— Лея. — Бен издаёт невесёлый смешок. — Просто охуенный пример для подражания. Всё, что заботит Лею — это её работа. Это всё, что её когда-либо волновало, работу она всегда ставила на первое место превыше своего мужа и своего грёбаного с… — Он внезапно замолкает и делает глубокий вдох. Бен небрежно проводит рукой по волосам, и когда снова начинает говорить, его голос звучит заметно спокойнее. — Знаешь что? Если… если работать с ней для тебя важнее, чем… чем всё это, хорошо. Это твой выбор.
Но на самом деле, всё совсем не так. Её работа не важнее всего этого. Вряд ли вообще есть что-то важнее всего этого, разве что…
Когда Бен говорит «всё это», он, скорее всего, имеет в виду секс.
Когда Рей говорит «всё это», она имеет в виду…
Мда.
Ну что ж. В любом случае от разбитого сердца ещё никто не умирал.
— Прости, Бен. У нас всё равно… ничего бы не вышло.
Он не говорит ей ни слова, будто закрывается. Его губы — тонкая линия на бледном лице. Что-то сдавливает горло Рей, говорить становится всё труднее.
— Мы слишком разные. У нас нет ничего общего. Я… я не знаю, мы даже друг другу не нравимся. Ну… тебе-то я точно не нравлюсь. Потому что… — Рукав её свитера, которым она вытирает щёки, уже насквозь промок. — В конце концов, ты это ты. А я это я.
Бен смотрит на неё с застывшим выражением лица, его взгляд тяжёлый, как это часто бывает, когда они не вдвоём. А потом, спустя долгое время, он просто кивает.
Рей разворачивается и выбегает из квартиры.
***
— Ты сделала правильный выбор. Единственно возможный, правда.
По ободряюще улыбается, держа пиво, и похлопывает её по руке в своей дружеской манере, лишённой какой-либо сексуальности.
А Рей не в состоянии выдавить улыбку в ответ.
***
Они постоянно где-нибудь пересекаются, поэтому она не удивляется, когда заворачивает за угол и видит, как он идёт к ней навстречу. Её пугает, насколько он близко — слишком близко. И если бы Рей сделала ещё пару шагов, а он остался на месте, она врезалась бы в него, ударившись лбом о его ключицу — её любимое место, к которому можно прижаться. Рей бы уткнулась носом в грудь Бена и вдыхала его изумительный запах, и, может быть, даже обняла его за талию, и потянулась, чтобы…
Кто знает, она всё равно этого не сделает. Рей просто останавливается и смотрит на него, и он делает то же самое, одаривая её усталым напряжённым взглядом с оттенками пустоты и горечи. В нескольких шагах от них кто-то отпускает шутку, от которой все начинают громко смеяться. Уму непостижимо, и как они могут ржать над какой-то дурью прямо сейчас, в такой момент?
Ей хочется сказать «Привет», но в её голове это звучит слишком убого, тем более, они в здании суда. Они ведь на работе толком никогда не разговаривали. И всё же, она так много хочет сказать.
«Как дела?»
«Всё в порядке?»
«Не могу поверить, насколько невероятно дерьмовой была погода. Сейчас же март, ну!»
«Я скучаю по тебе утром, когда просыпаюсь и простыни не пахнут тобой».
Рей будет выглядеть ужасно стрёмно. Ведь прошло уже несколько недель. Наверняка всё это он делает сейчас где-то в другом месте. С кем-то другим. Как же… как же… Ничего, она сможет…
Перед её глазами машут рукой, и Рей понимает, что она пялится на Бена, а он пялится на неё в ответ.
— Эй, Рей. Ты там уснула, что ли? Нам пора идти. — Финн берёт её за локоть и отводит прочь. Наверное, на слушание дела, ради которого они здесь. Когда Рей оборачивается, чтобы посмотреть на Бена, она видит лишь его удаляющуюся в противоположном направлении напряжённую спину.
— Рей, почему Бен Соло так на тебя смотрел?
«Я не знаю. Я больше ничего не знаю».
— Как?
— Как будто ты зарезала его золотую рыбку.
— У него нет золотой рыбки, — машинально отвечает она.
Финн замедляет шаг и бросает на неё странный взгляд.
— Откуда ты это знаешь?
Чёрт.
— Да не знаю я. Это же ты знаешь. Слышишь эти вопли убитого горем хозяина золотой рыбки?
