Закусив губу, Рори прошел к бару и наполнил два тяжелых стакана для виски янтарным ароматным напитком. Присев рядом с Волчонком, он протянул один из них парню. Немного поколебавшись, тот принял предложенное угощение и, негромко чокнувшись с Рори, сделал небольшой глоток. Маклафлин тоже пригубил виски и задумчиво посмотрел на него.
— Шрамы — те, что у тебя на боках — откуда они?
Неожиданный вопрос заставил Марка поперхнуться.
— Это сделал один из клиентов? Поэтому ты не пьешь, когда работаешь, так? Он напоил тебя, а потом начал издеваться?
— Откуда ты знаешь? — пролепетал Марк. — Тебе Ивар рассказал?
Рори покачал головой.
— Ивар мне никогда ни слова не говорил о твоем существовании, до сегодняшнего дня. Я просто догадался. Эти шрамы не похожи на случайно полученные, их наносили целенаправленно и методично. — Он легко коснулся одного из рубцов и посмотрел в голубые глаза. — Расскажи мне, что с тобой произошло.
Марк вскинул голову, собираясь отказать, но встретившись с теплым взглядом кудрявого брюнета, судорожно вздохнул и, глядя в сторону, заговорил:
— Это случилось больше года назад. Мой опыт в… этом деле составлял всего несколько месяцев. Мне везло, я встречал неплохих людей, никто из них никогда не пытался обидеть или оскорбить меня, и я привык доверять. Мне предлагали куда-то поехать — я соглашался, предлагали пойти на какие-то эксперименты без риска для здоровья — я шел, предлагали выпить — я пил. Так было проще, потому что как ни крути, но осознание того, что ты продаешь свое тело, не приносит особой радости. Во всяком случае, не мне. А выпив, я расслаблялся, забывался, мне становилось все равно. Со мной вытворяли много разных вещей, но все это было более-менее в разумных пределах. Появилась пара постоянных клиентов, которые, прежде всего, ценили во мне мою раскрепощенность и отсутствие каких-либо табу. Но повторюсь, это были вменяемые люди. Да, со своими странностями в делах постельных, но без реальных перегибов. Один из них и свел меня с тем человеком. Мы провели с ним отличный вечер, мило беседуя в кафе. Он казался очень тихим и спокойным и я, естественно, согласился поехать к нему домой, не чувствуя никакой угрозы, тем более, что уже прилично нализался.
Марк перевел дух и нервно потер висок. Рори положил ему руку на плечо, и он коротко и благодарно кивнул.
— Я никогда не забуду этой кровати. Огромная, настоящий траходром, с ажурной кованой спинкой, она стала моим капканом почти на сутки. Все началось довольно безобидно. Ну, как всегда — поцелуи, ласки, все такое. Но дальше этого дело не шло. Мне было все равно, ведь он платил мне. Я еще порадовался, что он не требует большего, потому что, если честно, этот человек мне не понравился — его глаза, Рори, они ничего не выражали, и это заставляло меня холодеть. Я больше никогда не встречал таких глаз — пустых и почти бесцветных. Но это — дело десятое. Как выглядит клиент не должно беспокоить, он имеет право быть каким угодно: кривым, косым или с глазами призрака, потому что платит за то, чтобы его любили именно таким, какой он есть. Какое-то время я встречался с человеком, у которого была обожжена вся грудь. Жуткие, уродливые шрамы — он их очень стеснялся, и из-за этого не мог ни с кем завязать отношения. В моем лице он нашел отдушину. Мы даже не столько занимались сексом, сколько просто разговаривали. И знаешь, спустя два месяца такой психотерапии, он познакомился с парнем, который принял его со всеми физическими недостатками. И сейчас он счастлив. Иногда он мне звонит, чтобы просто поинтересоваться моими делами и поблагодарить за поддержку.
Марк грустно усмехнулся и отпил виски.
— Ты рассказал ему о том, что случилось?
