-И какие же интересы Вашей сестры могут быть здесь ущемлены? Если бы не мое безграничное уважение и доверие к Найту, я бы никогда не согласился на такое предложение. Но я слишком многим ему обязан.
Ах ты ж... Шико... да не такой уж ты и простак, каким кажешься на первый взгляд. Что ж, теперь - мои условия:
-Четыре недели...
Найт показывает - три, мой "брат" поясняет:
-Две плюс одна. После второй ты проведешь неделю в женском монастыре. Это правило принято в их Королевстве.
-Хорошо, значит, две недели в Вашем доме, неделя в монастыре, затем еще одна неделя в Вашем доме, после чего я говорю при свидетелях, что не буду Вашей женой, и возвращаюсь домой. Я ничего не перепутала?
Найт невозмутимо качает головой.
-Хорошо, я перееду к вам, но только вместе со своими детьми и служанкой.
Он кивает, а я разворачиваюсь, и выхожу со словами:
-Норд, подписывай Договор - я даю Советнику Найту свое согласие.
Джон нервно меряет шагами мою комнату:
-Арина, ты понимаешь, что за это меня твой отец на ремни порежет? Ты понимаешь, что он этого так не оставит?
-Не понимаешь. Да успокойся ты, я тебе обещаю, что сама все расскажу ему при встрече. Кстати, я решила провести предстоящую неделю в Мирном. Тебе ничего не надо передать родителям? Нет? Ну, как хочешь. Распорядись подготовить на завтра два обоза. В целях моей безопасности, они не будут знать маршруты друг друга, и воины каждого из них будут думать, что я нахожусь в другом обозе. К точке же их пересечения я прибуду, якобы, на перекладных.
-А всю неделю твоего якобы пути "инкогнито на перекладных" вы все проведете в Мирном?
-Ну, да. Ты же не думаешь, что я буду трястись вместе с детьми в карете.
Ники приземлил Транспорт у ближайшей, к месту встречи обозов, станции:
-Аринка, проверь еще раз.
-Все на месте, не волнуйся. Ты ведь не отвяжешься, да? Смотри: коннект, телефон, Защита, Коконы, Иллюзоры. Ну что, убедился?
-Ой, не нравится мне эта твоя затея.
-Отнесись к ней, как к моему внеочередному отпуску. Все, обнимаю, пока.
-Пока.
На постоялом дворе мы нашли подходящую карету, наняли извозчика, и отправились в путь.
Кира "кормит" кукол грязью, а я откладываю в сторону свой очередной рисунок, и ложусь на покрывало. Как же здесь хорошо - мне очень нравится эта часть парка в поместье Найта. Здесь все продумано до мелочей, причем эта продуманность воплощена с такой естественностью, что создает иллюзию непричастности к ней человека. Что ж, первая неделя моего "отпуска" прошла довольно спокойно и без негативно. Если бы у меня был дневник, то на его очередной странице я бы написала:
"Дорогой дневник, прости, что не делилась с тобой событиями моей жизни вот уже целых семь дней.
Должна признаться тебе в том, что я приятно удивлена и тем, что меня окружает, и теми, кто меня окружает.
Начнем с того, "что"... в доме Найта нам выделили целый этаж с гостиной, тремя спальнями, и двумя санузлами. Окна моей спальни выходят в сад - а это для меня уже много значит (не тебе мне об этом говорить - ты же, как никто другой, знаешь о том, какую слабость я питаю к виду из окна). Вся обстановка, мебель, предметы интерьера подобраны со вкусом и... любовью (да-да, с любовью, и, если бы ты мог видеть это, то сразу бы со мной согласился), что создает ощущение невероятного уюта и комфорта.
Что же касается того, "кто"... Вся прислуга - вышколенная "до не могу", но при этом не раболепная и тупая, а приветливая и сообразительная. Скажу тебе по секрету - мне кажется, что управляющий Найта положил глаз на Элену. Точнее - глаза, точнее, он эти глаза с нее попросту не сводит. Моя же служанка принимает эти взгляды с та-а-ки-и-им достоинством, что я еле сдерживаюсь от того, чтобы попросить ее дать мне несколько уроков на тему: "как достойно отшить нежеланного воздыхателя".
