– Прости меня, – сказала она, едва они остались наедине. – Мне так жаль, что с тобой такое произошло.
Он отмахнулся от её извинений:
– Со мной всё будет в порядке.
– Ты так и не сказал мне, как долго пробыл под дождём, – напомнила она.
– Час? – предположил он. – Или два.
Онория испустила душераздирающий вздох.
– Прости меня, – повторила она.
Он ухмыльнулся:
– Ты это уже говорила.
– Да, я….
Маркус хотел снова улыбнуться, поскольку разговор получался смешной, но его прервал очередной приступ кашля.
Она тревожно всмотрелась в него:
– Может, тебе стоит переехать в Брикстэн?
Маркус ответил ей взглядом, говорившим «ни за что на свете».
– Я волнуюсь, потому что ты здесь совершенно один.
– Онория, – удалось ему выговорить, кашлянув ещё дважды. – Ты скоро вернёшься в Лондон. Миссис Ройл приятнейшая из соседей, в чём я убеждён, однако я предпочитаю болеть в собственном доме.
– Да, – согласилась Онория, покачав головой, – не говоря уже о том, что дай ей волю, и она обвенчает тебя с Сесилией ещё до конца месяца.
– Кто-то говорит обо мне? – жизнерадостно спросила мисс Ройл, входя в комнату с тёмно-синим одеялом.
Маркус тут же зашёлся в кашле, на этот раз немного притворном.
– Вот и я, – сказала Сесилия. Она подошла, держа в руках одеяло, но, кажется, не знала, что с ним делать дальше.
Она обратилась к Онории:
– Наверное, тебе следует помочь ему.
Онория взяла у неё одеяло, разворачивая его на ходу.
– Вот так, – тихо проговорила она, склонившись над Маркусом, чтобы раскинуть мягкую ткань. Она слегка улыбнулась, подтыкая края. – Не тесно?
Маркус покачал головой. Странное ощущение, когда о тебе заботятся.
Выполнив свою задачу, девушка выпрямилась, набрала воздуха и объявила, что ему нужен чай.
– О, да, – согласилась мисс Ройл. – Самое то.
На сей раз Маркус не стал даже пытаться протестовать. Он был убеждён, что представляет собой самое жалкое зрелище, закутанный в одеяло, с ногой на столике. Граф боялся представить, о чём думают дамы во время его кашля. Однако, оказалось довольно приятно оказаться предметом чьих-то забот, и если Онории хочется настаивать на чае, он с удовольствием осчастливит её, выпив чашку.
Маркус подсказал ей, где искать шнур сонетки, и она вызвала горничную.
– Хирург осматривал твою ногу? – спросила она.
– Нет необходимости, – отвечал он. – Нога не сломана.
– Ты уверен? С этим шутить не стоит.
– Я уверен.
– Мне было бы спокойнее, если бы….
– Онория, успокойся! Перелома нет.
– А сапог?
– Сапог? – Мисс Ройл выглядела озадаченно.
– Боюсь, что сапог спасти не удалось, – ответил Маркус.
– О, Боже, – сказала Онория. – Я так и думала, что его придётся разрезать.
– Разрезать сапог? – эхом подхватила мисс Ройл. – Какой ужас.
– У него ужасно опухла лодыжка, – пояснила ей Онория. – Другого выхода не было.
– А как же с сапогом? – не успокаивалась мисс Ройл.
– Не самая моя любимая пара, – вставил Маркус, чтобы подбодрить бедняжку мисс Ройл, которая выглядела так, словно кто-то обезглавил щенка.
– Интересно, а можно ли сшить только один сапог, – задумчиво проговорила Онория. – Парный к оставшемуся. Тогда можно будет избежать утраты.
– О, нет, не получится. – Мисс Ройл, очевидно, являлась знатоком в этом деле. – Подобрать точно такую же кожу совершенно невозможно.
От развёрнутой дискуссии об обуви Маркуса избавило появление миссис Уэзерби, которая на протяжении долгих лет являлась его домоправительницей.
– Я начала готовить чай ещё до того, как вы о нём спросили, – объявила она, входя с подносом.
Маркус улыбнулся, совсем не удивившись. Она всегда так поступала. Он представил экономку Онории и мисс Ройл. Миссис Уэзерби приветствовала Онорию, засияв от радости.
– О, вы должно быть сестра мастера Дэниела, – воскликнула она, расставляя приборы.