— Нет, и не собираюсь, — ответил парень и вздохнул. — Ладно, я отвлекся. Так вот, как я уже сказал, дальше поцелуев и каких-то незначительных ласк дело не продвигалось. Мы пили, валяясь голышом и в основном болтали. У него была такая странная манера говорить — с придыханием, немного растягивая слова, будто нараспев. Его голос расслаблял и усыплял, а глаза гипнотизировали, словно глаза змеи. И в какой-то момент я поплыл, он это заметил и предложил поиграть. Я согласился, потому что ролевые игры тоже неотъемлемая часть этого ремесла. Он попросил меня лечь на живот и уцепиться за кованую спинку. Я сделал, как он велел без всякой задней мысли — меня до этого не раз привязывали к кровати каким-нибудь вульгарным шелковым платочком. Он же пристегнул меня к ней наручниками. Не дурацкими пушистиками из секс-шопа, а самыми настоящими. Я был настолько пьян, что не воспринял это всерьез, наоборот, в какой-то степени это возбудило меня — полная беспомощность придает иногда невероятную остроту ощущениям. — Волчонок глянул на Рори. — Я кажусь тебе ужасным?
— Ничего подобного.
— Хорошо. — Он вздохнул и продолжил: — Сначала я веселился, пытаясь ему подыграть. Ну, знаешь, что-то типа «О, сэр! Пожалуйста, я сделаю все, что вы прикажете! Только сжальтесь над бедным пленником!», а когда он велел мне заткнуться, послушно замолчал. Хозяин — барин. Не знаю, сколько времени он просто сидел, пялясь на мое тело, время как будто остановилось. Я думаю, что это продолжалось довольно долго, потому что мои руки начали затекать, и я постепенно начал трезветь, понимая, что что-то здесь не так. Потому что все это время ничего не происходило, он не издал ни звука, не притронулся ко мне. Просто сидел и смотрел. Когда я не выдержал и попросил его отстегнуть меня, сказав, что не чувствую пальцев рук, он молча поднялся и вышел из комнаты. Вот тогда я забеспокоился всерьез. Я не знал, чего мне ожидать: оставит ли он меня скованным на всю ночь, а сам просто уйдет куда-нибудь или ляжет спать со спокойной душой, зная, что я ничего не смогу сделать, не смогу освободиться или отпустит, вдоволь насладившись моими страданиями в виде посиневших рук и сорванного голоса. Да, я готов был кричать, потому что не понимал ровным счетом ничего. Мысль о том, что он может изнасиловать и убить меня промелькнула в голове, но я попытался быстро от нее избавиться. Слишком чудовищной она казалась.
Марк сделал большой глоток и кашлянул.
— Он вернулся через несколько минут, принеся с собой большой пластиковый пакет для мусора. Вот тогда мое сердце и ушло в пятки. Я понял, что живым мне оттуда не уйти, меня вынесут по частям, в больших пластиковых пакетах. Я очень ясно представил себе эту картину и, кажется, заплакал, словно девчонка. Это разозлило его. Он ударил меня, точнее шлепнул по заднице и приказал откатиться в сторону. Я повиновался. А, что я еще мог сделать?
— Ты мог брыкаться, — прошептал Рори, с нарастающим ужасом слушающий рассказ парня.
Волчонок тихо рассмеялся и покивал головой.
— Мог, да. И начал, потом. Только смысла в этом не было никакого, я только сделал себе хуже. Дослушаешь — поймешь.
Он допил виски и задержал дыхание. Рори забрал у него стакан, подошел к бару, наполнил его, потом, секунду поколебавшись, взял бутылку и вернулся на место.
Волчонок косо посмотрел на протянутый стакан, но принял его, благодарно кивнув. Сделав маленький глоток, он продолжил:
— Когда я откатился в сторону, он расстелил на постели пакет и велел лечь на него, после чего уселся мне на ноги. Ни слова не говоря, он начал оглаживать меня. У него были такие же длинные музыкальные пальцы, как у тебя, и я навсегда запомнил их прикосновения: легкие, дразнящие, я бы даже сказал — ласковые. Я немного расслабился под этими прикосновениями, а потом меня пронзила боль — он сделал первый надрез. Не спеша, словно художник, ведущий кистью по холсту, он вспорол кожу на моем правом боку и сразу принялся за левый. Я закричал и начал брыкаться, пытаясь скинуть его с себя. Но толку, Рори? Я ведь все равно не мог освободить руки. Я был беспомощен. А он засмеялся. Тихим, бесцветным, как и его глаза, смехом. Я кричал, а он смеялся, размазывая по мне мою кровь. Я начал звать на помощь, тогда он вжал меня лицом в подушку и стал душить. И я прекратил сопротивление, поняв, что иначе он убьет меня. На тот момент я все еще надеялся, что мне удастся выбраться из этого ада живым. — Марк грустно усмехнулся. — Он остановился лишь тогда, когда я почти потерял сознание и уже не мог ни двигаться, ни кричать. А потом… в общем, я так понимаю, что вид крови и мое полузадушенное состояние возбудили его. Он…
— Я понял, — перебил парня Рори и провел рукой по лицу, пытаясь прийти в себя от услышанного. — Сколько у тебя шрамов?..