Ты наверняка ждешь не дождешься от меня описания моего "жениха". Что ж, здесь все гораздо сложнее, чем я вначале себе предполагала. Он - хороший. Нет, ты не фыркай. Выслушай! Он - ненавязчивый и заботливый, обстоятельный и легкий, властный и невластолюбивый, жесткий и не жестокий, серьезный и веселый. Ага, ну хорош смеяться - здесь нет причин для смеха. Ну, не смейся ты надо мной! Я сама не все понимаю, но именно так я его чувствую. Ты спрашиваешь меня, зачем я пытаюсь его понять и прочувствовать? Хороший вопрос, но у меня нет на него вразумительного ответа. Я ведь приехала сюда с твердой уверенностью выстроить здесь нашу жизнь таким образом, чтобы как можно меньше пересекаться с Найтом. Но, у меня не получается его игнорировать. И, если вначале я еще пыталась проанализировать то, каким образом ему удается ломать, воздвигнутую мной, стену отчуждения и показного равнодушия, то теперь я просто смирилась с тем, что от нее не осталось и следа.
Вот здесь я с тобой полностью согласна - сама себе удивляюсь...
Первые два дня пребывания в доме Найта, я распоряжалась накрывать на стол в нашей гостиной. Мы вчетвером с Эленой и детьми, кушали невероятно вкусные и простые блюда, при этом расхваливали вслух кухарку, и грозились переманить ее к себе во Дворец. На третий день, Хард подошел ко мне, и сообщил заговорщицким тоном: "Мама, мне сын кухарки сказал, что Найт ничего не ест с тех пор, как мы сюда приехали". Я про себя подумала, что это обычный детский вздор, но... что-то мне подсказало, что в каждой шутке должна быть доля шутки... и попросила Элену аккуратно разузнать подробности, полученной моим сыном, информации. Донесение моей служанки имело примерно следующее содержание: "Госпожа, все домочадцы думают, что он не ест из-за Вас, точнее из-за того, что Вы отказываетесь делить с ним его столовую". Я еще подумала про себя "хорошо, что не его спальню, уже легче", но вслух потребовала разыскать негодника, и привести его к нам на этаж. Он зашел в гостиную, спокойно кивнул мне с ничего не выражающим выражением лица, и принял выжидательную позу, мол, "чего тебе надобно, старче?". Я... растерялась. Мне казалось, что мужчина, отказывающийся от завтрака-обеда-ужина должен смотреть на причину этого воздержания как-то... благолепно, что ли. Я вдруг ощетинилась на него ни с того ни с сего:
-Найт, Вы что, хотите в одно прекрасное утро найти меня с перерезанным горлом?
В ответ - немного расширенные глаза, и раздувающиеся от негодования ноздри, мол, "ты что, головой ударилась?" и... все... и никаких тебе жестов, никаких тебе требований объяснений довольно нелепого (сама знаю) обвинения.
-Если нет, то прекратите голодать, потому что Ваша прислуга винит в этом меня, а они относятся к вам с таким обожанием, что среди них обязательно найдется тот, кто захочет убить за это без вины виноватую.
Про "обожание" я опять-таки узнала от Элены: "Они его боготворят. Он для них - что отец родной. Все они - бывшие рабы, и, только благодаря ему, стали вольными гражданами".
Найт серьезно качает головой "нет".
-Нет - не убьют, или нет - не прекращу голодовку?
Два кивка (соответственно двум частям моего вопроса). Сдаюсь:
-Скоро время обеда - распорядитесь, пожалуйста, накрыть в столовой еще на четыре персоны.
Спокойный (безрадостный? не торжествующий?) наклон головы, вопросительный взгляд "я свободен?", и, на мое: "да, это все", Найт разворачивается, и медленно выходит своей слегка прихрамывающей походкой.
И это, дорогой мой дневник, только начало "падения великой Аринской стены"...
Обед... Моя Кира требует перенести ее стул и столовые приборы к месту слева от Найта. Я благоразумно промолчала. Затем моя Кира (моя Кира?!) спокойно терпела, пока Найт кормил ее с ложечки (да она же и мне не позволяет с собой подобное непотребство!). Когда тарелка наполовину опустела, моя Кира возбужденно (моя меланхоличная дочь - возбужденно?) спросила у моего "жениха": "Найт, а когда будет сюрприз?", на что тот ей ответил, показывая на тарелку, мол, вот когда все съешь, тогда и будет, а до этого - никак не получится. Моя Кира (моя Кира? я чуть со стула не упала, потому что заставить мою дочь полностью съесть содержимое тарелки не удается никому) съела все до последней крошки, и потребовала обещанный сюрприз. Я решила-таки вмешаться:
-Доченька, потерпи, пока Найт сам пообедает.
Мой "жених" бегом заглатывает пирожок, кивает Харду (который тут же срывается на этот кивок со своего места), берет на руки мою дочь (мою недотрогу дочь?), и выходит с моими детьми из столовой. Я тупо поворачиваю голову к Элене, и говорю ей на Священном (ее родном) языке:
-Я что-то пропустила?
