами, начинаю стягивать штаны вместе с бельём, Дамир не выдерживает просто смотреть, касается моего пресса пальцами, медленно спускается к бёдрам, оставляя на коже горячие дорожки прикосновений. Блядь! Я ведь и сам нехуёво так завёлся.
— Отсоси, — приказывает он хриплым шёпотом. — Умеешь?
Вместо ответа я облизываю губы и опускаюсь на колени перед ним.
Умею ли я? Да я король минета! Никто, блядь, не жаловался, и ты не будешь.
Расстёгиваю его ширинку и ощущаю эрегированный член.
Охуеть, да он извращенец ёбаный! Возбудился от одного моего вида!
Еба-ать!
Распаковываю из дорогого белья его внушительное достоинство. Охереть размерчик. И это ещё не последняя кондиция. Бедная моя жопа. Тут растягивать нужно конкретно. Но это потом, всё потом.
Беру в руки возбуждённый, наливающийся кровью член, провожу ладонью по стволу, ощущая приятную гладкость кожи, и, наклонившись, касаюсь нежной головки языком. Размазываю сочащуюся смазку, смачиваю слюной и облизываю головку. Затем спускаюсь чуть ниже, скольжу языком по стволу, выписываю на нём узоры и с удовольствием ощущаю, как член дрожит, поднимается, наливается ещё большим возбуждением. И когда он встаёт, я обхватываю головку губами, ласкаю её языком, срывая короткий стон, а затем начинаю заглатывать сильнее, глубже. Я умею. Я знаю, как сделать приятно.
Слышу тихий стон Дамира, чувствую, как его ладонь опускается мне на голову, как пальцы начинают медленно и властно поглаживать, ласкать волосы, и ощущаю приятную тяжесть внизу.
Блядь! Да я сам возбуждаюсь от этого. Кажется, нефигово вжился в роль шлюхи!
— Да, — выдыхает Дамир, и от одного этого голоса у меня подскакивает. — Когда ты на сцене облизываешь микрофон, именно это и представляешь…
Ебать! Да что за изврат! То есть, когда я пою, когда превращаюсь в звук и лечу, пронзая границы материи, этот мужик представляет, что я облизываю его член? Серьёзно? Да что за хуйня!
Хочется высказать ему всё, но рот, блядь, занят. Как раз его членом.
Умри, тварь. Но сначала кончи.
Я сосу мастерски, с оттяжкой, вбирая по самые яйца. И Дамиру это явно нравится. Я чувствую приближающуюся разрядку, чувствую, как напрягаются его мышцы, как учащается дыхание. Сейчас, ещё немного — и нужно выпустить член изо рта, завершить рукой, но пальцы, что до этого ласкали волосы, железной хваткой вцепились в голову и не дают её отдёрнуть. Наоборот, прижимают меня, загоняя член ещё глубже.