Финн на мгновение задумывается.
— М-м. Да уж, по нему не скажешь, что он любитель животных.
Хотя, вообще-то, это откровенная ложь. У Бена был кот АрДва, который умер, когда ему было четырнадцать. Как-то раз в субботу он целый час рассказывал Рей о нём, уютно устроившись на диване. Наверняка он играл с ним в мячик.
— Наверное, всё из-за дела «Звезды Смерти». Мы обязательно выиграем благодаря тебе. Должно быть, он люто тебя ненавидит.
Рей будто ударяют в солнечное сплетение. Она глубоко вздыхает и говорит себе, что может это сделать. Может.
— Да, должно быть.
***
В любом случае от разбитого сердца ещё никто не умирал.
***
Рей не спит, хотя вечер поздний, и где-то в иной реальности — в которой можно закрыть глаза и освободить свой мозг от нестерпимой боли — она наверняка бы уже спала. Для визитов все временные лимиты исчерпаны, поэтому когда Рей слышит стук, она начинает нервничать, направляясь к двери. Рей уговаривает себя это сделать. Вдруг кому-то понадобилась помощь из-за дурацкого не по сезону снега? Возможно, её сосед-врач с ненормированным рабочим графиком возится с застрявшей в снежных сугробах машиной и решил позаимствовать лопату. За последнюю неделю это происходит не в первый раз.
Но это не сосед.
Бен такой высоченный, что заполняет собой чуть ли не весь дверной проём, загораживая и без того чересчур тусклый коридорный свет. Он стоит и смотрит на неё, и его взгляд таит в себе слишком многое. Бен красивый, статный, уставший, молодой, печальный, злой и решительный. Когда Рей включает в коридоре свет, и он, наконец, видит её, Бену будто становится легче. Его успокаивает её присутствие. Он кажется другим — не таким, как обычно, каким был всегда, когда они… На нём нет галстука. И костюма тоже. Естественно, Рей видела его раньше без всего этого бесчисленное количество раз, но сейчас в его образе есть что-то расслабленное, распущенное, что кажется ей совершенно непривычным. Новым. Хотя неловкости из-за своей клетчатой пижамы и свитера команды по фехтованию она не чувствует.
— Бен, эм, здравствуй. Может зайдёшь…
Очевидно, зайдёт, потому что он оказывается в её квартире задолго до того, как она успевает закончить фразу. Бен со щелчком закрывает за собой дверь. Звук получается настолько громким, что вполне в состоянии разбудить миссис Дженкинс, живущую по соседству. Рей ждёт, что Бен пройдёт в комнату, но он просто прислоняется спиной к двери, сцепив руки сзади, как будто… не даёт себе что-то сделать.
Должно быть, он её ненавидит.
Только не Рей. В этом нет никакого смысла.
— Привет. — Его голос звучит тихо.
Рей не знает, куда девать руки. Сначала она поправляет свитер, затем неуклюже скрещивает их на груди. Но она вспоминает, что это самый отталкивающий жест, ведь это же Бен, её Бен, и независимо от того, что он чувствует к ней, она не хочет казаться ему грубой. В конце концов, Рей просто опускает руки вниз.
— Привет.
Наступает неловкое молчание, и тянется оно слишком долго. Бен стоит и смотрит на неё.
«Он чего-то хочет, — думает Рей. — У него жаждущий взгляд».
— Ты… Что-то случилось?
— Нет. Нет, я… — Он качает головой. — Ничего, что я здесь? Я не…
— Да. Да, всё… Тебе… Тебе что-нибудь нужно?
Бен глубоко вздыхает.
— Я уволился.
Рей нужно какое-то время, чтобы осознать сказанное.
— Ты… Что?
— Я уволился с работы.
Кончики его растрёпанных волос совсем влажные и закручиваются в завитки. Наверное, поэтому он и выглядит иначе. Рей представляет, как снежинки застревают в его чёрных волосах, когда он идёт по тротуару, как они тают, когда он поднимается на нужный этаж к ней домой. Лучше думать об этом, чем вникать в слова, которые он произносит.
— …почему?
Наверное, это дурацкий вопрос, судя по тому, как Бен смотрит на неё.
— Рей.
— Бен, я… — О боже. — Ты не можешь бросить работу. Не… — Боже. — Не можешь.
— Почему?
— Потому.