– Да, – ответила Онория с радостью. – Вы его знаете?
– Знаю. Он приезжал несколько раз, обычно в отсутствие старого графа. И, конечно же, он приезжал раз или два с тех пор, как мастер Маркус сам сделался графом.
Маркус почувствовал, как краснеет при упоминании своего детского почётного титула. Он никогда не поправлял миссис Уэзерби. В детстве она была ему как мать, и единственной, кто одаривал его улыбкой или добрым словом во всём Фенсмуре.
– Как приятно с вами познакомиться, – продолжила миссис Уэзерби. – Я много слышала о вас.
Онория заморгала от удивления:
– Правда?
Маркус тоже моргнул. Он не помнил, чтобы говорил с кем-либо об Онории, не говоря уже о своей экономке.
– О, да, – отвечала миссис Уэзерби. – Когда они были детьми, разумеется. Должна признаться, я до сих пор считала вас маленькой девочкой. Но вы теперь уже взрослая, не так ли?
Онория с улыбкой кивнула.
– Какой чай вы любите? – спросила экономка и налила молока в три чашки после того, как Онория и мисс Ройл высказали свои предпочтения.
– Прошло столько лет с тех пор, как я видела мастера Дэниела, – продолжила она, поднимая чайник. – Он, конечно, порядочный шалопай, но мне он всегда был по душе. Как он поживает?
Наступила неловкая тишина, и Онория посмотрела на Маркуса в поисках помощи. Тот немедленно откашлялся и сказал:
– Должно быть, я вам не говорил, миссис Уэзерби. Лорд Уинстед уже несколько лет живёт заграницей.
Он расскажет ей подробности позже, не перед Онорией и мисс Ройл.
– Понимаю, – сказала миссис Уэзерби, правильно трактуя тишину как нежелание развивать тему. Она несколько раз кашлянула и протянула первую чашку на блюдце Онории.
– И также для вас, – пробормотала она, передавая вторую чашку мисс Ройл.
Обе девушки поблагодарили её, и она встала, протягивая Маркусу его чашку. А затем миссис Уэзерби обратилась Онории:
– Вы проследите, чтобы он выпил всё до капли?
Онория ухмыльнулась:
– Совершенно верно.
Миссис Уэзерби наклонилась и сказала громким шёпотом:
– Джентльмены – самые ужасные пациенты.
– Я всё слышал, – заметил Маркус.
Экономка лукаво взглянула на него:
– Так и было задумано.
С этими словами она сделала реверанс и вышла из комнаты.
Оставшаяся часть визита прошла без происшествий. Они выпили весь чай (Маркусу, по настоянию Онории, досталось две чашки), ели бисквиты и говорили о разных вещах, пока у Маркуса не случился столь затяжной приступ кашля, что Онория заговорила том, что ему необходимо вернуться в постель.
– Нам уже пора, – сказала она, вставая вместе с мисс Ройл. – Думаю, миссис Ройл с нетерпением ожидает нашего возвращения.
Маркус кивнул и благодарно улыбнулся, когда девушки возразили против того, чтобы он встал при прощании. Он чувствовал себя просто ужасно и подозревал, что ему придётся проглотить гордость и просить, чтобы наверх его отнесли на руках.
После отъезда дам, само собой.
Маркус подавил стон. Он ненавидит болеть.
Оказавшись в карете, Онория позволила себе расслабиться. Маркус выглядел больным, но неделя отдыха и куриный бульон способны творить чудеса. Однако минута спокойствия окончилась, когда Сесилия заявила:
– Даю месяц сроку.
Онория посмотрела на неё:
– Прости, не понимаю.
– Таков мой прогноз. – Сесилия вытянула указательный палец, нарисовала им в воздухе небольшой круг и ткнула в него. – Не пройдёт и месяца, как лорд Чаттерис сделает предложение.
– Кому? – спросила Онория, пытаясь скрыть ужас. Маркус не оказывал Сесилии никаких особых знаков расположения, и более того, кузине было не свойственно подобное хвастовство.
– Тебе, дурочка.
Онория едва не подавилась собственным языком.
– О, – с чувством произнесла она. – О-о…. О-о. О, нет.
Сесилия самодовольно усмехнулась.
– Нет-нет. – Возможно, Онория превратилась в идиотку, которая способна выговаривать лишь односложные слова, однако она идиотка, обладающая чувством ритма. – Нет. О, нет.