Моя служанка дарит мне неловкую улыбку, и объясняет:
-Госпожа, они... подружились. Найт все эти дни проводил с ними очень много времени, но для Ваших тревог нет причин, потому что все это происходило под моим присмотром.
Я встаю, беру в руки чистую тарелку, накладываю на нее пирожки, и прошу Элену проводить меня туда, куда мог отправиться Найт с моими детьми.
Они стоят в саду под навесом, и Кира, не прекращая, тараторит:
-Ну скажи, ну скажи, что это...
Найт хитро улыбается и качает головой. Мой сын "по-взрослому" успокаивает сестру:
-Кира, какой же это сюрприз, если ты будешь знать о нем заранее.
Одновременно с нами, к ним подходит слуга, который несет в руках большую корзину, накрытую полотенцем. Найт подмигивает мне (мне?), и показывает головой: "смотри", опускает Киру на землю, и убирает с корзины полотенце.
Ой... Щенки.... Как? Откуда? В последний раз я видела собак еще в родном двадцать первом веке! Я чуть не захлебнулась от нахлынувших на меня эмоций восторга и умиления. Мои дети уже разобрали свои "подарки", и вовсю сюсюкаются с ними. Я отдаю самодовольно (не без причины) улыбающемуся Найту тарелку: "Ешь", - и опускаюсь на колени возле детей.
Не знаю, что это за порода (да хоть "двортерьерская", не все ли равно?) щенков, и во что они в результате вырастут, но сейчас эти белоснежные клубочки настолько миловидные, что к ним хочется прикасаться, их хочется гладить, с ними хочется дразниться. Я беру из рук недовольного (не без причины) моим вмешательством Харда, его щенка, и прижимаю этот попискивающий клубочек к своему лицу. Чувствую на своих щеках и глазах шершавый язычок, и благодарю Найта с искренней улыбкой:
-Спасибо, я и подумать не могла, какую радость Вы подарите моим детям.
Слышу голос Киры:
-Мама, мамочка, ты улыбаешься, мамочка, любимая.
Мои дети облепили меня и целуют мои щеки, и обнимают меня своими ручонками, а я... я боюсь убрать с лица улыбку, потому что мне кажется, позволь я себе это, мои губы не смогут снова ее воспроизвести.
Все, дорогой воображаемый дневник, пора мне закругляться, потому что к нам идут Найт с Хардом. Пока (или как там правильно писать последнюю фразу в очередной записи дневника?). Потом придумаю что-то другое, ну а пока - "пока"".
Сын садится возле Киры, и шутливо ее ругает:
-Что же ты их кормишь так неаккуратно?
Вчера Найт попросил моего разрешения взять Харда с собой в город. Я разрешила, и они уехали сегодня рано утром.
-Как вы съездили?
-Супер, зря ты с нами не поехала. И город - ничегоська-сибеська, и вообще... Резиденция их Прима, конечно, нашему и в подметки не годится, но в целом - все довольно солидно и впечатляюще.
-А что вы делали в резиденции?
-Найт заседания проводил, бумаги какие-то подписывал, а я с Примом Шико болтал.
Меня сейчас хватит удар:
-Болтал?
-Ну да, нормальный такой старикан, без всяких там. Да ты расслабься, я ему никакие государственные тайны не выдал. Да он и не спрашивал.
Найт громко смеется. Мне же совсем не до смеха. Я прекрасно знаю, что мои дети настолько разумные, что никогда не выдадут так называемые "государственные тайны", и поэтому причина моего "не до смеха" кроется не в этом, а в том, что мой сын "болтал с Шико". Как вам это нравится?
Найт жестом спрашивает моего разрешения присесть рядом со мной на подстилку. Я приглашаю его кивком головы, и на его второй вопросительный жест, направленный в сторону моих рисунков, беру их в руки и передаю ему. Он хмурится, рассматривая мои наброски. Ему что, не нравится?
Он показывает на разноцветные карандаши, сложенные на покрывале, и Хард отвечает ему вместо меня:
-Мама уже давно рисует только черно-белое.
Найт выбирает один из моих рисунков, потом берет карандаши и показывает мне "можно раскрасить?". Я пожимаю плечами "попробуй, раз есть такая охота", и переключаю свое внимание на детей:
-Ребята, давайте поиграем с вами в мяч, но при условии, что вы потом сразу пойдете к Элене, чтобы она вас покормила.
Мои умнички кивают мне, и мы отходим в сторону, чтобы не мешать своей игрой Найту, который сосредоточенно разрисовывает мой набросок.
Найт любезно вызвался проводить детей к Элене, а я сижу на покрывале, и, не отрываясь, смотрю на то, что получилось из моего рисунка после его "доработки".