— А, ну да. Железобетонный аргумент. Тогда я пойду попрошу Сноука вернуть мне заявление об увольнении.
Рей проводит рукой по лицу.
— Господи. Бен.
Они оба замолкают.
— Бен, ты же партнёр. Что… что ты вообще собираешься делать?
Он вскидывает бровь и уголки его губ приподнимаются.
— Пойду работать в «Волмарт». Тебе не кажется, что я отлично справился бы с обслуживанием клиентов?
— Боже. — Рей закрывает лицо руками. А ведь он может. Бен смешит её, когда ей хочется плакать. — Не надо этого делать.
— Ну, — он пожимает плечами, — я уже.
— Бен…
Он поднимает руку, чтобы остановить её, прежде чем она успеет сказать что-то ещё.
— Всё это назревало уже давно.
— Нет! Бен, ты же любишь свою работу.
— Нет.
Рей понятия не имеет, отчего эта загадочная полуулыбка.
— Как выяснилось, я не любил её.
О боже. Боже, боже, боже, боже.
— Короче, я не хотел напрягать тебя. Просто хотел, чтобы ты знала. — Бен издаёт смешок. — Наверное, мне надо было написать тебе.
— Нет! — произносит она чересчур громко. — Нет, я… я рада, что ты здесь.
И это ещё мягко сказано. Рей кажется, что её слова правильные, потому что Бен долго смотрит на неё, а потом напряжённо кивает.
— Кстати, ты неправа, — тихо говорит он.
— В чём?
— Ты мне нравишься. — Видимо, у неё слишком непонимающий взгляд, поэтому он уточняет: — Ты сказала, что, наверное, мне не нравишься, хотя… всё совсем не так. — В его голосе звучат печальные нотки. Он отводит от неё взгляд и смотрит на фикус в горшочке справа от Рей. Три месяца назад её бедный фикус чуть не погиб, пока она две недели жила у Бена и совсем забыла его полить. Бен так пристально смотрит на растение, будто это какой-то любопытнейший экземпляр. — Я даже представить не могу, что мне может что-то не понравиться. Я имею в виду, если ты будешь жить со мной. Или я с тобой. Потому что мне… нравится, когда ты у меня дома. Нравится, что ты рядом. Мне нравится с тобой трахаться, нравится, когда ты надираешь мне задницу в суде. Мне нравится смотреть, как ты ешь, нравится, как делаешь минет, нравится с тобой фехтовать, или просто ничего не делать, и я… — он всего лишь на секунду зажмуривается, хотя кажется, что эта секунда длится вечность. Когда Бен снова открывает глаза, его взгляд проясняется. — Правда, Рей… Можно… я подойду ближе?
Она не отвечает — просто не может совладать со своим голосом — и вместо этого подходит к нему сама, чувствуя себя цельной впервые за несколько недель. Бен по-прежнему невозможно высокий, чтобы дотянуться до него и поцеловать так, как хочется. Он настолько высокий, что Рей приходится обнять его за шею, безмолвно умоляя опустить голову, чтобы она могла сказать ему на ушко, чтобы она могла показать ему…
— Бен, я никогда…
Слова застревают в горле, и она понимает, что плачет.
Снова.
Рей не плакала уже очень долго, и теперь, рядом с этим мужчиной, кажется, она не может остановиться. Не сказать, что это неприятно. Вовсе нет. Не сейчас.
— Ш-ш. — Бен прижимается губами к её виску, и она чувствует обжигающий жар, разливающийся по всему телу. — Я знаю.
— Мне так жаль.
— Мне тоже.
— Но я правда… я не хотела, чтобы…
— Я знаю, знаю. — Бен обхватывает ладонями лицо Рей, и тёплое дыхание касается её губ. — Никакого конфликта интересов. Мы можем делать всё, что делают нормальные люди. Ходить на свидания. Держаться за руки. Я буду покупать тебе… чёрт, не знаю… шоколад. Цветы. Сахарную вату.
Бен усмехается и крепче обнимает Рей. У него необыкновенный запах.
— Ну, цветы особо не поешь, — говорит она, удивляясь, насколько жалобно звучит её голос. — Но вот шоколад и сахарная вата в самый раз.