– Я даже готова заключить пари, – насмешливо сказала её кузина. – Ты выйдешь замуж ещё до конца этого сезона.
– Я тоже надеюсь на это, – ответила Онория, к которой вернулся её словарный запас, – но не за лорда Чаттериса.
– Ах, теперь он лорд Чаттерис. Думаешь, я не заметила, что ты всё время называла его по имени?
– Но он для меня Маркус, – запротестовала Онория. – Я знаю его с шести лет.
– Пусть так, но вы двое…. Ах, как бы это сказать? – Сесилия сжала губы и подняла взгляд к потолку кареты. – Ведёте себя так, словно уже женаты, если так можно выразиться.
– Не смеши меня.
– Я говорю правду, – Сесилия выглядела чрезвычайно самодовольно. Она хмыкнула. – Погоди, я ещё не рассказала остальным.
Онория едва не выпрыгнула из кареты.
– Не смей! – Воскликнула она.
– Сдаётся мне, что леди слишком бурно протестует....
– Сесилия, пожалуйста. Уверяю тебя, между мной и лордом Чаттерисом нет любви, и я готова обещать, что мы не станем играть свадьбу. Распространение слухов не принесёт мне ничего, кроме несчастья.
Сесилия наклонила голову набок:
– Нет любви?
– А теперь ты искажаешь мои слова. Разумеется, Маркус мне небезразличен. Он был мне словно брат.
– Хорошо, – согласилась Сесилия. – Я никому ничего не скажу.
– Спаси…
– Пока вы не будете помолвлены. Тогда я стану кричать всем, у кого есть уши: я так и знала!
Онория не потрудилась отвечать. Помолвке этой не бывать, и кричать будет не о чем. Но только спустя некоторое время девушка сообразила, что впервые она сказала, что Маркус былей как брат.
В прошедшем времени.
А если он ей больше не брат, то кто?
Глава 7
На следующий день Онория возвратилась в Лондон. Хотя до начала сезона оставалось еще около месяца, у неё было много дел. Если верить Мэриголд, её с недавнего времени замужней кузине, которая нанесла Онории визит в первый вечер по возвращении в Лондон, сейчас в моде розовый, однако, находясь у портнихи, следует именовать его цветом примулы, маковым или рубиновым. Кроме того, следует обзавестись коллекцией браслетов. Без них никак невозможно обойтись, как уверяла Мэриголд.
Поскольку советы Мэриголд в области моды этим не ограничились, Онория решила поехать к портнихе на этой же неделе. Но прежде, чем она успела выбрать свой любимый оттенок розового (цвет примул, проще говоря), ей доставили письмо из Фенсмура.
Онория подумала, что оно от Маркуса, и она с нетерпением распечатала конверт, удивляясь тому, что он взял на себя труд переписываться с ней. Но развернув сложенный лист бумаги, она увидела почерк, слишком женственный для Маркуса.
Тревожно нахмурившись, Онория села читать письмо.
Моя дорогая леди Онория,
Прошу простить меня за то, что осмелилась Вам написать, однако я не знаю, к кому ещё мне обратиться. Лорд Чаттерис серьёзно болен. Его лихорадило на протяжении трёх дней, и всю прошлую ночь он был без сознания. Доктор осматривает его ежедневно, но не даёт никаких советов, кроме того, как ждать и наблюдать. Как Вы знаете, у графа нет родственников. Но я чувствую себя обязанной уведомить о его состоянии, ведь граф всегда хорошо отзывался о Вашей семье.
Ваша миссис Уэзерби,
экономка графа Чаттериса.
– О, нет, – прошептала Онория, вглядываясь в строки, пока глаза не заболели. Как это возможно? Когда она уезжала из Фенсмура, Маркус действительно ужасно кашлял, но у него не было признаков жара. Ничто не предвещало резкого ухудшения.
Что подразумевала миссис Уэзерби, прислав ей это письмо? Она просто сообщает о нездоровье Маркуса или тактично просит её приехать в Фенсмур? И, в последнем случае, означает ли это, что Маркусу совсем плохо?
– Мама! – закричала Онория. Девушка, не задумываясь, вскочила и стала ходить по дому. Ее пульс участился, и она ускорила шаг. Голос её тоже стал громче. – Мама!!
