- Андрей, отстань от нее!
Так значит Андрей, мило.
- Я жду!
Разозлить меня сложно, но мальчик явно был на пути к этому. Неохотно парни ретировались, и только теперь я заметила, как был напряжен Щукин. После операции, с металлоконструкцией в ноге и подвешенным к ней грузом в семь килограмм, трудно было сохранять достойный вид.
- Сильно болит?
Знала что сильно, парень напичкан обезболивающим до предела, но и того было мало.
- Нормально все!
А сам откидывается на подушки, и я вижу испарину на его лбу. За две недели, что он здесь, Егор осунулся и стал похожим на тень. Не проявлял интерес ни к чему, не ругался, не противился всем врачебным назначениям, но и не принимал ровным счетом никакого участия.
Волосы парня отросли еще сильнее, появилась какая – то странно мужская щетина. Выглядел он действительно, не важно.
- Послушай, - я сажусь на край его койки и склоняюсь к нему, - ты должен говорить мне правду. Если болит сильно – значит, говоришь, болит сильно. Иначе наше лечение не сдвинется с мертвой точки. Хорошо?
Кивает.
- Итак. Из десяти баллов, насколько болит?
Изумительные глаза, такими можно передать что угодно.
- Шесть – семь. Иногда восемь.
Хорошо, что не десятка. Всегда следует оставлять, что - то на потом.
- Когда сильнее, на ночь?
- Нет, вот парни пришли, разболелась, - помолчал, - еле выдержал. Извини, за Кислого, он не со зла.
- Извините, - поправила я.
- Что?
- Обращайся ко мне на вы, Егор. Я старше тебя и я твой врач.
Мне нужно было возвращаться в квартиру и собирать сумку. Завтра вылет.
- Извините, - передразнивает меня парень и отворачивает голову к стенке.
Похоже, его разговор окончен и парень обижен. На себя? На меня? На жизнь? Ничего, Щукин, еще научишься слушать меня и уважать.
Глава 3.
Полет давался Егору тяжелее, чем мне бы того искренне хотелось. Вертолет аэромобильного госпиталя качало порывами ветра и кабину трясло. Каждый такой вираж отдавался болью, в ноге парня и это было видно по выражению боли на его лице.
- Сколько?
Одними губами прошептала я, так как сидела в кресле второго пилота в наушниках и рации.
Щукин показал мне четыре пальца, и это было хорошим показателем в данной ситуации. Я боялась летать, с детства в моей душе поселился страх высоты, и даже покупая квартиру, я не рассматривала варианты выше третьего этажа. Но других способов быстро и с наименьшим ущербом перевести Егора, вариантов не было.
- Вика, как вы?
В наушниках раздался голос пилота, с Сергеем Александровичем я летаю не впервые, и для него мое такое поведение не новость.
- Терпимо.
Я сжимала пальцами подлокотники, что есть мочи и, закрыв глаза, пыталась выровнять дыхание. - Вы можете перебраться в хвост, к парню.
Это – вы, резало слух. Мужчине было уже за пятьдесят, добрый такой дядечка, всегда заботился обо мне. И перебраться в хвост вертолета было хорошей идеей, но не хотелось пугать Егора своим видом. Ему и так нелегко.
- Долго еще лететь?
- Полчаса Вика. Потерпи уж.
Сглотнула накопившуюся во рту слюну и вытерла потные ладошки о штанины хирургической формы. У всех есть страхи, нужно лишь понять, откуда идут их корни. В детстве я была шустрым ребенком, что называется – боевой девочкой и видимо выпала из окна второго этажа, квартиры маминых друзей. Ух, и досталось мне тогда, благо Бог уберег.
Нужно взять себя в руки и подойти к Егору, его состояние сейчас важнее моего. Дрожащими пальцами со второй попытки, я отстегнула карабин ремня безопасности и на ватных ногах подобралась к парню.
- Как ты?
Слишком бледен, а рука горячая. Первое время после операции у него может повышаться температура.
- Ты боишься летать?
Пытается увести разговор, верный признак храбрившегося мужчины.
- Немного. Так как болит?
- Немного.
Передразнил меня Егор, но с таким лицом скорее не шутки шутить, а играть в драме.