— Рей, я куплю тебе охренительно много шоколада. Я…
Рей и сама не замечает, как они, наконец-то, начинают целоваться — целоваться по-настоящему. У этих влажных поцелуев вкус соли и трепета. Бен соскальзывает вниз, упираясь коленями в жуткий линолеум. Он у ног Рей и уже не кажется таким высоким. Бен подстраивается, чтобы она могла обхватить его лицо ладонями, и смотрит на неё так, что она…
— Рей…
Теперь она принадлежит этому громогласному, угрюмому мужчине, и её душа поёт как никогда.
— Я знаю.
========== Эпилог ==========
— Мы официально опоздали на пять минут.
— Блин блинский. Я выхожу через секунду. Прости!
— Да без проблем. — Бен пожимает плечами, хотя толку от этого никакого, потому что их с Рей разделяет дверь в ванной и она его не видит. — Буду ждать внизу, у входной двери.
Откровенно говоря, ему вообще всё равно, опоздай они хоть на два часа. Бен предпочёл бы никуда не ехать, потому что ни свадьба, ни общение с коллегами Рей — «… друзьями, Бен. Это мои друзья. И твои тоже» — ему совершенно не сдались, и предстоящий день, скорее всего, будет до ужаса мучительным сочетанием и того и другого.
Рей уже несколько месяцев в предвкушении от сегодняшнего дня, а это значит, что самое малое, что он может сделать — это следить за временем и стараться не вздыхать чаще, чем раз в десять минут.
Хотя бы, когда его не видит Рей.
— Прости-прости! Я давно не пользовалась подводкой, она высохла, и мне пришлось возиться с ней целую вечность, чтобы реанимировать.
Бен, не отрывая взгляда, просматривает почту на телефоне, вполуха слушая, как Рей роется в обувной полке.
— Ни слова не понял из того, что ты сейчас сказала.
— Всё нормально, Бен. Можно не прикидываться, что не знаешь, что такое макияж. Мой брутальный мужчина.
Он поворачивается и смотрит на неё.
— Нет, правда, я…
Его словно отправляют в нокаут, и не сказать, что ощущения неприятные.
Хотя со стороны Бена это немного нечестно. Ведь Рей самая красивая девушка, которую он когда-либо видел, даже в полседьмого утра, когда она трёт глаза, чтобы согнать остатки сна, и надевает футболку с надписью «Переживший юрфак». Или в два часа ночи, когда будит Бена своим лёгким посапыванием, дав ему отличный повод покрепче прижать её к груди. Или в полдевятого утра, когда возвращается с пробежки вся раскрасневшаяся и потная, и трётся о Бена, который только что вышел из душа. Или в полвосьмого вечера, когда она настолько измотана, что может лишь доползти до дома, рухнуть на диван и лежать минут пятнадцать, бессмысленно уставившись в стену.
Рей самое прекрасное создание во всей галактике и точка. Это неизменно и так, чёрт возьми, будет всегда.
И прямо сейчас, стоя в этом платье, что демонстрирует её совершенную кожу, она смотрит на него с мягкой, выжидающей улыбкой, и её губы такие соблазнительные, что он…
— Оу, — слышится тихий голос, и это явно исходит от Бена, поскольку Рей не говорит ни слова.
Они вместе уже достаточно, чтобы не измерять время, считая месяцы. Срок прошёл немалый, а сердце Бена по-прежнему начинает биться чаще, когда он видит Рей, несмотря на повседневность их совместной жизни.
И всё же.
Он такой дурак. До безумия счастливый дурак. И он не представляет себе день, когда перестанет таковым быть.
— Оу, — глупо повторяет Бен. — М-м. Ты… ого.
Видимо, Рей понимает, что он имеет в виду, потому что слегка краснеет и смеётся так, что Бен влюбляется в неё в миллионный раз, прежде чем признаться в этом самому себе и произнести хоть слово. Они опаздывают на пять минут — наверное, даже на десять — и им действительно нужно поторопиться, но реакция его тела слишком предсказуема…
— Спасибо, — смущённо и весело отвечает Рей, а затем придвигается чуть ближе и тянется к нему, чтобы поцеловать в щёку. Её каблуки немного выше, чем те, что она носит на работу, и разница в их росте уже не кажется столь значительной. — Ты тоже хорошо выглядишь. Походу, я больше никогда не увижу тебя в костюме.
Да, не увидит. Свободные брюки и кашемировые свитера куда лучше подходят для университетской жизни. Этот образ делает его более располагающим к себе, что, несомненно, способствует продуктивным отношениям со студентами и преподавателями.