– Онория, – леди Уинстед показалась на верху лестницы, обмахиваясь своим любимым веером. – Что случилось? Трудности с портнихой? Я думала, ты собираешься поехать с Мэриголд.
– Нет, нет, не в ней дело, – сказала Онория, торопливо поднимаясь по лестнице. – Это Маркус.
– Маркус Холройд?
– Да. Я получила письмо от его экономки.
– От его экономки? Но почему она….
– Я виделась с ним в Кембридже, помнишь? Я тебе говорила о….
– О, да, да. – Мать улыбнулась. – Какая мило, что вы случайно встретились. Миссис Ройл написала мне записку. Думаю, она питает надежды, что он может увлечься её Сесилией.
– Мама, прочти это, пожалуйста. – Онория протянула ей письмо миссис Уэзерби. – Он серьёзно болен.
Леди Уинстед быстро прочитала короткое послание и неодобрительно сжала губы:
– О, дорогая, это действительно плохие новости.
Онория стиснула руку матери, чтобы подчеркнуть всю тяжесть ситуации:
– Мы должны ехать в Фенсмур. Немедленно.
Леди Уинстед удивлённо посмотрела на неё:
– Мы?
– У него больше никого нет.
– Не может быть.
– Так и есть, – настаивала Онория. – Ты помнишь, как часто он оставался у нас, когда они с Дэниэлом учились в Итоне? Ему было просто некуда ехать. Мне кажется, он не очень ладил со своим отцом.
– Не знаю, это кажется бесцеремонным, – продолжала хмуриться мать. – Мы ведь не родственники.
– У нет родственников!
Леди Уинстед прикусила нижнюю губу:
– Он был таким славным мальчиком, но я не думаю….
Онория подбоченилась:
– Если ты не поедешь со мной, я поеду одна.
– Онория! – Леди Уинстед в потрясении отступила назад, и впервые за время разговора в её бледных глазах блеснул огонь. – Ты не сделаешь ничего подобного. Твоя репутация погибнет.
– Маркус может умереть.
– Я уверена, что всё не так серьёзно.
Онория стиснула внезапно задрожавшие руки. Пальцы у неё заледенели.
– Думаю, его экономка вряд ли написала бы мне, если бы дела обстояли иначе.
– Ох, ладно уж, – проговорила леди Уинстед с лёгким вздохом. – Мы выедем завтра.
Онория покачала головою:
– Сегодня же.
– Сегодня? Онория, ты же знаешь, такие поездки нужно планировать. Я вряд ли смогу….
– Сегодня, мама. Нельзя терять времени. – Онория поспешила наверх, оглядываясь назад. – Я позабочусь, чтобы приготовили карету. Будь готова через час!
Однако леди Уинстед проявила энергию, которой она обладала до того, как её единственный сын был изгнан за пределы страны, и справилась даже быстрее. Через сорок пять минут, с упакованными дорожными сундуками, в сопровождении горничной, она уже ждала Онорию в гостиной.
Пять минут спустя они отправились в путь.
Путешествие в Северный Кембриджшир занимает один, но долгий день, поэтому было уже около полуночи, когда карета Уинстедов подъехала к Фенсмуру. Леди Уинстед заснула где-то севернее Саффрон Уолдена, а к Онории сон не шёл. С той минуты, как они отправились в долгий путь к Фенсмуру, она сидела в напряжении и тревоге, и только это удерживало её от того, чтобы не распахнуть дверцы кареты. Поэтому когда экипаж остановился, девушка не стала дожидаться ничьей помощи. В одну секунду она открыла дверь, спрыгнула вниз и побежала по ступеням к парадному входу.
В доме было тихо, и Онория провела почти пять минут, колотя дверным молотком, пока в окне не показался отблеск света и не раздались торопливые шаги.
Дворецкий открыл двери. Его имени Онория не помнила. Прежде чем он смог вымолвить слово, она сказала:
– Миссис Уэзерби написала мне о состоянии здоровья графа. Я должна увидеть его прямо сейчас.
Дворецкий немного отступил назад, его манеры были полны гордости и аристократизма в той же мере, как и у его хозяина:
– Боюсь, что это невозможно.
Онории пришлось ухватиться за косяк в поисках поддержки.
– Что вы имеете в виду? – прошептала она. Не мог же Маркус скончаться от лихорадки за такое короткое время.
– Граф спит, – с раздражением возвестил дворецкий. – Я не стану будить его в такое время ночи.