- Егор, не ври мне. Мне нужно рассчитать дозу обезболивающего, на срок до нашего прибытия!
- Еще немного и я сдохну!
Сквозь сжатые зубы. Мне жаль парня, но препараты вредны для его сердца и печени, если ими злоупотреблять, можно посадить и то и другое.
- Потерпи Егор.
Я провела пальцами по его растрепанным волосам. Слишком запутанные и грязные. Как только устроимся, нужно придумать, как ему принимать душ.
Парень уводит голову из под моей руки.
- Не надо.
Стесняется. Для него я женщина, а не врач. И это большая проблема, поскольку для него мне следует стать безликим существом, выполняющим порой неловкие медицинские манипуляции.
- Потерплю, потерплю.
Я не испытывала боли, я имею ввиду сильной боли, никогда в жизни. Оттого не понимала, какого моим пациентам, которым порою каждое сокращение групп мышц ударяет болью в голову.
- Молодец.
Не знала, что еще сказать. Парень спортсмен и привык к трудностям, но к боли привыкнуть не возможно, как не храбрись. Перед нею все равны и дети и старые и беременные женщины, и богатые бизнесмены и бездомные. Всех она поедает одинаково и так страшно видеть все это и знать, что эта проказа может прийти и в твой дом.
- Виктория Юрьевна, приземляемся.
Первым порывом было перекреститься и закричать – Аллилуйя!
- Слава Богу.
Выдал мои мысли Егор, и я широко ему улыбнулась. Молодец парень, мы сработаемся.
На взлетной полосе нас уже встречал отряд врачей реаниматологов и травматологов. Некий Калинин, позаботился о том, чтобы нам было предоставлено все необходимое.
- Волкова Виктория Юрьевна?
Меня поприветствовал широкоплечий мужчина лет тридцати пяти и представился заведующим травматологического отделения.
- Да, - я пожимаю крепкую ладонь и считываю с бейджика, - Игорь Дмитриевич?
- Ах, да, - смеется, - это ваш знаменитый хоккеист?
Удивляюсь, ибо я до встречи с Егором и слыхом не слыхивала о команде Медведей. Тем временем Егора на носилках уже катили к входу в больницу, а мне, наконец, довелось вздохнуть спокойно. Теперь ответственность за парня, не только на моих плечах.
- Устали?
А вот это мне уже не нравилось, служебные романы не для меня, и не такую репутацию я хочу здесь себе взыскать.
- Да, немного. Простите, но можно быстрее показать мне мою комнату?
Знаю я подобный взгляд и уже представляю, от кого буду скрываться в ближайшее время.
- Такой красивой девушке, трудно отказать.
Сложно перестроиться, только что ты находился в замкнутом помещении с плохо пахнувшим парнем калекой, а вот теперь перед тобой дышащий силой взрослый мужчина. Но почему то, хочется вернуться к первому….
Мне показали комнатку очень похожую на гостиничный номер, с выходом в личный душ и санузел. Даже был маленький балкончик с видом на сосновую рощу. Если абстрагироваться от того, что это больничное заведение, здесь действительно красиво. Мужчина, понявший, что сегодня ничего от меня не добьется, удалился, наконец, оставив меня одну. Позвонила маме, немного поболтав и рассказав, что смогла пережить еще один полет. Отчиталась перед Николаем Константиновичем, который конечно рвался с нами, но из-за больного сердца был вынужден остаться.
Приняв душ и переодевшись в хлопковый белый сарафан на тонких бретельках, набросила на плечи врачебный халат и решила навестить Егора. Персонал жил этажом выше больничных палат и уточнив на посту размещение Щукина, без стука вошла в одноместную палату.
Парень был недоволен, жутко недоволен чем – то. Вокруг койки валялись столовые приборы и перевернутый ужин.
- Не нравится больничная пища?
Я не спеша подняла с пола разбитые осколки посуды и сложила их в мусорное ведро.
- Я не инвалид! С чего они взяли, что будут кормить меня с ложечки!
Видимо ужин ему доставили на подносе в кровать, и это уязвило парня.
- Егор, у тебя на ноге висит железный груз на семь килограмм, естественно о самостоятельном походе в буфет, можно пока забыть.