— По восемь с каждой стороны…
— Восемь раз?.. — прошептал в ужасе Маклафлин. — Господи, Марк…
Он притянул парня к себе и крепко обнял.
Какое-то время они молчали, уткнувшись друг другу в плечи, потом Волчонок отстранился и вытер глаза.
— Да, восемь раз. Я же сказал, что все это длилось почти сутки. Он делал перерывы на сон, еду, еще что-то, и в это время я переставал для него существовать. Он не замечал меня, я был для него мебелью, абстрактной картинкой на фоне постели, резиновой куклой — чем угодно, но только не живым человеком. Я просил его дать мне воды, но он делал вид, что не слышит меня. Меня не существовало до того момента, пока в нем снова не начинало просыпаться его больное желание. Единственное, что он делал, это смазывал раны какой-то дрянью, чтобы остановить кровь. Он не хотел, чтобы я умер быстро, он хотел потянуть время, сполна насладившись моими мучениями. И знаешь, что самое страшное? В то время, когда он измывался надо мной, из его мерзкого рта вылетали такие прекрасные слова о любви! Он говорил, что я само совершенство и просил у меня прощения, но не останавливался! Чокнутый выродок!..
Марк судорожно всхлипнул и закрыл лицо ладонями. Рори снова прижал его к себе и нежно погладил по мягким локонам, чувствуя, как сильно дрожит парень.
— Как же тебе удалось освободиться?
— Мне просто повезло. К нему неожиданно нагрянул его отец. Я плохо помню, я ведь был почти без сознания от боли и слабости, но, кажется, у них была назначена встреча, о которой этот маньяк просто забыл, заигравшись со мной. — Волчонок невесело рассмеялся. — Он дрыхнул, обняв мое изувеченное тело, когда его папочка вошел в спальню. О! Почтенный джентльмен оказался очень расстроен картиной, представшей перед его глазами. Сколько было крика и угроз с его стороны, адресованных отпрыску! А сынуля лишь посмеивался своим жутким тихим смехом, пока освобождал меня, шепотом приговаривая, что мы еще обязательно встретимся. Его отец отвез меня к знакомому доктору, и тот заштопал мои раны без лишних вопросов. Видимо, не впервой, потому что я заметил их взгляды, которыми они обменялись. Потом меня подбросили до дома и всучили неплохую сумму, покупающую мое обещание не заявлять в полицию. Но я и не собирался. Единственным моим желанием было сменить номер телефона и залечь на дно, чтобы больше никогда не пересекаться с этим страшным человеком. Что я и сделал.
— Но деньги взял? — спросил Маклафлин.
— Взял. Это как раз была сумма, необходимая на то, чтобы я мог спокойно просуществовать какое-то время, не работая и зализывая раны, тем более…
Марк закусил губу и не договорил. Допив виски, он потер лицо и тяжело вздохнул.
— Вот так. С тех пор я не пью на работе. — Посмотрев на пустой стакан, он усмехнулся. — Надеюсь, ты не станешь меня расчленять?
— Прости, — прошептал Рори, опустив голову. — Я не хотел будить в тебе все эти жуткие воспоминания.
========== Яркий луч солнца и тряпичная кукла ==========
Рори стоял за вертушкой, прижав к одному уху наушники, и отрешенно, на автомате двигал дорожки микшерного пульта.
Абсолютно нерабочее настроение объяснялось лишь одним, с трудом признаваемым фактом — утром (если можно назвать полдень — утром) он, вопреки ожиданию, проснулся один, в пустой квартире, не ощущая под боком тепла чужого тела. Не ощущая тепла тела Марка. Пожалуй, впервые прочувствовав в полной мере черную холодную пустоту под названием — одиночество.