В меня полетела только что поднятая вилка. Ну, к таким поворотам событий я привычна, даже мускул на лице не дрогнул. Я вновь подняла столовый прибор и отложила чуть дальше.
- Спасибо, что не нож.
- Простите.
Он не находил себе места, и это так предсказуемо. Раненый зверь, всегда кусает больнее.
- Егор, если ты будешь отказываться от пищи, ты окончательно ослабнешь.
Хмурит брови, сейчас он как никогда похож на инфантильного подростка. Хотя, что греха таить, так себя ведут и взрослые люди, считающие, что если им больно, все должны плясать перед ними на цыпочках.
- И пусть!
И такое проходили. Не хочет, есть, пусть не ест. Убеждать не буду, иначе будет делать это мне назло.
- Тебе еще что – то нужно?
- Нет!
Почти кричит, и на сегодня я слишком устала, чтобы мириться с этим.
- Хорошо, тогда я гулять, а ты сиди тут и злись на мир, Егор. Так проще, винить кого – то в том, что ты больше не можешь играть в хоккей. И да, не кричи! Здесь находятся больные люди, которым требуется покой.
Я почти достигаю выхода, когда парень сдается.
- А просто сок у них попросить можно?
Указываю рукой на красную кнопку вызова у его кровати.
- У тебя есть все, только попроси.
Парень злится и хуже того, затаил обиду. Такие они мужчины, не любят чувствовать себя слабыми, тем более перед женским полом.
- Егор, что – то еще?
- Нет.
Вздыхаю, фундамент заложить всегда сложнее, чем строить дом.
Глава 4.
Это был первый день наших занятий, а я ужасно не выспалась и с утра еле разлепила веки. Тело ломило, голова гудела, похоже, я заболевала, а в таком состоянии заходить к Егору было нельзя. Слишком высок риск, заразить парня со сниженным после операции и антибиотиков иммунитетом.
А это очень и очень плохо, Егору сейчас не столько нужны занятия, сколько мое общество. Здесь ко всем относятся безлико, а ему нужен друг.
Кое как я умудрилась принять душ и, кутавшись в шерстяную кофту, пытаясь выгнать из тела лихорадку пришла к сестринскому посту. Сегодня дежурство Яны, приятной девушки с которой я вчера предусмотрительно познакомилась.
- Виктория Юрьевна, - девушка почти бежала ко мне с другой части больничного коридора и по озабоченности на ее лице, я поняла, что Щукин уже что – то выкинул поутру.
- Яна, доброе утро.
Девушка, пытаясь отдышаться, быстро затараторила.
- Он отказывается, есть, отказывается от утки и вообще не идет ни с кем на контакт. А такой симпатичный парень с виду, я к нему и так и эдак, а он все нос к стенке и молчит.
Ну, хоть не дерется, а с ними и такое бывает.
- Ян, дай мне, пожалуйста, запасной халат и маску. А еще проконтролируй температурную кривую Щукина. Я заболеваю, но вам с ним справляться некогда, придется рискнуть.
- Да, конечно. Вы бы отлежались, парень никуда не денется, знаете ли.
И девушка, ерничая, рассмеялась. Не люблю я такие шутки над пациентами, но поправлять не стала, голова и так раскалывалась.
Переодевшись, я тихо вошла в палату. Утро раннее и если Егор отказался от завтрака, он должно быть спит.
Должно быть, им все же удалось уговорить парня принять ванные процедуры, и сейчас он выглядел заметно лучше, чем в нашу последнюю встречу. Волосы чистые и мокрыми прядями разметались по подушке. Надо бы сказать им, что нельзя оставлять его с мокрой головой, может надуть от кондиционера. Гладко выбрит, в новой белой футболке с логотипом спортивной фирмы.
- Егор.
Я потрясла парня за плечо, не хотелось будить его, но был час приема препаратов.
- Егооор.
Парень встрепенулся и, перехватив мою руку, попытался встать. Тело до сих пор не верит, что сейчас ему это не подвластно.
- В маске? Я что теперь еще и заразный?
- Не ты Егор, я заболеваю.
Я поняла, что парень начинает надоедать мне. Хоккей это взрослая блажь. Я встречала пожарных со сломанным позвоночником, детей попавших с пьяными родителями в аварию, полицейских подстреленных пулей застрявшей в спинномозговом канале и мешающей ходить. Эти люди заслуживали того, чтобы с ними возились и терпели их капризы, но не восемнадцатилетний хоккеист.
- Егор, что за капризы опять?
В маске говорить было сложно, горло саднило, и страшно болела голова. Возникал вопрос, ради чего я на все это подписалась?
Парень молчал, и усиленно сжимал пальцами эспандер.
- Егор?
- Сегодня был матч, а здесь нет телевизора, и телефон разрядился, потому что до розетки достать я не могу. Я даже не знаю, как мы отыграли.
Признаться, я не понимала этой проблемы, но для парня видимо это было действительно важно.
- Держи, - я протянула ему свой телефон, - звони пока, по-моему.
Беру его телефон с тумбочки и ставлю на зарядку. Попробую организовать ему хоть какой – то досуг.
- Спасибо.
Он уже бегло набирал номер по памяти, а я, чувствуя миссию выполненной, удалилась восвояси. Нельзя потакать его капризам, новость, услышанная им по телефону, может ухудшить его состояние. Николай Константинович был впервые не прав, видимо справиться с этим заданием мне не под силу.
- Ну как?
Любопытная Яна поджидала меня у двери. Девушке было на вид лет двадцать, и я думаю, Егор ей понравился.
- А ты не слышала?
Девушка сильно покраснела и потупила взгляд. Ну, разумеется, я угадала, женщины любят красивых мужчин, тем более тех, кого еще, и пожалеть можно.
- У нас тут редко бывают такие красавчики.
Противный смех девушки резал по ушам. Не стоило так к ней относиться, но усталость, недосып и температура давали о себе знать.
- Ян, а ты хоккей смотришь?
- Конечно, начала вчера, когда красавчика привезли.
Тупая как пробка, выругалась я про себя, но скривившись, продолжила.
- Как вчерашняя игра Медведей?
- 3:2, не в нашу пользу.
- Черт!
Я толкнула дверь назад, но было уже поздно. Егор в ту же секунду пытался отцепить груз от ноги и встать.
Ударила его по рукам, что есть силы. Болевой рефлекс, работает на ура. Парень, не ожидая от девушки, весом в сорок пять килограмм такого удара, бросил свое дурное дело и улегся назад.
- Егор, я же говорила, это опасно, неужели ты не понимаешь? Хирурги трудились над твоей ногой восемь часов, твое пребывание здесь стоит баснословных денег твоему спонсору, а ты в благодарность им пытаешься все сломать?
Вырывается и вновь отворачивается к стенке, давая понять, что разговор окончен. Что ж, парень, я тоже умею показывать характер. Ударяю кулаком по тревожной кнопке над его головой. От заметного щелчка парень вздрагивает и поворачивается назад.
- Санитаров в комнату.
Говорю я во встроенную рацию на стене и нагло улыбаюсь Щукину.
- Зачем?
- Увидишь.
Спустя примерно минуту в палату заходит рослый мужчина в синей робе.
- Фиксируйте пациента, пожалуйста.
Тот согласно кивает, а Егор, поняв, в чем дело пытается вырваться, но безуспешно. Руки и ноги парня не сильно, но надежно закреплены лентами к поручням больничной койки. Парень все еще пытается вывернуться, но здесь все рассчитано специально на такие случаи.
- Спасибо.
Мужчина как зашел без слов, так и, сделав свою работу, вышел.
- Я не псих, развяжите меня!
Голубоглазый ангел, швыряющий в меня костылями при первой встрече, превращается в настоящего черта на моих глазах.
- Егор прекрати так себя вести. Мы тебе ни чем не обязаны, будь добр относись уважительно к предложенной помощи.
- Я не просил!
Почти выплевывает мне в лицо, пытаясь до него дотянуться рукой сжатой в кулак.
- Твоя мать просила! И Николай Константинович просил меня лично. Поэтому смирись, Егор, но так просто изводить себя я не дам! Сейчас я иду спать и лечиться сама. За те дни, пока я буду болеть, будь добр ешь и спи, не доставляя забот персоналу. Понял? Развязать скажу тебя только тогда, когда начнешь себя вести по-человечески!
Обычно я не грублю пациентам, но парень его возраста не понял бы моих наставлений произнесенных другим тоном.