После страшного откровения Марка, они какое-то время сидели молча, погрузившись каждый в свои размышления. А потом Рори снова обнял его, прижав к себе, отчаянно желая дать парню ощущение безопасности и покоя. Ведь то, что все произошло больше года назад, не имело значения. Такие вещи не забываются, они не стираются из памяти, отпечатавшись в ней уродливым клеймом. Заставляя помнить все до мельчайших подробностей и просыпаться среди ночи от жутких, сводящих с ума кошмаров. Он обнимал его и чувствовал, как желание с новой силой просыпается в его теле, но не смел что-либо сделать. Ему казалось, что после такого рассказа это будет неуместным, пока Марк не поднял на него глаза, прошептав: «Спасибо тебе». Жалость, нежность, желание — все смешалось в единый клубок спутанных чувств. «Просто я уже пьян, — думал Рори, вновь овладевая горячим телом, безропотно принимающим его. — Я пьян и поэтому хочу его любить. Прости меня, Марк, за это безумное желание». И Марк прощал, с благодарным трепетом отдаваясь ему, отвечая на хмельной бред тихими стонами.
Уже в спальне, в теплой постели, медленно перебирая пальцами шелковые локоны и прислушиваясь к тихому дыханию спящего Волчонка, Рори подумал, что все это до жути неправильно. Неправильно с самого начала, но так потрясающе сладко…
А когда он проснулся, Волчонок уже ушел. Тихо и незаметно выскользнув из постели, из квартиры (из жизни?), оставив на подушке скрученные трубочкой купюры.
Рори долго на них смотрел, пытаясь вникнуть в смысл его поступка, но так и не понял, что хотел сказать этим жестом золотоволосый ангел, подаривший ему настоящую ночь любви. Странная растерянность овладела им: признать, что Марк Уилан зацепил его до глубины души, было совсем нелегко, даже нелепо; но и отмахнуться от этого неожиданного факта не получилось.
— Ну, спасибо тебе, Ивар, — проворчал Рори, раздраженно откидывая одеяло и выбираясь из постели. — Не было у меня другой печали, как становиться под радужные флаги. Эксперимент… черт бы его побрал. Куда ты меня втянул, приятель?..
Он вышел в гостиную и обвел ее рассеянным взглядом, наткнувшись на раскрытый альбом, небрежно брошенный на диване. Подойдя к нему, он взял в руки плотный лист, и рассмотрел незаконченный набросок: это были лишь легкие штрихи, обозначающие красивое лицо, обрамленное мягкими локонами. Рука сама потянулась к карандашам, и, устроившись поудобнее на мягком сидении, позабыв обо всем, Рори зажмурился. Образ Марка без труда всплыл перед его мысленным взором. Распахнув глаза, он, затаив дыхание и ощущая невероятный прилив вдохновения, начал переносить этот образ на бумагу. Несколько раз Рори бросал быстрый взгляд в противоположный угол дивана, неосознанно ища того, кого пытался изобразить, и снова сосредоточенно утыкался в рисунок, глупо улыбаясь и закусывая губы. Время остановилось. Неумытый, с копной торчащих в разные стороны смоляных кудряшек, с горящими одержимым блеском глазами, он водил грифелем, перекладывая на бумагу намертво въевшийся в память образ, почти не подправляя то, что вырисовывалось. Работа поглотила его полностью.
Через какое-то время он откинулся на спинку и, прищурившись, придирчиво рассмотрел в вытянутой руке готовый портрет. Удовлетворенно кивнув своей работе, он поднялся, порылся в ящике в поисках фиксатива, распылил на рисунок и, аккуратно переложив калькой, засунул альбом в сумку. Марк оставил деньги? Ну, что ж. Хорошо. Это будет платой художнику за его работу. Осталось только найти гордого ангела, чтобы отдать ему то, за что он невольно заплатил.
Рори бросил отрешенный взгляд в зал. Народ вовсю веселился, прыгая, дергаясь, выписывая идиотские коленца под ритмичную музыку, отражаясь причудливыми силуэтами в ярком вспыхивающем свете прожекторов и вращающихся световых головок, плюющихся дрожащими ядовито-зелеными лучами. Обычно это заводило его, заставляя упиваться осознанием того, что в такие моменты он — повелитель их настроения. Захочет — они будут стоять на ушах, захочет — затащатся под какую-нибудь романтичную туфту, тесно обнимаясь и целуясь под его снисходительным взглядом. Но сегодня ему все это было до лампочки. Единственной мыслью Рори была мысль о том, как найти свой сбежавший «подарок», чтобы отдать ему портрет.
— Пытаешься обмануть самого себя, — пробормотал себе под нос Маклафлин и нахмурился, неохотно признавая, что рисунок — лишь повод, чтобы снова встретиться с Марком. — Он тебе понравился. Ты залип на этом парне, вот и все. Трындец подкрался незаметно: ты не только больше не милый парень, но еще, оказывается, и скрытый гей. Поздравляю…